***
Два года назад
— Скажи, что это неправда! Прошу, скажи, что в том доме никого не было… Чонгук сидит в машине своей матери, нервно постукивая пальцами по рулю. Полчаса назад он силой запихал в неё полусонного Тэхёна и отвёз его подальше от дома, притормозив на обочине у трассы. Время восемь утра, а новость о том, что отец Чимина сгорел в пожаре, облетела весь городок ещё два часа назад. — Не молчи, Чонгук! Это не может быть правдой! — его безудержные крики вызывают головную боль. Чонгук дотрагивается до висков, сжимая их пальцами. Закрывает глаза, зажмурившись, но ничего не помогает. В ушах стоит гул, который временами перебивает Тэхён своими истериками. — Успокойся, Тэхëн… — мычит Чон, мысленно надеясь на то, что тот прислушается к его просьбе. — Успокойся? — недовольно вскрикивает тот. — Успокойся? Мы убили человека! Что если нас поймают? Я не хочу в тюрьму… — забившись в рыданиях, почти скулит он. — Мой отец не выдержит. Что я ему скажу? Как я ему объясню всё то, что произошло? — Никто не узнает. — Чимин нас сдаст. — Нет никаких доказательств, что этот дом подожгли мы. — Он расскажет, кто его избил, — Тэхён не унимается. Он оставил слишком много следов на его теле. В какой-то момент Ким задумывается о том, а остался ли жив Чимин? — Ты будешь всё отрицать. — Любая экспертиза докажет, что это я! — Прекрати паниковать! — Чонгук не выдерживает, ударяя от злости по рулю. — Ты выдаешь себя своей истерикой! Заткни свой рот и молчи… Из-за тебя я тоже могу попасть за решётку! Глаза Тэхёна вновь наполняются слезами, как только он понимает, какой итог их ждёт. Их посадят в тюрьму. Он испортил свою жизнь этой выходкой. — Этого не может быть. Это неправда. Так не должно было случиться. Это всё сон. Плохой, ужасный кошмар, от которого надо избавиться, проснувшись, — думает про себя Тэхён. Только у него не получается проснуться. Он закрывает глаза, с надеждой распахивая их, а пробуждения всё нет. Щиплет кожу на запястье, но не помогает. Они сидят в той же машине, спустя несколько часов после того, как убили человека. — Нас посадят, Чонгук! — Никто не поверит Чимину… — прикрыв глаза, говорит Чонгук. — Мы что-нибудь придумаем… Вспомни, что про него говорят. Да он же чокнутый! Никто ему не поверит, — чуть тише добавляет. Тэхён, кажется, его не слышит, находясь в своём нереальном мире. Тот смотрит на свои ладони, на которые капают безудержные слезы. — Я поговорю с Хосоком, он поможет придумать легенду. — Нет! Нет! — испуганными глазами смотрит на него. В них полно боли. Но только отчего? Тэхён сожалеет? Боится? Чонгуку этого не понять. Он и сам не понимает, что творится в его душе, помимо шока… — Обещай, что никто, кроме нас не узнает! Пообещай мне, Чонгук. — Ладно, успокойся… Я обещаю, Тэхён. — Это будет нашей тайной.***
Наши дни
Тихий стрекот сверчков доносится из приоткрытого окна. Свежий воздух дурманит сознание, а от лёгкого дуновения ветра тело Чонгука покрывается мелкими мурашками. Он лежит на кровати, положив голову на колени Хëнджу, пока тот проводит ладонью по его взмокшим от повышенной температуры волосам. Его лëгкие, нежные прикосновения действуют на Чонгука успокаивающе. Чонгук прикрывает глаза, чувствуя, как его тянет в сон. Места на кровати мало, и ему пришлось поджать колени, чтобы не упасть с неë и при этом находиться рядом со своим братом. В его объятиях. — Ты сдашь меня? — сонный голос Чонгука едва слышен его брату. — Разве я могу? — спокойно и достаточно тихо отвечает Хëнджу, не желая его разбудить. — Мы не в Церкви, ты не обязан хранить тайну исповеди. Комната Хëнджу небольшая, и пусть она скупа на мебель, но в ней есть всё необходимое. Чонгук редко здесь бывает по той причине, что порой его пугает икона Девы Марии, стоящая на столе в углу. Но отчего-то именно сейчас в ней так уютно, что уходить нет никакого желания. — Я не смогу, Чонгук, — перебирает прядки волос, убирая их за ухо. Проводит ладонью по лбу, и беспокойно морщится, ощущая его жар. — Но то, что вы совершили — большой грех. — Так сдай нас, — Чонгук открывает глаза, смотря на своего брата в темноте. Он хочет видеть его эмоции. Хочет понять, насколько сильно его исповедь потрясла брата. Он отвернется от него? Перестанет называть братом? Возненавидит? Накажет? Чонгук выдержал бы розги. Ему не понаслышке знакомо определение слова «Епитимья». Он сможет пережить всё что угодно, кроме презрения в его глазах, хотя сам понимает, что другого не заслуживает. Как так получилось, что он рассказал тайну, о которой поклялся молчать — он не знает. В какой-то момент, увидев растерянного Дону, он вспомнил Чимина. Его напуганные глаза заставили Чонгука вновь перебрать в памяти всё то, что он совершил. На протяжении двух лет он убеждал себя в том, что это не его вина, что он не этого хотел на самом деле. Но разве он посмеет врать самому себе? Чонгук совершил грех. И ему нет оправдания. Как только он это понял, то перестал мучить себя, просто-напросто запретив себе вспоминать тот день. Но это оказалось не так легко, как ему казалось изначально. — Посмотри на меня. Ты раскаялся, встал на путь истинный… — Всё так просто? — перебивает брата, изгибая брови в удивлении. — Думаешь, одного покаяния достаточно? Хëнджу подмечает его недоверчивый тон. Оно и неудивительно, в какой-то степени Чонгук прав — покаяться в грехах недостаточно. — Посмотри на прихожан, что каждое воскресенье являются на службу, — он отвечает Чонгуку неторопливо, перед этим заглянув вглубь глаз, которые отчего-то чернее обычного. — Большинство из них приходят на исповедь, как на сеанс к психологу. Они грешат, думая, что смогут замолить свои грехи. Но забывают о том, что если нет искупления, никакие молитвы им не помогут. — Ты думаешь, что можно очиститься, искупив вину такого поступка? — ладонь Хëнджу скользит по щеке, поглаживая её. Чонгук прикрывает глаза, вспоминая былые времена, когда он был гораздо младше. Тогда Чонгук не противился такому выражению любви. Брат — единственный человек, которому он позволял так обращаться с ним. Единственный, чью любовь он принимал и принимает до сих пор. Невозможно предположить, что будет с Чонгуком, если его не станет. Мир для него перестанет существовать. Потеряет весь смысл. Чонгук благодарен своей судьбе за то, что у него есть Хëнджу. И сегодня он в который раз убедился, что пока он рядом, ещё не всё потеряно. — Я не знаю, — пожимает плечами Хëнджу. — Ты знаешь, где сейчас тот парень? — Чимин? Нет, я не знаю. — Ты должен за него помолиться, Чонгук. И поставить свечку за упокой его отца. Из уст Чонгука вырывается едва уловимый смешок. По какой-то причине совет брата кажется ему смешным и нелепым. Временами Чонгук забывает, что тот священник и что ему следует привыкнуть к непривычным для него предложениям. — Я думал, что ты потребуешь попросить прощения. — А ты бы смог? — серьёзным тоном спрашивает Хенджу. — Думаешь, ему это нужно? —А тебе? — Что мне? — от непонимания он распахивает глаза. Перед ним усталое лицо брата, на котором присутствует едва заметная улыбка. — Тебе нужно его прощение? Его вопрос вводит Чонгука в ступор. Он никогда об этом не думал и правда не знает, поможет ли оно ему.***
Возвращаясь в свою комнату глубокой ночью, Чонгук ложится в кровать, надеясь поспать последние часы перед рассветом. Усталый организм почти сразу проваливается в сон. Напряжённые мышцы моментально расслабляются, отчего Чонгуку кажется, что он сросся с мягким матрасом. Так легко и уютно в своей постели, что всё происходящее вокруг перестаёт быть важным. В комнате душно, но сил встать и открыть окно у него нет. Размеренное дыхание Чонгука прекращается по щелчку, сменяясь на тяжёлое, прерывистое. Из его горла вырываются хриплые стоны, из-за которых тот просыпается, моментально открыв глаза. Чонгуку не хватает воздуха. Краем глаза он смотрит на окно, мечтая о том, чтобы оно открылось само по себе, потому что возможности встать и сделать это самому у него нет. У него паралич. Кислый запах пробирается в ноздри Чонгука, полностью перебивая единственные свежие частички кислорода. Он задыхается, не в силах этим дышать. Чонгук кричит, открывая рот, пока немые стоны надрывают его горло. Его взор мельтешит по комнате в поисках спасения, которого на самом деле нет. Пугающая тень виднеется у его висков. Тонкая змея скользит по его лбу, вытаскивая язык. — Галлюцинации, — как обычно, утешает себя Чонгук, повторяя снова и снова. Он чувствует, как она обхватывает его шею, пережимая её. Пытается схватиться руками, освободить себя. Но не выходит. Она сжимает шею, оставляя новые следы удушья на нежной коже, ведь старые почти исчезли. А это не то, чего она хочет. Не то, что ей внушили.Неделю спустя
Кошмары мучают Чонгука уже несколько дней, головные боли стали постоянным явлением. Его психика расшатывается, теряя своё былое стабильное равновесие. Его мучает сонный паралич больше чем обычно, из-за которого он не может проснуться. Потому не только тело его парализовано. Кажется, будто его органы тоже отказываются функционировать. Сердце не бьётся, лёгкие не принимают кислород. Каждую ночь Чонгук задыхается, не имея возможности глотнуть даже каплю воздуха. Поводом для беспокойства становятся следы, которые не исчезают. Ему кажется, что он теряет рассудок, продолжая душить себя во сне. Ему необходима помощь специалиста, но рассказывать о том, что его беспокоит, нет никакого желания.***
— Простите, вы помощник патера? На выходе из церкви Хосоку преграждает путь женщина, на вид ей чуть больше пятидесяти лет. Выглядит она встревоженной, руки её дрожат, кожа вокруг глаз покраснела и шелушится, скорее всего из-за того, что она много плачет. Хосок принимает серьёзный вид, сводя брови к переносице. — Смотря в каких делах, — он отходит от входа, освобождая проход для прихожан. Тянет за собой женщину. — Если вам исповедаться, то точно не ко мне… — Нет-нет… — торопливо отвечает она. Смотрит искоса, боязливо. — Мне нужны именно вы. Хосок выжидающе смотрит. Его начинает раздражать её нерасторопность. А та, будто набирается смелости, мельтешит взглядом и дышит через раз, собираясь с духом. — Матушка, — включив своё природное обаяние, Хосок улыбается во весь рот своей доброжелательной улыбкой, надеясь расположить её к себе, тем самым быстрее избавиться от общества женщины. — Давайте присядем. Хосок ведёт её за руку к скамье. Аккуратно усаживает рядом и только после устанавливает зрительный контакт. Щурит глаза, улыбаясь, как только дрожь женщины прекращается, и та, отмерев от ступора, говорит то, зачем пришла. — Мой сын… — Хосок, услышав надломленный голос, берёт её за руку, предотвращая подступающую истерику. — Ах, мой Сокджин… Не помогло. Женщина лицом припадает к плечу, и едва слышно всхлипывает, пока её тело судорожно дёргается в конвульсиях. — Мда… — он похлопывает её по спине, принимаясь успокаивать. Закатывает глаза на очередной всхлип, а после морщится, чувствуя чужие слюни на своей одежде. Натягивает улыбку, и, подбадривая, проговаривает. — Поплачьте, не стесняйтесь… Его тело затекло, а женщина всё не унимается. Спустя несколько минут она, тяжело вздохнув, отлипает от парня, но взгляда не поднимает. Ей стыдно за свою слабость. — Душой моего сына завладел демон, — обречённо говорит она. — Много лет назад Сокджин перестал быть моим сыном, полностью отдав контроль над собой этому нечестивому… Хосок кусает губы, задумавшись… — Сокджин… Сокджин… — что-то знакомое. Его глаза округляются, как только в его памяти всплывает образ парня, из которого он изгонял демона пару недель назад. Он прикусывает губу, давя в себе смешок. Такое тяжело забыть. И похоже, его мать снова взялась за старое. — Ах, госпожа, — хочется почитать ей мораль о том, что гомосексуализм — это не Дьявольские выходки, а всего лишь такова человеческая природа. Но он вовремя вспоминает, где находится, и озираясь по сторонам, отвечает ей громко, во всеуслышание. — Конечно, конечно… Я ему помогу! — Правда? — взгляд её полон надежды. Она смотрит на него выжидающе, и Хосок искренне улыбается ей, видя появившийся блеск в её глазах. Она облегченно вздыхает, прикладывая руку к своему сердцу. — Ах, мой Сокджин… Хосок намеревается встать, но его тут же хватают за руку, утягивая обратно. — Он всегда был слабым мальчиком, — как ни в чëм не бывало, продолжает она. — Священник говорит, что именно поэтому Демон выбрал его душу. Им легче всего было завладеть. Это уже не тот мальчик, каким я его родила. — Хосок прыскает от этих слов, а после, опомнившись, кашляет в кулак, чтобы скрыть неловкий конфуз. — Мне кажется, что от него не осталось ничего, даже его глаза… — она смотрит прямо перед собой, и в какой-то момент Хосоку кажется, будто она снова намеревается заистерить, но нет. У неё попросту не осталось сил. — В них пусто… Хосок с радостью поможет матушке исправить сына. Тот, признаться, не раз думал о нём и во снах и наяву. — Я обязательно помогу вам, и сегодня даже помолюсь за его душу, — поблагодарю Богов за предоставленную возможность, — добавляет про себя, мило улыбаясь ни о чём не подозревающей женщине.***
Телефон Тэхёна вибрирует, и тот подскакивает с кровати в надежде получить ответ от Юнги, но сплывающее окно выводит имя Хосока и он, недовольно поджав губы, бросает его с силой в стену, отчего экран аппарата разбивается, покрываясь глубокими трещинами. Тяжело вздохнув, он подбирает его с пола, оценивая состояние. — Работает. Такими темпами Тэхëну в скором времени понадобится новый телефон. Он, покусывая губы, открывает смс Хосока с приглашением хорошо провести время и нехотя соглашается, понимая, что ему необходимо развеяться, иначе снова будет названивать Юнги всю ночь в надежде получить хоть какой-то ответ. Он подходит к тумбе, доставая из неё охлаждающую мазь. Его кожа несколько дней подряд будто горит и, хоть на ней нет видимых ожогов, а лишь покрасневшая рана от укуса змеи, избавится от жжения у него не выходит без использования специальной мази. И то временами и она помочь ему не в силах. Его кожа зудит, не давая ему покоя. Тэхён думает о том, что ему следует сменить препарат и собирается в скором времени заглянуть к врачу. А пока наносит мазь толстым слоем, держась изо всех сил, чтобы не начать корябать тонкую кожу. Тэхён залезает на подоконник, выглядывая в окно. На улице темень. Он смотрит вниз и замечает свет из окна первого этажа. Его домочадцы не спят. Поэтому, осторожно перекинув ногу, он ступает на выступающую раму и тянется к трубе, хватаясь за неё руками. Дышит тихо, прикусив губу и сползает вниз. Падает на сырую после дождя землю и, поднявшись на ноги, отряхивается, а после незаметно идёт к дороге. Испуганно дергается, как только из-за поворота выезжает автомобиль, ослепляя его светом фар. Тэхен машинально закрывает лицо рукой, чертыхаясь себе под нос. — Вот же гад, — показывает средний палец и срывается с места, боясь быть замеченным. Красный форд тормозит у дома семьи Мин, а после из него показывается белая взъерошенная макушка, что буквально светится на контрасте с ночной темнотой. Неделя ночной слежки за «подражателями» не дала результатов. Они, будто почувствовав еë, попрятались, обломав любопытных зрителей. Решив отвлечься от нагнетающей обстановки, Хосок запланировал небольшую вечеринку и пригласил на неё Тэхёна и Чонгука. Хотел позвать и Дону, но тот не выходит на связь уже который день. Хосоку пришлось отправить ему сообщение в надежде, что тот всё же примет предложение. Свет в гостиной приглушён. Над телевизором Хосок повесил гирлянду с фонариками для создания уютной атмосферы, приготовил закуски-канапе, красиво разложив их на тарелке и купил тёмное пиво, которое так любит Чонгук. Они давно не собирались такой компанией. В основном Хосок ходит по вечеринкам, на которые его приглашают одноклассники. Тэхëн часто отказывает составить ему компанию, прикрываясь строгим отцом, а Чонгук в последнее время сам не свой.***
Чонгук не любит большое скопление людей. Его голова раскалывается от посторонних шумов и бессмысленных, непрерывных разговоров. Ему с трудом дается посещение занятий в школе. Последние два дня Чонгука мучает бессонница, из-за которой ему не удается поспать как положено. Каждый раз, закрывая глаза, он испуганно распахивает их, боясь вновь пережить свой кошмар. Сегодня он надеялся расслабиться в узком кругу друзей, выпив пару баночек пива, и уснуть под воздействием алкоголя. Что он, собственно, и делает — пьёт, не дожидаясь, когда к ним присоединиться Тэхён. Сложно назвать его другом. Раньше они были более близки. Чонгук часто думает о том, что Тэхён испытывает к нему вовсе не приятельские чувства. И речь не о любви, а скорее наоборот. Неприязнь? Или быть может, ненависть? Скорее всего Тэхён боится, что Чонгук расскажет его тайну, тем самым испортив ему жизнь. Именно по этой причине держится рядом, прикрываясь приятельскими отношениями. Но Чонгук знает, что никакой дружбой тут и не пахнет. Но отчего-то позволяет ему играть свою лживую роль. — Ты готов к суперской вечеринке? — Хосок плюхается на диван, подгибая ноги под себя. — Мы куда-то уходим? — издевательски посмеивается Чонгук. Тот не реагирует на его колкость, щелкает мышкой, выбирая фильм. — Я придумал, чем нас развлечь… — хихикает, а после на мгновение замолкает, — «Сумерки». — спустя пару секунд радостно вскрикивает Хосок, пугая полусонного Чонгука. — Давно не видел красавчика Джейкоба. Чонгук прыскает, продолжая наслаждаться горьковатым вкусом пива. — Ты хотел сказать: «Развлечь себя»… — поправляет его слова Чонгук. — Ой, да брось, ты тоже по ним тащишься. У тебя тоже есть любимчик — Джаспер. Хочешь его? — игриво приподнимает бровь заглядывая в его глаза. — Правда, я не уверен, что у тебя получилось бы его нагнуть. — По-твоему, я хочу переспать со всеми, кто мне импонирует? — Со всеми — нет, с Джаспером — да, — от его заявления Чонгук закатывает глаза, тяжело вздыхая. — Он же единственный, кто тебе импонирует, — ещё тише добавляет Хосок. — Зато Джейкоб нагнул бы тебя в два счета, — они слышат голос Тэхёна, а после видят его тело, что падает в кресло рядом. — М-м-м… — задумчиво облизывая губы, отвечает Хосок. — Знаешь, я бы не отказался. — Надеюсь, в человеческом обличии? — прыскает Чонгук. — По-твоему, я хочу сношаться с собакой? — Хосок недовольно хмурит брови, хотя признаться, пару раз воображал себе подобное, думая о том, каково это — оказаться в лапах Джейкоба. Естественно, под воздействием запрещённых препаратов. — Тц-ц-ц, разве можно так о своём любимчике? — с издёвкой говорит Чонгук. — Я думал, что именно это тебя привлекает… — Разве все не тащатся по главному герою? Все трое оборачиваются на знакомый голос, которого явно никто не ожидал услышать. Дону с лёгкой ухмылкой на губах, посвежевший, отдохнувший, с румянцем на лице, стоит перед ними, осматривая каждого присутствующего на вечеринке. — Как ты сюда попал? — Ты когда-нибудь закрываешь свои двери? К тебе может зайти любой желающий, — усмехается Тэхён. —Ты пришёл! — Хосок вскакивает на ноги, заключая того в объятия. Крепкие объятия, при виде которых глаза Чонгука самопроизвольно округляются. Чонгук глотает пиво больше обычного, недовольный всем, что происходит вокруг. Голова кружится от ароматов, что смешались в тесной для него комнате. Пиво, апельсиновый сок непьющего Тэхёна, запах еды и чужого одеколона. Ему хочется выйти наружу, подышать свежим воздухом. Только отчего-то он не встает, а сидит как приклеенный намертво и слушает ласковый тон Хосока и не менее добродушный голос Дону. — Не мог отказать, — почти напевает, расплываясь в своей обаятельной улыбке, отвечает Дону. — Так что, смотрим «Сумерки»? — Да, но перед этим назови своего любимчика! Хосок присаживается на пол, притягивая парня за руку. Тот, потеряв равновесие, практически падает на него, тем самым доставляя ему удовольствие. Тихий смех от неловкой ситуации вовсе не сглаживает её, по крайней мере для одного зрителя этого представления. — Эм… — Дону усаживается, забирая пиво из протянутой руки Тэхёна. — Не знаю, я не смотрел. — Хм, хоть один нормальный человек в этой компании. — Замолчи, Чонгук, — Хосок смотрит на него через плечо, спиной почувствовав пристальный взгляд. — Давай я тебя просвещу. Хосок полностью возвращает своё внимание Дону, мило улыбаясь. «Сумерки» уже начались, но пока интересного ничего не произошло, тот решает разбавить скукоту своими высказываниями. Смотреть на бледную Беллу у него нет никакого желания, то ли дело наслаждаться видом Дону, что находится очень близко. — «Сумерки» как хороший дорогой бутик, в котором ты найдешь то, что обязательно придётся тебе по вкусу. Только вот купить ты не в состоянии, и поэтому приходится временами давиться слюнями, наблюдая… — Псину ты можешь в любом приюте приобрести, назовешь его Джейкобом, — слышит он позади себя. — Его заклюют защитники животных, — подаёт голос Тэхён, на секунду отвлекаясь от просмотра фильма. — Какие они извращенцы… — цыкает Хосок, возвращая взгляд на Дону. — Не слушай их, Дону. Давай лучше посмотрим фильм. — Не понимаю, почему они не свернули шею Виктории с самого начала. Сразу было понятно, что от неё много проблем, — заявляет Тэхён, похрустывая чипсами. — Пусть она и творит дичь, но без неё фильм был бы скучным, — заявляет Хосок и довольно радуется, слыша согласие парней. Фильм действует успокаивающе на Чонгука. Всë внимание подвыпивших людей направлено на созерцание прекрасного. Тэхён каждый раз тяжело сглатывает, завидев голые тела на экране, что не остаётся без внимания усмехающегося Хосока. Чонгука вполне устраивает такая атмосфера, за исключением некоторых моментов. То, как близко сидят двое голубков впереди, и как один из них вечно перебивает фильм, вставляя свои ненужные комментарии. — Не понимаю, что Белла нашла в Эдварде, — говорит Хосок, будто не слыша недовольные возгласы парней на это. — Он же скучный долгожитель. Я бы не смог влюбиться в парня из прошлого века, — не унимается Хосок, говоря то, что у него на уме. — Угу, — вылетает изо рта Тэхёна. — В холодные вечера не согреет… — добавляет, продолжая пялиться на своего Джейкоба. — Не погуляет с тобой в солнечные дни… — не отрываясь от голого торса оборотня в человеческом обличии, говорит он. Чонгук, не сдержавшись, закатывает глаза и пинает неугомонного Хосока. — Ай! — недовольно вскрикивает тот, поглядывая назад. Чонгук смотрит пристально, надеясь всем видом показать, насколько он недоволен. Хосок тушуется, после отворачивается обратно, прикусив губу от негодования. Пара минут в тишине, к которым быстро привыкаешь. Зрители облегченно выдыхают, продолжая наслаждаться просмотром. — И даже удовлетворить тебя не сможет! — вскрикивает Хосок, со звуком шлепая по бедру Дону. Тот бьёт его в ответ, отчего его лицо кривится в гримасе от боли. — С чего ты это решил? — недоуменно спрашивает Тэхён. — В его жилах не течёт кровь, а значит не поступает в нужный орган. Как по-твоему у него должен появиться стояк? — Если ты не заткнешься, Хосок, я тебя придушу. И никакой Джейкоб тебя не спасёт! — грозным тоном предупреждает Чонгук. Хосок отворачивается обратно, продолжая просмотр. Показывают финальные сцены, и он требует продолжения. Пока Тэхён включает следующую часть, он, уложив голову на плечо Дону, вдруг резко дергается и вскакивает на ноги. — Его член замëрз, — вскрикивает он, радостно сверкая глазами. — Оттого и стоит. Белла ебётся с сосуль… — в Хосока прилетает подушка, отчего тот пошатывается в сторону, удивлённо вскинув брови.***
— Эй, — ладони Хосока обхватывают лицо Чонгука. Он вертит его голову, пытаясь растормошить унылого парня. — Посмотри на меня, всё хорошо? Чонгук вышел на короткий перекур, в итоге стоит больше двадцати минут на крыльце, глубоко вдыхая свежий воздух. Он не может надышаться, его голова кружится от нехватки кислорода, то и дело вводя его в предобморочное состояние. Как и сейчас Чонгуку кажется, что он вот-вот упадёт с такой силой, что может влёгкую разбить черепную коробку. — Ты так расстроился из-за Дону? — Хосок заглядывает в его глаза, замечая, как зрачки практически не реагируют на происходящее вокруг. От него пахнет пивом и сигаретами, но он не настолько пьян, чтобы быть не в себе. — Не неси чепухи, — хмыкает Чонгук, прикрывая глаза. — Я просто устал. Я не спал несколько дней и буквально валюсь с ног. — А-а-а, тогда хорошо. Я было подумал, что ты ревнуешь, — он закуривает сигарету, присаживаясь на пол. Спиной прислоняется к перилам, а после вытягивает ноги, приглашая Чонгука присесть рядом. Тот, последовав его примеру, садится рядом, прикрывая от усталости глаза. — Выглядишь паршиво. — Знаю. — Раньше было весело, — хмыкает Хосок, вспоминая. — Раньше ты пиздил меня, когда я подкатывал к твоим парням. — Если я был бы в состоянии, с радостью повторил бы снова, — Хосок прыскает на заявление друга, но на всякий случай отодвигается чуть в сторону. — Значит ревнуешь? — издевательским тоном спрашивает Хосок. — Заткнись… — едва слышно грозит Чонгук. — Видел бы ты своё лицо, — Хосок посмеивается, вспоминая выражение его лица в тот момент, когда он вовсю обхаживал Дону. Любит он иногда играть с огнём, испытывая Чонгука. Ему доставляет удовольствие наблюдать, как тот злится, сдерживая себя во что бы то ни стало. — Вот же сука, — цыкает Чонгук, посмеиваясь. — Когда-нибудь я отпизжу тебя снова, понял? — Ладно-ладно… — тот закатывает глаза, вскидывая голову кверху. Пару минут они сидят в тишине, каждый думая о чëм-то своём. Хосок высчитывает свободные дни, когда он может заглянуть к своему пациенту — Сокджину. В то время как Чонгук думает ни о чëм, предпочитая наслаждаться спокойной обстановкой. Ночные фонари, под лампами которых скопился рой мошек, подсвечивают небольшую улицу, жёлтым оттенком света оседая на дороге. Их маленький город красив, хоть и выглядет устрашающе из-за своей истории. В нём стоит вечная, пугающая тишина, среди которой не слышен даже вой собак. Всё дело в энергетике местности. Отрицательное биополе заполнило их городок, и избавиться от него никому не по силам. Даже Церковь — священное место — не может выдержать его негативную энергию. Её периодически отстраивают, но она горит раз за разом по необъяснимым причинам. Неудивительно, что большинство местных жителей здесь несчастны. — Слышал, что Юнги возвращается? — тихо спрашивает Хосок, тем самым разбудив почти заснувшего друга. Тот разлепляет свои склеенные веки, вертя головой в разные стороны. — Нет, не слышал. Тэхён в курсе? — Наверное, — хмыкает он. — Он ведь его брат, как ему не знать о таком. Хосок не в курсе, что именно произошло той ночью между двумя братьями. Ни Тэхён, ни Юнги никому об этом не рассказывали. А Чонгуку нет дела до чужих тайн, поэтому раскрывать он их не намерен. — Я поднимусь наверх, — не спрашивает, а говорит, чтобы не тревожили. — Весь дом в твоём распоряжении.***
Чимин садится на диван сразу после того, как Чонгук покидает комнату. Тэхён сидит в соседнем кресле, устало потирая глаза. Больше трёх часов прошло с момента просмотра фильма, а он так и не успел обмолвить с ним и парой слов. Он смотрит на его руку, замечая лишь небольшой след от укуса змеи. Непрерывно следит за тем, как Тэхён периодически тянется к ней, чтобы почесать. Чимин улыбается, замечая глубокие, свежие царапины чуть выше, что скрыты под рукавом. Он смотрит на спокойного Тэхëна, а видит перед собой безжалостного человека, что избивал его до потери сознания. Фантомная боль вмиг пронзает тело Чимина, и тот, борясь изо всех сил, отгоняет от себя чудовищные ощущения. Чимину кажется, что его кости ноют до ломоты, кожа горит и сильно чешется, покрываясь мелкими царапинами из которых брызжет кровь. Её запах смешался с запахом земли, который забыть невозможно. Его желудок скручивается невыносимыми спазмами. Невозможно пошевелиться. Он лишь сжимает веки, тяжело вдыхая воздух. Тэхён рядом. Человек, который превратил его жизнь в кошмар, сидит рядом, проживая свою — счастливо. Хочется его задушить. Прямо здесь наброситься на него, расцарапать кожу, раскрыть раны, вывернуть всё, что есть внутри. Хочет увидеть, как тот сгорает… Как задыхается в дыме пожара, как мучается, не находя путь спасения. Слышать его крики, плач, мольбу о помощи и о снисхождении. И его тихие рыдания после принятия неизбежного… Но не хочется слышать просьб о прощении. Чимин не хочет прощать. Хочет мучить, медленно убивая всё живое, что в нëм осталось. Хочет высосать из него жизнь. Тэхён первый на очереди. Чонгук после него. — Как твой укус? Чимин пододвигается ближе к парню, принимая беспокойный вид. Тэхён отрывает взгляд от экрана, посматривая на него, а после переводит его на две покрасневшие точки, оставшиеся от клыков змеи. — Хорошо, — протягивает ему ладонь, показывая почти зажившую плоть. Только Чимин смотрит вовсе не туда. — Всё зажило, — замечая его взгляд, Тэхён резко убирает руку, натягивая рукав на ладонь. Чимин смотрит на Тэхёна, пытаясь вспомнить, что его так привлекло при первой встрече. Смотрит на его волнистые волосы, всматривается в глаза, переводя взгляд на прямой нос, кончик которого слегка закруглён. Тэхён красив, но не это было главное. Его улыбка, искренняя, открытая, обращённая лишь только к нему. Вот что расположило наивного парня к себе. В тот момент Чимин подумал, что с помощью Тэхёна обретёт то, чего он хотел. Признания. Чимин удивляется самому себе, вспоминая, что когда-то хотел быть частью этого общества. Возможно, случись всё по-другому, он мог бы сейчас находиться в их кругу, быть их другом. Шутил бы на пару с Хосоком на пошлые темы, раздражая этим всех вокруг. Обсуждал с Тэхëном спортивные новости, планируя очередную пробежку в лесу… Всё могло бы быть иначе, будь Чимин простым парнем. Но он устал считать себя виноватым в том, что с ним произошло. Никто не заставлял Тэхёна избивать его. Никто не принуждал их поджечь его дом, тем самым убив человека. Разве это вина Чимина? Нет, он никому ничего не делал плохого раньше. Но то был другой Чимин. Наивный, добрый, слегка странный, но не плохой… А Дону? Они так быстро приняли в компанию человека, о котором ничего не знают. Чем Чимин отличается от Дону? Что такого в лживом парне, что его не оставляет в покое тот же Хосок, которому не было дела до странного Чимина? Даже Чонгук относится к нему иначе. Он хотя бы смотрит на него, замечает его среди общей серой массы… Что такого в парне, что сейчас притворяется другим человеком? А притворяется ли он, Чимин порой и сам не знает… Тэхён замечает на себе пристальный взгляд Дону. Он отрывается от фильма, переводя на него свой. Ухмылка того не сползает с его лица, чем завораживает парня. Его светлые, уложенные назад волосы так подходят его внешности. Кожа идеально ровного тона, что слегка покраснела от жары в комнате. Губы его искусаны, отчего распухли больше обычного. Голубые радужки сверкают, а мелкие карие крапинки по центру притягивают внимание любого, кто находится поблизости. Зашедший с улицы Хосок разрушает их зрительный контакт, садясь рядом с Дону. — Не советую… — предостерегающе говорит Тэхëну Хосок, заметив его заинтересованность. Чимин перемещает свой взгляд на него, хмуря брови от недовольства. — Чонгук яйца оторвёт, — давит в себе смешок Хосок, когда замечает негодующий взгляд Дону. — Ой, только не говори, что сам не понял! — Не понял чего? — спрашивает Чимин, переваривая то, что услышал. В глубине души он надеется, что его предположения не верны и Хосок имеет ввиду не то, о чëм Чимин успел надумать. — Забей, — увиливает от ответа, тут же принимаясь комментировать сцену из фильма.***
Чонгук подносит бутылку ко рту, допивая напиток маленькими глотками, растягивает удовольствие. Пиво скоро закончится, а идти вниз нет никакого желания. Оттуда доносится несдержанный смех парней, среди которых он улавливает заливистый хохот Хосока. Чонгук прыскает, уверенный в том, что тот во всю обхаживает Дону. Не стоит верить всем обещаниям, данным под давлением. И они оба это прекрасно понимают. Хосок всегда волен делать то, что ему вздумается. Пусть он и обманывает других себе во благо, по крайней мере, он не врёт самому себе. Чонгук уважает честность. А потребительское отношение Хосока к людям считает необходимостью. Хосок вовсе не лицемер. Он не ищет оправдания себе и своим поступкам, не старается казаться лучше, чем есть. Он просто пользуется наивностью людей, и тут вовсе не его вина, что ему верят. Люди глупы и слепы. Тот же священник. Хосок сумел расположить к себе патера благодаря своей харизме, тем самым завоевав его доверие, чем теперь пользуется. Разве это его вина? Как можно слепо верить человеку, что приходит на службу с расширенными зрачками? Сношается с пациентом в храме Божьем, прикрываясь благими намерениями. Чонгук уверен, что Хосок даже Библию не открывал. Но уверен точно, что, если спросить его об этом, он заговорит зубы так, что никто не поймёт, как их провели. Что уж говорить о Тэхëне. Раньше он считал, что они с ним похожи. Узнав о том, что он переезжает, Чонгук позволил себе вообразить, что у него наконец появится тот, кто мог бы составить ему компанию. Он не был в него влюблен, скорее заинтересован. Они виделись несколько раз, когда тот приезжал летом на каникулы и, признаться честно, сумел его завлечь. Пусть он и выглядел на первый взгляд пай-мальчиком, но Чонгук-то знает сколько пачек сигарет выкурил тот, лакая крепкий алкоголь, пока отец находился за тысячу километров. С него будто снимали ошейник на коротком поводке. Но Чонгук видел его подноготную и ожидал момента, когда тот наконец перестанет носить маску и станет жить так, как он захочет. Чонгук помог бы ему с этим справиться. Только Тэхён выбрал не его. Он даже не дал им шанса, вмиг перечеркнув всё то, что успел нафантазировать себе Чонгук. Предпочёл ему неправильную любовь, больную. И даже сейчас, спустя столько лет продолжает сходить с ума по своему брату, которому нет до него никакого дела. А Чонгук бы не оттолкнул. И плевать он хотел на мнение других. Но Тэхён его даже не заметил. И взглядом не повёл. Продолжил жить как прежде, притворяясь, боясь получить осуждения. Так горько он ещё не ошибался. Но добило его вовсе не это, а то, что даже фрик предпочёл ему другого. Чимин не знал настоящего Тэхëна. Не смог высмотреть его истинную натуру. В тот момент Чонгук считал, что поступает «благородно» — снимая с наивного мальчика розовые очки. Он застал их разговор на улице и помнит то, с какой надеждой фрик мечтал заполучить Тэхёна себе в друзья… Только Тэхён ему не подходит. Как и Чимин ему. Чонгук хотел увидеть разочарование в его глазах. Чон сидит в кресле, закинув ноги на стол. Ищет сигарету в кармане и удовлетворено откидывается назад, найдя заветную гадость. Поджигает, всматриваясь в пленительный огонёк, а после глубоко затягивается, наслаждаясь. Подносит бутылку ко рту, поочерёдно сменяя сигарету на пиво. Вкусы смешиваются, дополняя друг друга. Чонгук устал. Морально. Физически. Его жизнь похожа на фильм. Малобюджетный, плохо отснятый, нелогичный, вызывающий отвращение, который смотреть нет никакого желания, но узнать, чем закончиться — хочется. И он смотрит, психует, злится, ненавидит, презирает. Но смотрит. И выключить на середине не осмелится. Ему интересно, каков будет его конец… Тихие шаги вырывают его из раздумий. Он распахивает веки и тут же их прикрывает, когда яркий свет из коридора слепит его глаза. — Тут занято, — ставит пустую бутылку на стол, полностью переключаясь на сигарету. Достаёт ещё одну, намереваясь сразу прикурить её. — Оу, я тебя не заметил, — услышав знакомый голос, Чонгук распахивает глаза, вглядываясь. Дону стоит в проходе, не осмеливаясь пройти. Кажется, он ищет уединение. — А, это ты… — он откидывается на спинку, вновь прикрывая глаза. Дону ему не мешает. — Что, надоело общество кровососов? — язвительно интересуется. Тот мнётся пару секунд, а после прикрывает дверь, возвращая комнате прежнюю атмосферу. Чонгук хочет поинтересоваться о состоянии Дону, ведь с той ночи его не было видно несколько дней. Он не появлялся в школе и не отвечал на звонки Хосока. Видимо он и вправду оказался сильно впечатлительным, раз не смог спокойно отреагировать на вид крови, и ему понадобилось время, чтобы пережить это. И как бы Чонгуку ни хотелось спросить его об этом, он молчит, наблюдая. — К тебе тот же вопрос, — спиной прислоняется к двери, складывая руки на груди. Принимает уверенную позу, хотя понимает, что в темноте этого не видно. — Почему не внизу? — Устал, — Чонгук и вправду устал, и придумывать оправдания нет сил. — Если ты не будешь шуметь, можешь остаться. — Ты так великодушен, — язвительно подмечает Дону. — Не думаю, что великодушие подходящие определение для меня. — А какое подходящее? — всё так же с издёвкой спрашивает тот. — Хочешь поговорить об этом? — глаза Чонгука машинально открываются. Некоторое время он пытается привыкнуть к темноте, чтобы суметь разглядеть в ней дерзкого парня. — Мне казалось, что ты недолюбливаешь меня, — перенимает его тон Чонгук, ухмыляясь. — Что, если так? — сразу отвечает Дону. — Я тебя разочарую, сказав, что мне плевать? — Я наслышан о другом… В этот момент наступает неловкая пауза. Но только для Чимина. Он ступил на опасную тропу, с которой не так-то просто сойти. Алкоголь в его организме смешался с его любопытством и неумением держать язык за зубами, тем самым поспособствовав ему задать вопрос, который в трезвом уме озвучить он бы не осмелился. — Хм, неудивительно, — прыскает Чонгук. — Хосок никогда не мог похвастаться умением держать язык за зубами. О том, что это именно Хосок высказал своё мнение по поводу симпатии Чонгука к Дону, он уверен на тысячу процентов. Хосок единственный человек, который видит Чонгука насквозь. Понимает его даже без слов. Знает все его слабости, привычки, одним словом всю его подноготную. — Так это правда? — не скрывая замешательства, спрашивает тот. Чонгук не уверен, но ему отчего-то кажется, что голос Дону дрожит. — Расстроен? — вставая с кресла, медленными шагами он идёт к нему, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Теперь он может разглядеть его лучше. Насладиться его видом. Дону не только красив, но еще и харизматичен. Он дерзок. Смел. В его глазах бушует пламя, что не потухает. Чонгук смотрит на него и видит в нëм себя. Он поднимает руку, поднося её к взъерошенным прядям. Трогает их и улыбается, ощущая их мягкость. — Или тебе страшно? — говорит тише, не желая напугать парня. Он наблюдает за его реакцией, но разочарованно поджимает губы, видя застывший взгляд, направленный на него. Чонгук замечает его кулаки, что сжимаются от беспокойства. Он напуган. Дону боится его, хоть и старается выглядеть бесстрашным. — Расслабься, насильно никого не держу, — резко отходит назад, недовольный тем, что увидел. — Сказал же, плевать, — отмахивается от парня, отходя в другой конец комнаты. Подходит к окну, руками опираясь об подоконник. Прикрывает глаза, обдумывая. А после посмеивается, не выдерживая. — Вы все млеете от таких, как… — прикусывает язык, смеясь. Руки самопроизвольно тянутся к переносице, и он, не сдерживаясь, трет ее, успокаиваясь. — Тащитесь по волкам в овечьей шкуре. — Не понимаю, о чём ты… Ты говоришь пьяный бред. Чимин шёл сюда с определённой целью, но теперь, увидев состояние Чонгука, сомневается в своëм решении. Ладонь так и тянется к другой, желая унять появившийся зуд. Он задерживает дыхание, борясь со своей вспыхнувшей тревогой. — Я пьян, и что? — Чонгук устало раскидывает руки в стороны, чувствуя, как его покидают силы для борьбы. — Может, это первый раз, когда кто-то слышит мои откровения, — рот его открывается в улыбке, слегка обнажая верхний ряд зубов. Натянутая улыбка, которая даётся ему с трудом. Потому что в душе у него чувства, далекие от радости. — Ах, да, не первый. Второй… — садится на кресло, тут же закуривая сигарету. Смотрит на тлеющий огонёк в своих руках, а после переводит взгляд в пустоту. — Первая исповедь по праву досталась моему брату. Уверен, что он до сих пор не может прийти в себя, — трëт бровь, смеясь и вспоминая о сочувствующем взгляде брата после его исповеди. И ему отчего-то кажется, что видеть такое выражение лица ему придётся до конца жизни. — Думаю, мне лучше уйти, — Чимин поворачивается, хватаясь за ручку двери. Но тут же останавливается, как только слышит голос Чонгука позади. — Да, давай, — спокойным тоном говорит Чонгук. Машет рукой, прогоняя парня. — Найди себе общество лицемеров… — чуть тише добавляет он, тут же затягиваясь сигаретой. Едкий дым попадает на его слизистую глаз, раздражая её. Едва заметный блеск виднеется в уголках, отчего руки так и тянутся смахнуть противную влагу. — И продолжай жить в своём радужном мире… — выдыхает дым, наблюдая за его порывом. — Думаю, с поисками проблем не возникнет. Достаточно будет просто выйти из этой комнаты. — Что с тобой не так, Чонгук? — Чимин, не выдержав, резко поворачивается. Весь его страх отступает, сменяясь на гнев. — Ты мизантроп? Откуда в тебе столько ненависти к людям? — Ты правда думаешь, что я их ненавижу? — он встаёт, засунув руки в карманы. Зубами держит сигарету, уголком рта выдыхая дым. Подходит ближе, хмыкая от вида смелого Дону. Тот стоит смирно, нахмурив брови. Губы его поджаты в недовольстве, а глаза сверкают яростным блеском. Жгучая смесь. Отчего-то Чонгуку становится жарче. Его тело покрывается мурашками, а едва заметная, слегка ехидная улыбка самопроизвольно появляется на его лице. — Молчишь? Хорошо… — размышляет, после добавляя: — На одиннадцать процентов социопат, — делает шаг вперёд, в душе смеясь от того, как Дону пятится назад. — На семнадцать мизантроп, — делает ещё шаг, останавливаясь напротив парня, которому бежать некуда. Тот ударяется затылком об дверь и, осматриваясь по сторонам, смиряется со своей участью, смело подняв взгляд. Слишком близко. Настолько рядом, что можно посчитать его ресницы, почувствовать их взмах; ощутить дыхание на своей коже, дышать им… Чонгук затягивается сигаретой, а после, убирая её изо рта, выдыхает дым, смотря как он оседает на его губах: — А на остальные проценты я Чон Чонгук. Не отрываясь, смотрит как рот того подрагивает, открываясь. Чонгук кажется вовсе не слышит, но засматривается, пытаясь прочесть по губам. — И что это значит? — спрашивает Чимин, вдохнув ненавистный дым. Горько. Так, что нещадно жжёт горло. Он задерживает дыхание, не желая ощутить это снова. — Двадцать восемь процентов не так уж и много, правда? — смотрит, как ноздри того часто раздуваются, как старается не делать вдоха. Лёгкий смешок вылетает изо рта Чонгука, пока рука тянется к щеке, желая проверить её на мягкость. Его кожа и вправду нежная, гладкая. Такой хочется касаться вечность напролет. Он вновь дотрагивается до неё, проводит ногтем линию, спускаясь ниже к губам. — Только вот, никому не по силам с ними ужиться. Чонгук задерживает дыхание, когда подушечкой пальца ощущает влажные и чересчур горячие губы Дону. — Ты репетировал что ли? — нахмурившись, спрашивает Чимин, скинув его руку со своего лица. Чонгук ухмыляется, а после смеётся, поджав губы. — Да, хобби у меня такое, — наклоняет голову чуть вбок, улыбаясь. Заводит руку за голову Дону, поправляя волосы на затылке. Мягкие. — По вечерам цитатки в блокнот переписывать, а по ночам учить, чтобы впечатление производить на таких, как ты. — И как, рабочий метод? — Ты скажи… — спрашивает Чонгук, смотря в глаза, надеясь увидеть в них ответ. — Тебе страшно? — Ты ведь не любишь лжецов? — Не люблю… — Тогда — страшно… — едва открывая рот, отвечает Дону. Чонгук смотрит, не отрываясь. Замечает малейшие изменения в его поведении: зрачки парня расширяются, а дыхание становится частым, слегка прерывистым. — Уверен, что сейчас не врешь? — уголок губ его приподнимается, и он прикусывает губу, желая скрыть свое удовлетворение. То, что он увидел, не может оставить его равнодушным. — Уверен, — не задумываясь, отвечает тот, а после, не выдержав пристального взгляда, прикрывает глаза. Спустя секунду, набравшись смелости, распахивает их, не отводя взгляд. — Я боюсь твоих двадцати восьми процентов, Чонгук. — Это всего лишь двадцать восемь процентов из ста… — дотрагивается до щеки, едва уловимо. Смотрит в глаза, опуская взгляд на губы. Дону задерживает дыхание, сильнее припадая к двери. Чонгук тушит сигарету об неё, тут же выпуская из рук. Вторая рука тянется к его подбородку и он, не сдерживая порыва, дотрагивается до него, приподнимая его голову так, чтобы их губы оказались на одном уровне. Кадык Чимина дёргается, когда он пытается сглотнуть скопившуюся слюну. Он дотрагивается рукой за дверь позади себя, пытаясь хоть за что-то ухватиться. Его голова кружится, в то время как ноги отказываются держать его хрупкое тело. Чонгук слишком близко. Аромат хмеля вперемешку с едким запахом табака попадает в его дыхательные пути, заставляя его делить тяжелый воздух с ним на двоих. — Мне нужно уйти, — надломленным голосом говорит Чимин. Паника настигает, поэтому ему становится страшно за свою безопасность и за всё, что здесь может произойти. — Я тебя не держу, — держит, но готов отпустить сейчас, если потребуется. — Запомни, я всегда даю выбор. — Как благородно, — пытаясь вернуть себе прежнюю уверенность, отвечает Чимин. Его глаза прикрываются, как только он чувствует тепло чужого тела на своём собственном. Ему нужно уйти, убежать, скрыться. Он слишком близко. Чимин чувствует, как вздымается грудная клетка Чонгука, ощущает его дыхание на своей коже. Кислорода не хватает. Чимину нечем дышать, он приоткрывает рот, желая вдохнуть хоть каплю воздуха. — Снова мимо, — цыкает, отчего колебание звука тот чувствует губами. — Но зато я честен с тобой, Дону, — шепчет в губы, задевая их своими. Уже сухие, но горячие. — А ты? Секунда на раздумье, что способна разрушить весь план, полностью меняя его сценарий. Чимин больше не думает, что творит, а стоило бы… Резко отпрянув от двери, Чимин намертво припадает к губам Чонгука, притягивая его к себе. Горячие губы Чонгука обжигают чувствительную кожу Чимина. Он со злостью сминает его губы, пока руки хватаются за плечи, надеясь хоть как-то удержать равновесие. Чимин чувствует крепкие ладони на своей талии, что прижимают к себе ближе. Их тела соприкасаются, когда Чимин пытается отпрянуть назад. Только Чонгук прижимает его вплотную, не оставляя между ними свободного пространства. Целует с напором, пока тот задыхается от нехватки воздуха. Чонгук не отстаёт, отвечает на поцелуй, после завладевая контролем, действуя торопливо, боясь, что тот в любую секунду осознает происходящее. Рукой хватает его за шею, наклоняя голову в сторону. Целует, сминая верхнюю губу, языком раскрывая рот. Скользит им по изгибу, пробираясь глубже. Тонкие пальцы Дону сжимают его спину, едва ощутимо, а у Чонгука крышу сносит от малейшего тепла на своём теле. Он загорается, как спичка, стоит ему получить каплю намёка на огонёк в действиях Дону. И он его чувствует всем телом. Ощущает, как тот трясëтся, отвечая на поцелуй, как проносится дрожь по его телу, но не от страха, а от желания… Стон срывается с губ, и уже не разобрать, кому он принадлежит. Чимин отрывается от губ Чонгука, когда дышать становится нечем. Пытается прийти в себя, не веря в происходящее. Истерика подступает. Он часто глотает воздух, надеясь, что его состояние чудом останется незамеченным. Он прислоняется к двери, тяжело глотая воздух. Чонгук подходит ближе, соприкасаясь с ним лбом. — Ты же не думаешь, что я тебе отдамся? — прерывисто дыша, спрашивает Чимин. Чонгук прислоняется к его щеке, дотрагиваясь кончиком носа до уха. Вдыхает аромат его кожи, после оставляя на ней своё дыхание. — Ты уже мне отдался, разве нет? — шепчет едва уловимо, не желая перебивать своим голосом чужие вздохи. Только Чимин не дышит, впервые осознавая, что натворил. Отталкивает взбудораженного Чонгука с силой, тут же скрываясь за дверью. Тот едва заметно ухмыляется, а после, не желая бороться с усталостью, ложится на кровать, абсолютно довольный таким завершением суток. Чимин выбегает на улицу, желая как можно скорее оказаться подальше. В безопасности. Он прислоняется к стволу дерева, сползая вниз. Его дыхание учащается, так же, как и пульс, что бьёт по вискам, давя на его сознание. Он совершил немыслимое, необратимое, то что исправить невозможно. Чимин должен был наблюдать за их мучениями. Должен был держаться в стороне, наслаждаясь угасанием их жизней. В какой момент всё пошло не так? Другого пути нет. Чимин уже ступил на опасную тропу, сходить с которой не посмеет. Даже если путь его будет тяжелым, и силы его покинут, он не сдастся. Упадёт на колени и будет ползти. Сквозь боль и страх он дойдёт до конца, даже не подумав остановиться.***
Уверенно шагая, Чимин возвращается назад в комнату Хосока. Ложится рядом к Чонгуку, положив руку под голову. Смотрит на крепкую вздымающуюся грудь, ухмыляясь. Чимин уже не тот мальчик, что был раньше. Он не собирается бежать. Не станет трястить от страха, а запрëт это чувство глубоко внутри. Холодная рука Чимина гладит вспотевшее лицо Чонгука, пока тот мирно посапывает в безопасности. — Спи спокойно, Чонгук. Ты не заслужил этого, но сегодня я слишком добрый… Он прислоняется губами к его щеке, оставляя на ней мокрый след от поцелуя. Смотрит за реакцией парня и, не получив её, оставляет ещё один, но уже на полураскрытых губах, привыкая к новым ощущениям. То, что он задумал — полный бред, но разве его кто остановит? — Держать врагов близко ,— хорошая идея. Но чтоб настолько?***
Тусклый свет от лампы падает на подпорченные листы книг. Дрожащий всем телом Сокджин нервно перебирает страницы, пока его глаза беспокойно мельтешат по их содержанию. От долгого сидения за книгами белки его глаз покраснели, покрывшись мелкими капилярами. На часах давно за полночь, но он не собирается спать. У него осталось не так много времени… — Сынок, — встревоженный голос матери заставляет его отвлечься от чтения. Он поворачивает свою голову, которая судорожно подергивается от напряжения. — Я поговорила с парнем, что может тебе помочь… — голос её тихий, не раздражающий… — Сходи в церковь, прошу… — Помочь? — он снова берётся за своё, принимаясь быстро перелистывать страницы, и в этот раз даже не пытается понять их содержание. — Мне помочь… Помочь… Помочь… — бубнит под нос хриплым голосом. — Сокджин, пожалуйста… — Хорошо… — не осознавая того, что он говорит, отвечает ей. — но не Церковь…— Сокджин поднимает свой пустой взгляд на мать, твёрдо настаивая на своём. — Куда угодно, но не в Церковь. Мне там не понравилось.