×××
Хайнц тихо вздохнул, когда Перри расслабился рядом с ним. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что агент заснул. Хайнц достаточно хорошо знал, как выглядит паническая атака. Но, чёрт, это было уже нечто большее… Переходящее в полноценный эпизод посттравматического стрессового расстройства. Мужчина бы не удивился, если именно это и произошло. Учёный начал отводить руку от Перри, поднимая другую, чтобы Агент не упал. Он двигался медленно, пока не смог подняться на одно колено и просунуть руку за спину Перри, а другую — под ноги, чтобы поднять спящего. Его было немного сложнее подняться с пола, чем в прошлый раз с дивана, и агент лежал на мужчине мертвым грузом, пока спал… Но Хайнц справился. Он ещё раз пересек комнату, осторожно уложил Перри на кровать и заботливо закутал в одеяло, прежде чем отойти. Перри плохо отреагировал на пробуждение, когда его обнимали, так что этот вариант стал невозможным… Хайнц кивнул сам себе, развернулся и выскользнул из комнаты. Возможно, он не сможет помочь во всём, но он точно мог бы сделать что-то, что хотя бы облегчит Перри существование и заставит на время забыть о тревогах. Он вышел на кухню, быстро поставив кофейник. Хайнц не знал, когда Перри снова проснется, но будильник на телефоне был включен. Он обещал Перри всего шесть часов; очевидно, у агента было что-то, что он должен был сделать — всё же занятой человек. Итак, шесть часов… Как только кофе начал вариться, Хайнц достал несколько кастрюль и сковородок. Завтрак звучал как хорошая идея. Независимо от того, в какое время человек просыпается, завтрак всегда должен быть вкусным…×××
Второй раз, когда Перри проснулся, был гораздо менее драматичным. Но он всё равно немного вздрогнул просто потому, что не был до конца уверен, где находится. На этот раз он был один, но он всё ещё находился в комнате Хайнца… Который, по-видимому, в какой-то момент поднял его с пола и положил обратно на кровать. Перри несколько раз моргнул и раздраженно зарычал: ему серьезно нужно было перестать спать в своих контактных линзах. Он посмотрел на часы и обнаружил, что всё ещё утро. Позднее, конечно, утро, но всё же утро. Молодой человек потянулся и мягко зевнул, когда поднялся на ноги. Он даже не потрудился взять пистолет или обуться, когда проскользнул в ванную. Несколько минут ушло на то, чтобы привести себя в порядок и вытащить проклятые линзы. Прежде чем он снова уснул в них… Теперь Перри был отчасти готов снова встретиться с миром. Только вернувшись в спальню, он обратил внимание на запах, витающий в воздухе. Это бекон? Перри немного нахмурился, на его лице отразилось замешательство, и он направился на кухню. Ещё он мог различить едва уловимый запах кофе. Перри остановился посреди гостиной, на его лице играла улыбка, хоть Хайнц и был более чем немного расплывчатым из-за отсутствия линз. Агент прошёл через квартиру к столу Хайнца и немного порылся, пока не нашел свой запасной комплект очков. Когда он вернулся, Хайнц что-то напевал, готовя, хотя у него почти всё подгорало. Тем не менее, несмотря на все те случаи, когда его собственная семья готовила для него, зная, что у него была плохая ночь, сейчас Перри захлестнула сильная волна привязанности и нежности к человеку, который говорил сам с собой по-немецки, клянясь, что усовершенствует какую-то машину для завтрака, чтобы ему больше не приходилось готовить самому. Перри прочистил горло, и учёный поднял глаза, в которых заплясали радостные огоньки: — Доброе утро, Перри! Голоден? Агент на мгновение задумался, прежде чем кивнуть. Счастливая улыбка появилась на лице Хайнца, и он схватил тарелку из шкафа, наполнил её для Перри и поставил на стол. — Вот так, ешь. Я готовил тосты, но… Их спасти уже невозможно... — Признался учёный, и Перри издал тихий смешок, подходя, чтобы сесть. Через несколько мгновений Хайнц присоединился к нему. Ученому удалось приготовить яичницу с беконом и несколько сосисок, и, честно говоря, это выглядело и пахло восхитительно. Может быть, просто потому, что Перри умирал с голоду, но на этот раз мужчине удалось приготовить практически всё задуманное. Хайнц замолк, выглядя немного обеспокоенным, когда Перри откусил кусочек. Учёный с нетерпением ждал вердикт, на что Перри быстро подписал: — Это потрясающе. Спасибо. Хайнц загорелся и кивнул, издав тихий смешок. — Я немного практиковался. Ванесса просит меня лучше заботиться о себе, и, по её словам, макароны с сыром в упаковке и консервированный соус — вредная пища и за еду не считаются. — Она права. — Отметил Перри, ухмыльнувшись, когда Хайнц бросил на него кислый взгляд. — Ты всегда на её стороне, — фырнкул мужчина, хотя на его лице появилась веселая усмешка. Перри улыбнулся и кивнул. Ни у кого из них не было другого варианта, и они оба это знали. Через мгновение Хайнц слегка хихикнул, и Перри бросил на него смущенный вопросительный взгляд. — Посмотри на нас. Наше первое свидание наконец состоялось. — Поддразнил Хайнц, и Перри не смог удержаться от мягкого смеха. — Мне хотелось сходить с тобой в какой-нибудь ресторан, и я бы, конечно, оплатил счет. — Указал Перри, и Хайнц хитро ухмыльнулся. — Верно, но… На самом деле это не мы, не так ли? — Сказал учёный, и Перри пришлось подумать об этом. НЕТ… Нет, Хайнц прав, это так. Перри чувствовал себя неуютно в ресторанах. Возможно, именно поэтому все планы Линды свести его с кем-нибудь так эффектно провалились. Ему было комфортно только с теми, кому он доверял. Перри доверял Хайнцу и был наедине с ним в его доме. Он пришёл сюда, потому что чувствовал себя тут в безопасности. — Ты говоришь. — Внезапно сменил тему Хайнц, и Перри насторожился, весь переходя во внимание. — Во сне. Я не знал, в курсе ли ты, потому что я думаю, что ты одинок, и такое бывает, когда люди не понимают, что они храпят… Ты разговариваешь во сне. Твой голос… Ну, неиспользованный, но это приятно, — объяснил Хайнц. Перри не знал, что на это ответить. Он пошевелил пальцами, подыскивая, что бы сказать по этому поводу, но через мгновение Хайнц накрыл их своей ладонью, удерживая руки Перри достаточно долго, чтобы донести свою точку зрения. — Мы не должны говорить об этом. Я просто подумал, что ты должен знать. — Спасибо , — подписал Перри, и Хайнц улыбнулся. Перри откусил еще кусочек яичницы и тихо циркнул от вкуса, а потом взглянул на Хайнца, который задумчиво жевал кусок бекона. Агент сглотнул и потянулся, чтобы коснуться руки Хайнца, прежде чем подписать: — После смерти моих родителей произошло много нехороших вещей. Тех, о которых я пока не хочу говорить. Но мои любимые люди готовили мне завтрак после того, как у меня была плохая ночь. Каким-то образом они всегда знали, когда мне это было нужно. — Поделился он, и щёки Хайнца тронул едва заметный румянец, что вызвало у Перри нежную улыбку. — Означает ли это, что я один из твоих любимых людей, Перри Утконос? — Спросил мужчина, и Перри не мог не улыбнуться, когда сделал вид, что задумался над этим. Хотя это не такая уж и видимость. Был ли он? ДА… Да, определённо был… — Когда я не мог вернуться домой и нуждался в месте, где я чувствовал бы себя в безопасности, ты был первым, о ком я подумал. О чем это тебе говорит, как думаешь? — Ты прекрасно знаешь, Перри. Я сам долгое время этого не понимал, но ночь, когда ты лежал там, истекая кровью, на моем балконе, была самой страшной в моей жизни. Я боялся, что потеряю тебя. Вот почему я выучил жестовый язык. Я хотел, чтобы ты знал, что если бы тебя не стало… Я бы это заметил. Что ты важен для меня. — Попытался объяснить Хайнц, и Перри понимающе кивнул. — Это то, что я мечтал услышать. — Подписал Перри. — Мне снилась та ночь сегодня. То, что было до того, как я оказался на твоём балконе. Хайнц вздрогнул и кивнул. — Прости, мне не следовало вспоминать о том, что, вероятно, было одной из худших ночей в твоей жизни. — На самом деле у меня было и похуже. — Признал Перри , и Хайнц мрачно кивнул. — Я, наверное, должен взглянуть на твоё плечо, учитывая, сколько ты двигался. — Задумался Хайнц, заставив Перри на мгновение остановиться и хмыкнуть. — Это твои приёмчики на свидании, Хайнц? Накормить, а затем осмотреть раны? — Поддразнил молодой человек, и Хайнц ухмыльнулся. — Я не такого рода доктор, Перри. — Благосклонно улыбнулся Хайнц и покачал головой. — Но… Ты знаешь, я достаточное количество раз взрывал себя, чтобы иметь возможность проверить на личном опыте несколько швов. Кроме того, не запоминай мои трюки, которые заставляют человека снять с себя одежду. Перри весело рассмеялся и вернулся к еде. Они закончили завтрак в тишине, затем Перри допил остатки своего кофе, и ему пришлось признать… Он снова почувствовал себя человеком. — Серьезно, Перри, почему бы тебе не позволить мне осмотреть твои швы? Потом ты можешь пойти помыться и переодеться. Твоя дорожная сумка всё ещё в комнате для гостей, где ты её и оставил. — Снова предложил Хайнц, и Перри согласно кивнул. Это не повредит. Когда они встали, Перри поставил посуду в посудомоечную машину, пока Хайнц убирал кухню, затем отправился на поиски свежей одежды. Он не мог принять душ из-за своего плеча, поэтому ему пришлось взять мочалку и помолиться у раковины. Молодой человек около тридцати секунд пытался совершить задуманное, но потом сдался и просто держал руку и голову над водой… Было отстойно, потому что он был совершенно уверен, что у него всё ещё было много засохшей крови в волосах. Затем Перри вернулся в гостевую спальню, молча натягивая штаны и вытаскивая рубашку, чтобы переодеться, но вдруг остановился. Его компьютер так и стоял на комоде с той ночи, когда он вернулся в свою квартиру. Аккумулятор разрядился, поэтому он поднял ноутбук и положил на прикроватный столик, подключив к нему зарядное устройство. Казалось, это было целую вечность назад. К тому времени, когда Перри вернулся в одних хлопчатобумажных штанах, Хайнц уже нашел аптечки. — Сядь, — приказал Хайнц, указывая на кухонный барный стул перед ним. Перри лишь кисло посмотрел в ответ. Хайнц улыбнулся, а затем на мгновение остановился. — О, это просто нечестно! — Мужчина заскулил, и Перри бросил на него смущенный взгляд. — Ты выглядишь как та модель из рекламного ролика о путешествиях в Австралию. — Пожаловался Хайнц, хотя на его лице появилась одобрительная ухмылка. У кого-нибудь другого это выглядело бы чертовски жутко, у Хайнца… Перри почувствовал, что краснеет, но все же это заставило его улыбнуться. Молодой человек сел и попытался расслабиться, пока Хайнц его осматривал. Сначала были швы на затылке, где он врезался в дверцы шкафа. — Что с тобой произошло? — Спросил Хайнц с любопытством, а затем вдруг замолк. — Ты не обязан отвечать между прочим. Перри протянул руку, чтобы привлечь внимание Хайнца, заставив мужчину наклониться, когда Перри подписывал: — Кто-то вломился в мою квартиру и напугал мою сестру до смерти. Была небольшая драка. Я прошёл через дверь своего шкафа. — С твоей сестрой все в порядке? — Обеспокоенно спросил Хайнц. Чистая привязанность к этому мужчине только усиливалась, и Перри ответил: — Я научил её тому же виду самообороны, что и Ванессу. Её застали врасплох, но с ней все в порядке. — Хорошо... Хорошо. — Хайнц немного волновался, пока осторожно промывал рану. — Стой спокойно, Перри, у тебя осталось ещё немного крови здесь. Волосы довольно трудно очистить, и я не знаю, почему этого не сделали в больнице. — Пожаловался Хайнц, взял влажное полотенце и осторожно провёл им по волосам Перри. Это было странно расслабляюще. Перри возмущённо циркнул, из-за чего Хайнц издал тихий смешок, а затем оставил голову в покое, когда перешел к повязке, через которую Перри уже почти истекал кровью. Мужчина снял бинт и нервно сглотнул, когда промыл рану перекисью и вытер её начисто. — У тебя немного разошёлся шов,— мягко пожурил Хайнц. — Мне придется это исправить. Перри кивнул в знак согласия, пока Хайнц работал, едва вздрогнув, пока учёный накладывал ещё два шва, чтобы закрепить потянутый. Затем старая нить была отрезана, а рана снова промыта, прежде чем на неё наложили новую повязку. — Это то же самое место, что и тогда. — Задумался Хайнц, и Перри поднял смущенный взгляд. — Когда в тебя стреляли раньше и попали в плечо. Это почти то же самое место. — Это плечо будет той ещё мелкой сукой, когда я стану старше. — Подписал Перри, и Хайнц резко рассмеялся. — Это странно, когда ты ругаешься. — Хайнц предложил с улыбкой. — Но мне вроде как нравится. Перри ухмыльнулся и цокнул, когда Хайнц отвлёкся, чтобы привлечь его внимание. Мужчина поднял руку, поднося её, чтобы коснуться, но остановился, просто зависнув над звёздным узором шрама, который остался от раны в груди той ночью. — Можно? — Спросил Хайнц, и Перри слабо улыбнулся и кивнул. Агент вздрогнул от легкого прикосновения; Хайнц обошёл его и присел на корточки перед агентом, проведя кончиками пальцев по краям шрама. — Пуля все еще там? Перри покачал головой, прежде чем подписать: — Она была слишком близко к сердцу, и врачи беспокоились, что со временем она может сдвинуться. Я мало что помню о той ночи после того, как в меня стреляли, но… Очевидно, я был в операционной шестнадцать часов. Хайнц слегка кивнул. Он выглядел задумчивым. — Ты помнишь, как попал сюда? — Отчасти. Помню, как Гэри маячил у меня перед лицом… Помню чувство, как будто кто-то ударил меня ножом в бок… Я помню… Помню, как думал, что умру. Кажется, я помню тебя… — Неуверенно подписал Перри, и Хайнц кивнул, ненадолго переключив свое внимание на тело Перри. Он протянул руку, проведя кончиками пальцев по шраму, который, как он знал, был от дыхательной трубки, затем встряхнулся от своих мыслей и ткнул в другой шрам: — А этот откуда? — Спросил мужчина, и Перри ухмыльнулся. — Мы действительно это делаем? — Перри выглядел слишком удивленным. — Эй, на свиданиях ты должен узнавать что-то о другом человеке. Я не могу спрашивать тебя о твоей семье или твоей работе, о чем еще я должен узнать? — Указал Хайнц. Что ж… В этом он был прав. Перри улыбнулся и смягчился, кивнув. — На самом деле это от гарпуна. В меня стрелял взбешенный двойной агент в Москве. Глаза Хайнца немного расширились, затем он обнаружил ещё один шрам внизу живота. — А как насчет этого? — Повелитель войны в Ираке. Этот ублюдок пытался выпотрошить меня. Я не ушел тихо. Хайнц немного побледнел, но всё же кивнул и перешел к другому месту на животе Перри. — Этот? — Аппендицит. — Подписал Перри с лёгким смешком, и Хайнц моргнул, как будто не ожидал такого ответа. — Ты хочешь сказать мне, что секретный агент Перри Утконос… У самого интересного парня в мире есть скучный старый шрам от аппендицита, как у всех нас? — С ухмылкой спросил Хайнц. — Будет лучше, если я скажу, что он был вырезан во время миссии в центре Афганистана? Нам нужно было найти американскую военную базу, и в итоге я вывез её остатки на сгоревшем хаммере, который превратили во временную операционную. Кстати, у них закончились обезболивающие. — Рассказал Перри, и на этот раз Хайнц действительно побледнел. Перри стало его жаль. — Мы не обязаны этого делать, Хайнц. — Но я хочу знать больше! — Настаивал Хайнц, с задумчивым видом указывая на несколько почти хирургически выглядящих линий, которые проходили чуть выше пупка агента. — Эти? — Сеанс пыток в Конго. На мгновение глаза мужчины округлились, и в них проскочил неподдельный ужас. Перри мягко и понимающе улыбнулся: — Есть некоторые вещи, которые ты не хочешь знать, Хайнц. Хайнц покачал головой, его лице приобрело решительное выражение, затем он поднял глаза, молча положив пальцы на левый бицепс Перри, на несколько круглых шрамов без определённого рисунка, но они явно были собраны вместе. Перри напрягся, и Хайнц, конечно, это заметил. — Ещё одна плохая история? —Спросил Хайнц, звуча немного более обеспокоенно. — Я не должен спрашивать об этом? Перри на мгновение заколебался, бросив взгляд туда, где лежала рука Хайнца, и на мгновение подумал, не попросить ли его не спрашивать об этом. Что именно эти — действительно частное. Больше, чем у других, ведь шрамы были личным делом каждого из людей, не так ли? Возможно, именно поэтому Перри почувствовал необходимость поделиться этой частью себя сейчас… Он никогда не мог дать Хайнцу узнать его семейную жизнь, не мог рассказать ему о своей работе. А этой небольшой частью он мог бы поделиться. Было ли это справедливо по отношению к кому-либо из них? Какие отношения они вообще строили? Через мгновение он сглотнул и медленно подписал: — Приемная семья номер четыре. Хайнц моргнул от удивления, и оно было неприкрыто написано на его лице. Перри прерывисто вздохнул и немного подался вперед, наклонившись, так что его локти уперлись в колени, и они оказались почти лицом к лицу. — Это ожоги от сигарет. Через мою поясницу проходит длинная очередь, видишь? Это от лошадиного хлыста. Приемная семья номер шесть. Приемная семья номер семь была в порядке. Хотя они просто складировали всякий хлам. Повсюду был мусор, и ползали жуки. И это причина, по которой я так не люблю микробов… Я думаю, она тоже оставила там свой шрам. Приемная семья номер десять… Хотел бы я остаться там навсегда... Всё было в порядке, но мать погибла. И у меня появилась приемная семья номер одиннадцать. С ними было более менее хорошо, но они постоянно пили. — Подписал Перри, и Хайнц наконец выдохнул. Казалось, он задержал дыхание на то время, пока Перри говорил. Обычно такой разговорчивый учёный ушел в ошеломленное молчание. —Сколько их было? — Хайнц спросил через мгновение, и Перри сделал паузу, прежде чем дать какой-либо ответ. — Двадцать две. — Подписал молодой человек, и Хайнц тихо ахнул, что заставило Перри пожать плечами. — На самом деле их не так уж и много. Я вышел из этого ада, когда мне было 12. Некоторые дети взрослеют и вырываются на свободу, когда им исполняется 18. Мне повезло. Хайнц медленно кивнул и бесшумно переместился так, что больше не приседал, теперь он стоял на коленях перед Перри, сложив руки на коленях агента, пока слушал. — Ты никогда не упоминал ничего из этого. Все те разы, когда я говорил и говорил о своём дерьмовом детстве, ты это скрывал? — Спросил Хайнц, звуча крайне шокированным всем этим. — Это не изменится. Ничто не поменяет прошлого. — Отрезал Перри. — Я разговариваю с психотерапевтом еженедельно. У меня посттравматический синдром. Многие люди думают, что это из-за того, что я служил в армии. Многие агенты думают, что это из-за вещей, которые я видел как агент. Правда в том, что система сделала это со мной. Я был сломлен до того, как пошел в армию, я был сломлен до ОБКА. Я перестал говорить… Задолго до того, как стал агентом. Задолго до того, как я попал в армию. Хайнц тихо кивнул, молча протянул руку и положил ладонь на плечо Перри, удерживая, но все же позволяя агенту «говорить». Перри пошевелил пальцами, пытаясь решить, что сказать, прежде чем с трудом сглотнул и продолжил то, что он, безусловно, не обсуждал со своим терапевтом. На самом деле об этом Перри не сказал даже Лоуренсу, хотя тот знал. Знал, потому что подслушал разговор врачей со своими тетей и дядей, хотя они никогда не обсуждали конкретно это. Взрослые предполагали, что Перри расскажет всё, когда будет готов, но Перри запихнул эту боль так далеко, что не видел её, пока она не всплыла снова, в тот день, когда Марк появился в его жизни… — Последняя семья была самой худшей: к тому времени, как я добрался до номера двадцать два, я почти не разговаривал. Отчим не прожигал мою кожу сигаретами, но он мог так быстро продеть ремень обратно в шлёвки, когда я оказывался на полу, что я даже не успевал понять, что меня ударили. — Подписал Перри, и хватка Хайнца немного усилилась. — Однажды он пытался утопить меня в ванне. Он был так пьян, что едва мог видеть, поэтому я смог убежать от него. Он сказал, что так поступают с собаками-полукровками. Их топят. Он был тем ещё извращенцем. Хайнц медленно кивнул, его лицо стало серьезным, челюсть сжата. Перри тихо вздохнул. Он делился… Слишком многим. Хайнц возненавидел бы его после этого, но… Перри не мог остановиться сейчас. Он не говорил об этом более пятнадцати лет, и когда слова начали выходить, казалось, что молодой человек просто не может прервать этот поток. — Он ненавидел всё, чем я был. Я никогда не понимал, почему они взяли меня с самого начала. У них были и другие приемные дети. Думаю, с матерью всё было в порядке. Она никогда ничего не говорила. Она слишком боялась этого человека и его характера. Если бы она вмешалась, проклятый ремень ударил бы её, и она это знала. Он ненавидел меня, потому что она привела меня домой из центра социального обеспечения для детей, и первое, что он хотел знать, было: «Какого чёрта ты привела этого урода-полукровку в мой дом?» — Подписал Перри и натянуто улыбнулся. — Он был расистом и ублюдком. Мне говорили, что все лучшие такие. Хайнц глубоко вздохнул и кивнул, слушая; кончики его пальцев начали двигаться, потирая медленные круги там, где они покоились на руке Перри. — Где он сейчас? — Спросил Хайнц, наконец обретя голос, и это заставило Перри поднять глаза. Он слушал, как Хайнц говорил в течение… многих лет. Его голос всегда был легким, даже когда он злился. Теперь же он звучал смертельно серьезно, только немного хрипло, и это заставило Перри вздрогнуть. — Тюрьма. Он в тюрьме… За то, что он сделал со мной. Я убедился, что он останется там надолго. — Заверил Перри, и Хайнц медленно кивнул. — Что ещё он с тобой сделал? — Спросил Хайнц, и Перри тяжело сглотнул, закрыв глаза. Это было уже слишком. Перри снова пошевелил пальцами. Лоуренс называл это заиканием — его брат всегда говорил ему, чтобы он перестал заикаться и позволил своим рукам сказать то, что его рот не мог, ведь он делал это, когда не знал, что сказать. — Перри, — мягко сказал Хайнц, убирая руку с руки агента и перемещая её, чтобы подцепить пальцами чужой подбородок, заставляя Перри посмотреть на него. — Ты доверял мне достаточно, чтобы сказать мне это. Теперь поверь мне ещё немного, чтобы знать, что ничего из того, что ты говоришь, никогда не покинет эту комнату. Что он сделал? — Чего он только не сделал. — Подписал Перри с глубоким вздохом. — Он отправил меня в отделение интенсивной терапии. Я всё ещё не совсем уверен, что произошло той ночью. Помню только, как он пинал меня. Долго… Я думаю, он протащил меня через весь дом. Хайнц покачал головой, тихо фыркнул и протянул ладонь, молча взяв Перри за руки, так что у агента не было выбора, кроме как посмотреть на него. — Я не это имел в виду. Ты не должен говорить мне, если не хочешь, но я здесь. Что он сделал, Перри? — Спросил мужчина тихо, прежде чем отпустить руки Перри, чтобы он мог снова подписать, и Перри глубоко вздохнул. Хайнц знал… Черт возьми, он знал!.. Перри внезапно почувствовал себя слишком незащищенным и благословил этого сумасшедшего, эксцентричного человека, что он, казалось, понял это и молча снял свой лабораторный халат, накидывая его на плечи Перри, затем снова опустился на колени, полностью сосредоточившись на Перри. Молодой человек воспользовался моментом, чтобы собраться с мыслями, просунул руки в рукава и запахнул халат вокруг себя. Было тепло. Тепло и безопасно… Пахло машинным маслом и немного напоминало послевкусие чего-то горелого, а ещё — миндальными лепестками. Ощущение инородного тела в кармане заставило Перри заподозрить, что там припрятан поздний перекус… Хайнц знал… Не называл его уродом. Но он знал… Перри доверял Хайнцу. — Перри? — Тихо спросил Хайнц, и Перри медленно кивнул, прежде чем поднять руку. Ему не нравился сам знак. Итак, он продактилировал слово И-З-Н-А-С-И-Л-О-В-А-Н-И-Е. Хайнц кивнул, как будто ожидал этого, молча наклонился, обнял Перри и потянул агента вперед. Перри охотно поддался, соскользнув со стула и подняв руки, чтобы обхватить Хайнца за шею, наполовину оказавшись на коленях учёного, наполовину растянувшись на полу, но в данный момент он и пальцем не пошевелил. В этой позиции он был прижат к груди Хайнца, его очки сдвинулись на лицо, и он, вероятно, пожалеет об этом позже… Перри не мог заставить себя беспокоиться по такому пустяку сейчас. Через мгновение Хайнц заговорил снова, всё время успокаивающе поглаживая Перри по спине рукой вверх и вниз: — Он был единственным?— Спросил Хайнц, и Перри покачал головой. — Ещё приемные семьи? Перри медленно кивнул, подняв один палец, затем сделал паузу, прежде чем откинуться назад. — Ты не должен мне больше ничего рассказывать, если не хочешь, Перри, — заверил агента Хайнц, но Перри покачал головой, молча подняв руку, чтобы вытереть лицо, которое теперь было мокрым. Он коротко усмехнулся, заметив, что плечо Хайнца промокло. Хайнц бросил на него обеспокоенный взгляд, и Перри покачал головой, подписывая: — Я не знаю, почему, — объяснил он, указывая на тот факт, что теперь он, казалось, хихикал. Может быть, он просто так долго не реагировал на всё это, что теперь его прорвало на противоречивые эмоции. Как ни странно, Хайнц, казалось, понял, поскольку дал Перри время собраться с мыслями, и тот продолжил: — Однажды он отвел меня в одно место. Чей-то дом. Сказал, что я был платой за что-то, и это было всё, чего я когда-либо стоил. Он познакомил меня с мужчиной и сказал мне сделать… Всё, что он мне прикажет. — Перри тяжело сглотнул, на сжав кулаки. — На самом деле он был нежен со мной. Почему-то от этого стало только хуже. Отвратительнее всего было то, что он притворялся, что ему не всё равно. — Подписал Перри, а затем на мгновение закрыл глаза, издав глубокий, прерывистый вздох. — Это был последний раз, когда я что-то сказал. Моими последними словами было сказать моему приемному отцу, что я не хочу этого делать. В ответ меня послали нахуй. Учитель заметил синяки, заметил, что я не буду говорить… Она позвонила в CPS. Кто-то из CPS позвонил моей приемной семье, чтобы сообщить им, что они придут на инспекцию на следующий день, и этот человек… Абсолютно потерял контроль… Я никогда не видел его таким злым. Я не могу вспомнить всё, что он сделал… Но я очнулся в отделении интенсивной терапии, и там были мои тетя и дядя. Я никогда не встречал этих людей раньше. Пальцы Перри снова дернулись, и Хайнц протянул руку, останавливая их движение. — Ты не можешь рассказать мне о своей семье, Перри. — Тихо прошептал Хайнц. — Только о монстрах. Перри благодарно кивнул и на мгновение изо всех сил попытался сосредоточиться. То, как он сделал в первый день дома, когда не мог сказать ни слова своим тёте и дяде. Хайнц сказал, что он разговаривал во сне… Перри попытался заговорить, но всё, что получилось, это слабый звук «хааа». Хайнц мягко улыбнулся, обнял Перри и притянул его ближе. Это продолжалось, казалось, часы и секунды одновременно. На самом деле это было ближе к пятнадцати минутам. Звонок телефона Хайнца напугал их обоих. Перри медленно отстранился, плюхнувшись обратно на пол, когда Хайнц поднялся на ноги, а затем отошёл, чтобы ответить на телефонный звонок. Мужчина на мгновение остановился, и нахмурился, наклонив голову. Он взглянул на Перри, одними губами произнося слова «это тебя», и Перри тихо застонал. Его часы всё ещё были на прикроватном столике в комнате Хайнца. Перри кивнул и указал на телефон, и Хайнц ободряюще улыбнулся, прежде чем заговорить в трубку: — Да, он прямо здесь. Держи, Монобровь. — Сказал Хайнц, заставив Перри застонать, но Хайнц ухмыльнулся, когда принес беспроводной кухонный телефон. Это должно было быть интересно. Агент циркнул в телефон, чтобы человек знал, что он там. — Перри… Мы пытались связаться с тобой. — Раздался несколько раздраженный голос, и Перри вздрогнул, взглянув на часы на кухонной стене Хайнца. Время близилось к полудню. Уууупс. — Ты понимаешь, что у нас есть миссия, к которой нужно готовиться? Перри раздраженно цокнул. — Я прекрасно понимаю, что ты этому не рад, Перри. Это не значит, что ты можешь делать всё, что захочешь. Ты Агент, Бога ради! Соберись. Перри циркнул мужчине, на его лице появилось кислое выражение, и Хайнц молча протянул руку, жестом попросив Перри отдать ему телефон. После минутного раздумья Перри передал его Хайнцу, и тот улыбнулся. — Привет, привееееет, Монобровь, как ты сегодня? — Спросил Хайнц, и Перри хихикнул. — Нет, я не могу вернуть его к телефону, если ты не заметил. Он не может говорить по телефону, не так ли? Перри тихо усмехнулся, покачал головой, поднялся на ноги и молча направился к раковине, чтобы умыться и привести себя в порядок. — Извини, Монобровь. У тебя был шанс быть достойным человеком для одного из своих агентов, но ты его упустил, нууу, теперь ты меня понял! Хотя я могу передать сообщение. Если оно мне, конечно, понравится. — Твердо заявил Хайнц. Перри, вероятно, следовало отобрать трубку, но… В тот момент ему было всё равно. Он выскользнул из халата Хайнца, протягивая его мужчине, — тот прижал трубку к уху плечом, пока слушал, взял халат и надел его. Перри воспользовался моментом, чтобы вернуться в гостевую комнату и закончить одеваться, всё ещё вполуха слушая разговор Хайнца с Монограммом. — Ну вот видишь, в этом-то и прелесть, Монобровь. Перри не нарушает субординацию. А я... Я нарушаю. Сейчас он готовится прийти и сделать то, что ты заставляешь делать. Кстати, если в него снова выстрелят, мы с тобой перекинемся парой слов! — Хайнц был близок к тому, чтобы кричать, и Перри покачал головой, когда пошел в комнату Хайнца, чтобы собрать вещи, которые ему понадобятся… Его часы, шляпу, жилет, оружие… Черт, он всё оставил там. Как только Перри собрался, он снова проскользнул в ванную Хайнца и проверил, не выглядит ли он так, как будто у него только что был нервный срыв… Глаза были немного красными, но он мог списать это на сон в контактных линзах… Однако он не смог бы надеть очки на миссию. Или он мог? Он покачал головой, возвращаясь в гостевую комнату еще раз, чтобы забрать свой кейс для линз из сумки. Хайнц же в это время высказывал Монограммму всё, что о нём думал. И, вероятно, Перри следовало положить этому конец. — Я не знаю, что он собирается делать, — кричал Хайнц, и это заставило Перри улыбнуться. — Он не скажет мне, потому что он предан вам, хоть я и не понимаю, почему. Сам не хочешь рассказать, что происходит? — Настаивал Хайнц, и Перри закатил глаза, указывая на учёного. Он ожидал, что Хайнц просто кивнет и отпустит его, но, к его удивлению, Хайнц улыбнулся и подмигнул ему, прежде чем громко продолжить: — О, привет, душа моя, уже уходишь? Ну, давай, поцелуй папочку на прощание, — промурлыкал мужчина, и Перри удивлённо выгнул бровь, задаваясь вопросом, к чему он клонит. Хайнц сделал паузу; Монограмм, очевидно, что-то говорил, и он раздраженно вздохнул. — Нет, Ванессы здесь нет, это не мои выходные. Я разговаривал с твоим агентом. Перри покраснел, но абсурдность момента сильно рассмешила его — как будто с него сняли такой груз, что он захрипел от смеха, и ему пришлось схватиться за барную стойку, чтобы не упасть. Хайнц ухмыльнулся молодому человеку и подмигнул, после закатив глаза в ответ на то, что говорил Монограмм. — Ну, я действительно не думаю, что тебя касается, какие у нас отношения, не так ли? Он больше не мой враг. Просто парень, которого я знаю. О, милый, когда ты вернешься, не забудь захватить пару наручников, которые не сможешь снять сам, — предложил Хайнц певучим голосом, как будто он просил Перри купить молоко по дороге домой. В этот момент Перри потерял самообладание, и пока пытался отдышаться сквозь смех, Хайнц наконец вздохнул: — О, успокойся, Монобровь. Он просто был здесь, чтобы немного отдохнуть, где-нибудь, где его никто не мог найти, и привести себя в порядок для этой миссии, которую вы ему поручили. Он будет там через двадцать минут. Я не трахаюсь с твоим агентом! — Ругался Хайнц, а потом, не секунду замолчав, хитро улыбнулся Перри. — И всё же… Если бы он захотел... Перри фыркнул от смеха, но все же бросил в мужчину диванную подушку. Хайнц даже не потрудился отбиться, когда она попала ему прямо в лицо. — Ой! — Пожаловался он и вновь ухмыльнулся Перри, прежде чем заговорить с Монограммом. — Прощай, Фрэнки, увидимся позже! — Выкрикнул Хайнц и удовлетворённо покачал головой, когда повесил трубку. — Что ж, это было весело. Хайнц задумался, и Перри ухмыльнулся ученому, прежде чем пересечь комнату и подойти. — Пока, Перри, будь осторожен, хорошо? — Прощаясь, попросил Хайнц, и Перри мягко улыбнулся, кивнул и приподнялся на носочки, чтобы украсть быстрый поцелуй и пару секунд погреться в объятиях заботливых рук. Хайнц улыбнулся в ответ, когда Перри отстранился, натянув на голову фетровую шляпу, и побежал на балкон. Менее чем через минуту он был в машине и взлетел с порывом ветра, оставив Хайнца одиноко стоять на балконе со старыми пятнами неотмытвающейся крови на плитке и смотреть вслед исчезающему за горизонтом автомобилю. — Пожалуйста, будь осторожен, Перри... — Тихо пробормотал Хайнц себе под нос, развернулся и направился обратно в лабораторию.