/-/
Он не стал говорить о ссоре с Вайс родителям. Он знал, что должен был, знал в глубине души, что у них был бы хороший совет, но разговор с ними означал бы обнародование мелких проблем, которые у него были, а всё же и он, и Вайс поселились в одном и том же отеле, так что была слишком большая вероятность, что одна из его сестёр будет вести себя по-другому рядом с Вайс или случайно упомянет его проблемы, и тогда начнётся второе пришествие холодности, возможно, даже навсегда. Это просто небольшие разногласия между нами, подумал Жон. Мы можем преодолеть их вместе. Нет необходимости выносить всё на всеобщее обозрение. Итак, они вместе смотрели бои, и Жон позволил увлечь себя этим, и они с Вайс даже общались и обсуждали, кто, по их мнению, победит. Вайс обладала гораздо лучшим чутьём, чем он, и предсказала больше победителей, хотя ни один из боев нельзя было назвать односторонним. Болтовня помогала отвлечься от их небольшой ссоры в коридоре и от того факта, что он извинился, а она нет. Он не забыл, но было легче отодвинуть всё это в сторону и просто наслаждаться моментом. Когда первый день закончился, и зрители аплодировали тем, кто проходил в следующий тур, генерал Айронвуд встал и повёл их всех обратно, а Вайс попросила у отца разрешения сопровождать его. Жак Шни выглядел довольным и попросил Жона присматривать за его дочерью. Жон пообещал, что так и сделает. — Хотят ли они видеть меня в больницах теперь, когда я не использовал своё Проявление? — спросил Жон. Он приберёг его на время турнира, делая небольшое дипломатическое послабление для принимающей стороны, но день уже закончился, и он был полон сил. Вайс сжала его руку и ослепительно улыбнулась. Он не был уверен, рада ли она за него, или счастлива из-за него — она гордо улыбалась, словно её призовая собака оправдала возложенные ожидания. — В этом нет необходимости, — сказал Айронвуд. — Я предупредил Совет Мистраля, что у тебя будет выходной во второй половине дня во время фестиваля. Решение окончательное, — добавил он, прежде чем кто-то из них успел возразить. Жон не собирался этого делать, но это остановило Вайс. — Отдохни немного. Жон кивнул. — Спасибо, сэр. — Он повернулся к Вайс, зная, что её это будет беспокоить больше всего. — Что ты хочешь пойти сделать, Вайс? — А. Я? — От неожиданности она чуть не отдёрнула руку, но потом опомнилась. Должно быть, она подумала, что он пытается извиниться. — Я не думаю, что кто-то из нас хочет выходить на публику и иметь дело с ещё большим количеством папарацци. Почему бы нам не провести спарринг с Пиррой? Я могу узнать, свободна ли моя сестра. — Твоя сестра занята, — сказал Айронвуд, — но у меня есть кое-что получше для вас троих, если хотите. — Он постучал себя по подбородку, слегка улыбаясь. — Мне придётся пойти и посмотреть, смогу ли я договориться. Почему бы тебе не пойти и не спросить мисс Никос, не желает ли она потренироваться с вами обоими? Вайс была в нетерпении, а Пирра тоже была в VIP-ложе, как почетный гость королевства, а также благодаря своим различным спонсорам и финансовым помощникам. В отличие от них, ей не требовался вооруженный эскорт военных, хотя её сопровождала женщина, которую Пирра представила как своего агента. Женщина, одетая в костюм и выглядевшая профессионально, коротко переговорила с Пиррой, но оставила решение на ней. Пирра посмотрела на Вайс, затем на Жона и сказала: — Я с удовольствием приду потренироваться. Ты присоединишься к нам сегодня, Жон? — Думаю, в кои-то веки да. — Это здорово! — Кхм. — Агент Пирры прочистила горло. — Тогда я оставлю тебя с ними, Пирра. Когда тебе понадобится такси, позвони мне, и я попрошу кого-нибудь из нашей команды заехать за тобой. Предупреждения за тридцать минут должно быть достаточно. Пирра улыбнулась в ответ. — Спасибо, Кассандра. Есть ли у меня какая-нибудь работа на завтра? — Очень короткая встреча и приветствие перед началом второго раунда. Ничего серьезного и никаких длительных автограф-сессий, хотя я уверена, что твои фанаты будут в восторге, если ты подпишешь несколько футболок. Это не займет много времени, — пообещала она. — Просто для того, чтобы тебя увидели перед турниром. Не забудь надеть свою спортивную одежду — они заплатили за эту привилегию. — Обязательно. Спасибо. Как только женщина покинула их, Жон спросил: — Ты должна надевать определенные вещи? — Это спонсорская помощь, Жон, — хмыкнула Вайс, закатывая глаза. — Мои спонсоры покрывают большую часть моих расходов, — объяснила Пирра, гораздо более терпеливо и со смущённой улыбкой. — Когда я начинала, это были небольшие компании, помогающие начинающим спортсменам. Моя семья не бедная, но тогда мы не могли рассчитывать на нормальное снаряжение уровня охотников. Местные компании объединялись, чтобы разделить расходы в обмен на то, что я буду рекламировать их, когда буду драться. Так происходит во многих видах спорта. — Как реклама на гоночных машинах? — Именно. У меня есть логотипы на форме, когда я дерусь, и некоторые бренды одежды спонсируют меня давая определенные вещи. Напитки тоже. — На последнем слове она скривилась. — Мне запрещено пить не спонсорские напитки на публике, и я должна носить определенные бренды на определенных мероприятиях, согласно моему контракту. Для такого спортивного мероприятия, как это, я должна носить одежду бренда Psyche. Пирра одёрнула свою яркую и стильную спортивную куртку, которая, по его личному мнению, чертовски ей шла. Она была явно дорогой и немного вычурной касаемо цвета для спортивной одежды, но это была та вещь, которую с удовольствием надели бы его сестры. — По крайней мере, выглядит отлично. — Вот как. — хихикнула Пирра. — Полагаю, могло быть и хуже. Меня могли бы проспонсировать, чтобы я слонялась туда-сюда в костюме талисмана. — Не то чтобы у неё не было выбора, — нетерпеливо сказала Вайс. Было ясно, что эта тема ей не по душе, и она, скорее всего, хотела вернуться к разговору об охотниках, охотницах и турнире. — Агент Пирры утверждает всё за неё. В любом случае, первый день фестиваля Вайтела. Разве он не был потрясающим? — Да, он был впечатляющим. — Может быть, мы приедем сюда через год или два. Держу пари, мы вдвоем легко пройдём первые туры. Улыбка Пирры стала натянутой. — Я уверена, что сможем, Вайс. Вот о чём я пытался предупредить тебя, подумал Жон. Он подумывал снова вмешаться, но знал, что это не принесет пользы. Даже если он укажет на лицо Пирры и скажет: — Видишь! Я же тебе говорил! — это только смутит её и Вайс, и Вайс снова вытащит его наружу, чтобы зашипеть на него. Жон вздохнул, закрыл глаза и просто наслаждался ощущением её руки в своей, рассеянно слушая, как Вайс роет себе яму, пока не вернулся генерал Айронвуд, на этот раз с еще двумя людьми в сопровождении. Глаза Вайс расширились. — Д-директор Озпин и Глинда Гудвич! — Её голос прозвучал потрясённо, она выдернула свою руку из руки Жона и сделала изящный и очень глубокий реверанс. — Это большая честь для меня, сэр, мэм. Я так много слышала о Биконе, и я читала о ваших подвигах как охотницы, мэм. — И вам доброго дня, мисс Шни, а также мистеру Арку и мисс Никос. — Озпин улыбнулся с немалой долей веселья поверх ободка кружки с логотипом Вайтельского фестиваля. — Вы читали о Биконе, хм? Вы думаете о поступлении в нашу Академию? У Вайс, возможно, даже потекли слюнки. Не то чтобы она когда-либо собиралась так делать, но её спина выпрямилась, а глаза расширились. — Да, собираюсь. Я... Кхм. Я упорно тренировалась, намереваясь поступить в вашу Академию на учёбу, сэр. Озпин лукаво посмотрел на Айронвуда. — Не в Академию Атласа? О боже. — Я полагаю, мисс Шни хочет посмотреть мир, — сказал Айронвуд, не поддаваясь на уловку. Вайс тоже кивнула, радуясь, что у неё есть оправдание, которое не будет выглядеть как оскорбление Атласа или его директора. — Я не вижу в этом никакой проблемы. Однако я не для набора студентов привёл тебя сюда, Озпин. — Он прочистил горло. — Глинда — боевой инструктор Бикона и лучший учитель подготовки охотников. Я спросил от вашего имени, не согласится ли она дать несколько критических замечаний и советов, и она любезно согласилась. Полагаю, вы все понимаете, как великодушно она поступила. — Да! — прошептала Вайс и снова сделала реверанс. — Это было бы честью для меня. — Я тоже благодарна, — сказала Пирра, умудрившись звучать удивительно скромно для знаменитого бойца чемпионата, который, вероятно, не нуждался в большой помощи. — Спасибо, что уделили нам своё время, мисс Гудвич. — Спасибо, — повторил Жон. — Я тоже ценю это. Но, конечно, он знал, что этого никогда бы не случилось, если бы они трое не были уже знамениты. Озпин и Глинда казались хорошими людьми, и он хорошо помнил их по их импровизированному визиту в Ансель, но он не был глупцом. Обычные студенты из обычных семей не получали тренировок от инструкторов, приезжающих из иностранных академий. Такое особое отношение было уделом только привилегированных. Впрочем, сейчас не было смысла жаловаться на это./-/
Жон сидел на краю арены, наблюдая, как мисс Гудвич одновременно сражается с Вайс и Пиррой и ловко управляется с ними, как с любителями, которыми они на самом деле были. Это было поразительно и немного пугающе, а ведь сам Жон не продержался и десяти минут. Его тело болело так, как он к этому не привык: глубоко укоренившаяся боль жгла суставы, а грудь болела с каждым вдохом. Это была хорошая боль во всех отношениях, и она ему нравилась. — Неплохое зрелище, — сказал Озпин, постукивая тростью, когда подошёл к Жону. Он не садился, предположительно из-за своих ног и трости, а Жон не вставал, потому что его собственные ноги могли подвести. — Я вижу, что вы знаете все основы. Ваша техника владения мечом достаточно отработана, чтобы я понял, что вы занимались в Атласе, и только ваша общая физическая форма сдерживает вас. Я полагаю, это потому, что у вас не так много времени на тренировки между всеми вашими делами. Это так? — Вполне, — выдохнул Жон. — Я тоже так подумал. Вы ведь хотели стать охотником, прежде чем открыть своё Проявление, верно? — Да. — Вы намеревались подать заявку в Бикон? — Честно говоря, я собирался подавать документы везде и всюду. Озпин усмехнулся. — Практичный выбор, и мудрый. Очень многие связывают свои надежды и мечты с единственной академией и чувствуют себя так, будто их жизнь вырвали из-под ног, когда им отказывают. Я прожил много лет, и скажу вам сейчас, что есть немного вещей, которые просто должны произойти, чтобы быть счастливым. Мы, люди, легко приспосабливаемся, и вы можете найти счастье на любом пути, если потратите достаточно времени и усилий. Жон подумал, не было ли это тонким оскорблением в его адрес, но не стал задумываться. Озпин не мог знать, насколько всё сложно, и, скорее всего, это было адресовано Вайс и Пирре, а может, просто непринуждённый разговор о его прошлом. — Я так и предполагал, — сказал Жон. — Я хотел отправиться в Бикон, но не похоже, что я не мог бы найти друзей и стать охотником в Атласе, Мистрале или Вакуо. — Действительно. У каждой академии своя направленность, сильные стороны и всё такое, но все пути ведут к одной цели. Атлас особенно хорош в обучении командной работе и ценности слаженных командных маневров. Вы, вероятно, видели некоторые из них на турнире. Они не просто работают вместе, а функционируют как единый отряд. В Мистрале люди более индивидуалистичны, что может быть как благословением, так и проклятием, в то время как Вакуо уделяет гораздо больше внимания выживанию во враждебной дикой среде, чем выступлениям на подобных шоу. — Он улыбнулся и добавил: — Директор школы там весьма пренебрежительно отзывается о фестивале Вайтела, называя его бессмысленным театром и говоря, что он предпочел бы, чтобы его выпускники выживали в полевых условиях, а не гнались за славой здесь. Он не ошибается. — Звучит разумно. А что насчет вас и Бикона? — Мы стараемся быть балансом всех подходов, что не обязательно лучше или хуже. Лично я считаю, что если мы даём нашим студентам основы во всём, они могут дальше развивать те навыки, которые их интересуют. Это не всегда работает, — признал он, — но степень этого зависит от того, насколько усердно ученик готов работать. Мисс Шни кажется трудолюбивой. — Так и есть, — согласился Жон. Вайс, при всех её недостатках, не прозябала на своей фамилии, как многие другие. Он мог на многое пожаловаться, но её лень не входила в их число. Чёрт, он бы предпочел, чтобы она хоть немного расслабилась. — Вайс стремится быть лучшей, и... ну... — Он решил использовать слова самого собеседника. —Это не обязательно лучше или хуже. — Ах. — Озпин понимающе улыбнулся. — Понятно. Ну, я полагаю, что ей не составит особого труда присоединиться к нам, если она захочет, и мисс Никос тоже, если это будет соответствовать её желаниям. Я не думаю, что мне безопасно настаивать на этом здесь, в Мистрале; это может вызвать скандал. А вы? Жон сделал паузу, на мгновение растерявшись. — А что насчет меня? — Каковы ваши цели на будущее? Его цели? Жон не был уверен, что этот человек имеет в виду, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что вопрос был настолько простым, насколько он звучал. Озпин спрашивал, каковы его амбиции на будущее. Это был странный вопрос, особенно когда он, как и Жон, должен был знать, что ждёт его в будущем. — Я собираюсь работать в Атласе в больницах. — Это то будущее, к которому вы стремитесь, господин Арк? Это все ваши стремления? Жон нахмурился. Что-то острое и мерзкое зародилось в его животе, но боль и муки от борьбы быстро и безболезненно ушли. Вместо этого он рассмеялся, покачав головой. — Какое это имеет значение? У меня нет выбора. Атлас не собирается меня отпускать, и не говорите, что в Вейле всё было бы по-другому. Там было бы то же самое, с такими же людьми, которые говорили бы мне, куда идти и на кого использовать моё Проявление. Ничего бы не изменилось. — Есть и другие способы, — сказал Озпин. — Вы молоды и чувствуете, что зажаты в угол, но из него можно вырваться. Прекратить исцеление в Атласе. Да, он предполагал, что может прямо сейчас отказаться, уволиться и сказать Атласу, чтобы тот перестал ему платить. И они не могли заставить его использовать собственное Проявление. Конечно, последствия были бы катастрофическими. Лучшее, на что он мог надеяться, это то, что его изгонят из Атласа, но также возможно, что их прогонит разъярённая толпа, или что пострадает его семья. Его сестры тоже только начали восстанавливать свою жизнь, а Эмбер недавно перестала просыпаться в слезах и бояться каждой тени. Он не мог отказаться от всего этого только потому, что ему было скучно, он устал и раздражён. Это было бы верхом эгоизма. — Мне хорошо там, где я есть, сэр. Я счастлив. — Я думаю, мы оба знаем, что это ложь, мистер Арк. — Я не думаю, что мы с вами понимаем друг друга, сэр. — Жон подчеркнул последнее слово, завершая разговор. Он встал, мышцы застонали, и, прихрамывая, пошёл прочь от мужчины. Покончить с этим? Уйти? Перестать использовать своё Проявление? Как он мог. Как бы он ни ненавидел это, как бы он ни ненавидел этих жалких и откровенно раздражающих идиотов, которые требовали от него постоянной работы, он не мог просто перестать воскрешать людей. Это было бы равносильно тому, что убить их самому, и он стал бы худшим мерзавцем, какого только можно себе представить. Вайс тоже возненавидела бы его, и он потерял бы её, а потом он потерял бы поддержку генерала Айронвуда, и его семья потеряла бы свой дом, и Ансель потерял бы свою поддержку. Всё вокруг бы взорвалось, и средства массовой информации возненавидели бы его. Он стал бы презираемой фигурой не только в Атласе, но и во всём мире. Нигде не было бы безопасно. На Ремнанте не было бы места, куда бы он мог пойти, где его лицо и имя не узнали бы, и где его не стали бы поносить. Он потеряет всё; его семья потеряет всё; это будет его вина, так же, как по его вине они потеряли свои дома и жизни, а в случае Джунипер — и её собственную жизнь. Я не могу, подумал Жон, покачиваясь от головокружения. Ему было тесно, как в ловушке, и казалось, что стены и потолок смыкаются вокруг него. Я не могу. Я не могу выбраться. Я не могу сбежать. Я не могу вырваться. Его левая нога подалась вперёд, но пол двигался. Или только в его восприятии. Он попытался приспособиться, запнулся и упал, и услышал, как Эльм в тревоге выкрикнула его имя. Выхода нет, понял Жон, когда пол и темнота хлынули ему навстречу. Его сердце колотилось в груди, а мозг бился о череп. Выбраться из этой золотой клетки, в которую его посадили, было невозможно. Но по крайней мере он смог забыть об этом, когда мир потускнел и сознание милосердно погасло.