****
В тишине комфортно. Внутри не пробивает необъяснимым чувством неловкости или желанием заполнить это все хоть каким-то вздохом. Странно осознавать — привыкли. Они делят одну кухню, один стакан воды, потому что другого в доме и не наблюдалось, одно недорезанное яблоко, которое, честно говоря, нагло присваивает себе Чонгук. Во всем том можно было бы уловить некую романтичность ветерка, да только спотыкается о порог хижины, плотно сомкнутых дверей и запаха, который каждый ощущает по-разному. Лес только разбавляет, развевает, приободряет в том, что это ненадолго, что каждому из них не стоит пробивать собственный устой и воспоминания, в которых прописью не самых качественных чернил на выцветших страницах сказано: опасаться друг друга и не доверять. В домике атмосфера была лучше, мягче, теплее. Тэхен ощущает это только когда оказывается за пределами деревянного убежища. Под ветвистыми кронами, в отдалении от людского поселения холоднее во всех моральных и физических аспектах. Возможно, дело все же в пристальных, изучающих взглядах, что опоясывают незримыми стрелами. Все летит сквозь, но ведьма все равно морщиться и греет ладони о ткань своей льняной рубахи, что на тех же краях раскрывает его сущность больше, чем слова в представлении, что звучат отнюдь не с его уст. Чонгук не кличет его бесовкой в неуважении, не припирает людским нежить, да что там, даже такое очевидное «чужак» в этот раз не слетает с уст, хоть Тэхен его косвенно ощущает. Он в целом много что чувствует под пристальными, недоверчивыми взглядами. Не может писать и сформулировать самому себе, но не просит помощи у природы, будто перед ними всеми он нагой, безоружный. — Он поможет нам с больными волками, — слова Чона разлетаются по кругу небольшого сборища, пробиваемого на шепотки. — До того прошу вас всех не нападать. — в мыслях волк добавляет «друг на друга хотя бы» что бы не пугать новоиспеченного лекаря, а на деле же только кивает головой. Не ему ведать, что паренек тут для исправления собственных ошибок, и не ему грозиться им лишением тех же родственных связей. Слухи расходятся достаточно быстро, чтобы каждый знал лицо накликанной беды. Тэхен снова чувствует этот незримый укол вины, будто бы на той поляне и о том, что станет с лишившимися дома волками. На деле же слышит в далеке иронизированое «ух, красная шапочка дает» от кого-то из стариков. Поправлять собственную накидку руки тянутся сами, даже если древесный цвет больше сливает его с елью, чем с персонажем детской сказки. Глаза же прятать не выходит. Они вспыхивают зеленым лишь на мгновение и только из-за роя эмоций, накатывающих со всех сторон и не имеющий пути выхода. Кажется, он видит, как женщина притягивает к груди малюсенького волчонка до того, как Чонгук подталкивает его «на выход» в сторону поляны, призывая заняться делами. Кажется, он говорил, что после у него какие-то дела. Кажется, Тэхен еще больше хочет в ненавистный дом лесничего или хотя бы в тот, где они с Чоном спорили за кусочек яблока. — Они меня боятся, — зачем-то озвучивает очевидное. — А ты их нет? — парирует волк. Он не осуждает никого из сторон, по крайней мере в данный момент нет, уже нет. Лишь косвенно напоминает Тэхену почему они друг другу чужаки и не свои. — Ты не боялся, когда к тебе в дом вломились волки? — Вот именно «вломились» — противиться, — я не ломал им тут двери и не рычал, обляпывая слюнями пол. — недовольным бурчанием заканчивает ведьма. Тэхен не признает, что сейчас, идя за Чонгуком, на поляну с плетеной корзинкой, ему куда легче выражать недовольство вселенской несправедливости, чем вспоминать провожающий взгляд публики, с которой ему поладить сразу не довелось. — Еще все впереди и у тебя на руках все возможности. — усмехается в ответ. «Спасибо» спадает лучами, подсвечивая кроны высоких деревьев, заворачивается высокой травой у ног, вызывая желание стянуть обувь и в полной мере ощутить ту свободу, которой никто из них не обладает, но умело обманывается. Атмосфера ровняет взбалмошное чувство ранее и смерит переживания, принося ощущение легкого ветерка такого родного и чувственного. Лес напоминает своей ведьме о большем и важном, стягивая капюшон и ненадолго задерживается у лица играясь с подавившимися прядями, направляет не опускать нос и сулит нечто хорошее, когда все вокруг окутывает корочкой инея, а ноги заплетаются, когда они ступают дальше. Сначала Тэхену казалось, что они идут к полям пшеницы, потом думалось о каком-то пожаре, что оставил ровный круг посреди теплой зелени, потом все спотыкалось о вид воды неподалеку и мягкие стебли под ногами. Окружение игралось так, будто бы земля не носит в себе проказы, отталкивая, тут хотелось сидеть долго и просто напитываться чем-то своим. Ведьма невольно подумывала как тут садиться луна, прося проснуться своих детей и поболтать с ней поближе. Скорее всего тут почти не остаются огоньки, которыми светят дома неподалеку, скорее всего тут было бы в пору успокаивать детишек или наоборот пугать, дабы далеко от поселения не отходили. Тэхен уходит в некую лирику, пока они ступают в этот круг, он почти не замечает ничего вокруг, мало слышит, хоть Чонгук еще что-то проговаривает. Стоило бы переспросить или хмыкнуть в уважение да только перерывается непонятливым звуком с придыхательным «ох» в конце. Несколько достаточно больших волков почти что скрываются в густоте, если бы не торчащие уши, кои подобно радарам отслеживают чужое перемещение, можно было бы подумать — спят. — Ну тише-тише. — голос Чонгука сложно назвать успокаивающим в такой интонации, но почему-то работает. Он садиться на корточки перед темной макушкой и вопросительно склоняет голову. Сам оценивает надобность экстренной помощи, пытается по запаху определить, насколько им можно близко подойти и тронуть. Оборотень думал, что защищать придется Кима, а на деле все обернулось наоборот. Именно ему пришлось чуть ли не в насильственном жесте приглаживать чужие уши, напоминая не готовиться к атаке. — Узнали своего спасителя, да? — он не просит ответа, знает, что и так не поймут. Это так, формальности в которых каждый из присутствующих должен был бы усмехнутся и поддастся скорому лечению без препираний. — Мне бы осмотреть их. — тихо констатирует факт ведьма, присаживаясь на корточках. Что-то внутри командует, что вот так возвышаясь он не наладит контакта. — Делай что нужно, я проконтролирую. — столько всего остается вне слов. Чон лишь надеется на категорию «просто понаблюдать как оно все проходит», так что бы без происшествий, производственных травм и того подобного. Ведьма приводит для себя новую форму чувств в объяснение. Те «люди» на поляне лишь опасались, тут во вздернутой холке лишь страх и спрятанная морда в траве. Он извиняется походу дела, беседуя для себя. Говорит, что не хотел прям таких вот последствий, хоть и наставляет в объяснительном «поймите, что жить хотелось тоже» Тэхен осматривает лапы, помечая на них обработанные и уже порядком зажившие ссадины, несколько премятостей то ту то там на шерсти, видимо появившихся от долгого нахождения в данной форме. Ясно что дело тут не в физическом ощущении, где найдется большая и рваная рана. Тут куда глубже и ближе к их семье. Тэхен как-то запоздало понимает: понятия не имеет что делать. Он просит свое собственное я не запираться и вспомнить, что было и к чему шло. Под веками рисует злополучный день из-за чего руки покрывает гусиной кожей. Страшно. Ему снова страшно за свою жизнь в поисках тех самых глаз, что тогда светились желтым. Даже Чонгук, пинающий неподалеку очередную шишку, отрывается от земли слегка настороженно. Ему не понять, что делать, хоть и внутренне хочется не быть настолько бесполезным в непонятном побуждении и непонятно для кого. Рыжий волк громко фыркает из-за чего воздух разрезает громкий свист и шуршание каких-то листьев под лапами. У носа несколько царапин, оставленные ветвью шиповника. Тэхен, до этого избегающий прямого зрительного контакта с кем-либо из них, замечает пару новых деталей. Например, ту же осмысленность в глазах и слегка темные пятна на макушке. Он не знает грязь ли это и не знает зачем потянулся рукой, вызывая такую реакцию. Шерстка у того вздымается, прибавляет угрозы в рык, что хоть и ослабленный, но все равно заставляющий отпрянуть с пружинистым отскоком. Только вот чего не ожидает видеть ведьма после: прижатую резким движением морду к земле. Чонгук делает это рукой, совсем не заботясь о сохранности конечности или некой дерзости, под которой плохо просматриваемая забота. — Он не давался обработать морду даже нашим. — объясняет, сбавляет градус возникшей ситуации. Хотя бы один Ким должен это понять. «Щенок» же в руке шуршит лапами уже более резко, пытается вырваться и отобрать себе лакомое место где-нибудь вдали. От чего-то кажется, что не поскупится силами и напасть, даже если и на своего. Выходит не складно и они оба переходят на около животное фырканье, что обычно звучит перед нападением. Тэхен в это время ладен только головой вертеть от одного к другому. Эта картина не прибавляет понимания обстоятельствам, лишь сдавливает легкие в тески, завидев побелевшие костяшки. В какой-то момент даже думается убежать. Образно хотя бы или на насколько метров, пока парней прорывает на очередной непонятный звук. — Можешь продолжить. — не командует, но что-то в изменившемся тоне пробирает ведьму то стиснутых пальцах на затертых разными травами рукавах. Еще немного и это правда войдет в привычку. Чонгук не отрывает руки от чужой, царапаной морды. Скорее всего младшему печет, скорее всего он должен проявить сострадание или хотя бы дать волю для полноценного вдоха, что не сопровождался бы этим свистящим визгом. Да только придется потерпеть, раз Чимину не нравится прикосновения незнакомого для него существа. Чон просит прощения лишь мысленно. — Что ты ему сказал? — Ничего. — Что это тогда было? Им всем нужно перевести дух. Наверное, поэтому Тэхен окидывает всех тут присутствующих волков невразумительным взглядом и интересуется вещами, что никогда не казались столь интересными. Сейчас он уже не уверен осталась ли эта мысль таковой. — Угроза, — с легким налетом неуверенности. Наконец тон не мучает этой серьезностью. Чон и сам не уверен, что хотел этим показать младшему. Он лишь подумал о том, что более рационально было бы опрокинутся волком и придержать в другом понятии, но все равно продолжает «рисковать» рукой в обмен на вот такие вот диалоги. — Мы не так общаемся, если тебе интересно. — Интересно…****
— Я сварю им отвар и нужно будет понаблюдать. — глаза наконец не блестят зелеными драгоценностями, не изучают что-то настолько эфемерное. Чонгук только сейчас думает: болтая там, на поляне, о природе сущности, давал полный карт-бланш на действия и последствия. У него нет никакого даже приблизительного лекарского стажа, если не считать того, что вкупе с опытом собственных ранений. Уж тем более неведомой стезей является та самая стайная нить, формирующая их всех одним целым. Он ее вправе только чувствовать. А ведьма? Не свяжет же нитками новую? Хотя, в таком случае нужно будет просить вбирать жгут покрепче, а узелки затягивать туже. Почему-то тогда ему не думалось, что парниша так-то убить может этой своей избитой магией, а ему даже не доведется узнать почему. Почему-то он веровал в праведность их помыслов. Кажется, произойди такая ситуация вновь в их общине, Чонгук начнет седеть своевременно. А еще подумывает привязать Чимина к вожаку веревкой. Ну или хотя бы к порогу дома. Будет сторожевой собакой, раз простых слов не понимает. Конечно, о всем этом только вскользь и только потому, что самого пробирало неприятным покалыванием, когда Тэхен сказал, что обработать царапины все же нужно, ведь на сушенных травах не редко собирается пыль, что не лучшим образом влияет на заживление. Он ведь тогда даже что-то пахучее достал из корзинки, разминая в ладонях, а Чимин подвывал будто бы маленький ребенок, которого родители оставили в первый год жизни, уйдя на охоту. — У меня не все нужные травы имеются. — объясняет свою мысль Тэхен. Не врет же. Он мало с собой взял. В основном пару скляночек с мазями, вдруг кому пригодится, книжку со всеми заклинаниями, что таскал всю свою жизнь и ступку для измельчения разных сухоцветов. К сожалению, всю хижину не перенесешь. Да и резона как такового нет. Единственное, что правда волнует ведьму лишь место, где придется «кашеварить» точнее его отсутствие. — Не отходи просто глубоко в лес и все будет хорошо. — Чонгук пожимает плечами на своих словах. Он все еще не имеет полного осознания сколько всего нужно и где оно растёт, еще больше напрягает то, что не все оборотни видели Тэхена, а он постоянно с ним ходить не может. Быстро ли разлетелись новости о новоприбывшем? — Думаю, тебе лучше познакомится с Суджином и сходить с ним, если что понадобится. Тэхен раздумывает пару минут. Он буквально взвешивает внутри все за и против, будто бы познакомится с кем-то еще тут будет ровняться к смертной казни на городской площади. На самом то деле он просто опасается волков ровно так же, как и те его. — Он слегка чудит временами, но лекарь толковый. — объясняет Чон. Почему-то хочет приободрить резко поникшую ведьму, что даже от феничек и ниток на запястье отвлеклась, зависнув в одном положении. Иногда это правда напрягает.