Crosshairs

— Агент Пи, ты знаешь правила. Правила существуют не только для того, чтобы защитить нас, они нужны, чтобы защитить тебя, чтобы защитить твою семью. — Напомнил Монограмм, кажется, в тысячный раз, и Перри кивнул со своего места перед столом начальника. — Я понимаю, сэр. — Подписал Перри; на его лице играла спокойная и понимающая улыбка. Это было действительно освобождение. — А это я не принимаю. — Категорично заявил Монограмм, протягивая Перри заявление об отставке через стол. — И что Вы планируете делать, когда я завтра не появлюсь на работе? — Любопытно поинтересовался агент. Это было похоже на игру в покер с высокими ставками. Очень высокими, если уж на то пошло. Перри не хотел уходить — слишком похоже на поражение. Когда они выяснили, кто был источником утечки, появился целый ящик Пандоры, который теперь был широко раскрыт, что вызвало ещё больший хаос. Эмили открыто сказала, что у неё есть босс. Был также, конечно, большой вопрос вовлечён ли её муж. Они так не думали… Было обнаружено, что пара находилась в процессе подачи документов на развод. Это то, что агент Э раскрыла только отделу кадров. Очевидно, они подали на развод, потому что её муж обошёл всех женщин-агентов в международном секторе. Его не переназначили, как многие думали, он попросил перевести его, потому что Эмили выгнала его из дома, когда обо всём узнала. Однажды его спросили, и он признал, что «выгнала из дома» это мягко сказано. Скорее, он убежал, пока она заряжала дробовик, который собиралась нацелить на него… Такова была особенность организации, которая настаивала на том, чтобы сохранить частную жизнь своих агентов таковой. Личная и полностью отделенная от агенства. Поэтому всегда было трудно понять, когда с агентом что-то шло не так. Было трудно понять, когда кто-то выходил из себя. Агенты так привыкли всё скрывать, что это стало их второй натурой. Найти переломный момент было практически невозможно. Также был факт, что всё агентство настолько засунуло голову в задницу, что когда проблемы действительно начали всплывать, они были кране серьёзными. Перри сочувствовал Эмили, но это всё равно её не оправдывало. Её дети были сбиты с толку: они не знали, где их мать, их отец внезапно оказался родителем-одиночкой. Из того, что агенство смогло собрать воедино, план Эмили состоял в том, чтобы работать с кольцом столько, сколько потребовалось бы для полного исчезновения денег по продаже пленных. Но… В этом было мало смысла. Они хватались за соломинку. За любую теорию, которая помогла бы понять, почему один из их лучших агентов так поступил. От неё самой они ничего не смогли добиться. После того, как она очнулась после своей собственной операции на бедре, она не произнесла ни слова. По рассказу Гарри, который вызвался посидеть с ней, пока она не проснется, она очнулась достаточно тихо; и в тот момент, когда попыталась поднять руку, обнаружила себя прикованной наручниками к кровати. Осознание этого будто выключило для неё солнце. С тех пор Эмили не сказала ни слова. Она выглядела так, словно её полностью поглотило горе. Никто не говорил об этом, но Перри по опыту знал, что они подождут, пока слушание не закончится — ей дадут адвоката. А потом агента отправят поговорить с мужем. Только тогда её детям сказали бы, что их мать умерла. На самом деле, насколько Перри знал, муж Эмили уже сказал им это. До завершения полного расследования её муж был отправлен в отпуск, и агенты следили за ним, как ястребы. Он был уверен, что его жена не вернется домой. Если Эмили признают виновной в государственной измене (а это именно то, в чём её обвиняли), она проведёт остаток своей жизни в тюрьме, а если нет — её казнят. Ни правительство, ни ОБКА не станут мириться с этим. Перри подавил свой собственный всплеск горя и тихо вздохнул, еще раз взглянув на Монограмма через стол. Он скучал по своему другу. Эмили поддержала бы его, и это чувство очень сбивало с толку: словно агент Э умерла и была заменена каким-то неправильным клоном. — Вы знаете мои условия, сэр. — А ты знаешь, это само по себе может быть классифицировано как измена. У тебя с нами контракт. Перри терпеливо улыбнулся мужчине и покачал головой. — Значит, Вы посадите двух своих лучших агентов в тюрьму вместо того, чтобы видеть счастливым хотя бы одного? Вы знаете мои условия. Мой контракт закончился, пока я был в Италии. Это повторное согласование. Если Вы не можете выполнить мои условия, я не могу выполнить Ваши. — Ты существо более чем трудное, агент Пи, — категорично заявил Монограмм, и Перри издал тихий смешок. — Как и Вы, сэр. Вы же знаете, я делаю это не Вам назло. — Я знаю, — признался Монограмм, — ты не такой. Ты делаешь это, потому что агентство подготовило тебя к работе. Но я просто ничего не могу с этим поделать. Перри склонил голову в редкий момент понимания со своим начальником. Этот человек всегда казался таким оторванным от реальности. Чёрт возьми, только то, что майор натворил в самолете, заставляло думать, что он сам сошел с ума. После нескольких долгих мгновений Монограмм вздохнул и встал, заходив по кабинету. Спустя долгое время он молча обошел стол, прислонившись к нему спиной, и сложив руки перед собой в жесте, который, как был уверен Перри, должен был быть устрашающим. По крайней мере, это была попытка заставить агента видеть в майоре своего начальника. — Итак, в свете пересмотра контракта... Позволь сделать встречное предложение. Перри выгнул бровьи молча махнул рукой в жесте «продолжайте». Он должен был задаться вопросом, включало ли это встречное предложение Монограмма, говорящего ему вернуться к работе или тащить свою задницу на гауптвахту и поместить себя в тюремную камеру. Перри действительно делал это раньше — он был одним из их лучших агентов и, возможно, самым лояльным, но в молодые годы Перри также был тем, кто дёргал этого человека за ниточки. — Перри, в агентстве наступает момент, когда ты становишься… Несколько выше правил. Обычно, это связано с принадлежностью к нашему военному отделению, из которого ты ушёл. — Перри медленно кивнул, пока Монограмм говорил, выгнув бровь при упоминании своего имени. Монограмм почти никогда не называл его иначе, как Агент Пи. — Я нахожусь в этом положении уже несколько десятилетий. Когда я впервые попал сюда, я был невежествен. Агенты погибали в мои дежурства, потому что я хотел управлять так, как это делают военные. Я совершал ошибки. Теперь я подхожу к концу своей карьеры. Перри немного прищурлся, снова наклонив голову. К чему он клонит? Он сделал вопросительный жест, и Монограмм тихо усмехнулся. — Я отстраняю тебя от исполнения обязанностей Немезиды. Больше никаких злых ученых, шпионажа и того, что в тебя стреляют в чужих странах... — Предложил Монограмм, махнув рукой, и Перри выглядел немного удивленным. — Мне нужно, чтобы ты работал напрямую с правительством и другими агентствами. ФБР, ЦРУ… — Он задумался, на его лице появилась ухмылка. Перри озадаченно посмотрел на мужчину, и Монограмм продолжил с тихим вздохом. — У неё был босс. Я готов поспорить, что Эмили была не единственной. Не может быть, чтобы она была одним кротом. Не может быть, что именно она убила Марка в его камере. В ту ночь она не вернулась в агентство. Она пошла к тебе. Марк мог бы сделать это сам. Наши люди всё ещё работают над этим и пытаются вернуть отснятый материал с поврежденных камер, но на данный момент мы ничего не знаем. Теперь, имея это в виду… Это дело – твоё детище. Ты будешь работать с теми, с кем тебе нужно будет работать. А это значит, что я не буду переводить Дуфа в Юго-Восточную Азию, как бы мне этого ни хотелось... Агент ухмыльнулся, услышав это, а Монограмм фыркнул: — Тебе повезло, что он хорошо разбирается в технике. Этот… Звуковая-волна-Инатор, я думаю, он назвал это так… Тот, которым он ударил агента Э… Ты знаешь, что он соорудил эту штуку из деталей брошенной машины? За те десять-пятнадцать минут, что Ванесса помогала тебе отвлечь её? Перри тихо хихикнул и кивнул. В этом был весь Хайнц! — Итак… Это твоё дело. Работай, с кем хочешь. Можешь брать стажеров и новых сотрудников — теперь это твой мир. У меня будут другие агенты, которые смогут отделить тебя от тех сфер агенства, в которых ты был непосредственно задействован, — твердо заявил Монограмм. — Ты сделаешь это… И агентство позволит тебе остаться в принимающей семьей. Поскольку ты будешь тесно сотрудничать с другими правительственными учреждениями и сможешь использовать это в качестве прикрытия. А это значит, что ты идешь домой и разговариваешь со своей семьей… Скажи им, что ты выследил плохого парня, или что ты там хочешь им сказать, и не более того. Такова цена сохранения твоего прикрытия и облегчения условий неразглашения. Работа над проектом, который, возможно, станет достоянием общественности. Ты возьмёшь на себя руководство в этом деле. Перри сел немного прямее на своем стуле, на его лице появилась усмешка, а Монограмм на самом деле изобразил нежную улыбку. — Просто чтобы ты знал, ты хуже моих собственных детей. — Монограмм сдался, и Перри издал тихий смешок. Мужчина потянулся назад, молча поднял заявление об отставке и вернул его Перри. — И я не хочу видеть это снова. Как я уже сказал, я подхожу к концу своей карьеры и полностью ожидаю видеть тебя за этим столом, когда сделаю это. Перри скорчил гримасу, услышав это, но Монограмм быстро покачал головой: — Не смотри на меня так, кому ещё можно передать эту должность? Карлу? Перри задумчиво посмотрел него с ухмылкой. — Ладно, это не худшее предложение. Однако ему не хватает опыта. Так что ты мне нужен. Если хочешь чтобы агентство стало лучше, сделайте это сам, — твёрдо заявил Монограмм. Перри закатил глаза: — Не будет также и угрозы переназначения, если что-то случится с моим прикрытием. Я не стажер, я знаю, что такое неразглашение и секретность. Монограмм раздраженно фыркнул, но кивнул. — А ещё использую свои отпускные дни. Также было бы лучше, чтобы во всём этом фигурировало повышение. Монограмм тихо вздохнул, но вновь кивнул: — Прекрасно, прекрасно… Можешь взять столько времени, сколько хочешь. И дай мне знать, какого рода прибавку ты хочешь и я протолкну это. — Если я работаю с бандой торговцев людьми, это означает, что я решаю, как мы будем действовать дальше. Монограмма снова вздохнул, но кивнул: — Да, всё в твоём распоряжении. — Нам нужно обсудить, что можно и чего не нельзя рассказать моей семье, — Подписал Перри, а Монограмм ухмыльнулся. — Ты можешь обсудить это с Сидни из юридического. Она просто обожает такие детали. — Монограмм задумался, затем последовала пауза. — Ты намерен поделиться информацией с детьми? Перри надолго задумался об этом, прежде чем медленно покачать головой: — Возможно то, что я служу в правоохранительных органах. Это всё, что им действительно нужно знать. Монограмм ещё раз кивнул, выдержав долгую паузу, а потом медленно вздохнул: — Я спрашиваю, потому что Монти было трудно расти. Он не всегда понимал. Иногда он боялся, что я не вернусь домой. Об этом стоит подумать. На самом деле это было на удивление продуманно, поэтому Перри кивнул. — Я обо всем поговорю с Сидни. Монограмм ухмыльнулся, затем кивнул, когда Перри взял заявление об увольнении, молча разорвав его пополам. Действительно, повторные переговоры творят чудеса!

хХх

Хайнц поднял глаза на звук открывающейся двери лаборатории, и, стоило Перри войти, на лице мужчины появилась улыбка. Агент, который обычно так уверенно ступал, хромал. Это беспокоило его, но учитывая, что тот был в коме всего несколько дней назад, все пропускали это мимо ушей. Перри был упрямее обычного, чтобы не оставаться в постели, и это разозлило врачей, хоть он и обещал, что останется в агентстве ещё на несколько дней, пока не будут проработаны другие детали… Врачи отступили. В конце концов, они не хотели выгонять агента, пока не будет урегулирован его контракт. В ОБКА хотели, чтобы он был рядом на случай, если возникнут проблемы. — Как прошла встреча с Монобровью? — Спросил Хайнц, и Перри ухмыльнулся. — Тебе серьезно нужно перестать называть его так. Теперь он твой босс, —напомнил Перри, и Хайнц выгнул бровь. — Ну… Он может быть моим боссом. Это зависит от исхода вашей встречи, шатц. Итак, как всё прошло? — Это было… Интересно. — Признался Перри, бесшумно обходя заваленный стол и плюхаясь в рабочее кресло Хайнца. — Чёрт, а они дают техническому отделу хорошие стулья. Не удивляйся, если один вдруг пропадет. Хайнц присел на край своего стола и издал тихий смешок. — Означает ли это, что у тебя всё ещё есть стол здесь, раз ты хочешь украсть мой стул? — Д-А. Да, это так. — Перри ухмыльнулся, когда Хайнц рассмеялся и покачал головой. — Хорошо, я хочу знать всё. Выкладывай! — Потребовал Хайнц, встав, чтобы подкатить ещё один стул от одного из других столов. Он сел напротив Перри. — Я думаю, что мне только что дали чертовски большое повышение.  Хайнц рассмеялся, качая головой. — Я же говорил, что сегодня ты бы не уволился. Думаю, если бы ты настоял, то мог бы попросить пони, — хихикнул Хайнц, и Перри мягко улыбнулся. — Итак... Ты получишь нового врага? — Настороженно спросил Хайнц, и Перри вновь улыбнулся, качая головой. — Я отстранен от службы в Немезиде. Навсегда. Как и от общего шпионажа, что не позволит мне снова охотиться за наркобаронами и военными преступниками. Теперь я работаю напрямую с ФБР и ЦРУ, а также с общественностью этого проклятого кольца… Я был поставлен над всем этим. — Перри состроил гримасу. — Ты, кажется, не слишком этому рад, — задумчиво произнес Хайнц, и Перри пожал плечами. — Я выполнял задания в качестве старшего агента, но никогда не руководил со стороны. Все эти годы на ногах в полевых условиях... И вообще быть занозой в заднице для Монограмма… Я всё время приставал к этому человеку, обвинял его… Теперь я тот самый человек. Хайнц закашлялся и покачал головой, на его лице заиграла улыбка: — Уверен, ты с этим справишься. Я видел, как ты брал на себя ответственность. У тебя это хорошо получается, и обычно ты командуешь при выполнении своих заданий. — Вспомнил Хайнц, заставив Перри медленно кивнуть. — Это совсем другое. — Ты этого не хочешь? Перри тихо вздохнул, на мгновение откинувшись на спинку кресла. — Я пока не знаю, как к этому относиться. Хайнц задумчиво кивнул в ответ: — Понимаю. Но ты сам во всём разберешься, я уверен. Перри слегка кивнул, изобразив улыбку: — Это также означает, что я смогу использовать свои федеральные контакты в качестве прикрытия. Никакого переназначения. Хайнц ухмыльнулся, откинувшись на спинку своего стула, и издал тихий смешок. — Вот это хорошая новость. Так, ну а что происходит сейчас? — Я пересматриваю свой новый контракт, встречаюсь с Сидни из юридического отдела, чтобы она сказала, что я могу им рассказать, а что нет, что засекречено, а что нет… — Объяснил Перри. Затем последовала пауза, когда он нашёл клочок бумаги и набросал записку: «Я расскажу им всё и хочу, чтобы ты поехал со мной». Перри не мог не улыбнуться, когда Хайнц взял бумажку, не глядя на него, и положил его в карман, прекрасно осознавая, что камера следит за каждым их движением. Хайнц был слишком хорош в части сокрытия. — Так у тебя теперь есть свой собственный офис? — Спросил Хайнц, на его лице появилась усмешка, когда Перри закатил глаза. — Скорее всего. — Перри задумчиво нахмурился, рассеянно перебирая несколько бумаг, разбросанных по столу Хайнца, немного упорядочивая их. Хайнц выбрал этот момент, чтобы незаметно взглянуть на записку, и едва заметно кивнул агенту, когда снова спрятал бумажку. — Итак... — Хайнц задумался, и Перри не смог удержаться от улыбки. У них не было возможности поговорить с тех пор, как Перри проснулся. Многое между ними осталось недосказанным. — Монобровь вернул мне ключи от моей квартиры, а также здание склада, куда они убрали мои вещи… Вероятно, сначала придётся заняться этим, — пожаловался Хайнц, и Перри вздрогнул, кивнув. — Нужна помощь в переезде?  — Предложил Перри, и Хайнц скорчил гримасу. — Нет, не думаю. Точно не от того, кто был в коме два дня назад. Но мне бы не помешала компания. Например, я усажу тебя в кресло, и ты расслабляешься. Когда начинаются твои каникулы? — Спросил Хайнц, и Перри на мгновение задумался. — Полагаю, технически я уже в отпуске. Они просто не позволяют мне уйти. Это фигурирует в контракте... — Что ж, отлично. Как только я обустрою эту лабораторию, мы купим китайской еды, я распакую коробки… Ты будешь сидеть в кресле, и если пошевелишься, я пристегну тебя к нему наручниками… Мы устроим из этого отличный вечер!  — Предложил Хайнц, и Перри издал мягкий смешок, нежная улыбка появилась на его лице, и он кивнул. — Можешь начинать строить планы. Быть может, потребуется день или два, чтобы прийти в себя. Отоспиь. Запишись на прием к тому терапевту, чей номер дал Карл. Рутина и всё такое, — предложил Хайнц, проигнорировав кислый взгляд, которым наградил его Перри. — Я не нуждаюсь в терапии. — Подписал Перри, вновь привлекая внимание мужчины. — Да, ты знаешь, Перри Утконос... Чёрт, даже мне нужна терапия после этого. — Сказал Хайнц. Молодой человек бросил на него довольно равнодушный взгляд, но Хайнц молча схватил агента за руку — эффективный способ заставить замолчать, и Хайнц, к сожалению, знал это очень хорошо. — Мы поговорим об этом дома... — Хайнц сделал паузу, казалось, обдумывая это, прежде чем кивнуть самому себе. —  Поехали ко мне. Просто попробуй расслабиться для разнообразия, ладно? Перри вздохнул и кивнул, молча откинувшись на спинку компьютерного кресла, когда Хайнц встал и вернулся к работе. На самом деле это немного успокаивало: слушать рассказ Хайнца о том, как он собирал и упорядочивал различные инструменты. Это действительно успокаивало.

хХх

— Я серьезно, Перри Утконос, если ты сдвинешься с этого места, то предупреждаю, я уже распаковал свои ловушки. И у меня есть наручники, — Хайнц угрожал, и Перри ухмыльнулся мужчине, заставив учёного покраснеть и фыркнуть. — Вытащи свой разум из канавы, Перри! Перри отрывисто рассмеялся и откинулся на спинку мягкого кресла, которое Хайнц вталкивал в комнату. Как бы Перри ни ненавидел сидеть без дела, он должен был признать, что это было весело. У него была китайская еда и бутылка воды. Позже Хайнц устроился в кресле на колесиках неподалеку и рылся в коробке со старыми чертежами, его собственный ужин стоял на заваленной бумагами поверхности стола. — Знаешь, в чем проблема, шатц? В отсутствии хаоса. Я отдам всё это в ОБКА, когда они придут. Эти парни, кстати, точно знают своё дело! В последний раз, когда я переезжал, всё начиналось с коробок, помеченных такими вещами, как… Кухня, верхние шкафы… В конце концов, всё было подписано как «дерьмо, которое мне не нужно, я ненавижу своё дерьмо». — Хайнц задумчиво покачал головой. — А они, чёрт возьми, почти штрих-кодировали каждую вещь! Перри тихо хихикнул и кивнул, молча накладывая палочками себе ещё немного курицы в кисло-сладком соусе. Он отложил их на мгновение, чтобы подать знак учёному, коротко хлопнув в ладоши, чтобы привлечь его внимание. — У них есть целый отдел, единственной задачей которого является перемещение агентов. Когда меня перевели на другой конец города, они собрали и перевезли всё моё логово за несколько часов. Я даже не осознавал, что они это делают. Я сказал своей семье, что мне нужно съехать на некоторое время, затем спустился в логово, чтобы собрать вещи, и всё исчезло! — Подписал Перри, и вдруг прервался. — Боже, кажется, что это было целую вечность назад. Трудно поверить, что это было уже в прошлом году. Хайнц с задумчивым видом медленно кивнул: — А мне кажется, что это было почти вчера. С другой стороны, иногда кажется, что это было целую вечность назад, — мужчина бросил на Перри задумчивый взгляд. — Знаешь, я действительно боялся, что дети найдут твоё тело. — Он задумался, и Перри натянуто улыбнулся в ответ. — Поверь мне, несколько раз я был близок к этому состоянию. Кстати, я так и не поблагодарил тебя за это… За заботу о них. При этом Хайнц издал резкий звук, похожий на фырканье: — Столько раз... Сколько за эти годы ты останавливался и помогал Ванессе? Перри улыбнулся и пожал плечами в ответ на это: — Что я могу сказать? Я наблюдал, как она росла. Я забочусь о ней. Знаешь, ты вырастил хорошего ребёнка. — Да, знаю. Даже если я больше ничего в своей жизни не сделал правильно, я знаю, что с Ванессой мне повезло, —размышлял Хайнц с нежной улыбкой. — Она похожа на своего отца. — На лице Перрт заиграла ухмылка. — И он мне чертовски нравится. Учёный издал тихий смешок, когда подкатил свой стул немного ближе, прихватив вок с собой, и наполовину прислонился к краю кресла Перри. — Ну, ты ему тоже чертовски нравишься. Перри тихо цокнул, что вызвало у Хайнца улыбку. — Мы никогда не говорили о том, что будет дальше. — Указал учёный, и Перри кивнул. — Это потому, что мы были слишком заняты тем, чтобы не умереть. — Ну, я, кстати, рад, что ты этого не сделал, — поддразнил Хайнц, заставив Перри рассмеяться. — Надеюсь. — Итак, что будет дальше? — Спросил Хайнц, и Перри нежно улыбнулся, на мгновение задумавшись. — Я хочу, чтобы ты пошел со мной к моей семье. Я расскажу им обо всём, что происходит. — Перри нахмурился, бросив взгляд на Хайнца. — Рассказ о том, что я секретный агент, всегда был темой одного из тех разговоров, которые я не хочу вести. Хайнц медленно кивнул. Он выглядел задумчивым, а затем резко встал, отложив еду в сторону. Перри бросил растерянный взгляд, когда Хайнц молча забрал у него коробку с курицей в кисло-сладком соусе и поставил её на стол. — Хайнц, что... — Он резко оборвался на полуслове, когда Хайнц обхватил молодого человека, поднимая его с кресла. Агент издал резкий жалобный звук, обхватывая шею Хайнца руками, когда тот начал двигаться. Перри уложили на диван в гостиной и так же быстро ушли, прежде чем агент смог начать жаловаться. Хайнц вернулся с их ужином, молча протягивая вок Перри и подождал, пока молодой человек возьмет его, прежде чем сам плюхнулся на диван. — Я официально заявляю, что на сегодня мы закончили распаковку. — Твёрдо заявил Хайнц, хотя Перри бросил на мужчину довольно кислый взгляд. — Я могу ходить, знаешь? — Конечно, можешь. Но предполагается, что ты должен соблюдать постельный режим, даже если ты пересматриваешь контракты со своим боссом. — Настаивал Хайнц. — Я сделал то, что нужно. — Я не осуждаю. — А хватаешь ты меня, потому что можешь? — Спросил Перри с усмешкой. — Может быть… К делу это не относится. — Хайнц протянул руку к коробке, сдвинутой в сторону и дёрнул одеяло, которое торчало из неё, и укрыл их обоих. — Итак… Что будет дальше? — Учёный заёрзал, устраиваясь поудобнее. — Я чувствую, что мы многое сделали задом наперёд, — Подписал Перри, и Хайнц издал смешок. — Ну-ну, расскажи мне об этом!.. Знаешь, у меня было всё спланировано для нашего первого свидания. — Задумчиво произнёс Хайнц, что заставило Перри с любопытством взглянуть на мужчину. — Да? — Ага, — задумался Хайнц, слегка ухмыльнувшись. — Вечерняя прогулка по парку, где я продемонстрировал бы тебе свои лучшие заигрывания и всё такое... Перри нежно рассмеялся, покачав головой. Однако улыбка спала достаточно быстро: — Жаль, что меня там не было. Они оба замолчали и кивнули, на лице Перри появилось страдальческое выражение. В тот вечер вместо этого он пошёл на встречу с Марком… — Хочешь знать, что я думаю? — Спросил Хайнц через некоторое время, и Перри бросил на мужчину равнодушный взгляд и преувеличенно кивнул. Конечно, он хотел знать, что думает Хайнц. — Я думаю… В ту последнюю ночь, когда мы были в Друссельштейне… Между нами кое-что происходило. Это определенно куда-то вело. Но на несколько секунд ты подумал, что я Марк. Ты думал, что я Марк, и ты был в ужасе от меня, а последнее, чего я когда-либо хотел  – чтобы ты меня боялся. Может быть, один из моих Инаторов когда-то давно и был предназначен для этого, но… Не для того, чтобы ты боялся меня. Не сейчас. — Хайнц говорил то быстро, то медленно, путался в словах. Было видно, как это для него важно. Перри медленно кивнул, сделал глубокий вдох и вздохнул, на мгновение обдумывая возможные варианты. В конце концов, он вступит в бой. В промежутке между дракой или бегством Перри, как правило, замирал, когда дело касалось Марка. В конце концов он выбрал бы борьбу. Однако Марк был мертв. Это было неправильно. В этом не было никакой справедливости. Марк был мертв, но что произойдет в следующий раз, когда Перри примет Хайнца за Марка? Чёрт возьми, Перри всё время держал оружее под подушкой. Что может случится в следующий раз?! — Я очень сильно тебя люблю, Перри, и думаю, мы установили это очень четко. Но отношения, построенные на страхе? Это будет проблемой, и мы оба это знаем, — напомнил учёный, и Перри вздохнул, медленно кивнув. — Терапия?  — Сделаешь это для меня, шатц? — Хайнц умолял с мягкой улыбкой, и через мгновение Перри вздохнул и кивнул. — Тогда терапия для нас обоих. Я не единственный, кто провел год в аду.  Хайнц рассмеялся, кивнув: — Это не аргумент, шатц. Чёрт возьми, меня вырастили оцелоты, я думаю, что уже поздно... Но так уж и быть. Перри слегка ухмыльнулся и медленно кивнул, издав тихий смешок.  — Итак, что теперь? — Ну, я не знаю как тебе, но я планирую наверстать упущенное за наше первое свидание. Не будем торопиться. Никаких серьезных решений, пока мы оба не поговорим. И никаких шалостей, как выразилась моя мама. Итак... первое свидание! Это заставило Перри тихо хихикнуть и поднять свою коробочку с китайской едой. — Что ж, это только начало! — Хайнц рассмеялся, смотря как Перри счастливо улыбается ему.