Забудь навсегда мое имя

Теперь время идет медленно, тянется, а ждать совсем нет сил, минуты равняются часам, часы – вечности, и самое страшное то, что ничего не происходит. Все остановилось, возможно, где-то за пределами Мадрида жизнь набирает обороты, ее скорость возрастает, но здесь образовался застой. Очередная ночь в одиночестве, кисти и краски лежат на столе, он не прикасается к ним уже неделю. Около кровати стоит мольберт с чистым холстом, Вилья безучастно разглядывает его, считая собственные удары сердца. Он избегает своего друга, они почти не разговаривают, об этом замечает вся команда, но никто не подает и виду, за что юноши им очень благодарны. Давид чувствует себя грязной, забытой, совсем не нужной вещью. Это раздражает, он ненавидит все свое существо за эту слабость. Вилья достиг наивысшей точки кипения, когда нервы натягиваются в струнку, а ты сам зависаешь над пропастью, находишься на пределе. Его некому спасти, некому утешить, некому пообещать, что все будет хорошо. По комнате гуляет ветер, зашедший в гости из распахнутого окна, он шуршит листами книг и тушит свечу на столе. Давиду снится кошмар, все тело в поту, он будто горит в огне, губы плотно сжаты, брови нахмурены, пальцы цепляются за простыни. Он вздрагивает и резко открывает глаза. У его кровати стоит Икер. - Ты что здесь делаешь? – хриплым голосом спрашивает Вилья. - Вставай, - командует друг, не отвечая на вопрос. Давид покорно поднимается, одевается и молча смотрит на него. Он скользит взглядом по лицу, жадно запоминает каждую черточку, все, до мелочей, даже расширенные зрачки. Касильяс облизывает губы: -Мне необходимо знать, что ты чувствуешь ко мне? – спрашивает он. Вилья минуту колеблется, не решаясь ответить. - Я люблю тебя, - наконец, тихо говорит он. Икер морщится от его слов, словно от зубной боли, подходит ближе и нарушает тишину звонкой пощечиной. Давид кривится от удара, сразу же закрывает ладонью больное место и смотрит ему в глаза с немым укором. - Иди за мной, - приказывает Касильяс. Они в молчании заходят в его комнату, Вилья остается стоять у двери, а Икер бросает ему короткое: «Смотри» и выдергивает из кровати сонного Серхио. Тот, ничего не понимая, лишь удивленно хлопает глазами, глядя на друзей. Касильяс толкает его к стене и впивается в губы поцелуем, от чего у Давида мгновенно перехватывает дыхание. Он наваливается на закрытую дверь, хватая ртом воздух, и смотрит, не может оторвать взгляд от того, как его любимый человек целует другого мужчину. Это больно, нестерпимо больно. Рамос сопротивляется, упирается ладонями в грудь Икера, желая оттолкнуть. - Видишь, Вилья, - Касильяс разрывает поцелуй. – Я лучше поцелую кого угодно, чем тебя, моего лучшего друга, который, несомненно, хочет вот так же точно поцеловать меня. Я доверял тебе и совершенно не думал, что ты, глядя на меня, хочешь чего-то большего, чем то, что у нас сейчас есть. Ты хоть понимаешь, как это подло и низко?! - Низко то, что ты творишь, - отвечает Давид. - Мне противна твоя любовь, - шипит он и впивается пальцами в плечи Серхио еще сильнее, за что тут же получает удар в челюсть. - Ублюдок, - выкрикивает Рамос, но Икеру совершенно плевать, что кто-то не согласен с его решением. Он вытирает кровь с рассеченной губы и снова атакует Серхио, больно ударяя того спиной об стену. Касильяс кусает Рамоса в шею, скользит руками по его телу. Тот дергается в его руках и пытается вырваться. Давид наблюдает, как друг просовывает колено между его ног, и как Серхио вновь ударяет его. Вилья медленно сползает на пол по стене, глотая слезы. Давид знает, если бы не сложившиеся обстоятельства, если бы не Рамос, на его месте сейчас был бы он. Серхио что-то злобно шипит и кидается к двери, подальше от этих двоих. - Разбирайтесь сами! – слышится из коридора. Вилья всхлипывает, с трудом поднимается на ноги и, не говоря ни слова, выходит из комнаты. Икер приходит к нему через час, тихо открывает дверь, неслышно проникая внутри, и застывает на пороге. Давид снова лежит на кровати, он уже не плачет, а просто невидящим взглядом смотрит в потолок. Вилья ненавидит Касильяса, ненавидит, потому что любит, потому что привязан к нему, потому что не может без него жить. - Уходи, - единственное, что он в силах сейчас сказать. Но Икер не двигается с места, ему стыдно за свой поступок, только сейчас он осознает, насколько мерзко и отвратительно все это выглядело со стороны. Бедный Давид! Что пришлось ему пережить в этот момент? Однозначно – боль. Почему люди любят тех, кто не любит их? Зачем они добровольно завязывает лямку на своей шее, и покорно протягивают ее любимому человеку? За что они обрекают себя на такие мучения? - Давид, прости меня, - шепчет Касильяс. Он срывается с места и оказывается рядом с другом, обнимает его. - Убери от меня свои руки, - не выдержав, кричит Вилья и грубо отталкивает Икера от себя. - Никто не виноват, что так все получилось, - пытается оправдаться тот. - Да лучше бы ты меня убил! Слова, брошенные в порыве ярости, вдруг становятся такими значимыми, обретают смысл и кажется, являются единственным верным выходом. - Это вызов? – спрашивает Касильяс, глядя на него. -Считай, что да, - глаза Давида как-то ненормально блестят в темноте, сейчас он напоминает умалишенного, сбежавшего из больницы, помешанного. - Сегодня утром, в семь часов, за городом у моста. - Один на один, без всяких глупых правил и секундантов, свидетели нам не нужны, - соглашается Вилья. - Я найду оружие. Давид кивает и ложится обратно на кровать. Разговор окончен, все решено. Касильяс уходит, а Вилья с замиранием сердца закрывает глаза. Внутри пусто, ушла даже боль, ничего не осталось, все кончено. Если Икер промахнется, он убьет его, а потом убьет и себя.