Воскрешение (Raise)

… Восхваляя Мистраль, представители службы безопасности не наблюдают никакого вреда, направленного на делегацию. Никак не сравнить с Вакуо, — заявляет член Совета Слит. Атлас Таймс ... Всё внимание на фестиваль Вайтела; как свидетельствуют старые интервью, ЖОН АРК когда-то мечтал стать охотником в Академии Бикон. Смогут ли команды Бикона удивить? Вейл Дейли Трибьюн ... Формируется могучая команда: Пирра Никос замечена на тренировках с Вайс Шни и Жоном Арком Мистраль Ревью ... Вотум недоверия в связи с неудачным дипломатическим визитом приводит к ожесточенной борьбе за лидерство в Совете Вакуо Сегодня ... Адам Таурус призвал к РЕШИТЕЛЬНОМУ ПОСЛАНИЮ всему миру на фестивале Вайтела Куо Куана Экспресс … Жон не знал, что именно ему думать о Пирре Никос. Если бы его спросили, он бы сказал, что протянул руку дружбы скорее из чувства вежливости, чем из каких-либо других соображений. Он не знал её настолько хорошо, чтобы полагать иначе, от него ожидали дружеского отношения к иностранным гостям, и, как ни странно, ему было жаль её. Пирру вынуждали общаться и дружить с ним, а она даже не осознавала этого. Возможно, она не понимала, что её поведение тоже будут оценивать, и что она будет нести ответственность, если что-то пойдёт не так, поэтому он смирился с неловкостью и предложил стать ей другом. Это не означало, что он им стал. Предложение дружбы иностранке, с которой он будет общаться всего две недели, было всего лишь символическим. Он полагал, что они проведут время вместе на официальных мероприятиях, а затем останутся в лучшем случае друзьями по переписке, быстро забыв друг о друге после нескольких месяцев без личных встреч. Он не хотел говорить подобное в циничном смысле, даже если это прозвучало именно так, но он сам вырос, завязывая дружбу с другими детьми на семейных праздниках, а затем теряя с ними контакт. Так уж устроен мир. Легче было дружить с теми, кто был ближе к тебе. Пирра Никос, очевидно, не понимала этого. Пирра Никос прилипла к ним, как будто приклеилась. В этом не было ничего грубого, странного или тревожного, скорее... честно говоря, это было как-то грустно. То, как она улыбалась и искренне считала их друзьями только потому, что он протянул ей руку, заставляло его чувствовать себя ужасно за то, что он не чувствует того же самого, что, в свою очередь, подталкивало его к попыткам — хотя бы для того, чтобы не выглядеть полным придурком. Она спарринговала с Вайс, разговаривала с ним, ходила с ними в кино и даже была их гидом в поездке по Академии Хейвен, где они встретились с Леонардо Леонхартом и несколькими командами, участвующими в фестивале Вайтела. Они явно были отобраны директором школы и вели себя наилучшим образом, что означало, что они были скованными и неестественными. Жон не обижался на них, поскольку они, вероятно, были вынуждены играть эту роль, как и он сам. В Хейвене было хорошо, полагал он. Трудно было сказать, когда он видел только его малую часть, а не реальное место. Директор казался необычно нервным, но это могло быть просто давлением из-за визита знаменитости — или двух знаменитостей. Он сделал несколько комментариев Пирре о том, что она будет учиться здесь в будущем, но не осмелился сделать то же самое для Жона. Его будущее уже было предопределено. — Это раздражает, — сказала Пирра, доверившись ему и Вайс после визита, когда они возвращались обратно в город. — Я ненавижу то, как они предполагают, что произойдёт, как будто у меня нет выбора. — Почему? — поинтересовалась Вайс. — Ты собираешься стать Охотницей. Вполне естественно, что они ожидают, что ты пойдёшь в Хейвен. — Мне просто не нравится, когда меня так ставят в безвыходное положение. Вместо того чтобы спросить, куда я хочу пойти, они предполагают, что я пойду в Хейвен, и ждут, когда я подтвержу или опровергну это. Если я это сделаю, это вызовет бурю в прессе. Если нет, меня будут называть лгуньей, если я выберу другое место. Это мой выбор, — надулась Пирра. — Почему всех волнует, где я буду учиться? Потому что ты знаменита, подумал Жон. Он и сам не до конца понимал это, даже сейчас. Он мог логически понять, почему люди интересуются его здоровьем, благополучием и местонахождением, потому что от этого зависит, будет ли он в состоянии исцелить их, но люди, интересующиеся его личной жизнью, его любимыми блюдами и увлечениями, были просто странными. Они не хотели узнать его до того, как он обрел свое Проявление, так почему же они ведут себя так, будто хотят поближе узнать его сейчас? Очевидным ответом было то, что они не хотели. Менее очевидным ответом было то, почему они вдруг решили, что хотят. Это было то, чего он никак не мог понять. Было ли это из-за славы? Почему? Деньги? Это, по крайней мере, имело бы смысл, но некоторые из его поклонников были не столько жадными, сколько буйными. Что касается Пирры, он полагал, что из-за влечения. Он не испытывал угрызений совести, говоря, что она симпатичная, да и раньше ему самому нравились знаменитости на телеэкране. Что касается Хейвена, было очевидно, почему они хотели её заполучить. Они смогли бы привлечь гораздо больше кандидатов и финансирования, если бы в школе был кто-то знаменитый. Это было корыстно, но он мог уважать тот факт, что за этим стояли какие-то логические доводы. — А разве для тебя это не то же самое? — спросила Пирра, пытаясь объяснить. — Ты хочешь учиться в Биконе. Разве все не ожидают, что ты отправишься в Атлас? — Я не позволяю убеждениям других влиять на меня, — сказала Вайс. — И я просто отказываюсь комментировать, если меня спрашивают. Пирра выглядела раздражённой — не на Вайс как таковую, а на то, как легко она всё объясняла. Похоже, она не понимала, что Вайс всю жизнь росла в окружении славы. Уитли объяснял ему, что им было легче, потому что они никогда не знали альтернативы и с раннего возраста проходили специальное обучение, как вести себя и справляться с давлением. Жон подозревал, что отчасти поэтому Вайс никогда не замечала, что Пирра от неё отстраняется. Обычно после спаррингов, которые нравились обеим девушкам, Вайс начинала говорить о достижениях Пирры и о времени, проведённом на арене. Он был уверен, что она просто поддерживает разговор и пытается получить советы, но всегда замечал, как Пирра начинала замыкаться в себе и пыталась увести разговор в сторону. Увы, Вайс не так легко было отвлечь, и она не давала это сделать, в результате чего Пирра отвечала куда менее бодро и так же медленно закрывалась в себе. Вайс этого не замечала. А ведь он был таким же, как Пирра, — никем. Вайс не понимала, почему Пирра не хочет говорить о своих достижениях, и почему Жон не хочет говорить о своих. Какая-то объективная часть его души понимала её точку зрения. Пирра заработала свои титулы, поэтому по праву должна гордиться ими, и он полагал, что в глубине души она так и делает, но Вайс, похоже, не понимала, что Пирру расстраивало не зарабатывание титулов, а внимание или напоминание о том, что её карьера всё меньше зависит от того, чего она добилась на арене, и всё больше от того, что она делает или говорит за её пределами. Так же, как и его. — Ты выросла с этим, — сказал Жон, прерывая Пирру и приходя ей на помощь. — Ты не понимаешь, каково это, когда в один момент о тебе никто не беспокоится, а в другой — каждое твоё слово и действие тщательно изучается совершенно незнакомыми людьми. Пирра благодарно улыбнулась ему, а Вайс нахмурилась и сказала: — Я знаю это, но не понимаю, почему это такая проблема. Пирра — чемпионка. Этого она добилась благодаря собственному мастерству и упорному труду. Мнения или действия других не должны влиять на неё. Или на вас, — добавила она, глядя в его сторону. — Пусть люди имеют своё мнение. Вряд ли они имеют значение в общей схеме вещей. Игнорировать тех, кто тебе не нравится. Хотелось бы Жону, чтобы всё было так просто. Может быть, так и было, а может быть, на это ушло гораздо больше лет жизни знаменитым, чем было у него и Пирры. Может быть, этому можно научиться после десяти лет пристального внимания, но если это так, и если единственное решение — считать себя выше обычных людей, то он не был уверен, что это вообще хорошее решение. Одно он знал точно: Вайс, разговаривая таким образом, отталкивала её. Позже Жон устроил с ней беседу, вдали от Пирры, в их последнюю ночь в гостинице перед первыми турами Турнира Вайтела, который должен был начаться на следующий день. Прошло также два часа после последнего сеанса в больнице, после которого его аура истощилась. Вайс шла с ним, держа его за руку и гордо улыбаясь на камеры. Гордая за то, что была рядом с ним, или за него. Он убеждал себя, что это последнее, поскольку Вайс, конечно, не нуждалась в том, чтобы цепляться за него ради славы. Это было просто цинично так думать. На обратном пути он остановился возле своего гостиничного номера. — Вайс, можно тебя на пару слов? Его девушка моргнула, посмотрела на Эльм и Вайна — его сегодняшних охранников, которые спорили, как это часто бывало, — и ответила: — Да. Что-то случилось? — Голос её звучал нервно, возможно, из-за того, как он это сказал. Жон вздрогнул. — Не между нами. Я... — Он провёл рукой по волосам. — Речь идёт о Пирре. — Что с ней? Я думала, ты с ней ладишь. — Да. С Пиррой всё хорошо. Дело в тебе. — Жон сделал паузу после того, как сказал это, в его голове зазвенели тревожные колокольчики. Глаза Вайс расширились, а губы раздвинулись. Он даже не мог объяснить её шок. — Не так! — быстро сказал он, пытаясь прийти в себя. Когда у него была низкая аура и он был уставшим, он никогда не мог соображать лучше обычного. — Не ты была проблемой... просто... — Что именно? — спросила Вайс, скрестив руки. — Пирре не нравится говорить о том, что она известная спортсменка. Это очевидно. Я хочу предупредить тебя, что ты отталкиваешь её, вот и всё. Ты действуешь ей на нервы, когда ведёшь себя так, будто её проблемы — это мелочи, и это вбивает клин между вами. — Он беспомощно отмахнулся. Он понял, что удивил её и, возможно, расстроил. Вайс не слишком явно показывала свои эмоции, но то, как она сжала скрещённые руки и отступила от него, трудно было не заметить. — Я не хотел показаться грубым, Вайс. Я устал и... — Тогда, возможно, нам стоит закончить разговор здесь, если ты слишком устал, чтобы думать. — Голос Вайс был резким, а губы сжаты. — Я тоже устала, если задуматься. — Она повернулась, не дав ему возможности ответить, и сказала: — Спокойной ночи, Жон. — Вайс... — Он попытался остановить её, но она отскочила быстрее него. Его пальцы схватили воздух. — Доброй ночи... — Дверь в её комнату открылась и захлопнулась. Этот звук вывел Эльм и Вайн из их перепалки. — Что-то случилось? — спросила Эльм. — Да. Я не на шутку разошёлся. — Он вздохнул и прошёл в свою комнату. Он хотел только помочь, но даже он знал, что сделал это с деликатностью Беовульфа.— Я разберусь с этим завтра.

/-/

На самом деле, у него не было возможности разобраться с этим на следующий день. Вайс была в состоянии абсолютной обиды, то есть проводила время с сестрой и братом и игнорировала его попытки поговорить с ней. Уитли с раздражением закатил глаза, а Винтер сочувственно кивнула. Жак отвёл его в сторону и сказал, что Вайс придёт в себя, и ему просто нужно дать ей немного времени. Его попытки извиниться, позвонив ей, были проигнорированы, а на сообщения она не отвечала. Поэтому Жон был в плохом настроении, когда его встретил генерал Айронвуд и отвёз в Колизей Амити, парящую арену, на которой проходил фестиваль Вайтела. Или турнир — сам фестиваль проходил на земле; это был шанс для принимающего города показать себя и получить экономическую выгоду. Ожидалось, что Жон проявит интерес, тем более что Леонардо Леонхарт встретил их, чтобы затем подняться на летательном аппарате, поэтому он постарался задать несколько быстрых и простых вопросов. — Зачем вообще нужен Амити? Разве нельзя было провести турнир на земле? — Это хороший вопрос. — Директор Лайонхарт выглядел искренне успокоенным этим вопросом, как будто напряжение было снято. — Первоначально Амити был разработан и создан Атласом в качестве жеста мира — представляя Атлас в смысле парящего колизея, как и их парящий город. Осмелюсь сказать, что честный ответ на этот вопрос, почему мы продолжаем его использовать — это экономика. Просто дешевле использовать его, чем строить четыре стадиона. — Поиск места для них также будет проблемой, — сказал генерал Айронвуд. — Последним большим расширением была Гора Гленн, и там всё закончилось катастрофой. — Верно. Правда. — Леонардо кивнул. — Люди справедливо критикуют то, что могло бы обеспечить жильем сотни людей, и тратят это на гладиаторскую арену. Я не могу сказать, что они не правы. К тому же, было бы ужасным расточительством иметь Амити и не использовать его, не так ли? — Полагаю, да. — Жон улыбнулся, больше ради него самого, чем ради чего-либо еще. Вспыхнуло несколько камер, и он был доволен, что его долг выполнен. Никто не мог обвинить Мистера Леонхарта в том, что он был плохим хозяином. Фавн тоже выглядел удовлетворённым. Это действительно было глупо, как много давления на всех окружающих его людей из-за него. Амити пока был пуст. Жон прибыл рано, вместе со многими студентами и участниками соревнований, персоналом и различными командами охраны, а также владельцами киосков, которые арендовали место и теперь расставляли яркие палатки, тележки с едой и другими карнавальными играми. Несколько человек помахали ему рукой, и Жон помахал в ответ. Ему ничего не стоило улыбаться и махать, и если это делало их счастливыми, то он не мог им в этом отказать. Когда они добрались до арены, Жона представили — или заново представили — паре, с которой он уже давно встречался. — Мистер Арк. — Глаза мужчины сверкнули за очками, и он склонил голову, опираясь на свою чёрную трость. У него даже был тот же зелёный костюм. — Рад видеть вас в лучшем состоянии, чем в прошлый раз. Интересно, помните ли вы меня? — Директор Озпин. И мисс Гудвич. Мужчина улыбнулся, а женщина рядом с ним рассеянно склонила голову. Она что-то набирала в свитке и выглядела измученной. — Рад был узнать, что мы запомнились. Я следил за вашим пребыванием в Атласе. Мне приятно видеть, что вы осознали необходимость упорядоченного расписания и некоторого отдыха. В Анселе вы загоняли себя в могилу раньше времени. Так и было, и как бы он ни жаловался и ни ненавидел то, как обстоят дела в Атласе, Жон знал, что это лучше, чем если бы он остался дома. Генерал Айронвуд был верен своему слову, предоставляя деньги, безопасность для его семьи, свободное время и многое другое. Всё было не идеально и даже не хорошо, но гораздо лучше, чем могло бы быть. — Я благодарен Атласу и генералу Айронвуду за поддержку. — Стандартный ответ, — сказал Озпин, — но я могу сказать, что вы действительно это имеете в виду. — Он усмехнулся и посмотрел на Айронвуда, коротко улыбнувшись.— Я рад, что ты заботишься о нём, Джеймс. Смею предположить, что ты, скорее всего, облегчил и его бремя. — Он умный молодой человек с добрым сердцем. — Он положил руку на плечо Жона. — Хотя мне хочется, чтобы он побольше отдыхал или принимал помощь или советы. — Жон поморщился от не очень тонкого намека на то, чтобы снова посетить своего психотерапевта. — Как сам, Озпин? Как Бикон? — Всё еще стоит, всё ещё загоняет Глинду в раннюю могилу. — Оба рассмеялись, в то время как женщина бросила на них пристальный взгляд. — Проблемные ученики, Глинда? — А когда их нет? — огрызнулась учительница. — Одержимость Озпина выставить представителей от каждого курса продолжает доставлять проблемы. Команды четвертого курса дисциплинированы и ведут себя наилучшим образом, но команда CFVY продолжает досаждать. — Команда CFVY или мисс Адель? — спросил Озпин. — Мисс Адель. Очевидно. Эта девушка — сущая беда. — Я никогда не пойму ваших рассуждений о том, что от каждого года должна выступать своя команда, — сказал Леонардо. — Я не думаю, что команда первого или второго курса когда-либо побеждала на фестивале Вайтела. Вы лишаете старшие классы шансов на участие в соревнованиях. — Это познавательный опыт, старый друг. Кроме того, это делает соревнования интересными и позволяет нам выявить особо талантливых. — Он усмехнулся и добавил: — Мы не все имеем преимущество быть принимающей школой и иметь возможность послать в три раза больше команд, чем остальные. Бюджет этого года не был щедрым. Айронвуд усмехнулся. — История всей моей жизни. — А когда они бывают? — согласился Леонардо. Он прищёлкнул языком. — Политика, да? — Не тебе говорить, — огрызнулся Айронвуд. — Ты принимаешь гостей и знал, что Жон будет в гостях. Держу пари, Совет Мистраля из кожи вон лезет, чтобы всучить тебе деньги. Леонардо рассмеялся. — Я ни за что не признаюсь. Было интересно слушать, как одни из самых влиятельных людей в мире говорят подобным образом, и Жон не мог не приравнять этот странный опыт к себе. Три директора школ и учитель из Бикона были известными личностями, о которых говорили только шёпотом. Они были не знаменитостями, а известными людьми, что означало, что их меньше преследовали, чем его, а больше говорили о них с трепетом и уважением. Они были из тех людей, о которых можно сказать, что для тебя большая честь встретиться с ними, послушать, что они говорят, но с которыми ты не стал бы вести нормальный разговор, и всё же здесь они именно это и делали. Наверное, они на равных, подумал Жон. Это не было неловко, потому что все они имели одинаковый уровень известности, так что они могли говорить естественно и ни о чём не беспокоиться. Как я и Вайс, или я и Пирра. На вершине было одиноко, поэтому имело смысл окружить себя теми немногими, кто был на том же уровне и мог нормально разговаривать с тобой. Наконец-то он понял, почему знаменитые люди женятся на других знаменитостях. Вскоре их проводили в VIP-ложи, которые располагались на самом верху стадиона в больших остеклённых ложах, достаточно толстых, чтобы блокировать большинство звуков. Для них были приготовлены удобные сиденья, а в задней части ложи находился отдельный бар, откуда то и дело выходили официанты и официантки. Хотя большинство людей могли и, скорее всего, будут наблюдать за происходящим через стеклянные окна, расположенные перед ними, над ними были также большие экраны, которые лучше увеличивали масштаб происходящего и были более удобны для просмотра, но при этом, вероятно, теряли часть волшебства. Какой смысл было платить за места, если собираешься смотреть турнир только на экране? Он с удивлением осознал, насколько ему не терпелось увидеть это событие. Это было что-то новое, что-то не связанное с его Проявлением, и это был шанс увидеть, как сражаются охотники и охотницы. — Перед началом выступлений будет произнесена речь, — тихо сказал ему Айронвуд, когда прибыли другие высокопоставленные гости. Несколько человек посмотрели в его сторону, некоторые с удивлением, и было много шепотков. Жон был уверен, что видел несколько кинозвезд, которые смотрели на него, как на знаменитость. Это пугало. — Какая речь? — спросил Жон. — Разве я выступаю? — Нет. Нет. Это вступительная речь ведущего. Леонхарт тоже должен будет сказать несколько слов. Я предупреждаю тебя, потому что он попросил разрешения — и Совет Атласа дал его, чтобы ты был под рукой для воскрешения всех погибших. Жон поморщился, но в больницах он сегодня не был. — Моя аура прекрасно с этим справится. — Жертв не будет.— Айронвуд схватил его за плечо. — Я предупреждаю тебя только для того, чтобы ты не удивлялся. Но поверь мне, когда я говорю, что это пиар-ход и ничего больше. За последние сорок лет на турнире не было ни одной смерти. Все меры предосторожности приняты, и это соревнование, а не кровавый спорт. Будут сломанные кости, сотрясения и ушибы, но ничего такого, что потребовало бы твоей помощи. Я просто хотел предупредить тебя, чтобы ты не волновался. Я на это не соглашался. — Всё в порядке. Такие вещи случаются. — Они случаются чаще, чем мне бы этого хотелось, — сказал Айронвуд. — Я бы предпочел, чтобы эта поездка стала для тебя отдыхом. Тебе нужен шанс отдохнуть. — До сих пор всё было хорошо. Айронвуд неуверенно хмыкнул, и Жон не знал, зачем он пытается лгать этому человеку. Тот явно получал последние сведения от Арк-Опс, а Эльм замечала каждый его вздох и ссутуленные плечи. — Я слышал о твоей небольшой ссоре с мисс Шни. Чёрт возьми, Эльм. — Это просто ссора. Я сказал большую глупость. — Я в этом не сомневаюсь. Я тоже мужчина, и мне не чуждо, когда я говорю, что думаю, а потом жалею, что сказал. Поговори с ней, — предложил он. — Иногда нужно быть выше этого и извиниться. — Я пытался. Вайс не хочет со мной разговаривать. — Тогда продолжай пытаться. Покажи ей, что ты готов приложить усилия.

/-/

Вайс была не так счастлива, как представляла себе в первый день фестиваля. Она была одета в свой лучший наряд, хотя ей было велено оставить Миртенастер дома, и сидела между братом и сестрой, скрестив руки и приковав взгляд к стеклянному окну перед собой. Бой ещё не начался, но будь она проклята, если оглянется и рискнёт встретиться взглядом с Жо — с ним — с этим тупым, безмозглым болваном. Проблема заключалась в том, что вместо этого ей пришлось иметь дело со своей семьей, что было не лучше. — Неприятности в раю, — поддразнил Уитли. — Думаю, в этом есть смысл. Ты интересовалась им только из-за его славы. — Это неправда! — зашипела Вайс. Она вспыхнула, и если бы не мать и отец рядом, она могла бы подняться и закричать брату в лицо. — Я люблю Жона, — настаивала она. — Я просто... Он... Его глупые слова. Вайс не могла поверить, что он так оскорбил её — и дело было не только в том, что он сказал, но и в том, как он это сказал. Как будто она просто не могла понять, каково это — быть в центре внимания. Она! Вайс Шни! Этот бесчувственный, идиотский... идиот! Болван! Придурок! — Ты говоришь, что любишь его, но, возможно, себя ты любишь больше, — сказал Уитли. — Если ты так расстроилась из-за того, что тебя обидели. — Я не ожидала, что ты поймёшь чьи-то чувства, — ответила она. — Если мы ссоримся, это не значит, что мы не любим друг друга. — Вайс с удовольствием использовала бы в качестве примера своих родителей, но это была бы грустная шутка. — У нас сейчас просто разногласия. Он должен понять, что я не собираюсь так сильно обижаться. И действительно, чем она обидела Пирру? Девушка, очевидно, была такой же, как и она, — добившейся успеха, поставленной выше всех остальных благодаря своим достижениям. Если уж на то пошло, они были похожи друг на друга, и было вполне логично, что они объединились и стали закадычными друзьями. Она была уверена, что у Жона были благие намерения, и ей не был неприятен тот факт, что он поддержал кого-то, но он мог бы сделать это более тактично. Вайс нравилась Пирра; Вайс восхищалась Пиррой. В её возрасте было так мало людей, заинтересованных в том, чтобы стать охотницами, и ещё меньше тех, с кем она могла бы поговорить, не подумав, что от неё чего-то хотят, или что им что-то нужно от неё или её семьи. Жон, конечно, был одним из них, но это было совсем другое. Он был её парнем и не собирался поступить в Бикон. Вайс считала, что у них с Пиррой всё налаживается, и они могут стать друзьями. Даже лучшими подругами. А потом пришёл Жон и сказал, что она ошибается, и что Пирре не нравится проводить с ней время, и теперь она не могла избавиться от этого сомнения. Было больно. Было очень больно, и не в последнюю очередь от того, сколько людей она считала своими друзьями на протяжении многих лет, а они оказались не такими уж и друзьями, или проводили время, насмехаясь над ней за её спиной. Я думала, мы с Пиррой отлично ладим... — нахмурилась Вайс. Нет. Так и есть. Это Жон ошибается. Он просто завидует, что я провожу с ней время. Это казалось ей неправильным, поскольку выставляло его властным человеком, а он таковым не был. Жон самоотверженно тратил своё время на исцеление и был прекрасным парнем. У Вайс не было никаких оснований или возможности сравнить это, но она была уверена, что он такой. Может быть, он просто неправильно воспринимает происходящее? Да. Наверное, так оно и есть. Он думает, что помогает, но сказал какую-то глупость. Ты идиот, Жон. Я была слишком сурова? Он так устал и... Нет. Нет. Вайс быстро покачала головой. Я должна стоять на своём. Если я сейчас пойду к нему и попрошу прощения, то буду выглядеть глупо, и он решит, что может обойти меня. Жон должен понять это, и он поймет, и она была уверена, что он примет то, что она делает. Таких незначительных ошибок следовало ожидать, и её работа заключалась в том, чтобы научить его, что он сделал неправильно, и не делать этого снова. — Я уверена, что он не имел в виду ничего плохого, — сказала Винтер. Я знаю, что нет, — мрачно подумала Вайс. Это не меняло того факта, что он расстроил её, и она знала, что он писал ей. Сообщения в свитке оставались непрочитанными, потому что она боялась, что может сорваться, если прочтёт их и примет его извинения. Я не могу принять их так быстро, иначе он просто переступит через меня. Это будет как с матерью. Я должна быть сильнее. Он должен знать, что я не потерплю, чтобы меня так оскорбляли или принижали. — Что бы это ни было, — сказал Жак, подслушав и вмешавшись, как он всегда делал. — Ты должна положить этому конец. Ты выставляешь имя Шни на посмешище и ставишь под угрозу нашу лучшую связь. Я гордился вами обоими за то, что вы так близко подобрались к нему. Он сказал это и ей, и Уитли, и, хотя её брат выглядел счастливым, Вайс была совсем другой. Жак и раньше говорил, что гордиться им нечем, что было неудивительно, но всё же ей было неприятно это слышать. Жон был совсем не похож на Жака, за что она была ему бесконечно благодарна, но она должна была позаботиться о том, чтобы и она в итоге не стала похожа на Уиллоу. Их брак, когда он неизбежно состоится, будет идеальным. Их жизнь была бы идеальной. Они были бы идеальной парой. — Не доказывай, что я ошибаюсь, что верю в тебя. Грязный разрыв будет скандалом. — Мы не расстаёмся, — настойчиво повторяла Вайс уже в который раз. — Пары ссорятся, отец. Это нормально. Это нормально для отношений. Не то чтобы ты понимал, когда сам безжалостно относишься к женщине, которая уходит в запой, потому что не может с тобой справиться. Как и ожидалось, Уиллоу уже пила и совсем не обращала на них внимания. Я не буду такой, подумала Вайс. Я отказываюсь быть такой. — Я поговорю с Жоном после первых боев. Тогда мы всё уладим. Жак кивнул. — Проследи за этим.