***
Когда Юнги выглядит так отчаянно, в глазах лишь безысходность, губы поджаты и дрожат от тревоги, Чонгук понимает, что их план провалился. Более того, осознает, что всё посыпалось прахом гораздо раньше, чем они могли предположить. — Ты должен был увезти его отсюда и не возвращаться, — почти по слогам проговаривает Чонгук, встряхнув поникшего парня за плечи. — Ты бы видел, в каком он был состоянии, — Юнги прислоняется лбом к его груди, тяжело всхлипнув. Чонгук от неожиданности замирает, а после, обречённо выдохнув, похлопывает Юнги по спине, успокаивая его, как младенца. Кинув взгляд в сторону парней, он молча просит их о помощи. Хосок мгновенно понимает Чонгука, быстрым шагом подходит к ним и без слов забирает Юнги из объятий. — Эй, посмотри на меня, — глядит в красные от слёз глаза, улыбается натянуто, так, как может на данный момент. — Всё будет хорошо, — пытаясь приободрить, Хосок не замечает, как сам внезапно впадает в уныние. Его страшит неизвестность, пугают слова Юнги, и он переживает о состоянии Тэхёна. Но сейчас им важно успокоиться и узнать о том, что произошло. Он смотрит на парковку у церкви, высматривая знакомую машину. — Сокджин должен подъехать с минуты на минуту, мы подвезём вас. Чонгук бросает взгляд в сторону Чимина. Тот стоит позади них с опущенной головой. Выглядит уставшим и слегка потерянным. Не замечает пристального внимания к себе, словно находясь в своем мире. — Ты отвези Юнги, — не отрываясь, наблюдает за пальцами Чимина, что без перерыва вытворяют невообразимые движения в воздухе, — а у нас есть ещё дело. Чимину плохо. В какой-то момент его охватывает жар, медленно расползающийся по всему телу. Подняв голову кверху, он удивлённо изгибает брови, не увидев ни малейшего проявления солнца. На улице пасмурно, дует переменный ветер, а ощущение такое, словно он находится в пекле раскаленного ядра: в самом центре Земли, там, где Ад. Капли пота стекают по спине. Кожа после него зудит, неприятно покалывает. Температура поднимается, и Чимин понимает, что больше не в силах стоять на ногах. Ему бы присесть, прислониться хоть к чему-то, иначе встретится лбом с промозглой землёй. Глаза режет, хочется вонзиться ногтями под веки, исцарапать кожу, лишь бы избавиться от сильного зуда. Он трёт веки пальцами, распахивает глаза и мутным взглядом ищет, куда бы пристроиться, ведь чувствует, что в скором времени потеряет сознание. Пошатываясь, он уже готовится удариться головой о землю, но тёплые руки вовремя хватают его, прижимают бережно, не дав упасть. — Ты как? — спрашивает Чонгук с долей волнения в голосе. Чимин смотрит в ответ, подумав о том, что за сегодняшний день это их первый зрительный контакт, как и первые слова Чонгука, обращённые к нему. — Жарко, — отвечает Чимин и чувствует свежесть прохладной ладони в области лба. У него проверяют температуру, и Чимин невольно прикрывает глаза, ощутив на коже приятное касание влажных губ. — Ты весь горишь, — говорит Чонгук, в ответ слыша лишь болезненное мычание Чимина. Едва находящийся в сознании, Чимин почти теряет связь с реальностью: тёмные расползающиеся круги перед глазами появляются внезапно; он не видит, но чувствует, как его куда-то ведут, сажают на холодную поверхность, а после до ушей доносится крик Чонгука. Тот что-то говорит Хосоку, но понять и уловить суть не получается. Едва сумев открыть глаза, Чимин устремляет помутневший взгляд через дорогу, замечая расплывчатую фигуру незнакомца. Высокий мужчина стоит у машины, и даже издали, не видя чётких очертаний лица, Чимину всё же удаётся разглядеть, как незнакомец медленно расплывается в безудержной широчайшей улыбке, долго не отводит взгляд, продолжает сверкать зубами, наводя тревогу на и без того ослабевшего парня.***
Дорога длиной около пятнадцати минут кажется утомительно долгой. Они оба сидят на заднем сидении такси. Чимин временами просыпается, но от сильной тряски его укачивает, и он вновь проваливается в дремоту. Окончательно приходит в себя в конце поездки, когда из колонок начинает доноситься тяжёлый бит ударных. Он щурится, смотря в окно, но из-за образовавшегося на стекле конденсата ничего не удаётся разглядеть. — Где мы? — выйдя наружу, он осматривается по сторонам и спросонья не узнает это место. Перед ними какой-то дом: полуразрушенный, с разбитыми окнами, поверх заколоченными досками. Чимин не знает, где они, и страшно становится оттого, что он не понимает, зачем они здесь. Позади слышится хлопок дверцы, и Чимин вздрагивает от испуга. Он оборачивается назад и с тревогой смотрит, как разворачивается такси, взвизгнув шинами, и уезжает, оставив их двоих наедине. Он насторожено переводит взгляд на Чонгука, оставшегося стоять на том месте, где секунду назад была машина. Чонгук вытаскивает из рюкзака коробку. Она маленькая, замаранная и помятая, но он бережно держит её, будто в ней находится что-то ценное и важное. — Где мы? — с трудом повторяет свой вопрос. Чимину страшно. Видеть такого Чонгука: грязного, взлохмаченного, с опухшим лицом синеватого оттенка — непривычно, но и боязно. Особенно тревожно становится от улыбки: небрежной, холодной, при виде которой в жилах медленно стынет кровь. И становится плевать на всё вокруг: он не может сдвинуться с места, пока его взгляд намертво приклеен к приближающемуся к нему Чонгуку. Чимин резко подаётся назад, когда тот подходит слишком близко. Сразу улавливается чужой, но уже такой узнаваемый запах. Нотки алкоголя, сигарет и чего-то ещё… От него пахнет чем-то знакомым, но чем именно, понять не удается. Чонгук останавливается в шаге от него. Только сейчас, когда черты лица становятся чёткими, Чимину не составляет труда разглядеть каждую ссадину на побитом лице. — Чонгук?.. — выходит как-то слишком встревоженно, с нескрываемым беспокойством. — Ты весь дрожишь, тебе нехорошо? — Нет, — врёт. Чонгук расплывается в улыбке: засохшие ранки на губах трескаются, и он с хлюпающим звуком слизывает появившуюся кровь. — Выпустим на свободу моего питомца, — все ещё облизывая губы, говорит Чонгук, после встряхивая коробку. Чимин кидает недоумевающий взгляд, без отрыва смотря на картонную упаковку, словно пытаясь насквозь разглядеть содержимое. Но Чонгук уходит, лишив его этой возможности. — Пойдем, думаю, что ей пора выбраться наружу. Он проходит мимо дома, не дав пояснений, и Чимину ничего не остаётся, кроме как последовать за ним. На заднем дворе всё ещё сохранились следы прошлой жизни хозяев: железные качели с оторванной с одной стороны сидушкой, тарзанка, висящая на дереве, и беседка. Та хоть и выглядит хилой снаружи, внутри оказывается более чем крепкой и безопасной. Чимин, зайдя в нее, надеется спастись от ветра и от Чонгука, которого на данный момент боится больше всего. Тот не заходит следом. Останавливается у засохшего куста, присаживается на корточки. И аккуратно, что-то шепча под нос, раскрывает коробку, освобождая своего питомца из заточения. — Вот так, — взяв чешуйчатую тварь на руки, он медленно опускает её на землю, ближе к кустам. Чимину не сразу удаётся разглядеть, что в руках Чонгука. Но при виде маленького кончика хвоста рептилии его словно пробивает током, заставляя каждую клеточку тела неприятно встрепенуться. Дыхание замедляется, Чимин не может оторвать взгляд, всё ещё не веря, что Чонгук нашел змею и сейчас отпускает своего карателя на волю, спасая себя от проклятия. Сейчас Чимин всё ещё до конца не понимает, но с каждой секундой начинает осознавать, что, возможно, проиграл. Он пытается убить в себе появляющееся неясное чувство. В какой-то части души становится легче: тяжёлый груз вины распадается на мелкие крупицы. И с каждым шорохом сухой листвы, в которой скрывается змея, далеко уползая, груз становится всё меньше и меньше. Дышать становится проще. Он вдыхает глубоко грудью и, почувствовав влагу в уголках глаз, прислоняет язык к нёбу, сильно прижав, пытаясь сдержать слезы… облегчения. Чонгук смотрит, как уж скрывается в сухих ветках, и поднимает взгляд на Чимина, искривив рот в обессиленной улыбке. Видит появившийся блеск в чужих глазах, но сам тускнеет взглядом. С трудом встаёт на ноги, опёршись сначала на одно колено и почувствовав боль в спине, задерживается в таком положении на время и мучительно стонет, схватившись за бок. — Черт, кажется, я получил по заслугам, — смеётся, держась за больное место. — Как же больно! Чимин переводит взгляд со скрывающейся в кустах змеи на хромающего Чонгука, идущего к нему. Рукой хватается за наличник беседки, этим резким движением загоняя занозу под кожу. Сглатывает тяжёлый комок, чувствуя неминуемую опасность. Чонгук улыбается, не отрывая взгляда от мечущегося парня и от его бесполезной попытки дать отпор. Уголки чужих губ опускаются. Чимин видит, как разглаживается лицо Чонгука, теряя маску беззаботности. Теперь он выглядит так же, как и в церкви: почти безжизненным, с остекленевшим от слёз взглядом. И Чимин ловит себя на мысли, что вроде начинает понимать, зачем он здесь. Но тот снова путает его сознание, говоря: — Отпустили, можем идти. Резко схватив и крепко сжав руку Чимина, он волочит его за собой, несмотря на испуганное выражение лица. Больно. Кисть до боли сжата, Чимин пытается незаметно освободиться, ослабить хватку, но Чонгук, делая вид, что не подозревает о чужих мучениях, продолжает идти. Время от времени замедляет шаг, а после вновь продолжает путь в прежнем темпе. — Куда ты меня ведёшь? — он решает прикидываться до конца, пока его не прижмут к стене и не заставят сознаться. Но в глубине души уже пытается смириться с тем, что это, возможно, начало конца. Чимин до последнего не хочет верить в свои предположения и всячески пытается найти оправдания поведению Чонгука. Но их не так много, и они настолько глупы, что с каждым последующим шагом надежда на хорошее завершение дня тихо меркнет. — Хочу показать тебе фильм, — кидает мутный взгляд, после резко отвернувшись. — Ты ведь не оставишь меня сегодня без компании, верно?***
Юнги хотели отвезти домой. Но его несмолкаемая просьба: отвезти его к Тэхёну полностью меняет планы парней. Они, сжалившись над ним, решают отвезти его в городскую больницу. Юнги не уверен, что его пустят в палату, но всё же решает испытать удачу. Он ещё не знает, каким образом будет пытаться попасть к Тэхёну, но собирается испробовать все варианты, пришедшие ему на ум. В последний раз он видел Тэхёна, когда его забирала скорая помощь. Тогда он был почти без сознания, временами приходил в себя и громко кричал от непрекращающейся боли. Обезболивающие не помогали, и врачам пришлось вколоть ему дозу успокоительного. Смотреть на всё это было больно. Юнги оставил лесопилку под присмотром одной лишь Сабли и ехал вслед за скорой, боясь упустить их из виду и отстать: ему казалось, что тогда он навсегда потеряет Тэхёна. Скорая быстро приехала в ближайшую больницу. Чуть позже, набравшись смелости, он позвонил своей матери и рассказал о том, что произошло. Спустя несколько часов родные приехали по указанному адресу. И первое, что помнит Юнги после встречи с заплаканной матерью — сильный удар хрупкой женщины по лицу. Он никогда раньше и представить не мог, что она так может. Но увидев злость, таящуюся в её глазах, понял, что заслуживает большего. Дохён же молчал. Не общался с ним, а находился всегда рядом с палатой, ожидая врача. Им так и не довелось поговорить, и Юнги из-за этого чувствовал себя ещё хуже. Он сожалеет о том, что сделал, и чувствует неизгладимую вину перед пострадавшим Тэхёном. Это случилось по его вине. Если бы он послушал своего дядю и отпустил Тэхёна на лечение в психиатрическую больницу, ничего этого бы не произошло. Но прошлого не вернуть, и оставшиеся на теле Тэхёна шрамы от ожогов вечно будут напоминать ему о том, как опрометчиво и эгоистично он поступил. Оставив парней в холле, Юнги подходит к стойке администрации, надеясь без особых усилий уговорить молоденькую медсестру пустить его в палату к Тэхёну. Но слишком радостное выражение лица девушки после того, как он сообщает свое имя, даёт ему понять, что уговаривать вообще никого не придётся. — Я так рада, что вы пришли! — он идёт вслед за медсестрой, внимательно слушая и наблюдая за её чрезмерной жестикуляцией. — У нас так не положено, но я не могу поступить иначе: Тэхён только о вас и говорил. — Он в сознании? — Не совсем, — они подходят к палате, и медсестра, посмотрев по сторонам, осторожно открывает дверь и, пропустив Юнги внутрь, так же тихо закрывает обратно. Подходит к спящему Тэхёну и безотрывно начинает пялиться на него, позабыв о посетителе позади. Юнги напрягает такое внимание девушки к Тэхёну. Он замечает искреннюю улыбку, дрожь пальцев от волнения и бесится, когда та открывает рот, ласково говоря: — Тэхён, — наклонившись ниже положенного, она шепчет ему еле слышно, словно боится, что её может услышать кто-то ещё. — Пришёл твой брат, как ты и хотел. Она поворачивает голову в сторону Юнги и ведёт бровью, как бы приглашая подойти ближе. Что Юнги и делает. Сдерживая в себе внезапное чувство ненависти к девушке, помогающей ему, он подходит к кушетке Тэхёна, только сейчас увидев, как сильно тот пострадал. Огонь оставил следы на нескольких участках тела: перебинтованы обе руки до локтей, шея и подбородок. Юнги опускает взгляд и думает о том, что, скорее всего, помимо старых ожогов на ногах появились и новые. — Открытые участки тела пострадали сильнее, — поясняет, не смотря на Юнги, — в некоторых местах останутся шрамы, но это не так страшно. Она улыбается, глядя на закрытые глаза Тэхёна, и, совершенно не стесняясь, опускает ладонь ему на щёку. Увидев это, Юнги плотно сжимает губы и, почувствовав злость, не выдерживает: делает резкий выпад в их сторону, пугая медсестру. Та вздрагивает и, увидев недовольство, устыдившись, отходит назад, освободив место рядом с Тэхёном. — Можете нас оставить? — слишком грубо просит Юнги, и та, встрепенувшись, мигом выходит из палаты, не став перечить. Юнги дожидается хлопка двери и только тогда спокойно выдыхает, почувствовав облегчение. Теперь они одни. Без посторонних надоедливых глаз. Сейчас можно позволить себе быть не просто братом, а кем-то другим. Можно разрешить себе смотреть иначе: с трепетом в глазах, нежно. Наклониться ближе и ощутить мерное дыхание на своих губах, а после оставить своё. И сейчас Юнги не заботит то, что их кто-то может увидеть. Он не может оторваться от неподвижных губ, как бы сам этого не хотел. Он надеется, что таким образом Тэхён почувствует его присутствие и сможет прийти в себя. И спустя несколько секунд Юнги слышит тихое кряхтение, что вибрацией проходит по его губам. Юнги, расчувствовавшись от одного звука, смахивает с лица слёзы, отодвигаясь от приходящего в себя Тэхёна. Присаживается на колени перед ним, положив руки на кушетку. Поначалу Тэхён, чувствуя себя неважно, медленно моргает от слабости, но, заметив кого-то рядом, резко устремляет взгляд в сторону посетителя. Находясь в сонливом состоянии, он долго рассматривает парня перед собой, до конца не узнавая в нём Юнги. В какой-то момент ему кажется, что тот снится ему, ведь такое уже было прежде. Но спустя некоторое время, когда образ всё же не рассеивается, и он слышит шмыганье носом, а в глазах напротив ему удаётся разглядеть влагу, он не может сдержать собственных слёз от понимания того, что Юнги на самом деле реален. Более того, он пуще прежнего начинает пускать слёзы оттого, что может чувствовать его касание. Ведь сейчас, придя в себя, он понимает, отчего его губы стали такими тёплыми и влажными. — Привет, — нежно говорит Юнги, смотря на усталый вид Тэхёна. — говорят, ты меня звал? — Не помню такого, — отмахивается Тэхён, почувствовав себя неловко от такого заявления. — Ай, как некрасиво, — Юнги улыбается шире, заметив смятение на лице парня. — Неужели твоя поклонница меня обманула? — Кто? — Та страшная с ресепшена, — Юнги машинально кивает головой в сторону двери, сдержав усмешку. Видеть вытянувшееся от удивления лицо ему в радость. Тэхён, несмотря на прошлый припадок, сейчас ведёт себя вполне нормально, а значит, есть надежда на то, что выздоровление не затянется. — Почему ты решил, что она моя поклонница? — Я её еле прогнал, — смеётся, вспомнив расстроенное лицо девушки после того, как её попросили покинуть палату. — Я боялся, что она зальёт тебе палату слюнями, устроит потоп. — Перестань, — Тэхён закатывает глаза от болтовни Юнги. — Да я серьёзно! Здесь нет охраны? Боюсь, что она может что-нибудь с тобой сделать, пока никого не будет. — Не думаю, что я её интересую, — Тэхён на мгновенье замолкает, о чём-то призадумавшись. — Может, она тащится по Фредди Крюгеру? После этих слов в палате возникает неловкое молчание. Юнги поникает. Тэхён, хоть и старается выглядеть равнодушным к тому, что произошло, время от времени забывается и уходит глубоко в себя, понимая, что ему не быть таким, как прежде. Его тело изуродовано, и порой он думает о том, что внутренняя составляющая отныне полностью совпадает с его оболочкой. Он чувствует себя мерзким: внутри и снаружи. Таким человеком, на которого никто никогда не посмотрит. Он и сам на себя смотреть не хочет, что уж говорить о других и тем более о Юнги. Пусть Юнги на него не смотрит. Он заслуживает большего, лучшего. А Тэхён ничего не способен ему дать, кроме как своей больной, разрушающей любви и уродливого тела, покрытого рубцами. Тэхён отворачивается от слишком печального взгляда, решив скрыть свои слёзы, но подскочивший на ноги Юнги поворачивает его голову обратно, аккуратно опустив ладонь на щёку. — Пожалуйста, не закрывайся, — просит Юнги, не убирая руки и заглядывая тому в глаза. — Ты вовсе не такой. — Я хуже, — охрипшим голосом отвечает Тэхён и, не послушавшись, закрывает веки, так и не сумев выдержать взгляда. — Не смотри на меня так. Он легонько вертит головой, молчаливо прося Юнги послушаться. Тэхён безобразен. Давно стал таким. Его ужасным сделал не тот огонь, что изувечил его тело. А тот огонь, что изуродовал его душу, перед этим забрав жизнь у человека. Тэхён не хочет, чтобы Юнги его любил, смотрел, целовал, вообще не хочет, чтобы тот был рядом, ведь он не заслужил подобного. Ему так сильно хочется, чтобы его оставили одного, позволили в одиночестве расплачиваться за совершённое преступление. Но Юнги не уйдет. Ведь он ни о чём не знает. И он не покинет его, пока пребывает в неведении. — Уйди, — говорит Тэхён, открыв глаза. — Не уйду, — почти сразу отвечает Юнги, даже не думая слушаться. — Ты не понимаешь, — Тэхён хочет рассказать правду, но слова застревают где-то внутри, и он не может даже мысленно себе признаться. Говорить о таком больно. Но и от молчания легче не становится. — Позволь мне быть рядом. Я знаю, что виноват, — Юнги начинает тараторить, лишая Тэхёна возможности говорить. — Знаю, что в том, что произошло, лишь моя вина. Я не должен был уезжать. Не должен был бросать тебя в ту ночь. Но позволь мне всё исправить? Он делает паузу, набираясь смелости продолжить говорить. — Ты поправишься обязательно. Иначе я сойду с ума. Потому что я не могу перестать думать о тебе с той самой минуты, как мы… — смутившись от воспоминаний, Юнги невольно запинается, раздражаясь от самого себя. В такой важный момент смутиться, как подросток — уму непостижимо! — Там… У Хосока… Тэхён отводит взгляд, вспомнив о ночи, проведенной вместе, и насколько коротка, но ужасна она была. Он хочет попросить не напоминать ему о ней и не ворошить прошлое, но Юнги вовремя его перебивает, решив быть откровенным до конца. — Я знаю, что накосячил и жёстко проебался, оставив тебя одного разгребать это дерьмо, — Тэхён выпускает смешок, узнавая прежнего Юнги. Куда-то пропала его романтическая натура, сменившись обычным состоянием. Такой Юнги ему нравится гораздо больше. Юнги оседает на пол и прячет взгляд, лбом прислонившись к краю кровати. Ему стыдно вспоминать о себе, о тех чувствах, что он испытывал по отношению к Тэхёну: ненависть, презрение; ему было мерзко, неприятно осознавать, что произошло между ними. Поспешное решение убежать от проблем, избавиться от Тэхёна, уехать далеко от Горгоса — тогда казалось ему самым верным. — Это была моя ошибка, самая глупая и непростительная, — осмелившись, он поднимает голову, надеясь по взгляду Тэхёна понять, что их ждёт. — Ты не виноват, не говори так. — Я поступил неправильно, о чем жалел долгое время. Если бы я тогда остался, то… — Мы не можем быть с тобой вместе… — Не говори так, прошу, дай мне шанс. — Ты не понимаешь, — истерика подступает. Тэхён мечется, переживая внутреннюю борьбу. Он хочет рассказать Юнги обо всём, но до ужаса этого боится. А Юнги не замолкает и, сам того не понимая, продолжает давить на Тэхёна, испытывая его на прочность. Но Тэхён слишком слаб, и как бы сильно он не пытался пересилить свою совесть, у него не выходит. — Я убил человека, — Тэхён говорит это вслух, после резко замолкая, поздно осознав, что сейчас произнёс. — Что? — нахмурив брови от непонимания, переспрашивает Юнги, подумав, что ему послышалось. — По моей вине умер человек, Юнги, — ещё тише поясняет, глотая ком в горле от подступивших слез. Пусть ему больно, но он должен быть честным с человеком, полюбившим его. И даже если Юнги отвернется от него, Тэхён примет это. Он не видит другого пути. У них изначально всё было неправильно. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он более отчётливо выговаривает каждое слово, чтобы ему не пришлось повторять дважды: — В ту ночь я избил Чимина, а после поджёг дом, в котором заживо сгорел его отец. — Я не понимаю, о чём ты говоришь. — Ты всё слышал! — выкрикивает Тэхён. — Ты бредишь, — Юнги прикасается к его лбу ладонью, поочередно переворачивает её и, не ощутив жара, всё же решает, что тот не в себе. — У тебя температура, и ты не понимаешь, что несёшь. — Я поджёг дом Чимина и избил его до потери сознания! — Тэхён выпрямляется в спине, делая себе больно. Обожжённые участки кожи неприятно покалывают, начинают гореть по новой, словно на данный момент он находится не в койке, а на лесопилке, в самом центре огня. Слишком жарко, душно: он глотает воздух, но вместо него чувствует лишь углекислый газ, не дающий нормально дышать. — По моей вине умер человек, — хриплым голосом говорит Тэхён. Он начинает кашлять и хватается за горло, испытывая удушье. Глаза слезятся. Густой дым, возникший как из ниоткуда, мгновенно окутывает пространство вокруг Тэхёна, лишая его возможности видеть Юнги. Теперь вместо него лишь темнота и крохотное пламя, появившееся совсем внезапно. Огонь возгорается с каждой секундой сильнее, и от него не убежать. Не спастись. Он предназначен лишь для одного человека. И вечность будет напоминать Тэхёну о том, какую боль он причинил отцу Чимина, и не оставит его в покое, пока он жив.***
— Нет, пожалуйста, нет! Спасите меня, кто-нибудь, умоляю… Кристофер незаметно закрывает дверь палаты, услышав крики Тэхёна о спасении. Понимая, что тот своим ором переполошит всю больницу, решает как можно скорее покинуть это здание. Выйдя на улицу, он улыбается во весь рот, как ребенок, получивший долгожданный подарок. — Сегодня самый лучший день в моей жизни, — подойдя к Хосоку, стоящему у машины, он заключает его в объятия и дарит долгий глубокий поцелуй. — Мы не будем ждать Юнги? — Ему сейчас не до нас. Сам доберётся, — отвечает, после добавляя: — Я люблю тебя, как безумный, — признаётся, с трудом оторвавшись от покрасневших от поцелуя губ. — И я тебя, — отвечает ему возбуждённый Хосок и, решив продолжить ласки, возобновляет поцелуй. Кристофер не думает ни о чём, наслаждаясь их близостью. Он в кои-то веки счастлив, и поэтому ему плевать на людей, которые могут их увидеть. Его волнует лишь собственная жизнь. Но он слукавит, если скажет, что только его жизнь важна для него.***
— Ты делаешь мне больно! Подойдя к дому, Чимин, наконец, вырывает побелевшую из-за долгого сжатия руку, болезненно промычав. Чонгук резко останавливается. Медленно обернувшись и не посмотрев в глаза, опускается на одно колено, вызвав недоумение своим поступком. Чимин шокировано раскрывает рот и задерживает сбитое дыхание, видя, как Чонгук обхватывает его кисти, прислоняется губами к холодной коже и целует сухо, едва касаясь, не причиняя боли. — Прости, — говорит так невнятно, что Чимин сначала сомневается в том, что услышал всё верно. Когда ладонь Чимина прислоняют к горячей щеке, ему удаётся почувствовать влажные следы на чужой коже. Поначалу ему не верится, но когда снизу слышится тихое шмыгание носом, Чимин понимает, что Чонгук плачет. Почти бесшумно. Незаметно. «Что происходит?» задаёт себе вопрос, не понимая, почему увиденное так задевает его душу. Натренированное безразличие Чимина, его стойкость ко всему и выдержка трещат по швам. Колени подгибаются, ноги становятся слабыми и неспособными его удержать. Ему хочется закричать, чтобы тот прекратил его мучить, чтобы встал с колен и вернул себе прежнее поведение. Чтобы стал жестоким, циничным, отвратным! Таким, каким был раньше. Ведь тогда у Чимина вновь появится причина его ненавидеть; он не будет вызывать сочувствие и желания прикоснуться, чтобы успокоить. Потому что сейчас ему хочется упасть на колени рядом с Чонгуком, обнять его и слезами излить всё то, что мучило его долгое время. Хочется выговорить свою боль, отпустить её на волю и стать свободным от тягости. И тем самым почувствовать облегчение. Но к счастью, Чонгук вовремя встаёт с колен, не дав Чимину сделать неверный шаг. Он, изменившись во взгляде, становится вновь каким-то безжалостным, и Чимин вмиг забывает обо всём, что думал секундой ранее. В комнате темно, зашторены окна, пахнет спиртным. — Осторожно, — Чонгук включает свет, смотря под ноги. Осколки стекла валяются по полу. Чимин осматривает комнату, переступая через стекло, и замечает на стене мокрый след. Хочется спросить, что здесь произошло, но, посмотрев на Чонгука, Чимин решает, что сейчас неподходящее время. Он присаживается на кровать, вытирая вспотевшие ладони. Чонгук, сдвинув ногой осколки в одну кучу, подходит к окну и распахивает его настежь. Становится холодно, и Чимин невольно вздрагивает всем телом. — Закрою позже, — поясняет, увидев, как сжался парень. Он поворачивается в сторону окна и, оперевшись ладонями о подоконник, смотрит вдаль, вытянув шею. — Веришь в мистику? Чимин сглатывает. — Нет, не верю. — Ты знаешь, раньше я тоже не верил. До сегодняшнего дня… Чонгук продолжает стоять спиной, и Чимин не видит выражение его лица, но по тону слышит усмешку. — Что же случилось сегодня? — он невольно оборачивается в сторону двери, в голове прикидывая, удастся ли ему сбежать, если потребуется. — Я посмотрел фильм, — склоняет голову. — На реальных событиях. Хотел показать его сейчас, но передумал. Чонгук замолкает. Оборачивается в сторону Чимина, легко улыбаясь. А после, повернувшись боком, кладёт руку на подоконник. И не отводит взгляд, следя за каждым проявлением эмоций на чужом, пока ещё безразличном лице. — Сейчас я покажу тебе кое-что интереснее. Чимин поначалу неплохо держится, приложив к этому все усилия, и не показывает своё беспокойство. Но, увидев ранее отпущенную на волю змею, приползшую обратно, забывает об изучающем его взгляде и меняется в лице. Удивлённо распахнув рот и забегав взглядом по комнате, он понимает, что не знает, как себя вести. Увидев змею, он не понимает, стоит ли что-то спрашивать о ней. А если стоит, то что? И с какой интонацией? Ведь если он ошибётся и не сумеет совладать с эмоциями, он выдаст себя. Чимин в западне. Он понимает это, когда встречается с прищуром карих глаз. — Представляешь, пригрел змею, — говорит Чонгук, улыбаясь сквозь неприкрытую боль и разочарование. Поджимает губы и посмеивается, подрагивая плечами, смотря как уж переползает через руку. Чонгук хватает рептилию, удерживая, и прижимает её к груди, пальцем гладя голову, словно дарит ласку не мерзкой твари, а своему четвероногому домашнему питомцу. — Присосался, как пиявка, и не уходит, — завороженно смотрит в глаза ужа, умиляясь от того, как тот пытается вырваться. — Выгонял его, но ему, видимо, так сильно здесь полюбилось, что он не собирается меня покидать. Правда мило? Кидает взгляд в сторону притихшего Чимина, тяжело вздыхает и идёт в сторону кровати, после опуская змею на постель. Чимин дёргается, боясь соприкоснуться с ужом. Чонгук опускает ладонь на его плечо, придерживая и продолжая смотреть, как змея скрывается в подушке. — Никогда бы не подумал, что такое бывает. По-моему, мне никак от него не избавиться, пока он жив. А ты как думаешь, есть какой-то способ? — Ты можешь сдать его в питомник, — осторожно отвечает Чимин, всё ещё глядя на подушку. — А если я не хочу? — наклоняется ближе, тёплым дыханием касаясь ушной раковины. — Если я привык к нему и не хочу, чтобы он покидал меня? Неприятные мурашки расползаются по всему телу. Напряжение, вызванное опасением за свою жизнь, сковывает движение, и окаменевший Чимин способен лишь тихо дышать и ждать. — Даже если он вредит, я не хочу от него избавляться. Чонгук дотрагивается пальцем до щеки Чимина, отчего тот дёргается, отмирая от ступора. — А ты бы как поступил со своим палачом, Чимин? Поняв, что именно он только что услышал, Чимин осознает, что наконец, настал тот момент, которого они так долго ждали. Все карты раскрыты. Чимин со всей силы толкает Чонгука от себя и переваливается через кровать к выходу. — Блять! — слышится позади. Пульс от страха учащается, перед глазами всё плывет от резких движений. Чимин запинается перед дверью, успевает схватиться за металлическую ручку, но его рывком дёргают сзади и тянут обратно. Ткань горловины удушливо перекрывает кислород, больно сдавливая кожу. Чимин хватается за шею, его откидывает назад, и он падает на кровать. Откашливается, смотря на тяжело дышащего Чонгука. — Куда ты собрался? — Чонгук запирает дверь на ключ, сверкая нездоровым блеском глаз. — Разве я не говорил, что у нас по плану фильм на реальных событиях? — Как ты узнал? — голос надломленный, горло сдавливает, и Чимин вновь кашляет. — Встретился с твоим бывшим дружком, — касается опухшей кожи на лице, вспоминая, — мы неплохо так поговорили после того, как он и его компашка наваляли мне по самые яйца. — Не понимаю, о ком ты. — Мингён, — поясняет Чонгук, делая шаг вперёд, — он оказался более внимательным, чем мы… Чимин отползает назад, почувствовав опасность, смотрит по сторонам и, заметив подставку для ручек на столе, резко подаётся в её сторону. Чонгук, проследив за чужим взглядом, опережает его, толкнув обратно, но Чимин успевает схватить карандаш. Выставив эту защиту перед собой, он вызывает лишь смех у Чонгука. — И что ты сделаешь? — потирает глаза, протяжно выдохнув. — Выколешь мне глаза? Воткнёшь в сердце? — Если будет нужно, то воткну. — Ты же вкурсе, что таким образом убьешь меня? Чимин не отвечает. Дрожащей рукой держа карандаш перед собой, он, защищаясь, не отрывает взгляда от Чонгука, боясь проглядеть опасный момент. — Или… — подходит ближе, взглядом заставив Чимина отодвинуться назад, — тебе не привыкать убивать людей? Он наклоняется вперед, грудью натыкается на остриё карандаша. Смотрит в испуганные глаза и, не сдержавшись, выпускает болезненный кроткий вздох, подумав о вопросе, который он так боится задать. — Скажи, — прикрывает глаза и уже чувствует, как появившиеся слёзы жгут слизистую, — ты только ответь, Чимин, Хёнджу убил ты? Чимин, всё это время будто не дышавший, сглатывает горький комок воздуха от вопроса, которого он не ожидал услышать. — Что? — переспрашивает, хотя всё прекрасно расслышал. — Это ты убил моего брата? — с угрозой в голосе спрашивает, распахнув глаза. Чимин успевает увидеть в них злобу. Но чем дольше смотрит, тем яснее в тёмных радужках проявляется и другое чувство. Чимин сквозь слезы в прищуренных глазах напротив видит скрытую боль. Чонгук смотрит на него так отчаянно, с надеждой ожидая ответа. И в этот момент Чимин понимает, что именно тот хочет услышать. Дрогнув уголком губ, Чимин расплывается в кривой улыбке, собираясь сказать то, что разобьёт сердце Чонгука окончательно. Сейчас ему плевать на свою безопасность. Чимину всё равно. Поэтому, усмехнувшись, он чётко выплёвывает в лицо Чонгука горькое: — Я. Время словно остановилось. Мертвая тишина, образовавшаяся вокруг, уже не навевает тревогу. Чимин не боится смотреть своему страху в глаза. Он продолжает таращиться; не отводит взгляда и с наслаждением, сквозь давящую боль внутри себя следит за каждым дрогнувшим мускулом на лице Чонгука. Ждёт. Сам не понимает, чего именно, но продолжает выжидать. — И что теперь? — не выдержав чужого молчания, интересуется Чимин. — Узнал правду, что теперь?! — срывается на крик, сильнее сжав карандаш в руках. — Я тебе не верю, — мотает головой в отрицании. Выпрямляется и, меняясь в лице, начинает ходить по кругу, не прекращая суматошно вертеть головой. — Не верю. Ты лжешь! — Я! — выкрикивает громче прежнего, встав за Чонгуком. — Я убил твоего брата! — чеканит Чимин, на грани истерики, яро сверкая глазами. Отчаянно надеется причинить боль как можно сильнее. — Вспорол ему живот и смотрел, как он медленно погибает в моих руках. Широкая улыбка появляется на лице Чимина: он смеётся, и вскоре мебель в комнате начинает двоиться из-за появившейся в глазах влаги. — Я заставил его страдать, — вскидывает голову кверху, выпуская прерывистые вздохи. Говорить становится тяжелее. — Заставил расплатиться за чужой грех. — Замолчи! — Что ты чувствуешь? — спрашивает с насмешкой в голосе. — Заткнись! Я тебе не верю… Чонгук как в бреду повторяет одно и то же, перестав слушать Чимина. Он не хочет верить. Но слова парня звучат так убедительно, из-за чего привычный мир Чонгука рушится прямо сейчас. Дону — парень, которого он полюбил так искренне, без страха за их будущее, на самом деле — Чимин. Тот самый странный, мерзкий одноклассник, которому они причинили боль. Непростительную боль. И за которую теперь Чонгук должен поплатиться. — Посмотри на меня и повтори это снова. Неужели ты не слышишь, насколько глупо это звучит? Последняя надежда. Возможно, есть ещё шанс на то, что все окажется бредом. Чонгук так хочет услышать опровержение этих слов, что готов вытрясти из Чимина всю правду. Что он и делает. Подходит к нему и, схватив за грудки, встряхивает, не реагируя на беспощадную улыбку, от которой становится так холодно и пусто внутри. — Убил и глазом не моргнул, — Чимин больше не улыбается. Льёт слезы, лишь изредка поднимая уголки губ в имитации улыбки. Больше притворяться нет смысла. Ему больно также, как и Чонгуку. — Он был невиновен, — крупные капли слёз непрерывно катятся по лицу. Нос заложен, он опух, и дышать получается только через рот. — А мой отец, Чонгук? — голос ломается, и Чимин поникает, опустив голову вниз. Он рыдает навзрыд, позволяя практически держать себя на весу. Потому что стоять на ногах чертовски тяжело. Обессиленный, он сгибает колени, намереваясь осесть на пол. Но Чимину вновь не дают упасть, притянув к себе. Чонгук придерживает Чимина, еле справляясь с собой. Тот едва подаёт признаки жизни и поэтому не пытается сопротивляться. Чонгук чувствует, как обмякает разгоряченное тело, слышит, как стихает плач, и тяжёлое дыхание вмиг прекращается, сменяясь пугающей тишиной. Чимин теряет сознание, и колени Чонгука подкашиваются от неожиданности, заставив в полной мере ощутить тяжесть чужого тела.***
— Постой, дай мне отдышаться! Хосок ворочается под одеялом, отбиваясь от липкого Сокджина, удерживающего его рядом с собой. Его голова с трудом находит выход. Хосок вылазит наружу и практически всасывает в себя остатки воздуха в душной комнате, почувствовав облегчение лишь на долю секунды. Передышка резко обрывается, и его вновь затягивает под одеяло ненасытный любовник. — Нет, я ещё не готов! — Ну нет, я хочу ещё. Сокджин нападает на вспотевшего Хосока, в темноте под одеялом на ощупь находит его лицо и целует в губы. Руками щупает горячего парня, надеясь на продолжение их соития, но тяжёлые, недовольные и обречённые вздохи всё же останавливают его. Сокджин, выругавшись про себя, вылазит из-под одеяла первым, закуривает приготовленную сигарету, стараясь не показывать своего недовольства. Он вообще старается не думать об этом отказе, не желая омрачать прекрасный поворотный день. Судьбоносный. — Будешь? — спрашивает у вылезшего Хосока, но тот отмахивается, погрузившись в свои раздумья. Хосок чувствует себя неважно. Совесть мучает его оттого, что он занимается непристойными делами со своим парнем, живёт обычной жизнью, наслаждается каждым мгновением, пока его друг находится в больнице. Но он понимает, что таким образом пытается забыться, ведь в любом случае помочь Тэхёну не в силах. Хосок ни на что не способен. Именно сейчас он ощущает себя бесполезным человеком. Он даже помолиться не может. Потому что не умеет. Хосок никогда не говорил с богом, никогда не обращался к нему ни с какой просьбой. Он считает, что то, что он делает, уже достаточно для того, чтобы отмыть все свои людские грешки. Ведь чистить землю от зла — его призвание. Оно непростое, а оттого и не всем подходит. Но сейчас он понимает, что этого недостаточно. В такой тяжелый для Тэхёна момент он думает о том, что неплохо было бы сходить в церковь и исповедаться, чтобы после помолиться за здравие с чистой совестью. Но сумеет ли он быть честным? Что он скажет священнику? Что грешит ровно столько же, сколько ест, пьёт, принимает душ и не думает останавливаться? Он спит с мужчиной. Питает страсть к человеку своего пола, а значит, совершает тяжёлый грех. И даже исповедаться хочет для своих корыстных целей. Чтобы бог простил и услышал его молитвы. Но Хосок не глупый, знает, что это так не работает. То, что на языке, отличается от того, что на сердце. И даже если Хосок скажет, что ему безумно жаль, и он раскаивается, бог увидит, что на самом деле нет. Потому что Хосок счастлив, пока, словно одержимый, находится в объятиях Сокджина. — Я хочу помолиться, — говорит Хосок неуверенно, сам не осознавая, действительно ли он хочет этого, либо это минутный порыв. — Неплохо, — произносит его парень и выпускает дым изо рта, искоса поглядывая на Хосока. — Хочешь попросить у господа благословение? Думаешь, он одобрит наш союз? В любой другой момент Хосок бы посмеялся. Но сейчас ему не до шуток. И Сокджин, видя это, делает серьёзное выражение лица, слегка отругав себя за неуместную шутку. — Ну что же ты? — Тэхён, — Хосок не знает, с чего начать. Он мнётся, не понимая, как объяснить своё рвение помочь. — Мы с ним не так давно знакомы, как с Юнги. Но он мой друг. А у меня друзей не так много. — Ты из-за него так переживаешь? — Юнги уехал, оставив на нас Тэхёна, а мы не сберегли. Даже не увидели, что с ним что-то не так. — Почему ты решил, что с ним что-то не так? — Я не знаю, это какое-то предчувствие. Сокджин тушит сигарету, вернув Хосоку своё прежнее внимание. Обнимает его, перекинув руку через плечо. Чувствуя чужое напряжение, водит рукой по голове, пытаясь хоть немного расслабить. — Ты так сильно за него беспокоишься? В голосе Сокджина нет ноток ревности, в нём что-то другое. Хосок отчётливо опознает явный интерес, словно этому парню действительно есть дело до его друга. И это радует. Он в который раз понимает, что не ошибся в выборе человека, с которым хотел бы провести остаток своей жизни. — Сильно, — честно отвечает Хосок, не побоявшись показаться сентиментальным. — Я отчего-то верю, что с ним всё будет хорошо. Сокджин оптимистичен, и Хосок невольно перенимает его настроение. Отчего-то верит ему на слово, словно тот действительно способен решить все его проблемы, и не только его. Он ластится ближе, впервые за день почувствовав облегчение. — Получать поддержку от тебя приятно, — Хосок целует его в губы в знак благодарности, после оставляет мокрые следы на щеках, на лбу. А уже потом, не выдержав, наваливается всем телом сверху, принимаясь громко целовать всего Сокджина, вызывая у того лишь щекотку и смех. — Подожди! — кричит Сокджин, задыхаясь. — Там, кажется, мать пришла! Хосок резко переваливается на свою сторону, испуганно смотрит на дверь и, увидев довольную ухмылку на лице Сокджина, когда тот встаёт с кровати, понимает, что его обманули. — Я правда хочу в туалет, — оправдывается Сокджин, идя к двери. Хосок откидывается на спину, зевает во весь рот и стонет оттого, как сильно затекли мышцы. Поочередно принимается разминать плечи, потом шею, вертя головой в разные стороны. Потягивается, почувствовав облегчение от лёгкой разминки. Хосок, желая покурить, тянется к пачке сигарет, лежащей на тумбе. Задев упаковку, он случайно смахивает её вниз, и сигареты разлетаются по полу. Глядя на это безобразие, он тихо матерится, но он всё же встаёт с кровати, чтобы собрать сигареты обратно в коробку. Но как только он наклоняется, его взгляд привлекает нечто маленькое, лежащее рядом с кроватью, ближе к спинке. Развернутая книга зелёного цвета лежит на полу, скорее всего, просто упавшая. Хосок поднимает томик, но убирать на место не торопится. — Что это? — необычное оформление, странные иллюстрации и содержимое книги невольно заставляют его присесть на кровать, чтобы с интересом изучить всё. Пальцы покалывает, когда он быстро перелистывает страницы, не вникая в суть написанного. Хмурит брови, не понимая, почему книга такого содержания находится у Сокджина. Он до конца не уверен, о чем она, но некоторые слова, которые ему всё же удаётся узнать, пугают его. Включив камеру на телефоне, Хосок делает пару снимков и, слыша шаги из коридора, отчего-то шарахается и роняет книгу из рук туда, где она и была раньше. Он ещё не понимает, почему так испугался. Но отчего-то чувствует, что на то были причины.