Воскрешение (Raise)

... Вайс Шни помогает Жону Арку в исцелении детей Атлас Таймс ... Вейл обделен, так как ВАКУО выбран первым пунктом назначения для визита целителя Вейл Дейли Трибьюн ... Совет Мистраля подтверждает будущий визит Жона Арка: эксперты ставят на то, что он совпадёт по времени с фестивалем Вайтела, который пройдёт через три месяца Мистраль Ревью ... Гордый Вакуо первым примет семью Арк; мэр призывает к грандиозному приёму Вакуо Сегодня ... Демонстративное молчание, поскольку Жон Арк отказывается признать официальную просьбу о включении Менажери в список дипломатических визитов Куо Куана Экспресс … Не успел он оглянуться, как в Атласе прошло четыре месяца. Они прошли как в тумане, его дни были насыщенными и заранее спланированными, и не оставалось ничего другого, кроме как следовать распорядку. Проснуться, принять душ и позавтракать, затем встретиться с Арк-Опс для утренней поездки в выбранную больницу. Теперь это были разные больницы, его перевозили между ними, чтобы не собирались толпы. По правде говоря, толпы всё равно уже начали редеть. Помешательство и величие мальчика, который мог воскрешать мертвых, всё ещё было большим событием и доминировало во многих новостях, но люди, жившие в Атласе, начали привыкать ко всему этому. То же самое происходило и с ним. После второго месяца работы наступил один из самых сложных моментов в его карьере — интервью в прямом эфире. Это было одновременно и плохо, и не так плохо, как он опасался: вопросы были предоставлены ему за несколько недель до интервью, а ответы на них были согласованы между ним и Айронвудом. Генерал не говорил ему, что можно, а что нельзя говорить, только помогал ему и советовал, что можно было бы вырвать из контекста. Когда пришло время, он выглядел белым как полотно и слегка дрожал, отвечая на вопросы хорошо одетого человека перед камерой, но поскольку тот не сыпал неприятными вопросами в адрес Жона и явно был с ним помягче — по словам Тортуги, это была не столько жёсткая журналистика, сколько рекламная кампания, — интервью не вышло из-под контроля. Реакция публики была в основном положительной. Ни в коем случае не впечатлённая, но достаточно довольная его добрыми и похвальными словами в адрес жителей Атласа, и находя его очевидные нервы если не милыми, то, по крайней мере, понятными для человека его возраста. Айронвуд предупредил его, что всё это придет со временем. Они не могли постоянно держать его вдали от камер, и ведущие ток-шоу и другие, менее контролируемые, СМИ подавали запросы на интервью с Академией Атласа. Единственная причина, по которой их пока откладывали, заключалась в том, что ему было пятнадцать лет, и поэтому он считался несовершеннолетним. Когда ему исполнится шестнадцать, не будет никаких оправданий, чтобы держать изголодавшиеся СМИ подальше. Что касается более радостных новостей, то дела с Вайс шли хорошо. Одна мысль о ней всё ещё вызывала на его лице улыбку. Её первый раз, когда она сопровождала его в больницу, был нервным. Он беспокоился, что ей будет скучно, что он может всё испортить (несмотря на то, что его Проявление никогда раньше не подводило) или что он будет выглядеть идиотом. Но этого не произошло. Его Проявление сработало, как всегда, и вся очередь из восемнадцати семей воссоединилась со своими любимыми под громкие возгласы и благодарности. Неважно, насколько обыденным это стало для большинства людей; когда твоего ребенка спасали от смерти, слезы и радость возвращались с полной силой, и он старался не дать их благодарности захлестнуть его с головой. То же самое нельзя было сказать о Вайс. Когда последняя семья пожала ему руку, а маленькая дочь, воскрешённая из мертвых, крепко, хотя и смущенно, обняла его и небрежно поцеловала в щеку, он повернулся посмотреть на Вайс, надеясь, что ей не было скучно просто стоять здесь. Вместо этого он встретил выражение лица, наполненное благоговением, счастьем и неприкрытой гордостью. У него перехватило дыхание. Но не так сильно, как от поцелуя. Крепкие губы, её руки вокруг его шеи, её маленькое тело, прижатое к его телу. Он был так неподготовлен к этому, что ей пришлось сделать всю работу, и, оглядываясь назад, он чувствовал себя неловко из-за этого. В то время, однако, тот факт, что он ничего не делал, позволил ему почувствовать все, и никогда в жизни он не чувствовал себя так прекрасно. Вайс позже извинилась — как будто ей это было нужно! — но он был слишком взволнован, чтобы беспокоиться об этом. С тех пор они целовались всего несколько раз, но каждый из них длился чуть дольше, а в остальное время их руки были переплетены. Вайс продолжала сопровождать его в больницы, когда могла получить разрешение, что случалось не так часто, как хотелось бы каждому из них. Жак Шни поощрял её, но был твёрд, заявляя, что Вайс всё ещё должна думать о своих занятиях и образовании. Вместо этого Жон иногда мог посещать поместье Шни, что, по словам Жака, всегда приветствовалось. Иногда он играл и проводил время с Уитли за одной из его многочисленных дорогих консолей. Уитли даже брал его с собой на стрельбу по глиняным голубям и верховую езду по территории поместья, обучая его, как следить за глиняными дисками, а не за настоящими птицами, несмотря на название, поскольку их пускал по лужайке слуга. Иногда он приходил посмотреть, как тренируется Вайс, и наступала его очередь восхищаться и гордиться тем, как она порхает и танцует с рапирой, фехтуя со своим учителем, который, судя по всему, в молодости был чемпионом Вайтела. После этого он спарринговался с ней и неизбежно проигрывал. С тех пор как он открыл своё Проявление, его собственное обучение пошло на спад, в то время как её обучение процветало. Странно, но Вайс, казалось, получала огромное удовольствие от того, что он внимательно слушал её лекции и после давала советы. Он быстро понял, что она любит соревноваться и побеждать, и ещё больше ей нравилось, когда он спрашивал у неё совета и не жаловался. Единственное, что ей не нравилось, — это комиксы. Несмотря на все его и её усилия, было совершенно очевидно, как мало интереса она проявляет к его любимым историям. Это не должно было быть проблемой, но Вайс, казалось, воспринимала свои переживания как вызов или неудачу, даже выходила из себя, когда он предлагал им остановиться и заняться чем-то другим. Он не был уверен, было ли это восхитительно или странно, что она отказывалась признать тот факт, что они ей не нравятся, и заказывала целые серии, даже зашла так далеко, что посмотрела все фильмы. Он говорил ей, что она не должна придерживаться этого мнения только потому, что они ему нравится, но это только ещё больше её раздражало. Мама смеялась и говорила, что это звучит так, будто Вайс слишком старается, когда он говорит ей об этом, но она сказала, что это мало чем отличается от тех глупостей, которые делал Николас, когда ухаживал за ней, поэтому Жон пожал плечами и оставил всё как есть. У них с Вайс было много того, что они любили делать вместе, например, посещать больницы и тренироваться. И целоваться, подумал он с ярко-красными щеками. Мне очень нравится эта часть. Последние четыре месяца всё было довольно хорошо. Но вскоре пришла большая новость. — Я поеду в Вакуо? — спросил Жон. — Почему в Вакуо? — Все Королевства жаждут, чтобы ты посетил их и продемонстрировал своё мастерство. — Айронвуд объяснял это в казармах, которые Арк-Опс считали своими. Это была просто комната, которую они превратили в нечто вроде общего зала, и которую половина из них использовала для просмотра телевизора, игры в карты или тренировки своих Проявлений. Поскольку в данный момент он находился в Атласе, ему не требовалось сопровождение, и только Тортуга наблюдала за ним. Точнее, она либо наблюдала за ним, либо спала. С ней он никогда не мог сказать точно. — Почему мой визит — такое большое дело? Даже если бы я остался на неделю и работал каждый день, это ничего не изменило бы для мёртвых и умирающих. — Дело скорее в долгосрочных последствиях. Нам повезло, что ты согласился на наше предложение приехать сюда, ведь другие королевства могли бы стать ими. Некоторые из них всё ещё надеются, что в будущем, когда ты станешь старше, у них будет шанс переманить тебя к себе. Жон задавался вопросом, будет ли ему это позволено. Отпустит ли Атлас его когда-нибудь? Он принял их контракт и получал зарплату, так что часть его знала, что он работник и имеет право уйти. Они не могли остановить его, но они могли попытаться вызвать у него чувство вины, если бы он попытался. Сейчас это не имело большого значения, так как последнее, о чём он думал, это покинуть Атлас. — Отчасти эти поездки нужны для того, чтобы показать королевствам, что мы не пытаемся монополизировать тебя, — продолжал объяснять Айронвуд. — Другие королевства могут сказать, что мы эгоистично охраняем тебя или ограничиваем твои свободы, держа тебя в Атласе. — Как то, что меня заставляют посещать их, доказывает, что я не таков? — Это действительно не так. Не стоит ожидать, что политика будет иметь смысл. Вторая причина в том, что они надеются поразить и привлечь тебя, как я уже говорил. Ты должен ожидать, что королевства будут делать всё возможное, чтобы произвести на тебя впечатление. Это не так уж плохо, ведь ты можешь и повеселиться, но стоит помнить, что ты увидишь только лучшие части их королевства. Есть... несколько методов, которые они могут использовать, ничего противозаконного, но о некоторых ты, возможно, захочешь быть предупреждённым заранее. — Например? — Медовая ловушка. — А? — Тебе стоит спросить у Эдерни. — Айронвуд сказал с жесткостью в своей позе. — Она сможет объяснить это лучше, чем я. Третья причина, помимо первых двух, заключается в том, чтобы дать другим королевствам повод для праздника, а нам — для укрепления связей. Всякий раз, когда дела заставляют королевства соперничать, как это произошло с твоей вербовкой, это может вызвать много затяжных обид у тех, кто проиграл. Мы не хотим этого. История показывает, что мы сильнее всего, когда вместе сражаемся против Гримм, так что если предоставление тебя во временное пользование поможет снять остроту в отношениях, то это в наших интересах. Он не мог ничего сказать в ответ на это. Если это поможет всем почувствовать себя счастливее, то, возможно, и он должен быть более открытым к этой идее. Это означало бы, что он может действительно изменить жизнь людей к лучшему, просто улыбнувшись и отдав всего себя. — Ладно, звучит не так уж плохо. С кем я поеду? Моя семья приедет? Вайс может поехать? — Мисс Шни не получила разрешения от своего отца. — Лицо Жона поникло. — Однако, — сказал Айронвуд, — он согласился, чтобы она сопровождала тебя в Мистраль в конце этого года. В Мистрале будет проходить фестиваль Вайтела, поэтому мы собираемся послать туда большой контингент, включая наших студентов. Это большое международное событие, так что тебе почти обязательно нужно быть там. Что касается Вакуо, то твои родители считают, что лучше не отправлять твоих сестёр в очередной раз. Твой отец поедет с нами, но твоя мать останется с твоими сёстрами. Мы с Арк-Опс, разумеется, будем там. Это было не так уж плохо. Он отчасти был согласен насчет своих сестёр и не хотел, чтобы они вечно таскались за ним. Его беспокоила только мысль о том, что он поедет один, без никого. — Почему я узнал об этом только сейчас? — спросил он. — И почему Вакуо выбрали первым? Я думал, что первым будет Вейл. Айронвуд хмыкнул, и голос его дрогнул, как будто он пытался не столько придумать ответ, сколько выразить его словами, не расстроив его. — Прошения от других королевств поступили в Совет, и они приняли решение, — сказал он в конце концов. — Я знаю, это может показаться несправедливым, учитывая, что ты не принимал никакого участия, но это настолько же дипломатическое дело Атласа, насколько оно связано с тобой. Совет решил, что они должны обрабатывать запросы, как по этой причине, так и для того, чтобы не похоронить тебя под тяжестью всего этого. — Я не возражаю. Вы же платите мне и помогаете Анселю. — Это зрелый взгляд на вещи. Уверяю тебя, когда тебе исполнится шестнадцать, я буду настаивать на том, чтобы последнее слово было за тобой. Что касается того, почему сначала не Вейл, то это связано с их действиями в последнее время. Тебе не о чём беспокоиться, — быстро сказал он, когда глаза Жона расширились. — Просто некоторые люди в Вейле предполагают, что мы похитили тебя, и прочую чепуху. Что мы пришли, выкрали гражданина Вейла и заставили его жить с нами. — Кто это говорит? — Никто из власть имущих, только отдельные элементы. Громкое меньшинство. То, что ты посетишь их последним — это и наказание для них, и шанс дать Совету Вейла решить свои проблемы и остудить население. — Они ненавидят меня? Айронвуд вздохнул. — Всегда будут люди, которые ненавидят тебя, Жон. Это неотъемлемая часть того, чтобы быть знаменитым. Ответ всегда будет заключаться в том, что большинство людей не ненавидят, но небольшое меньшинство людей будет придумывать причины, чтобы не любить тебя. Тебе не следует чувствовать себя одиноким. У мисс Шни есть недоброжелатели, которые обвиняют её в действиях её отца, как ты хорошо знаешь, и ты знаешь, что она не виновата. То же самое и с тобой. Некоторые жители Вейла считают, что ты присоединился к нам из-за денег, не обращая внимания на то, что ты пожертвовал большую их часть, чтобы помочь своей родной деревне. — В Вакуо ничего этого не будет? — нервно спросил он. — Там этого будет гораздо меньше. Людям там трудно испытывать эмоции к тому, кто никогда не ступал ногой в их королевство. Ты — просто свежее лицо, новоприбывший, и они знают, что любое мнение о тебе будет основано на том, как они тебя лично увидят. — Айронвуд похлопал его по плечу. — Постарайся ждать с нетерпением. Я обещаю, что путешествие будет более увлекательным, чем то, что ты ожидаешь.

/-/

Приготовления проходили в основном без его участия. Его мама собрала его чемодан, Арк-Опс обеспечили всё остальное, и он начал прощаться, в том числе и с Вайс. Она обещала писать ему и проводила его поцелуем, но из-за Арк-Опс и всех, кто был рядом, она отступила, прежде чем он успел углубить поцелуй. Затем он поднялся в большой самолет вместе с Арк-Опс и Айронвудом, а также с членом Совета Слитом, который представлял Атлас и выглядел измождённым под тяжестью многочисленных встреч, которые ему пришлось посетить до этого момента. — Не волнуйтесь, — сказал мужчина с весёлой усмешкой. — Я только выгляжу так, будто умираю — вам не придется меня воскрешать. Не обращайте на меня внимания, но я постараюсь проспать всю дорогу. Советник Слит натянул на глаза черную маску, откинул спинку кресла и заснул в течение следующих нескольких минут. Вскоре частный самолет взлетел, поднялся на невероятную высоту, а затем пошел на снижение, пролетая над океаном. Никогда не отличавшийся хорошей переносимостью авиаперелетов, Жон провел первую половину полета в туалете, где Кловер и Вайн попеременно помогали ему блевать, а вторую половину полета Эльм учила его покеру, а затем втянула в ожесточенную игру между ней, Кловером и Тортугой. Если он думал, что они обойдутся с ним легко, то сильно ошибался: они яростно отобрали у него все фишки и не дали ему ни единого шанса вернуть их. Первой выбыла Тортуга, которая сыграла олл-ин и проиграла, чтобы можно было поспать, затем его выбили, и, наконец, Эльм проиграла Кловеру, который постоянно выигрывал самыми нелепыми комбинациями. — Не зря ему запретили играть во всех казино Мантла, — прошептала Эльм. — Да, — ответил Кловер со зловещим выражением лица, — это потому, что один мой подчиненный напился и громко говорил о моём Проявлении в одном из них. Нас обоих выгнали. Теперь эта подчиненная вспоминает об этом, напившись до беспамятства. — Эх... — Эльм усмехнулась. — Кто же это мог быть? — Ты! — Я этого не помню, поэтому это не может быть правдой. После игры Жон немного походил по воздушному судну, чтобы размять ноги, а потом вернулся и сел между отцом и Эльм. Николас тоже заснул, больше от скуки, чем от чего-либо другого, но Жон не слишком хотел делать то же самое. Эльм быстро это заметила и подтолкнула его локтем. — Ты всё ещё нервничаешь? — Немного. Я никогда не был в Вакуо. — А я была. — Правда? — Наверное, ему не стоило удивляться, когда у Атласа были базы повсюду, даже в союзных королевствах. — И как там? — Жаркие дни и холодные ночи. Много азартных игр и вечеринок. Удивительная еда. — Она дотронулась пальцами до губ и поцеловала их. — Мва. Будь осторожен со специями. Если в меню написано средний уровень, считай, что это значит высокий. Если написано высокий, считай, что на следующее утро ты будешь прикован к унитазу. В одном месте, которое мы посетили, была предупреждающая надпись: самое острое карри во всём Вакуо, и мы — это мой старый отряд — все согласились попробовать. У нас снесло крышу. И не только. — Она хлопнула рукой по ноге при воспоминании. — Боже, мой сержант рыдала до слез. Я тоже, но всё равно, она всегда была такой жесткой задницей, а тут она рыдала, как ребенок — это было здорово. Жон усмехнулся при этой мысли. Он любил острую пищу и пробовал вакуанскую приправу в магазинах, она действительно была очень вкусной, и было здорово думать, что он попробует её. Может быть, в конце концов, всё будет не так уж плохо. — Какие там люди? — Дружелюбные. Я имею в виду, очень дружелюбные. — Эльм улыбнулась. — Конечно, тут и там встречаются придурки, но вся культура Вакуо — это культура, где все, по сути, семья. Это суровое место за стенами и в пустыне, поэтому все должны работать вместе. Там часто обнимаются, — добавила она. — Жди этого. В Атласе мы пожимаем руки, но вакуанцы любят вставать и обнимать тебя. Я большая поклонница подобных встреч. — Эльм снова толкнула его руку. — Просто помни, что у тебя есть девушка, хорошо? — Я не собираюсь изменять Вайс! В дразнилке был виноват Айронвуд. Он послушался совета этого человека и спросил у Эльм, что такое медовая ловушка, а потом очень смутился, когда она перестала смеяться, чтобы ответить. Он не думал, что кто-то зайдёт так далеко, что попытается соблазнить его, чтобы завоевать. Вот и сейчас он сказал. — Подобное не будет очевидно. Соблазнение будет тонким, небольшой флирт, красивая девушка привлечет твоё внимание и ответит на твои ухаживания. Они, вероятно, не будут пытаться сделать это с тобой, но если бы ты был свободен, я гарантирую, что некоторые молодые дочери местных лидеров были бы представлены тебе. — Что мне делать, если они будут!? — Не краснеть и не заикаться. Просто будь дружелюбен. Если они будут настаивать, мягко отстранись и скажи, что у тебя есть девушка. Девушкам нравится не больше чем парням, когда им отказывают, поэтому они оставят всё как есть. — Эльм обхватила его за плечи большой рукой и крепко прижала к себе. — У тебя всё получится. Поверь мне, всё будет не так плохо, как ты думаешь. А если будет трудно, я буду рядом. Подойдёшь ко мне, и я найду предлог, чтобы вывести тебя на свежий воздух.

/-/

Посадка в Вакуо прошла как в тумане. Это было безумием. Они приземлились под фейерверки и транспаранты, толпы людей и оркестр, исполняющий национальный гимн Вакуо, а съёмочные группы расположились по краям посадочной платформы, отгороженные тонкими металлическими барьерами, когда опустился трап и Жон вышел вместе с генералом Айронвудом и своим отцом. Он услышал, как его отец тяжело вздохнул от масштабов происходящего, и в какой-то ироничный момент понял, что привык к такому вниманию больше, чем его собственный отец, пока к ним не подошла делегация из Вакуо. Эльм не удивилась, когда пожилой человек, избранный главой Вакуо, подошёл с распростёртыми объятиями. Он был одет в одеяния ярких цветов, которые заставили Жона подумать, что это церемониальные одежды. Его головной убор был приподнят, чтобы показать его улыбающееся лицо, израненное и загорелое, похожее по цвету на пески. Они обнялись, и Жон неловко ответил на его объятия, когда толпа разразилась аплодисментами. После того, как он обнял Айронвуда и Николаса, к Жону вышло ещё несколько делегатов совета Вакуо, и он обнимал их одного за другим, мужчин и женщин, пока все не обнялись. Только тогда вождь заговорил громко. Он должен был говорить громко, чтобы быть услышанным в толпе поющих и скандирующих людей. — Вакуо приветствует всех вас. Пусть наша вода станет вашей водой, пусть ваши усталые кости найдут отдых в нашем самом скромном доме. — Спасибо. — Жон ответил так же громко. — Я... Свежий фейерверк взметнулся вверх и взорвался, оборвав его слова. Лидер напротив него тихо рассмеялся, а затем повёл их дальше, повернулся и повел их прочь от пристыкованного самолета, под яркие ткани, натянутые на деревянные опоры, чтобы обеспечить тень. Здесь было гораздо прохладнее, чем раньше. Почти сразу же несколько очень привлекательных женщин — а Жон изо всех сил старался не думать об этом — подошли с напитками, наполненными льдом, и предложили их как членам совета, так и делегации с Атласа. В каком-то смысле это было символично, ведь лёд и снег были одними из главных товаров Атласа, экспортируемых в Вакуо, и по праву ценились в жару. Нелепо было даже думать, что снег может быть предметом экспорта, но это лишь показывало, как мало он знает о мире. Почувствовав резкий фруктовый запах и небольшое количество алкоголя, Жон поднял бокал и выпил. Он был крепким, но совсем не противным. Это был скорее фруктовый коктейль, чем пиво. Довольно неожиданно, и не в последнюю очередь невероятно неожиданно, на открытом воздухе, под тенью пикетов и на глазах у, должно быть, доброй четверти всего населения Вакуо, подъехала машина, из которой вынесли носилки с белыми занавесками, накрытыми, как он сразу понял, телами. Жон был очень благодарен за напиток, потому что во рту у него стало суше, чем в пустыне. Они собирались сделать это сейчас...? Это было безумием. Раньше он всегда делал свою работу наедине или, по крайней мере, вдали от посторонних глаз. Конечно, его охранники и врачи наблюдали за тем, что он делает, а иногда и СМИ, но это было только в самом начале. Большинство людей в Атласе, как и Анселе, относились к смерти очень сдержанно и закрыто: о ней не говорили, о ней не распространялись, она происходила за закрытыми дверями и наедине. То же самое было верно и для его воскрешений. То же самое, очевидно, было не так в Вакуо, не так с недавними умершими, которых выносили из машины — десять, если считать в целом. Их подвезли к нему, и толпа затихла, наступило почтительное затишье, во время которого Жон слышал, как стучит его пульс в ушах. Он посмотрел на Айронвуда, безмолвно спрашивая, почему его не предупредили об этом, но генерал Айронвуд также казался поражённым, а советник Слит тревожно улыбнулся своей вежливой, политизированной улыбкой. Никто из них не знал. Это был один из способов объявить о моём прибытии, предположил он. Все эти люди были здесь, и в противном случае им пришлось бы довольствоваться тем, что они его видели, но так они могли получить доказательства того, на что он способен. Он не был уверен, что кто-то поверит в то, что всё это розыгрыш, может быть, люди в дальних деревнях, которые не так часто смотрят новости, но для жителей Вакуо это было бы неоспоримым доказательством того, что он здесь. Об этом он старался не забывать, пока первое тело везли вперёд. Жон встал и подошёл под взглядами десятков тысяч молчаливых зрителей. Врач, который привез тело, откинул простыню, несмотря на попытки Жона остановить его. Не было необходимости видеть тело, но теперь у него не было выбора. Девушка, возможно, чуть старше его, была неподвижна и бледна, с ужасающим синяком на шее. Он не хотел сразу же верить, что её задушили, потому что знал из Атласа, что врачи часто вправляют сломанную шею, прежде чем привести тело в приемлемый вид. Очевидно, это было гораздо легче исправить на мёртвом и бесчувственном теле, чем на живом пациенте. Её рыжие волосы лежали на носилках, отливая серебром, а кожа была смуглой, или он представлял её себе такой, когда она была жива до этого момента. Сглотнув страх, Жон сделал шаг вперёд. Не подведи меня сейчас, Проявление. Пожалуйста, не подведи меня сейчас, перед всеми этими людьми. Конечно, оно не подвело. Его Проявление было инструментом, бесчувственным и привычным, и благодаря частным тренировкам с Вайном он чувствовал себя как никогда уверенно в его использовании. От него исходил белый свет, который обычно ассоциировался с ним. Некоторые сравнивали этот свет с ангельскими крыльями, но это было чистой воды романтикой. Свет разливался почти во всех направлениях, создавая как бы вуаль на его коже, и, вероятно, так казалось только потому, что люди, стоящие перед ним, обычно видели свет, исходящий от его спины и плеч, потому что свет спереди попадал на них. Сзади было более очевидно, что он просто превратился в человеческую лампочку. Это не помешало нескольким новостным изданиям намеренно сделать фотографии спереди и провести сравнение, чтобы продать больше выпусков. Некоторым понравилась идея религиозного подтекста, и они стали приписывать ему слова, которых он никогда не произносил. Молитвы, литургии или песнопения, которые были полностью выдуманы. Атлас делал всё возможное, чтобы пресечь это, когда мог, ему не нравилась идея возникновения культа почти так же, как и самому Жону. Именно поэтому он держал рот на замке, дыша через нос, чтобы никто не мог предположить, что услышал от него какие-то слова, пока свет просачивался к девушке и придавал более естественный цвет её песочной коже. Медленно открылись глаза насыщенного золотистого цвета, девушка застонала и поднялась в сидячее положение, рука метнулась к шее, чтобы потереть её. Она огляделась вокруг, удивлённая, как и многие воскрешённые, но затем улыбнулась и расслабилась. Жон был немного удивлён тем, как спокойно она себя вела, ведь большинство людей были просто шокированы. — Ты действительно воскресил меня, — сказала она. — Это было так странно. — Не за что. — Ха. — Её глаза расширились. — О чёрт, я не... спасибо, — подчеркнула она. — Конечно, спасибо, что спасли мне жизнь. Я не это имела в виду. Жон сказал ей, что всё в порядке, но её увезли, прежде чем она успела ответить, а ответ всё равно был бы заглушен внезапными аплодисментами и возгласами. Он показал себя жителям Вакуо, доказал своё Проявление и честность Атласа, доставившего его сюда, и теперь они ликовали. Но, несмотря на это, предстояло ещё много исцелений. Всего десять, как он и предполагал. Этого было достаточно, чтобы он чувствовал себя истощённым лишь наполовину, и, наверное, это было сделано специально, потому что если бы они бы подошли к его пределу, то он был бы слишком истощён для всего остального. Когда последний человек поблагодарил его и был увезен, его вместе с лидерами Вакуо повели по узкой воронке между толпами. Руки тянулись к нему, одни открыто, другие держали цветы, напитки или даже драгоценности. Он совершил ошибку, коснувшись руки одного человека, просто чтобы коснуться её, и вдруг его потащили в сторону людской массы. Руки мгновенно оказались вокруг него. На его лице, голове, плечах, груди и спине. Казалось, что его затягивает в толпу и душат, но Айронвуд внезапно оказался рядом и оттащил его назад. Охрана из Вакуо так же оттеснила толпу, и Жон задыхался, наталкиваясь на Айронвуда, который теперь полностью сторонился толпы. Он знал, что они хотели как лучше, но они не понимали, насколько страшными они могут быть. Ему показалось, что его затаскивают в массу тел, чтобы сожрать живьем, и на мгновение он потерял способность дышать. Это было просто ненормально, когда руки вот так пробегают по твоему лицу, назойливо и навязчиво, поглаживая и лаская его. Он задрожал, и Николас положил руку ему на плечо, не отпуская, пока они шли к главному зданию, к которому их вели. Как только они оказались внутри, шум затих, приглушённый толстыми красноватыми стенами из песчаника, покрытыми фресками и картинами. — Мы были бы признательны за предупреждение о чём-либо подобном в будущем. — Советник Слит сказал вежливым, но твёрдым голосом. — Мы знаем, что вы рады видеть мистера Арка здесь, но мы напомним вам, что ему пятнадцать лет. Нападать на него с такими вещами нечестно и некрасиво. — Мы, конечно, извиняемся, — сказал один из контингента Вакуо, — но либо это, либо столкновение с толпами у больницы. — Всё в порядке. — Это было не так, но Жон улыбнулся ради Атласа. Он был здесь, чтобы показать хорошее настроение и выглядеть счастливым, и он должен был попытаться сделать это для Атласа. Слит, должно быть, понял, что он делает, потому что согласился. — Если Жон говорит, что всё в порядке, значит, всё в порядке. Тем не менее, я надеюсь, что у тебя больше не будет подобных сюрпризов. — Ничего подобного. — Вождь снова поклонился и тепло улыбнулся. — Меня зовут Синак, избранный представитель Вакуо. Я представлюсь ещё раз, так как мы все знаем, что там ничего не слышно. Люди очень рады, что вы решили посетить нас первыми, и я боюсь, что их гордость и радость взяла верх. Пожалуйста, позвольте мне извиниться от их имени. Они не понимают, что делают. Они никогда не понимали, но критиковать их за это было бы несправедливо. Они придерживались своей позиции, не бросались на него и не пытались заставить его вернуть их близких, так что они были намного лучше тех людей, которые набросились в Анселе. На самом деле, это были просто люди, прибывшие и соблюдающие правила, аплодирующие в знак благодарности за то, что он пришёл и вернул к жизни некоторых из их граждан. Как он мог жаловаться на это? Он не мог. Неважно, чувствовал ли он себя запуганным или ошеломленным всем этим. Намерение имело значение. Иначе он смотрел бы на всех так, будто они хотят его заполучить. Похоже, они ждали его слов, поэтому Жон сказал: — Нет нужды извиняться. Никто не виноват. Возможно, он был слишком снисходителен — хмурый взгляд Айронвуда подсказывал это, хотя Вакуанцы поблагодарили его и повели их на приветственный обед, настоящий пир с развлечениями, танцорами и музыкой. Однако было нелегко просто взять и обвинить их в чём-то плохом, когда он не знал и половины политики, стоящей за всем этим. Кроме того, разве Атлас не отреагировал точно так же, когда он прибыл? Конечно, они транслировали воскрешения, а не проводили их в прямом эфире, но это было то же самое. Единственная причина, по которой он не был завален людьми по прибытии туда, заключалась в том, что они приземлились в Атласе, а не в Мантле. Его пригласили присесть на подушки, разбросанные по полу перед низким деревянным столом, который, в свою очередь, стоял перед большим, пылающим огнем. Синак сел слева от него, а Николас занял место справа от Жона. Остальные заняли свои места в соответствии с порядком рассадки, причем Айронвуд и Слит заняли свои собственные места за главным столом вместе с ним. Напротив них, на другом конце костра, была возведена деревянная сцена, и на неё вышло множество ярко раскрашенных танцоров, как мужчин, так и женщин. — Наши лучшие артисты, — с гордостью сказал Синак. — Они любезно согласились развлекать нас во время ужина и исполнить инсценировку нашего величайшего исторического события — падения Малика Сокрушителя и уничтожения королевской семьи, после которого была сформирована наша нынешняя демократически избранная республика. Свет померк, и небольшая группа музыкантов сбоку от сцены начала играть, в то время как человек, облаченный в доспехи с шипастым шлемом, угрожающе вышел на сцену и начал танцевать и петь грубым, громким голосом. Вслед за ним на сцену выбежали другие танцоры, размахивая в воздухе красной и желтой тканью, крутя и мерцая ею, чтобы имитировать огонь, сжигающий деревянный фон деревни. Всё это было очень стилистично: танцы использовались для представления невинных жертв, убитых войсками Малика, а храбрые воины поднимались в песне, танцуя против генералов Малика, пока побежденные не падали не от клинка, а от того, что их опередили. Это было странно, непочтительно, но в то же время забавно и увлекательно, и для такого человека, как он, который слишком часто видел смерть, возможность увидеть её в мирной песне и танце была более чем приятной. Атласский контингент, похоже, согласился, вскоре присоединившись к хлопающим и смеющимся над грубой комедией, слишком драматичными смертями, связанными с танцем, и хитроумными уловками мятежного народа Вакуо, чтобы обмануть своего тиранического деспота. К тому времени, когда принесли еду и шоу вступило в свою заключительную фазу, все мысли о дипломатических промахах были забыты.

/-/

— Хорошо, что ты снова с нами, Кармин. Как ты? Достаточно ли ты здорова? Это сказала Джиллиан Астуриас, прервав Джакса, прежде чем он успел перейти к делу. Кармин оценила это, потому что никому больше не пришло в голову спросить, как она себя чувствует, не будучи больше трупом. — Я в порядке. — Её голос был хриплым, и она заметила беспокойство Джиллиан. — Всё в порядке. — Кармин потёрла горло. — Просто немного болит. — Бертилак бросил взгляд в ее сторону. — Ты не мог быть немного помягче. — Ты просила меня придушить тебя. Слова, которые она никогда не думала услышать за пределами спальни, и даже не те, что могли быть произнесены внутри. Когда Джакс предложил свой план, она, естественно, была против. Никто не хочет, чтобы его специально убивали, и сколько бы Джакс ни уверял её, что может использовать своё Проявление, чтобы добавить её в список воскрешённых в этот день, оставались большие сомнения. Что, если он не сможет? Что, если кто-то заметит его контролируемого раба и поднимет тревогу? Что, если рейс Арка задержится, и она будет мертва более четырех часов? Существовало множество способов остаться мертвой, не говоря уже о самом процессе смерти. Только благодаря заверениям Джиллиан она позволила этому случиться. Удушение было её собственным выбором. Получить удар ножом казалось слишком больно, позволить Гримм завладеть ею было слишком призрачно, а утонуть — страшно. То же самое касалось сломанной шеи или избиения до смерти, да и вообще, какая смерть не ужасает? Она думала о яде, пока не прочитала, что он может сделать с внутренностями. Удушение было её последним выбором, потому что некоторые люди говорили, что оно может быть эротично. Кармин явно не хотела получать удовольствие от собственной смерти, но если это известный фетиш, то он не может быть так уж ужасен, верно? Неправильно. Последние минуты её жизни, когда она пиналась и пыталась отбить Бертилака от себя, всё ещё оставались в её памяти. Она не винила ублюдка в том, что ему приказали сделать это, и остановиться означало просто набраться сил, чтобы начать всё сначала, но это не означало, что она должна была чувствовать себя хорошо от того, что её убили. — Я ничего не помню о своей смерти, — сказала она. — Последнее, что я помню, это как Бертилак задушил меня, потом я проснулась, как после долгого сна, потом поняла, что нахожусь в больничном халате перед несколькими сотнями тысяч людей. Не самый лучший момент. Кроме того, у меня жутко болит шея. — Но ты снова среди нас. — Джиллиан велела ей сесть, а затем осторожно помассировала шею и плечи, избавляя от боли и ломоты, вливая в Кармин часть своей ауры. Это было приятно. — Значит, его Проявление действительно настоящее. — сказал Джакс. — Мы знали, что так и есть, но... хорошо, что есть подтверждение. Проявление, которое может воскрешать мёртвых. Если бы только у него не было четырехчасового ограничения, мы могли бы вернуть мать и отца, или даже самого Малика. — Арк всё ещё будет полезным активом для Короны, — сказала Роза. — Но если мы хотя бы приблизимся к нему, то всё внимание будет направлено прямо на нас. Стоит ли оно того? — Если он будет на нашей стороне, у нас будет безграничная власть. — сказал Джакс. — Мы могли бы красть тела только что убитых охотников, воскрешать их, а потом управлять ими с помощью моего Проявления. Подумайте об этом. Не говоря уже о политической власти. Атлас может бушевать сколько угодно, но если мы дадим понять, что Арк наш, они не рискнут нападать на нас. Представьте, какой будет резонанс, если они убьют своего золотого гуся. Мир никогда не даст им забыть об этом. — Они также не забудут, что мы лишили его свободы воли. — предупредила Джиллиан. — Это план, чреватый риском, дорогой брат. Есть и другие способы продвинуть наши цели, не ставя на карту всё, над чем мы работали, только ради этого. — Ты думаешь, кто-то настолько ценный, как он, снова окажется в Вакуо? Не смеши меня. Кроме того, нам не нужно впадать в крайности. Я могу взять его под контроль и заставить его действовать как спящего агента. Он может вернуться в Атлас, жениться на своей Шни, а потом вернуться вместе с ней, когда мы их призовем. Тогда Атлас не сможет спорить. — Я предпочитаю этот вариант. — вмешалась Кармин. — У них слишком много людей, охраняющих его. Схватка сейчас приведет к тому, что нас убьют. — Согласен. — хмыкнул Бертилак. Не то чтобы они были недостаточно хороши, но для охраны Арка были выбраны лучшие из лучших, и не важно, если они победят, то лишь оттолкнут от себя всех людей в Вакуо. То, что Жон Арк решит жить здесь десять или пятнадцать лет спустя, казалось разумным. Люди будут в восторге, а когда он поддержит Корону в возвращении монархии, люди будут думать, что это произошло по его воле. Чем больше она думала об этом, тем больше ей нравилась эта идея, и, очевидно, Джиллиан считала так же. — Гораздо лучший план. Медленный, но мы можем позволить себе быть терпеливыми, а то, что наследница Шни добавится в качестве дополнительного бонуса, сделает это ещё лучше. — Джиллиан не любила ПКШ и, скорее всего, разрушила бы их, но для Кармин это не имело значения. У Вайс Шни не будет выбора, когда Джакс доберется до неё. — Я предполагаю, что наш план, как добраться до мальчика и захватить его, должен быть изысканным. Позволь нам услышать его. — Он ещё не разработан. — сказал Джакс. — У нас уже есть свои люди внутри. Я подумал, что можно разработать лучший план, если мы все соберёмся вместе. — Удивительно мудро с твоей стороны. Джакс закатил глаза. — Это возможность всей жизни, Джиллиан. Я не собираюсь растрачивать её, будучи высокомерным. Если мы сможем объявить Жона Арка своим, мир падет ниц, чтобы уступить любым нашим требованиям. Корона не будет просто побочной целью или мечтой. Она станет реальностью. — Тогда давайте соберёмся с мыслями и составим план. — сказала Джиллиан. Кармин смотрела и слушала, как они излагают свои планы, откинувшись назад и снова потирая горло. Было стыдно думать о том, чтобы лишить мальчика свободы воли после того, как он так воскресил её, но это было не лучше и не хуже тех дел, в которых она участвовала до сих пор. К тому же с ним не так уж плохо будут обращаться. Как только Джиллиан и Джакс займут трон, он сможет прожить очаровательную жизнь в качестве их домашнего лекаря, возвращая к жизни важных для монархии людей и, возможно, продавая свои услуги, чтобы пополнить казну. Лучше жить на службе у Короны, чем быть пешкой в махинациях Атласа.