/-/
Вайс никогда в жизни не чувствовала себя настолько не в своей тарелке. Это было смешно! Ведь она была наследницей ПКШ, и ей было доступно столько вещей, которые другие люди считали бы недоступными в её возрасте. Она могла вести публичные беседы, спорить с профессорами и петь на профессиональном уровне. Она также могла заниматься живописью, рисовать, танцевать, играть на скрипке и фортепиано, не говоря уже о том, что она могла притворяться любой из шести различных улыбок для стольких же случаев и контролировать свою скуку, чтобы поддерживать разговор даже с самым скучным из многочисленных инвестиционных партнёров и важных деловых партнёров её отца. Всё это было прекрасно. А вот разговаривать с мальчиком, который ей, возможно, нравился, — нет. Не могу поверить, что он так поцеловал мою руку. И на глазах у всех этих людей! Это был не первый раз, когда кто-то пытался. Год назад была та жаба, сын кого-то, кто пытался вести дела с отцом. Она вырвала свою руку из его руки, как только он наклонил голову. Всегда находились люди, которые видели в ней легкий способ добраться до денег её отца. То же самое было с Уитли и Винтер. Жон Арк, очевидно, в этом не нуждался. Его слава ставила её в неловкое положение — она ставила в неловкое положение всех. Он был более известен, чем её отец, более известен, чем любой политик и большинство знаменитостей. Мысль о том, что он проявит к ней интерес только из-за её денег или того, кем она была, просто не имела смысла. Это было нелепо. А значит, он сделал это, потому что хотел. Вайс хотела накричать на себя за такие мысли, потому что они вызвали такой прилив тепла и жара в крови, что она просто знала, что это проявилось. Нет, нет, нет. Она была спокойна, собрана, контролировала себя. Он мог подумать, что она идиотка или, что ещё хуже, фанатка, если бы она вела себя так. А она не была — конечно, не была. Возможно, она следила за его карьерой, но кто не следил? Это был Жон Арк. И если ей нравилось то, что он делал, и то, как зрело он выглядел, делая это, что ж, в этом нет ничего плохого, не так ли? Он не был мальчиком, как все остальные. Он был мужчиной. Конечно, молодой человек, но больше мужчина, чем кто-либо другой его возраста. Мужчина, который назвал её красивой и поцеловал ей руку. Вайс скрестила ноги под столом и до боли впилась каблуком в ступню. Боль помогла ей не выставить себя перед ним полной идиоткой. — Как вам вечеринка? — спросила она. Это было правильно, что она завела разговор, ведь это она пригласила его сесть с ней. Когда отец заговорил о том, что она может, у неё чуть не случился сердечный приступ. Если быть честной, большая часть её самой говорила, что не стоит этого делать, потому что это было бы страшно. Это было что-то новое, не то, что она может кому-то понравиться, а то, что она может понравиться ему в ответ. От этого хотелось убежать, спрятаться в своей комнате и позже позвонить Винтер. Но тогда, если она откажется признать его после того, как он назвал её красивой, он может подумать, что она его ненавидит. Это было бы гораздо хуже. В конце концов, она заставила себя переступить через гордость и попросила Кляйна поговорить с ним вместо неё. В этом случае не будет так стыдно, если он откажет. Отец был доволен, и она не была настолько наивной, чтобы не знать, почему, но это отличалось от всех тех случаев, когда она играла в любезность, чтобы развлечь сына или дочь кого-то важного. В этот раз она пригласила его сесть рядом с ней, потому что сама хотела этого. В этот раз ей было важно, чтобы он наслаждался её присутствием и беседой, и мысль о том, что она может оттолкнуть его — Жона Арка; она всё ещё не могла в это поверить, — приводила её в ужас. Она не была уверена, что когда-нибудь оправится от этого. — Просто потрясающе. Сердце Вайс учащенно забилось. — Правда? Дура! Идиотка! Что за человек так ведет себя на собственном дне рождения? Вероятно, тот, кто уже пережил пятнадцать таких праздников. Пышность и расходы были типичны для неё, а также для Уитли и Винтер, не говоря уже о всех этих балах, приемах и деловых ужинах, которые любил устраивать Жак. Они уже давно перестали быть для неё развлечением, да и с чего бы им быть? Она торчала за кулисами, а гримёры возились с её кожей и волосами, а потом выводили на сцену. Все остальные получали удовольствие от различных игр и развлечений. Не она. — Я никогда раньше не видел столько всего на вечеринке. Или так много людей. Если все эти люди пришли ради тебя, то ты, должно быть, самая популярная девушка в Атласе. — Ааа. Не совсем. — Вайс хихикнула. Они были здесь, потому что её отец попросил их об этом. Даже Жона на самом деле. — Я не настолько интересна. — Ты шутишь? Я думаю, что ты интересная! Вайс ужасно покраснела. Что она должна была на это ответить? — Я... я тоже думаю, что вы интересный, — неубедительно ответила она. В тот же миг она пожалела, что не может взять свои слова обратно. Что за глупые, нелепые, идиотские слова. — То, что вы делаете, интересно, я имею в виду! — Она быстро пришла в себя и, как она надеялась, с восхищением. — Уделяя свое свободное время, помогая нуждающимся людям и никогда не пользуясь тем, что имеете. — Её голос окреп, страсть прозвучала естественно и искренне. — Я думаю, это достойно восхищения. Настала его очередь отвести взгляд, его щеки стали розовыми. Вайс почувствовала, как её сердце заколотилось, и мысленно подпрыгнула в воздух. Это дало ей возможность рассмотреть его тоже. Она видела фотографии и видела его, когда он подходил к ней раньше, но тогда она была уставшей и отвлеченной. Он был высоким. Выше её. А кто не был? Но он был хорошего роста, что бы это ни значило. Достаточно высокий, чтобы выглядеть сильным, но не настолько высокий, чтобы быть пугающим. Вайс видела его фотографии в газете и в Интернете. Конечно, она не преследовала его, просто он повсюду появлялся в новостях. В реальной жизни он выглядел иначе. Лучше. Она и раньше задумывалась, не были ли его улыбки, как и в случае с ней, улыбкой на камеру. Возможно, так оно и было, но и здесь он не спешил улыбаться. Это было необычно. Отец улыбался только тогда, когда всё шло своим чередом, а мать вообще почти не улыбалась. Её вообще здесь не было. Она не могла оставаться трезвой достаточно долго, чтобы поздравить дочь с днём рождения или спросить, всё ли у неё хорошо. Или даже послушать, как я пою, — угрюмо подумала она. Винтер тоже не смогла приехать, но она позвонила заранее, они проговорили больше часа, и Винтер прислала ей замечательный подарок. Уиллоу могла даже не знать о её существовании. Учитывая отсутствие улыбок, она нашла его спокойное выражение лица... милым. Даже очаровательным. Привлекательным? Трудно было сказать, что именно. Она знала только, что ей нравится, когда он улыбается, и особенно ей нравилось, что её слова побудили его улыбнуться сейчас. Это заставляло её чувствовать себя особенной. — Не такой уж я и особенный, — смущенно сказал он. Он шутил? Преуменьшает ли он? Вайс ненавидела, когда люди так поступали, чтобы казаться лучше, но она была уверена, что в этот раз он не шутит. Он действительно не видит в этом ничего особенного. Это потому, что он не похож на отца, который использует свою силу, чтобы заработать побольше денег. Он настоящий герой и помогает, потому что хочет этого. Как её дедушка. Как Николас Шни, любимый и обожаемый человек, чье наследие Жак вымазал в грязи во имя наживы. Вайс никогда не встречала этого человека, только слышала о нем тоскливые слова людей, которые хотели, чтобы семья Шни была похожа на него. Такой, какой хотела быть она. Обед принесли раньше, чем она успела поговорить об этом, и она была втайне благодарна за это. Сам процесс приема пищи дал ей хороший повод отвлечься и время собраться с мыслями. Она поддерживала непринужденную беседу, разговаривая, как её учили, на простые и неважные темы. Светская беседа. Бессмысленная болтовня. Только вот он отвечал так искренне и честно, спрашивал её мнение, что она втянулась. Даже когда речь шла о чем-то, о чем она знала так мало. — Я не читала большое количество комиксов, — призналась она. Скорее, она вообще их не читала. В глазах отца они никогда не были достаточно взрослыми для неё, а у неё были дела поважнее. Однако сейчас ей хотелось бы иметь больше работы, так как она чувствовала себя идиоткой. — Может быть, я могу одолжить тебе что-нибудь из своего. — С удовольствием! — пискнула она громче, чем хотела, и покраснела, почувствовав на себе несколько веселых взглядов. Среди них был и её отец, что было очень лицемерно. Он бы нахмурился от разочарования, если бы она вела себя так обычно, так неподобающе для Шни, но поскольку это было по отношению к Жону Арку, и поскольку он был самым важным человеком в мире, то всё было в порядке. Что ж, она не собиралась играть в эту игру. Возможно, Жак хотел, чтобы она попыталась завоевать его расположение, потому что это выгодно семье Шни, но она не собиралась этого делать. Во всяком случае, не по этой причине. Если ей кто-то нравился, то только потому, что он ей нравился, а не потому, что ей так сказали. — Мне бы этого хотелось, — повторила она более уверенным голосом. — И, возможно, мы сможем прочитать их вместе. Ты сможешь... подсказать мне, какие из них лучше. Он смотрел на неё расширенными глазами. Неужели она сказала что-то не то? Неужели она где-то ошиблась? Вайс втянула воздух и задержала его. — Ты имеешь в виду, что мы должны встретиться как-нибудь ещё раз? Все эти учения и лекции по расшифровке того, что человек имел в виду под своими словами и выражением лица, и всё это было так бесполезно. Вайс не могла сказать, был ли он за или против этой идеи, хотя и то, и другое вызывало изрядную долю нарастающей паники. — Только если ты хочешь, — усомнилась она. — Я просто подумала... — Нет! Её сердце упало. Её лицо тоже изменилось. — Нет! — повторил он, его собственная паника была очевидна. — Я имею в виду, я бы с удовольствием пригласил тебя! — Его глаза выпучились. — Помочь тебе! Я имею в виду, я с удовольствием покажу тебе. Может быть... Может быть, мы сможем посмотреть один из последних фильмов. Они классные. Если бы Вайс была фавном... отец бы отрекся от неё. Но если бы она и он были фавнами, и если бы у неё были уши, они бы сразу же навострились. Кино? Кино? Не имея опыта в романтических делах, даже она знала о распространенном свидании в кинотеатре — обязательном атрибуте всех первых свиданий, где бы они ни проходили. Приглашал ли он её на свидание? Нет. Для этого было ещё слишком рано. Успокойся, Вайс. Не делай поспешных выводов, которые потом тебя разочаруют. Я должна вести себя осторожно и позволить ему сделать первый шаг. — Мне бы это понравилось, — сказала она, отказываясь смотреть ему в глаза. Это было сделано ради её же блага, так как она боялась, что может запаниковать. — Это значит, что нам нужно будет как-то связаться друг с другом... Она, конечно, не могла попросить у него номер телефона. Это было бы слишком унизительно, если бы он отказал, тем более что он был таким важным человеком. Ему наверняка звонит множество людей, и, скорее всего, у него на быстром наборе было гораздо больше важных людей, чем у неё. Высказав эту идею, но не сказав её, она позволила ему связаться с ней. Если он захочет. И он протянул руку, сильно покраснев и явно заикаясь. — М-может быть, мы могли бы обменяться номерами... Он хотел поддерживать с ней контакт. Ему нужен был её номер. На самом деле, в этом не должно было быть никаких сомнений — он подошёл, признал её красивой и недвусмысленно показал свою заинтересованность. Возможно, с её стороны было глупо думать иначе, а может, просто нервы подсказывали ей, что она неправильно поняла, когда даже Кляйн уверял её, что Жон явно заинтересован. Отец тоже, но именно Кляйну она доверяла больше. Жак лгал. Кляйн не лгал. Да и не должен был, ведь нетрудно было догадаться, что Жон Арк заинтересован в том, чтобы узнать её поближе. И пока её пальцы касались его пальцев, когда она передавала ему свой свиток, и пока она чувствовала, что её пульс участился до бешеного, Вайс не могла не думать, что он хочет того же. В отчаянии она посмотрела направо. Жак улыбался, быстро кивая, но она смотрела мимо него, мимо всех столов к дальней стене. Кляйн стоял там, прислонившись спиной к стене и скрестив руки. Увидев её, он улыбнулся и быстро кивнул ей, призывая набраться смелости и идти вперёд. Вайс подавила в себе сомнения, записала свой номер в его свиток и протянула ему обратно. Когда она это сделала, их глаза встретились, и нервно-возбужденная улыбка на его лице превратила её ноги и живот в абсолютную кашу. Он был просто слишком красив. Слишком хороший, слишком рыцарственный, слишком храбрый, слишком взрослый и слишком добрый. О большинстве этих качеств она знала только по репутации, но это было прекрасно, верно? Если ей понравилось то, что она видела и читала, и понравилось то, что она увидела сейчас, и он вызвал у неё такие чувства, то что ещё можно было сказать? Он был идеален./-/
Ночь закончилась слишком быстро, чтобы понравиться Жону. Всё было как в тумане. Они разговаривали во время еды, разговаривали после, а потом ещё разговаривали, пока Айронвуд и Жак разговаривали на повышенных тонах, причём один выглядел гораздо счастливее другого. Наверное, это был первый раз, когда ему удалось поговорить с девушкой, не выставив себя дураком. Это было потому, что Вайс была невероятной, он был уверен, а не благодаря какому-то умению с его стороны. Она слушала, когда он тупо болтал о комиксах, проявляла интерес к X-Ray и Vav, хотя никогда о них не слышала. В свою очередь, для него не составляло труда удивляться, слушая её рассказы о пении или попытках стать охотницей. Это было здорово, и он так и сказал, заслужив её довольную улыбку. Она не была похожа на других девушек. На тех, что дома или здесь, в Атласе. Он хотел бы провести с ней больше времени. Ему было жаль и Уитли, которого он почти бросил, суетясь вокруг сестры, но он ничего не мог поделать со своими чувствами. Он должен будет найти и извиниться перед ним позже. Сейчас, однако, трудно было даже сожалеть. Всё его внимание было сосредоточено на Вайс, пока она перебирала пальцами, объясняя, как её рапира работает с прахом. — Можешь показать мне как-нибудь? — Да. — Улыбка Вайс была яркой. Он заметил, что ей нравилось, когда он проявлял интерес к её увлечениям, что было несложно, учитывая, что он тоже хотел стать охотником. Его интерес был искренним. — Да, я могу показать тебе. Может быть, мы можем... — Это будет в другой раз. — Жак Шни прервал его с терпеливой улыбкой. Айронвуд встал рядом с ним. — К сожалению, генерал Айронвуд и мистер Арк должны удалиться на сегодня. Лицо Жона поникло. У Вайс тоже. — Уже? — пожаловалась она. Мгновение спустя она покраснела и прижала пальцы к губам. Жак усмехнулся. — Боюсь, что да. Мистер Арк очень занятой молодой человек — более занятой, чем кто-либо в его возрасте имеет право быть. Больницы. Завтра утром у него была назначена ещё одна встреча по воскрешению людей. Жону очень хотелось попросить отложить это, но какое право он имел позволять людям умирать, чтобы он мог поговорить с девушкой, которая ему нравилась? Он жалобно застонал и поднялся на ноги, подойдя к мистеру Айронвуду. — Да. Наверное, мне пора. — Я понимаю. — Вайс тоже согласно кивнула. — Я бы никогда... Это очень благородно, что вы так поступили. Этим людям нужна помощь. — Её слова были бессвязными, и она прикусила нижнюю губу. Решив что-то, она встала и быстро подошла к нему. — Спасибо, что пришли сегодня вечером. Мне... мне было приятно поговорить с вами. Он был рад. — Мне тоже. — Я... — Вайс глубоко вздохнула и выдохнула. Её глаза встретились с его глазами, более острыми, чем раньше. — Закройте глаза. Зачем...? Именно это он хотел спросить, но вместо этого сделал то, что она просила. Всё, что угодно, лишь бы сделать её счастливой, и если бы она попросила его прыгать вокруг и вести себя как цыпленок, он бы сделал... Что-то мягкое прижалось к его щеке. Его глаза распахнулись вопреки её желанию, но к этому моменту Вайс уже повернулась. Он уловил последнюю миллисекунду её ярко-красного лица, прежде чем она поспешила прочь, практически убегая от него с развевающимися за спиной волосами. Жон стоял ошеломленный, глядя на слабые следы её блеска на губах, застывшие на его щеке./-/
Это был импульсивный поступок, и Вайс была уверена, что он ещё аукнется ей. Здесь были репортеры, папарацци, и этот момент почти наверняка был замечен. Конечно, это не было её целью, она просто хотела дать понять, если у него возникнут сомнения, что он её заинтересовал. Ведь нельзя же было отпустить его, ничего не зная, верно? Её губы покалывало. Вайс сопротивлялась желанию прикоснуться к ним, но это означало лишь то, что на её коже сохранились следы его прикосновения. Поцелуй в щеку. Как-то по-детски. Она собиралась прикоснуться к его губам, но в последний момент запаниковала. Это была тонкая и неловкая грань. Щека казалась детской, губы — слишком взрослыми, а всё остальное было бы неприличным. Кроме того, её первый поцелуй должен быть особенным. Насколько более особенным может быть поцелуй с мальчиком в мой день рождения? Вайс яростно тряхнула головой. Всё это было слишком запутанно. Если бы Винтер была здесь... Но нет, Винтер не могла прийти, несмотря на все её пожелания, и она не была уверена, что её сестра тоже поймет. Винтер так и не нашла никого, кто бы проявил к ней такой интерес. Уитли тоже не нашел. — Я верю, что ты действительно намерена проявить свою привязанность, дорогая сестра. В голосе Уитли прозвучали нотки едкости. Вайс вздрогнула. — Уитли. Чего ты хочешь? — Убедиться, что твой интерес к человеку, которого я считаю другом, искренен, а не просто ты делаешь то, что хочет отец, или то, что лучше для тебя. — Я бы никогда! — А ты бы не стала? — Нет, — настаивала она. — Я... — Слова застряли у неё в горле. — Я... он мне нравится. Он... интересный. Он не смотрит на меня как на особенную, потому что я знаменита. — Конечно, не смотрит. Он ставит нас с тобой в неловкое положение. — Тогда в чём проблема? — Меня беспокоит, что это ты смотришь на него как на нечто особенное. А не наоборот. Нелепость. Чушь. Вайс громко фыркнула от одной только мысли об этом. Она не могла чувствовать себя так только потому, что он был знаменитым, особенным и таким, какой бывает раз в жизни. Это было глупо. Люди, которые ещё не были знамениты, влюблялись в такие вещи, потому что хотели приобщиться к ним. Это просто не имело смысла, что она может испытать такое, и она так и сказала своему брату. — Я поверю тебе на слово, Вайс, — сказал он. — Хорошего вечера. И с днём рождения. — Подожди, — позвала она, остановив его прежде, чем он успел повернуться и пойти обратно. — Ты не видел здесь маму? — Я что, похож на фонтан вина? Конечно, я её не видел. — Он отвернулся в явном раздражении, и в этот раз она не могла его винить. — Прошел уже час. Полагаю, кто-то из слуг помог ей вернуться в комнату. Не часто она выдерживает больше часа, прежде чем устроить сцену или потерять сознание. Закончив, Уитли ушёл, и как бы она ни ненавидела его пренебрежительный тон, она не могла с ним спорить. Он был прав. Мать уже редко оставалась дома и часто спешила напиться как можно быстрее. Они с братом уже давно поняли, что причина этого в том, что Жак не хотел, чтобы она напивалась на его вечеринках, поэтому чем быстрее она напивалась, тем быстрее у неё появлялся повод уйти. Это уже почти не задевало, несмотря на то, что это был её день рождения, который Уиллоу пропустила. Это было ещё более неприятно, потому что она хотела поговорить с кем-то, кто мог бы понять, каково это — быть молодой девушкой, испытывающей подобные чувства. Кляйн пытался, благослови его Бог, но она искренне сомневалась, что он когда-нибудь был на её месте. Уиллоу была. Или, возможно, была. Трудно было сказать, как мало мать с ними разговаривала. Я могу спросить её в другой день. Единственный ответ, который я получу сейчас, будет пьяным бредом.../-/
— Так, так, так... Мама и папа ждали его, когда он вернулся с мистером Айронвудом — и он узнал эти их выражения. Широкие ухмылки, сияющие глаза, то, как Джунипер так сильно впивалась ногтями в руку Николаса, что у него, наверное, уменьшалась аура. Жон скривился ещё до того, как его мать потеряла контроль над собой и бросилась вперёд, чтобы обнять его. — Мой малыш, маленький Казанова! — М-маам. — простонал Жон. Он беспомощно смотрел на Айронвуда. — Вы сказали ей!? Мужчина поднял одну бровь в ответ. — Я сидел рядом с тобой в транспорте весь обратный путь. Когда я мог найти такую возможность? Кроме того, я не занимаюсь сплетнями, как школьницы. — Он ничего нам не сказал. — сказал папа. — И не нужно было. Это всё в новостях. В животе у Жона заныло. — Что...? Его мать открыла свой свиток на статье в Интернете. Не прошло и двух часов, едва ли даже девяносто минут, а в Интернете уже была его фотография, целующего руку Вайс. Со стороны он не мог не думать, что выглядит вдвое глупее, чем чувствовал себя, но он также мог видеть, что Вайс покраснела. В тот момент он этого не заметил, слишком занятый своей паникой. Заголовок над фотографией гласил: "Любовь витает в воздухе: Чудо-мальчик объявляет о своих отношениях с наследницей Шни". — О-объявляет об отношениях? — заикался Жон. — Я ничего не заявлял! — Тогда как насчет этого? Ещё одно изображение, ещё один проклятый ракурс, на этот раз он стоял неподвижно с шокированным румянцем на лице, а Вайс, её лицо было скрыто за его лицом, целовала его в щеку. Её нежные руки лежали у него на груди, а на следующем снимке она отстранилась с испуганным румянцем. Жон никогда ещё не чувствовал себя так неловко — не из-за того, что фотография была у его родителей, а из-за того, что, судя по счетчику лайков и комментариев, её увидели более семнадцати тысяч человек. — И это не единственный сайт, где они есть. — сказал отец, вгоняя нож ещё глубже. — Это во всем интернете и, скорее всего, завтра будет во всех газетах. Жон издал недовольный булькающий звук. — Хорошая работа, сынок. — Николас похлопал его по спине. — Я же говорил тебе, что это просто вопрос уверенности. Почему его зарождающаяся любовная жизнь стала новостью первой полосы? Что, если это сделает всё ещё хуже или вообще невозможным? Что, если Вайс увидит это и почувствует себя настолько смущенной и рассерженной, что больше никогда с ним не заговорит? Это было настолько тревожно, что он задал этот вопрос своим родителям, которые выглядели более счастливыми, чем он. — Он прав. — Джунипер прошептала. — Если бы ты начал кричать на весь Вейл о том, что мы с тобой встречаемся, когда я наконец согласилась дать тебе шанс, я бы бросила тебя сразу же. — Хорошо, что ты не узнала, что я сделал именно это, но в Биконе. — Кхм. — Айронвуд резко прокашлялся. — Хотя я не могу говорить за мисс Шни напрямую, я бы отметил, что она привыкла к славе и вниманию больше, чем большинство других людей, благодаря своему положению и концертам. Полагаю, что для неё это не новость, и уж точно она не в первый раз появляется в новостях. Это не напугает её так сильно, как вы думаете. Хорошо — это была хорошая мысль. Он был не единственным знаменитым здесь. Как говорил Уитли, легче подружиться с теми, у кого такая же слава, как и у тебя, потому что они не возводят тебя на пьедестал. Только в этот раз это было потому, что они тоже знали, каково это — иметь такое внимание. Жон просмотрел ещё несколько статей, все они были озаглавлены одинаково — некоторые были более циничными, говорили скорее о влиятельной паре Арк — Шни, чем о любви, но большинство из них превозносили их как самое милое явление, которое когда-либо видели, что смущало, но не волновало. Может быть, отношения — это то же самое, что и дружба, подумал он. Легче влюбиться в такую, как Вайс, которая не смотрит на него и видит только знаменитого Жона Арка, чем в такую, как девушка в магазине комиксов, которая готова на всё ради автографа. Всё это не имело значения, потому что он был абсолютно уверен, что влюбился по уши, но было приятно знать, что в этом есть смысл. — Она тебе нравится? — спросила мама. — Или это только газеты говорят, что она тебе нравится? Жон скривился. Одно дело признаться самому себе, что она ему нравится, а другое — признать это вслух.— Я... эм... она мне не противна... — Это хорошо. — Широкая мамина ухмылка сказала, что она точно знает, что он имел в виду. — И когда же эта девушка, которая тебе "не противна", придёт к нам, а? Будут ли у тебя с ней какие-нибудь не-свидания в ближайшее время? — Я пригласил её в кино... — прошептал Жон. — О? Когда? — Я не знаю. — Должен ли он был назначить дату? Возможно, но его расписание было настолько плотным, что ему пришлось бы уточнять у Арк-Опс, когда у него будет свободное время. — Я могу написать ей, когда это произойдёт... Слишком поздно он понял свою ошибку. Мама была хитрой, хитрее, чем он о ней думал, и никакие слова не помогли бы ему отмазаться о том, что они обменялись номерами. Николас сочувственно улыбнулся ему, но вскоре Жон уже видел только объятия матери, которая обнимала его и восторженно визжала. — У моего мальчика появилась девушка! — Мама! Нет! Я ещё не пригласил её на свидание! — Ещё, он сказал ещё! Он ещё не пригласил её на свидание! — Маааам!