Crosshairs

Хайнц Фуфелшмерц был не из тех людей, которым, как правило, нечего было сказать. Люди обвиняли его в том, что он слишком много болтает, и действительно, не было ещё случая, когда учёному не хватило бы слов. Однако, когда Гарри Ёж заскочил в лабораторию и попал в ловушку, предназначенную для Перри Утконоса, мужчина действительно растерялся. Это ошеломило его настолько, что он замолчал, так что агенту удалось вырваться без происшествий и одним быстрым движением остановить учёного, прежде чем тот успел понять, что произошло. Инатор был уничтожен, и Гарри Ёж вылетел из здания на реактивном ранце. Перри, как правило, был намного мягче, и элегантнее, что ли, — он предпочитал свою машину. Скорее всего это было последствием того случая, когда реактивный ранец Перри вышел из строя, и он попал прямо на выставку горилл в зоопарке Дэнвилла. Хайнцу, вероятно, не следовало так громко смеяться над этим. Теперь, оставшись наедине со своими мыслями и беспорядком, созданным разрушенным инатором, который надо прибрать, Фуфелшмерц задумался о том, что привело его к этому моменту:   Накануне вечером все шло хорошо. Он набрался смелости немного пофлиртовать, и, к его изумлению, Перри флиртовал в ответ. Сказать, что он был удивлен, когда Ванесса позвонила ему и сообщила, что Перри уже в пути и у него была плохая ночь, было бы преуменьшением. Она сказала, что агент, возможно, придёт не сразу. Поэтому Хайнц решил пойти и найти его сам, потому что знал, что агенту нужен был кто-то, кто успокоил бы его, даже если Перри не хотел признаваться, что расстроен или вымотан. В итоге Хайнц обнаружил Перри в лифте. Он выглядел обозленным на весь мир, поэтому мужчина сделал единственное, что пришло ему в голову: тихо вошел в лифт и катался на нем вверх и вниз вместе с агентом, пока тот не успокоился настолько, чтобы выйти. С этого момента Перри раскрылся больше, чем когда-либо прежде. Они даже поговорили. Конечно, они говорили о Ванессе: о том, что она подала заявление о вступлении в ОБКА. Сначала Хайнц отреагировал не очень хорошо. Негативно. Хотя теперь он понимал, что она была бы полезна для них, если бы решила пойти по этому пути. Затем они немного поговорили о жизни Перри. Недостаточно, чтобы поставить под угрозу статус Перри как агента. Но они говорили в общих чертах о его семье, хоть этого казалось катастрофически мало. Теперь Хайнц знал, что в семье Перри была по крайней мере одна женщина, может быть, подросток. Фуфелшмерц был твердо уверен, что у Перри есть дети или, по крайней мере, дети, живущие в его доме. Он предположил это, основываясь только на том, как Перри вел себя с Ванессой: будто для него было абсолютно нормальным то, как она приходила в разгар драки и спрашивала их, подходит ли наряд для свидания с каким-то парнем. Если раньше Перри мог подумать, что это не его дело, и полностью доверил подобные вопросы Хайнцу, то в прошлый раз он остановился посреди боя, чтобы осмотреть ее, а затем сообщить, что в ней чего-то не хватает. Хайнц чувствовал, что "что-то" — это более закрытая одежда, потому что он, по общему признанию, был немного чересчур заботливым. Пока они с Ванессой спорили об этом, Перри спокойно нажал кнопку самоуничтожения на инаторе, без малейшего зазрения совести пользуясь тем, что Хайнц отвлекся. Затем Ванесса заставила бедняжку Перри пережить еще шесть смен гардероба, прежде чем они начали подбирать аксессуары. В ту ночь Хайнц кое-что понял: раньше он думал, что его одержимость Перри была просто увлечением, словно каким-то злодеем или героем. Совершенно банально, и ничего такого, на что он отреагировал бы. Однако теперь Хайнц знал, что Перри хорошо подходит для их семьи: он гораздо меньше спорил с Ванессой, потому что этот человек буквально научил мужчину слушать и слышать свою дочь. Хайнц был лучшим отцом просто из-за общения с Перри — он научился останавливаться на секунду, молчать и прислушиваться. Привязанность к агенту росла. Хайнц не знал, что заставило его отреагировать подобным образом, когда обнаружил на своём балконе Перри, истекающего кровью. Та ночь напугала его до чертиков. Три месяца отсутствия Перри, когда Хайнц не получал от ОБКА ничего, кроме: «Мы можем назначить Вам другого агента, если хотите», были одними из самых тяжелых в его жизни. Но не только физически — его, чёрт возьми, вырастили оцелоты, он потерял обе руки, хотя и в разное время, и научился создавать им замену. Затем последовали токсичные и даже абьюзивные отношения с семьёй. Он годами проходил курс терапии, чтобы понять и принять тошнотворное пренебрежение и психологическое насилие, которым подвергли его родители. Физическое тоже, хотя это было более редко, чем ежедневное психическое давление: характер его отца был взрывным, и Хайнц не раз попадал под горячую руку. Всё это время все его травмы, которые теперь всплыли в историях и монологах — это одно. Неуверенность в том, что Перри не исчезнет из его жизни, была гораздо хуже. Год спустя после той ночи он проснулся и обнаружил на своем балконе растрепанного и расстроенного Перри, выглядевшего таким же потерянным, каким Хайнц так часто себя чувствовал. В тот момент он увидел кого-то, кто видел тот же ад, что и он. Учёный не знал, каким было детство Перри, но он узнавал эту боль от подобной травмы. Хайнц догадывался, что они были одинаковыми, но никогда бы не упомянул об этом и никогда не поднимал эту тему, если только Перри не захотел бы поговорить об этом сам. Но он всё знал. В тот день, видя, как этот человек эмоционально выжат, Хайнц понял, что потерял себя окончательно. Он любил Перри Утконоса. Как конкретно, он еще не знал. Как друга? Как любовника? Как кого-то иного? Этого Фуфелшмерц ещё не знал. Предыдущей же ночью Перри нуждался в безопасном пространстве, и они поговорили. Немного пофлиртовали. На самом деле много флиртовали… Перри намекнул, что если Хайнц когда-нибудь пригласит его на свидание… Он бы согласился. Это дало Хайнцу надежду, очень много надежды. Ночь была такой спокойной. Они стояли на балконе, и все, о чем Хайнц мог думать, это о том моменте, когда он чуть не потерял того, кто сейчас ему улыбался; лунный свет падал на его бирюзовые волосы так, что они будто начали переливаться мягким сиянием. Все, что он хотел сделать, это положить руки на бедра Перри, притянуть его ближе и поцеловать. Вдохнуть его запах и просто почувствать всю ту любовь, которую он испытывал к этому человеку. Именно тогда Хайнц понял, как сильно любит его. Как же он хотел, чтобы Перри остался в его жизни навсегда. Как бы он хотел, чтобы Перри полюбил его в ответ. Прошлой ночью это выглядело так многообещающе и обнадеживающе... А затем появился Гарри-Ёжик, чтобы помешать Хайнцу, а не его собственному заклятому врагу. Даже когда Перри был ранен, Фуфелшмерц предпочитал брать творческий отпуск вместо того, чтобы иметь дело с новым заклятым врагом. Только однажды он отважился встретиться с другим агентом. Это было с Питером Пандой; парень был обходителен и прямолинеен. Он был именно тем, кого Вы представляете, когда говорите о секретном агенте — настоящим Джеймсом Бондом в мире секретных агентов. Хайнц всегда пытался дистанцироваться от сокрушительного груза эмоций, которого он не понимал, когда дело касалось Перри. Боль была особенно отчётлива на лице Перри, когда он узнал, что Хайнц переключился на нового врага. Это заставило Хайнца очень быстро переоценить свой жизненный выбор. Даже сейчас он должен был остановиться и провести подробный анализ ситуации. Он прибрал лабораторию и наводил порядок на кухне, когда вошла Ванесса, отбросив книгу в сторону и плюхнувшись на диван с усталым видом. Она провела с папой неделю, пока ее матери не было в городе, и ему было приятно, что Ванесса всё чаще и чаще выбирала провести с ним свободное время. Через мгновение она выглянула из-за спинки дивана, её выражение лица приобрело озадаченный и даже немного хмурый вид: — Папа, что случилось? — Ничего, милая, — заверил Хайнц, и она покачала головой. — Нет, я на это не куплюсь. Ты убираешься как сумасшедшая домохозяйка, в чем дело? — Спросила она, затем выдержала паузу. — Что-то случилось? Как все прошло с Перри после того, как я его высадила? — Я нашел его, он был немного расстроен, но успокоился. — Заверил Хайнц, затем снова последовала пауза. — Я… Возможно, всё испортил. Ванесса села, сузив глаза на мгновение, затем встала и обошла диван, вместо этого садясь за кухонный стол. — В смысле «всё испортил»? Хайнц тихо вздохнул, бесшумно подошел к шкафчику и занялся приготовлением горячего шоколада, пожимая плечами. — Возможно, я сказал слишком много. Может быть, перешел черту. Может быть, я просто настолько плохо умею говорить о своих чувствах, я не знаю! Я думаю, что зашел слишком далеко. У нас всё было в порядке, когда мы расстались прошлой ночью, а сегодня днем они послали другого агента, чтобы мне помешать. Перри ушел, не сказав ни слова... — Объяснил учёный и вздохнул, поставив перед ней кружку. — Я не должен был ничего говорить. Я должен был просто дать ему успокоиться и отправить его восвояси. Но я уничтожил всё, что между нами было. — Сокрушался мужчина, рассказывая о том, как он всё испортил. Через некоторое время он потерял самообладание настолько, что не заметил, что Ванесса уже отвлеклась на телефон. Это было в порядке вещей для их повседневного общения. Однако она выглядела обеспокоенной. — Что ж, я думаю, что с Перри что-то случилось... — Пробормотала она, и Хайнц вздрогнул. — Ты позвонила ему? — Написала сообщение, да. Он дал мне свой номер на случай, если я захочу поговорить об ОБКА. Он хочет, чтобы я была уверена, что такая жизнь для меня, прежде чем я посвящу себя ей. Хайнц медленно кивнул, его захлестнул очередной прилив нежности к агенту. Которого… Он только что потерял. Хайнц воспользовался моментом его слабости, и Перри, должно быть, это прекрасно понимал.  Хотя через мгновение до него дошло то, что она сказала: — Подожди, что-то случилось? — Поражённо нахмурился он. — Что случилось? Она подняла руку, читая, и посерьёзнела: — Он говорит, что это не имеет никакого отношения к прошлой ночи, и хочет, чтобы ты знал, что он все еще открыт для того, о чем вы говорили… Не собираюсь спрашивать об этом, но знай: я наполовину "фу", а наполовину очень рада за вас! Потому что вам обоим нужно очнуться и понять, что вы без ума друг от друга. Хайнц открыл рот, чтобы прокомментировать это пресловутое "без ума друг от друга", хотя он был больше сосредоточен на том факте, что что-то произошло. Затем глаза Ванессы расширились, и она медленно выдохнула.   — Это слишком. Я думаю, тебе нужно поговорить с Перри. — Пробормотала она, бросив взгляд на Хайнца. — Он говорит, что попытается связаться с тобой в ближайшее время, но если он не сможет… Он говорит, что в тебе есть что-то хорошее. — Произнесла, улыбнувшись, Ванесса, и Хайнц медленно опустился на свое место. Это казалось таким окончательным. Ванесса нахмурилась и отложила телефон. Она молча встала, обошла стол и крепко обняла отца. Хайнц протянул руки, чтобы обнять её в ответ, хотя был слишком ошеломлен, чтобы обнять ее так, как делал это обычно. — Все будет хорошо, папа. Что бы ни произошло между вами прошлой ночью… Похоже, это не причина, по которой его здесь нет. Всё наладится. Я это знаю. Хайнц улыбнулся, с нежностью и гордостью глядя на дочь. Всё хорошее, чем он был, появилось благодаря ей. – Спасибо, дорогая, — мягко сказал он, и Ванесса улыбнулась, прежде чем вернуться на свое место. — Тааак, и что же случилось прошлой ночью? — Спросила она, и Хайнц не смог удержаться от смеха, пожав плечами. — Мы разговаривали… В основном мы разговаривали, да. Он успокоился. Предложил, что было бы неплохо поужинать вместе. — Учёный задумался, и Ванесса улыбнулась. — Видишь? Все будет хорошо. Поверь мне. Может быть, это даже пойдёт вам на пользу! — Она сказала, и Хайнц нахмурился, глядя на нее. — Каким образом? — Ну, что ж… Он тоже без ума от тебя. Но было бы трудно двигаться вперед со всем этим «противостоянием», что у вас происходит. Если он больше не твой заклятый враг, то Перри просто парень, которого ты знаешь по работе. Нет никаких правил, запрещающих это, не так ли? Пригласишь на свидание парня, которого знаешь? Хайнц улыбнулся и кивнул. Она была права. Не было никаких правил, запрещающих приглашать на свидание парня, которого он знал по работе.