Воскрешение (Raise)

... Совет Атласа и Мистраля сообщает об успешных переговорах о новом союзе, который будет соперничать или даже затмит союз между Вейлом и Атласом Атлас Таймс ... Директор академии Озпин говорит, что учащиеся Вейла в этом году предоставят убедительные аргументы в пользу качества обучения Академии Бикон Вейл Дейли Трибьюн ... Пирра Никос укрепляет дружбу с Жоном Арком и Вайс Шни Мистраль Ревью ... Совет Вакуо посрамлён: Мистраль сделали то, что не смог Вакуо, без проблем приняли чудо-целителя Вакуо Сегодня ... Официальные лица фестиваля Вайтела отклонили официальную просьбу о допуске к соревнованиям учеников Менажери; ещё одно оскорбление в адрес фавнов, говорит Сиенна Хан Куо Куана Экспресс ... Жон сидел на неудобном сиденье и изо всех сил старался встретиться взглядом с ведущим и объективами различных камер, а не с аудиторией из примерно шестидесяти человек, сидевших за сценой. Сцена была хорошо освещена, настолько ярко, что почти ослепляла. На табурете на небольшом расстоянии от него сидел человек в чёрном костюме, с седеющими волосами и тёплой улыбкой, которую, как был уверен Жон, тщательно подбирали для камеры. Оман Фривинд был мистралийской версией Лизы Лавендер; любимец СМИ и известный телеведущий, который прошёл путь от диктора новостей до ведущего собственного ток-шоу и даже пары викторин в своё время. Официально он ушёл в отставку несколько лет назад после окончания насыщенной карьеры, но Совет Мистраля попросил его выйти из отставки для этого знаменательного события, и тот, по всей видимости, согласился. Жон ожидал, что за этим последовал солидный материальный бонус. Интервью было стандартным: его представили, расспросили о его жизни, о том, как он открыл своё Проявление и о его отношениях с Вайс Шни. — Мы встречаемся, — сказал Жон, слабо улыбнувшись, когда аудитория засмеялась. Он уже не был уверен, что это вообще секрет, но, возможно, новости из Атласа шли медленно. — Итак, Жон, ты уже несколько дней в Мистрале. Как тебе страна? — Она прекрасна, Оман. — Это была не ложь. То немногое, что он видел в Мистрале, было великолепно, но это было то немногое, что ему позволили увидеть. В местах, где толпы людей были рассеяны, он мог гулять по улицам и посещать туристические места в одиночестве. Он знал это, они знали это, но им было всё равно. Жители Мистраля просто хотели услышать, как он восторгается их страной. Им не было дела до его настоящих чувств. — У меня было не так много возможностей побродить, как хотелось бы, но то немногое, что я видел, было замечательно. Мистраль гораздо более нацелен на природу по сравнению с Атласом. Здесь гораздо больше садов, деревьев и цветов. — Значит, он красивее Атласа? — Это два разных типа красоты, — сказал Жон, стараясь не расстроить своих хозяев и сторонников. — Оба по-своему интересны, и я бы не сказал, что один лучше другого. Я здесь всего несколько дней. — Осторожный ответ, — усмехнулся Оман. — Очень осторожный. Не хотим никого расстраивать, да? Жон пожал плечами. Раз его спросили вот так в открытую, значит, так тому и быть. — Я понял, что неосторожные слова могут иметь большие последствия. Я бы не хотел, чтобы мои слова снова были вырваны из контекста. — О, я чувствую какую-то историю. Это может быть связано с заголовками газет несколько недель назад? Что же там было...? — Он постучал себя по подбородку, но это было только для вида. Дисплей позади них поменялся, показывая старый газетный заголовок со страшной цитатой о том, что Жону и так приходится работать дважды в день. Аудитория зашумела и захихикала. — Думаю, мы все удивились, когда золотой ребенок Атласа оказался по ту сторону общественного мнения. Не хотел бы ты прокомментировать это? Вообще-то, нет, ему было не всё равно. Однако теперь этого было не избежать. Он заметил, как Кловер недовольно хмурится у камер, но не мог вмешаться и прекратить прямую трансляцию, не вызвав дальнейших проблем. Он бы сделал это, если бы Жон подал сигнал или попросил его, но тогда ещё больше внимания было бы уделено тому, почему он это сделал. Вместо этого Жон вздохнул. — Это тот случай, когда люди не понимают, сколько сил отнимает у меня моё Проявление, — объяснил Жон, опираясь на один из подлокотников. — Люди видят, как я захожу в больницу и выхожу оттуда через час, и считают, что это ничем не отличается от часовой работы за прилавком или в офисе. — А разве нет? — спросил Оман. — Нет. Я истощаю свою ауру от полной до почти пустой. Любой охотник скажет вам, как много это отнимает сил. Истощение ауры может привести к смерти, если его не контролировать, а я подвергаю себя этому дважды в день, чтобы возвращать людей к жизни. Я сплю ежедневно часов двенадцать, потому что если я этого не сделаю, то есть большая вероятность, что я заболею или умру. — Жон сделал паузу, чтобы дать понять, что это не преувеличение, но, похоже, все сочли это преувеличением. Им похоже было известно больше. — Люди смотрят на время, которое я провожу в больнице, а не на усилия и результаты. Я воскрешаю тридцать шесть человек каждый день. Я спасаю более двухсот человек за неделю — и кто-то, ковыряющийся в носу, сидя за письменным столом, имеет наглость говорить мне, что я ленив. Глаза Омана расширились, и он откинулся назад. — Ого. Стоп. Никто здесь этого не говорит, сынок. Никто вообще. — Он рассмеялся смехом телеведущего и быстро сменил тему. — Говоря о спасении, я полагаю, что сегодня утром ты посетил больницу "Милосердие Мистраля". Восемнадцать человек вернулись к жизни, многие из которых умерли по неожиданным причинам накануне вечером. Поаплодируйте ему, пожалуйста! Публика громко зааплодировала. Жон кивнул и заставил себя улыбнуться, но всё казалось таким пластмассовым и фальшивым. Он участвовал в этом не ради признания. Если уж на то пошло, ему хотелось меньше всего этого. Он хотел спать. Его тело всё ломило и болело. — Здесь, в Мистрале, — продолжал Оман, — мы всегда отмечаем тяжёлую работу людей, независимо от того, как много или мало времени они тратят. Если кто-то собирает сто миллионов на благотворительность, мы не отказываемся от неё и не высмеиваем этого человека, потому что он не потратил на это целый год. Я удивлен, что Атлас так поступает, если быть честным. — Фамильярность порождает презрение. Оман выглядел заинтригованным, наклонился, чтобы хмыкнуть и спросить: — Ты думаешь, причина в этом? — Это то, что я должен предположить, — сказал Жон. Он не был уверен, что рейтингам дома понравится, что он это сказал, но будь он проклят, если промолчит. Кроме того, что бы они сделали, урезали бы его зарплату? Атлас нуждался в нём слишком сильно. Он был для них наёмным целителем, а не избранным чиновником. Не имело значения, нравится он им или нет. Какая-то его часть хотела, чтобы они его ненавидели; или, может быть, это была та часть его, которая хотела разозлить их. — Я могу только предположить, что они привыкли к тому, что я всегда рядом и всегда доступен. Когда в поместье Шни произошёл теракт, вместо того, чтобы признать, что только я мог спасти этих людей, они обвинили меня в том, что я отдаю предпочтение богатым. — Согласно заявлениям генерала Айронвуда, тебе приказали присутствовать, а не ты выбирал сам. Это так? — Жон кивнул, и Оман продолжил. — Тогда я не вижу, как вообще кто-то может жаловаться. Что ты чувствовал? Должно быть, это было шокирующе — быть вовлечённым во внезапную террористическую акцию. — Это было шокирующе, — признался Жон. — В своё время я видел много трупов. Я видел людей, которые умерли ужасным образом, и видел последствия, но это был первый раз, когда я видел преднамеренные убийства. — Преднамеренное убийство? А бывают другие виды? — Дома, в Анселе... — Жон запнулся, его дискомфорт был заметен. Однако Оман наклонился, и микрофон уловил шепот Жона.— Кто-то, кто хотел, чтобы я воскресил кого-то для них, убил мою мать у меня на глазах. У Омана отвисла челюсть. Аудитория зашумела. Он был профессионалом и хотел получить сенсацию, но даже он не выглядел в восторге от этой истории. — Хорошо. Хорошо. Успокойтесь, — сказал он аудитории. — Давай не будем больше говорить об этом. Итак, вот что произошло в поместье Шни. Чувствовал ли ты себя по-другому? Это было необычно? — Это было... приятно. Оман хмыкнул. — Приятно? — Я чувствовал, что приношу большую пользу. Я знаю, что делал это и раньше, в больницах, но там люди, которые так часто умирают из-за глупых ошибок, аллергии или невезения. Я помогаю им, но это всё, что я делаю, если вы понимаете, о чем я говорю. В поместье Шни я не просто помог людям, но и предотвратил ужасное преступление. — Понятно. Немного героизма, да? — Ведущий рассмеялся. — Думаю, я понимаю это. Ты сам это сказал, не так ли? Фамильярность порождает презрение. Лечить в одних и тех же больницах одних и тех же людей снова и снова, наверное, надоедает. — Это хорошая работа, — сказал Жон. — Как и работа учителя, но всё может стать скучным при достаточном повторении. Он был прав, и Жон чувствовал это много раз, но сказать это в прямом эфире было слишком большим шагом. Он даже ещё не признался в этом Вайс или своей семье. — Я предан тому, что делаю, и не собираюсь останавливаться в ближайшее время. Я получаю массу удовольствия от государственных визитов и интервью, подобных этому. Оман ярко рассмеялся. — Я рад это слышать. Что ж, давайте на время отойдём от таких тяжелых тем, хорошо? Это мой старый добрый обычай, но я получил разрешение вернуть его. — Он принёс несколько бутылок, обернутых так, чтобы скрыть этикетки. Аудитория одобрительно зааплодировала. — Но когда у меня было своё шоу, мы просили каждого гостя посоревноваться в слепой дегустации мистральского острого соуса. — Он вызывающе улыбнулся. — Ты готов принять участие, Жон? Это было глупо, тупо и бессмысленно. В кои-то веки смех Жона был искренним. — Я более чем готов, Оман. Давай сделаем это.

/-/

— Я не могу поверить в наглость этого человека. Жон издал смущённый звук. Он бы хмыкнул, но его горло и губы всё ещё покалывало от острого соуса. Он никогда не любил острого, не говоря уже об острых соусах, а тут его довели до слёз и пота, ему пришлось пить молоко, пока зрители хлопали и смеялись. Он набрал 1500 очков в своеобразной таблице Омана, попав в верхнюю половину знаменитостей, которых он заставил пройти через это испытание. Не так хорошо, как место номер один, которое все ещё занимал генерал Айронвуд, но достаточно прилично, чтобы Жон гордился собой. — Почему? — спросил он Вайс, которая сидела рядом с ним в автобусе, возвращаясь в отель. Она поехала с ним для моральной поддержки и была в ужасном настроении после окончания шоу. — Я думаю, что всё прошло хорошо. Я не сделал ничего плохого, правда? — Ты был на высоте. — Вайс подчеркнула это слово искренней улыбкой и сжала правую руку двумя пальцами. — Ты был идеален. Я злюсь только на него. — Это из-за острого соуса? — Что? Нет! — Это из-за статьи в новостях и вопросов о том, что я уклоняюсь от работы? — Нет. Нет. Нет. Нет. — Вайс чопорно покачала головой. — Честно говоря, Жон, мы с тобой оба знаем, что люди, обвинившие тебя в этом, просто идиоты, которые завидуют тому, сколько ты зарабатываешь — и они не понимают, сколько ты работаешь каждый день. Я говорю о том, что он сказал, что тебе надоело быть героем. — Ох. — Голос Жона стал ровным. — О. Это. — Да, это, — согласилась Вайс, пропустив мимо ушей его тон и то, как он вздохнул и посмотрел в окно. Пейзаж проплывал мимо них, но люди уже поняли, чей это автобус, и стояли на улицах и махали руками. Он машинально поднял правую руку, на самом деле не махая в ответ, но создавая такое впечатление. Иначе его назвали бы чёрствым. Вайс продолжала говорить. — Я считаю, что с его стороны невероятно грубо предполагать, что ты так себя чувствуешь. Ты спасаешь жизни, работая до изнеможения, а он предполагает, что тебе это может наскучить. — Сумасшедший, — пробормотал Жон. — Я знаю! Как будто такая охотница, как я, будет смотреть на деревню, на которую нападают Гримм, прищёлкивать языком, говорить, что мне скучно, и уходить. — Она прищёлкнула языком, причмокнув при этом. — Я уверен, что он не это имел в виду. — Я уверена, что нет, но меня всё равно расстраивает, когда люди не признают, насколько ты выдающийся человек. — Вайс снова сжала его руку, и он повернулся, чтобы посмотреть на неё. Её улыбка была прекрасной, настолько наполненной любовью и обожанием, что его сердце заколотилось. Её бледно-голубые глаза практически искрились. — Это просто злит меня, — прошептала она. — Так злит, что они смотрят на тебя и не видят того, что вижу я. Жону пришлось отвести взгляд. — Может быть, ты видишь меня лучше, чем я есть. — Невозможно. — Я не совершенен, Вайс. Я не могу быть идеальным. Не заставляй меня быть идеальным... — Никто не совершенен, но ты всё ещё величайший герой, которого когда-либо видел Атлас. И ты будешь им, — сказала она, прислонившись к нему и закрыв глаза. — Ты будешь им и дальше. Я знаю, что будешь. Я полностью верю в тебя. Лицо Жона скривилось, и он прижался лицом к прохладному стеклу окна, спрятав своё расстроенное выражение в собственном отражении. — Я сделаю всё возможное, чтобы не подвести тебя, — пробормотал он.

/-/

Вайс часто побеждала в их поединках и сбивала его на землю. Даже после долгих тренировок с Винтер, он не мог догнать того, кто также упорно тренировался и совершенствовался. Ему нравилось, что она выкладывалась на полную катушку и никогда не позволяла ему победить; так было честнее, и видеть Вайс счастливой в своей победе всегда было ярким моментом. Сегодня всё было по-другому. Сегодня Вайс сильно приложилась об ковер и лежала, задыхаясь и изнемогая. — Раунд! — объявила Гарриет, опуская руку. — Победительница — Пирра Никос. Он не был уверен, почему Пирра задержалась здесь, но когда они с Вайс начали разговаривать, судя по всему, Вайс уговорила её провести с ней спарринг. Она говорила об этом весь последний час, гадая, как она справится с таким атлетом, как Пирра, и жаждала проверить себя. Ответ, очевидно, заключался в том, что она не может противостоять такой, как Пирра. Совсем нет. Он знал, что Вайс ожидала поражения, но её изумлённое выражение лица говорило о том, что она не ожидала проиграть так сильно. — Хороший матч, — сказала Пирра, едва заметно вздохнув и даже не выглядя уставшей или слишком взволнованной этим фактом. — Ты в хорошей форме, Вайс. Я уверена, что со временем ты станешь ещё лучше. — Она протянула руку, за которую девушка ухватилась. Вежливость взяла верх над горечью, но он мог сказать, что Вайс всё равно раздосадована. — Спасибо. Я вижу, что мне предстоит долгий путь. Дольше, чем я думала. — О, не сравнивай себя со мной. — Пирра рассмеялась, и, вероятно, это было очень мило, но Жон знал Вайс достаточно хорошо, чтобы сказать, что она именно так и поступит. — Вся моя карьера была связана с битвами с другими людьми моего возраста. Быть охотницей — это то, как ты сражаешься с Гримм, а не то, кто кого и как побеждает. — А мне дадут шанс? — спросил Жон. — Нет. — Гарриет вмешалась прежде, чем Вайс или Пирра успели сказать хоть слово. Темнокожая женщина окинула его твёрдым взглядом и сказала: — То, что ты теряешь ауру в течение дня, — это моя забота. Если ты попадаешь в больницу позже, уже истощенный, то Атлас будет нести ответственность. — Гарриет права, — сказала Вайс, но с извиняющейся улыбкой. — Возможность исцелять в больницах важнее. Может быть, Пирра сможет провести с тобой спарринг в другой раз? — Я буду рада, — сказала Пирра. Даже она почувствовала облегчение от того, что он не будет драться с ней. Возможно, по той же причине. Он не мог представить, какая реакция от публики на неё обрушится, если он будет истощён или ранен, и не сможет потом прийти в больницу. Жон вздохнул. — Хорошо. Ладно. Но я действительно хочу сразиться в следующий раз. — Жон, ты не можешь победить меня, — надулась Вайс. — И ты видел, что со мной только что произошло. — Мне плевать на победу или поражение. Он не закончил, предоставив им самим заполнять пробелы. Они, вероятно, думали, что он просто хочет испытать себя, потренироваться или даже похвастаться тем, что сразился с кем-то вроде неё. А он просто хотел, чтобы его не воспринимали как хрупкий кусок стекла, который нужно держать на пьедестале, чтобы тот не разбился. — Тогда в другой раз, — сказала Пирра. — Я уверена, что у нас будет возможность пообщаться ещё до начала турнира. Он был уверен, что так и будет. Совет Мистраля был настроен на то, чтобы они проводили время вместе, и он был уверен, что они подталкивают их к дружбе, вероятно, чтобы попытаться склонить его к переезду в Мистраль или более благосклонному отношению к стране. Совсем другой вид медовой ловушки. Не было похоже, что Пирра знала — на самом деле она выглядела несколько наивной и не понимала, что за манипуляции происходят на их глазах. Впрочем, это не имело значения, потому что Вайс решила, что Пирра и она будут лучшими подругами. Что-то насчёт создания дуэта охотниц. У него было предчувствие, что Вайс попытается уговорить Пирру отправиться в Бикон вместе с ней, что, как он был уверен, очень не понравится советникам Мистраля, если они узнают об этом. Тебе действительно стоило прислушаться к моему совету и бежать, пока был шанс, подумал Жон, наблюдая за тем, как Вайс загоняет Пирру в угол и выпытывает у неё советы и даже возможность тренировок один на один, а Пирра выглядела излишне вежливой, чтобы отказаться. Вероятно, её попросили быть как можно более любезной с ним и делегацией Атласа, и сближение с его девушкой, очевидно, входило в это число. Бедная девушка не представляла, во что её втягивают, и в какие игры играют. Надо что-то с этим делать. — Хей, Вайс. —Жон подождал, пока она повернётся в его сторону, прежде чем продолжить. — Не хочу сказать, что ты не выглядишь так же восхитительно, как всегда, но через час у нас ещё одно публичное выступление, а ты вся вспотела после спарринга. — Я-? О да, ты прав. — Вздохнув, она отступила от Пирры. — Спасибо, что напомнил мне, Жон. Клянусь, обычно я не такая рассеянная, — добавила она вдогонку Пирре. — Всё в порядке. — Пирра улыбнулась. — Всё в порядке. — Я составлю ей компанию, пока ты не вернёшься, — сказал Жон. — Гарриет проследит, чтобы мы не натворили ничего плохого. — Я ни на секунду не верю, что ты так поступишь, — сказала Вайс. Она была права, но от этой абсолютной уверенности ему всё равно стало не по себе. Он проследил, как она извинилась и поспешно вышла, а Пирра стояла на её месте, то и дело поглядывая на него, но, очевидно, чувствуя себя рядом с ним гораздо менее комфортно, чем с Вайс. Дурацкая слава. Вздохнув, Жон подошёл к ней. — Ты не обязана проводить с ней тренировки, если не хочешь. — Что? — Пирра вскочила. — Н-нет, всё в порядке. Это не проблема. — Очевидно, что это проблема. И работа. Ты ведь известная спортсменка, верно? Готов поспорить, что люди готовы платить за то, чтобы ты их обучала. Если ты вообще свободна для этого. — Он посмотрел, как она съёжилась. Да, так он и думал. Он отозвал её в сторону, не скрываясь из виду Гарриет, но вне пределов слышимости. Специалист, казалось, не возражала. — Послушай, — сказал он, — тебе ведь сказали делать всё, что мы попросим, и всё, что мы скажем, не так ли? Пирра вздрогнула. С чувством вины. — Нет. — Тебе не нужно лгать. Это происходит постоянно. Везде. Я не могу поесть в ресторане без того, чтобы кто-нибудь из гостей не освободил для меня место, или без того, чтобы шеф-повар не вышел готовить лично для меня. Здесь то же самое. Тебе сказали, или намекнули, что многое зависит от того, насколько хорошее впечатление ты произведёшь на нас. На меня. Она выглядела так, словно собиралась продолжать спорить, но один его долгий взгляд заставил её опустить голову. — Неужели это так очевидно...? — Да, когда это и так происходит постоянно. — Ему стало жаль её. Пирра не хотела этого делать или быть поставленной в такое положение, но Мистраль хотел его удивить, а Пирра оказалась на пике популярности. Она была его ровесницей, выбрала карьеру Вайс и прославилась своей трёхкратной победой в турнире. Это была слишком хорошая возможность для них, чтобы упустить её. — Не волнуйся, я не обижаюсь. Я просто хочу дать понять, что ты не обязана делать то, что они говорят. Я не собираюсь срываться, если ты откажешь Вайс, да и она тоже. Вайс даже не понимает, что это происходит, и в конечном итоге ей будет больнее, если ты будешь притворяться её другом, а на самом деле это не так. — Она неплохая... — Верно, — согласился он, — Но я знаю, что она также бывает назойливой без всякого умысла, и она многое навыдумывает себе. —Например, о том, какой он героический и замечательный, и как ему нравится использовать своё Проявление, чтобы помогать людям. — Я могу поговорить с ней, если ты хочешь. — Нет. Всё в порядке. — Пирра покачала головой. — Я думаю... я думаю, что хотела бы попробовать подружиться с ней. По-настоящему подружиться, — добавила она. — У меня нет... Знаменитость сделала... ну... — Её улыбка приобрела почти саркастический оттенок. — Уверена, ты знаешь, как это бывает. — Люди не считают тебя достаточно настоящим, чтобы иметь друзей. — Я хотела сказать "фальшивые друзья" или люди, которые чего-то хотят, — сказала Пирра. — Это следующий уровень? Всё и так достаточно сложно. Я не думаю, что смогла бы справиться с тем, чтобы стать такой же знаменитой, как ты. Я бы сошла с ума. — Я же говорил тебе бежать, пока есть возможность. Пирра поморщилась. — Я не могу... Я не могу просто остановиться. Мне нравится драться, и мне нравится соревноваться. Или нравилось. — Больше нет? — Теперь меньше... сейчас всё по-другому. Я не уверена как. — У него было подозрение, но он не стал навязывать ей свою точку зрения. Пирра неловко улыбнулась и продолжила. — Слава угаснет, как только я проиграю бой. Всё это только потому, что люди считают меня непобедимой. Всё это пройдет, когда я перестану участвовать в соревнованиях и стану охотницей. Или когда кто-нибудь победит меня в поединке. Жон задумался, произойдёт ли это на самом деле. Он не мог не сравнить её с собой и с мыслью о том, что может случиться, если он однажды перестанет исцелять. Он не думал, что это будет так просто — что его слава просто испарится, и он сомневался, что для неё будет так же просто. Люди захотят узнать, как она проиграла, почему, и даже могут обвинить её в сдаче боя или её соперницу в обмане. Люди захотят соперничества — бывший чемпион против нового. Они бы жаждали увидеть, как она и её соперник снова будут драться, устроить из этого зрелище, а затем превратить их в постоянных соперников, которые будут драться для их развлечения. Даже когда она состарится, они будут постоянно говорить о ней, будь то хорошее или плохое, и спрашивать, была ли она величайшей, одной из великих, или её таланты просто слишком преувеличивали всё это время. Всё могло быть иначе, и Жон был достаточно осведомлен о своём растущем цинизме, чтобы понять, что тот, вероятно, окрашивает его восприятие. Может быть, она была права, и может быть, она не была так же знаменита, как он. Может быть, она могла исчезнуть. Если так, то ей повезло. — Надеюсь, в будущем ты найдёшь достойного соперника. Я ничего не скажу Вайс, если ты не хочешь. Я буду рад, если вы с ней подружитесь. Только не позволяй ей помыкать тобой. — Не позволю. — Пирра улыбнулась, а затем добавила, — Ты уверен, что должен предостерегать меня от своей собственной девушки? — Я бы предпочел, чтобы у Вайс появился настоящий друг. Кроме того, то, что у меня с ней отношения, не означает, что я не замечаю всех её недостатков. Вайс замечательная. — Это было похоже на оправдание, несмотря на то, как он сказал это. — Но иногда даже мне бывает трудно с ней. — Жон пожал плечами. — Мне сказали, что это нормальная часть отношений. — Я даже не подозревала, — сказала Пирра, тихонько смеясь. — Я надеюсь, что мы сможем стать друзьями. Если это не слишком самонадеянно с моей стороны. Глаза Жона встретились с её глазами. — С чего бы это? — Потому что... — Пирра запнулась. — Потому что я знаменит? Потому что я особенный? — Он сказал это прямо, и она поняла, что совершила ошибку, и соответствующим образом поморщилась. — Я не уверен, что смогу дружить с кем-то, кто так на меня смотрит. — Мне жаль... Было бы легко оставить всё как есть, но по какой-то причине он не хотел этого делать. Может быть, потому, что если Вайс и Пирра станут друзьями, то ему и ей будет неловко будет видеться, а может быть, ему было жаль её. Пирра напоминала ему его самого, ещё до того, как он понял, что значит быть знаменитым. Наивная, надеющаяся и готовая споткнуться обо всё, как ребёнок, который только что научился ходить. Если я брошу её на произвол судьбы, ею воспользуются, осудят и втянут в скандал. И это если Мистраль не решит просто ненавидеть её по умолчанию за то, что она меня расстроила. Уф. Если бы она манипулировала им, он бы оставил её тонуть, но Пирра действительно выглядела искренней. В каком-то наивном, неловком и неуклюжем смысле. — Мои настоящие друзья зовут меня Жон, и они не относятся ко мне, как к какому-то божеству. — Он протянул руку, и Пирра тупо уставилась на неё. — Я просто говорю, — подсказал он. — Что это то, к чему тебе придётся привыкнуть, если мы собираемся стать друзьями. Ты не ставишь меня на пьедестал, и я не ставлю тебя на него. Ты не какой-то крутой боец, а я не ответ на вопрос жизни и смерти. Ты — обычная девушка, а я — обычный парень. Как тебе это? Из всех реакций, которых он ожидал, слёзы в уголках её глаз были последней. Пирра вцепилась в его руку обеими своими, не совсем плача, но вынужденная втянуть их обратно, когда она подарила ему самую большую, самую широкую улыбку, которую он когда-либо видел. — Звучит здорово, — прошептала рыжая. — Это... Это звучит потрясающе.