/-/
Больницы Вейла не были такими высокотехнологичными, как больницы Атласа, но в них был определенный шарм. В них было меньше белого, меньше стекла и металла, то тут, то там стояли растения в горшках, а стены были окрашены в яркие оттенки красного, оранжевого, зелёного и синего. Жон прибыл под руку с Вайс, за ним следовали Эльм, Питер, Глинда и сопровождающий их Озпин. Были также два члена Совета Вейла, с которыми Жон не желал познакомиться поближе. И, конечно же, были средства массовой информации. Это был первый зафиксированный случай использования Вейлом своего Проявления, так что он мог понять безумную толпу желающих засвидетельствовать это. Атлас был таким же. Жон скрыл своё презрение и заставил себя улыбнуться и помахать рукой некоторым людям, скандирующим его имя и размахивающим флагами. Они были ничем не лучше атласской публики, но сейчас они были на его стороне, и он видел, как плохо может быть, когда они станут против него. Проще было улыбаться и махать руками с таким видом, будто он рад вернуться домой. Думаю, никто не захотел вспомнить моё интервью с Лизой. В то время все его хвалили, но с тех пор прошло больше года, и все о нём забыли. Он не увидел в толпе Лизу Лавендер, но сейчас она, вероятно, играла более важную роль, чем главный репортёр. Он бы не удивился, если бы она уже была ведущей новостей. — Здесь такой замечательный приём, — сказала Вайс, помахав толпе свободной рукой. Он никогда не мог понять, как ей это может нравиться, но был уверен, что ей это нравится. В её словах чувствовалось волнение. — Скоро в Атласе всё вернется на круги своя. Я уверена в этом. А если нет? Что ж, мы можем жить здесь. Я считаю, что Вейл прекрасен. Микрофоны были направлены на Вайс, чтобы запечатлеть это, и Жон был уверен, что она специально обронила эти слова. Угроза Атласу или червячок, закинутый в Вейл, чтобы послужить приманкой. Он просто улыбнулся и помахал рукой, изо всех сил стараясь не отключиться, пока их вели в фойе больницы. Там они встретили множество врачей и медсестёр, и все они выглядели очень довольными его присутствием. Жон почувствовал, что ему не хватает доктора Уайта и простой, трудолюбивой команды в Анселе, которые никогда не считали его кем-то более важным, чем они сами. Для них он был всего лишь мальчиком — мальчиком с даром, которого они лечили все его молодые годы. Здесь же он вполне мог быть инопланетянином. — Для нас большая честь принимать вас. Это большая честь. Мы подготовили для вас целую палату. Мы получили указание впустить некоторых журналистов для записи, но им всем было сказано молчать и дать вам возможность работать. Надеюсь, вы не против? Мне семнадцать, подумал Жон. Я семнадцатилетний мальчик, а ты сорокалетний профессионал, который управляет этой больницей. Почему ты спрашиваешь моего разрешения? Почему ты ведёшь себя так, будто не в состоянии принять это решение? Вайс сжала его руку, и Жон быстро ответил. — Всё в порядке. Спасибо. Тела уже доставлены? — Пациенты... эээ... лежат на кроватях. Их семьи находятся снаружи, но мы сказали им, что их будут сопровождать по одному, чтобы они были рядом со своими семьями. Нам сказали, что может возникнуть некоторая путаница с теми, кто... э-э... просыпается, я полагаю, мы можем это так назвать. Они были новичками в этом деле, напомнил себе Жон. Они старались изо всех сил. Он глубоко вздохнул и объяснил обычные процедуры, стараясь говорить как можно дружелюбнее и терпеливее. Было бы проще, если бы мужчина просто кивал и задавал вопросы, а не кривился и не выглядел так, будто совершил великий промах. — Всё в порядке, — сказал Жон. — Вы не могли знать. Просто убедись, что тела находятся за пределами палаты, а потом заносите их по одному. Будет лучше, если я смогу сосредоточиться на одном человеке за раз. — Мы это уладим, сэр. Минутку, пожалуйста! Врачи и медсёстры бросились выполнять изменения, а Жон вздохнул, и Вайс снова сжала его руку. Она всё ещё улыбалась для камер, которые делали снимки. Он знал, что если не избавится от этого, то его собственное усталое выражение лица будет обращено против него, поэтому он заставил себя опустить его и притянул её к себе, чтобы обнять, на что она с радостью ответила. В последнее время им всё чаще приходилось притворяться, что было неправильно. Дело было даже не в том, что они притворялись, но им приходилось переусердствовать, иначе даже малейшее нахмуривание его лица было бы воспринято как знак того, что их отношения вот-вот разрушатся. — Я с нетерпением жду нашего свидания после этого. Вайс улыбнулась, понимая, что он специально говорит громко. Репортёры рядом с ними определенно слушали. — Я тоже. Я забронировала для нас особое место. Только мы вдвоем. Хотя тебе действительно стоит уделить больше времени с моими товарищами по команде. — В другой день. Сегодня я хочу провести время с самой красивой девушкой в Вейле. — Бессовестный! — Но ты же не сказала, что я не прав. Вайс улыбнулась за своими пальцами. — С чего бы мне это говорить? Они оба притворялись. Почему они не могли просто быть естественными друг с другом, он не знал. Они были помолвлены, они были влюблены, нет ничего плохого в том, что влюбленные люди отвлекаются, или стоят в стороне, или не улыбаются вечно. Постоянное представление было слишком утомительным. В конце концов, врачи вернулись, и Жон и большая команда были доставлены в пустую палату. Дальше всё было как всегда. В палату ввозили тело на кровати, вводили семью, и он медленно использовал своё Проявление, пока вспыхивали камеры и люди перешептывались в благоговении. Утром Эльм позаботилась о его тренировке, чтобы его аура снизилась до 100% для того, чтобы предотвратить любую возможность взрыва в палате, и он был ей благодарен за это. В кои-то веки всё было нормально, и его Проявление было под контролем. Когда дети воскресали и воссоединялись со своими родителями, он изо всех сил старался улыбаться, слушать и делать вид, что запоминает их имена. Они были всего лишь восемнадцатью новыми людьми, добавившимися к списку, который к этому моменту уже насчитывал тысячи человек. Никто не смог бы запомнить всех этих людей. Но это был новый город. Новый шанс. Новый старт. Ничего из этого для него не было новым, и люди, которые по нему фанатели, не были новыми, но их можно было хотя бы порадовать, если он улыбался, пожимал руки и ерошил волосы детишкам, что он и делал. Это было похоже на манипуляцию, но родители были в восторге, а дети горячо благодарили его, так что действительно, кому от этого было плохо? Они получили второй шанс. Он получал похвалу. Вейлу даже не пришлось платить за это. Они никак не могли обернуть это против него, как это сделал Атлас. Жон улыбался и разговаривал с каждым пациентом и их родителями, останавливался, чтобы помахать толпе на улице, ответить на вопросы репортёров и даже раздать несколько автографов. Это заняло на час больше времени, чем следовало./-/
— Сегодня ты был бесподобен, — сказала Вайс. Они вдвоём сидели за отдельным столиком в отдельном зале. Там были окна, и люди могли видеть их, некоторые даже делали снимки, но это было так близко к уединению, как только они могли себе позволить. — Я просмотрела статьи, и все газеты и каналы в Вейле сейчас влюблены в тебя. — Не отличается от того, что было в Атласе, не так ли? — В том, что произошло на Алтасе, была моя вина, так же как и чья-либо ещё, — ответила Вайс. — Мы не были осторожны в своих обращениях друг к другу. Не говоря уже о том, что мы не ожидали, что наши свитки будут взломаны. —Она поморщилась. — Мне пришлось столкнуться с вопросами и на этом фронте, и ты не поверишь, насколько глупыми они были. Больше людей интересовались, что я думаю о том, что мой жених так много разговаривает с другой девушкой, чем о том, что я якобы пытаюсь уничтожить свою команду. Можешь себе это представить? Весь этот скандал, и всё, что их волновало, — это попытка подлить масла в огонь между мной и Пиррой. — Хотел бы я сказать, что это меня удивляет. Что ты ответила? — Ты не читал мои интервью? — У него не было времени, так как всё произошло так быстро. — Я сказала им, что Пирра моя хорошая подруга, и я полностью в курсе всего этого, и что мы с ней тоже часто общались. Что ещё мне оставалось сказать? — Вайс медленно отпила шампанского и добавила: — Но я думаю, мы сможем избежать многого из этого теперь, когда мы достаточно близки, чтобы снова общаться лично. Пусть у них будет мой свиток, если они так сильно этого хотят. Они просто увидят кучу расписаний домашних заданий и сообщений от Руби. — Мы можем не говорить о работе? — спросил Жон. — Я очень надеялся, что это будет шанс для нас двоих провести время вместе. — Я знаю — и я тоже этого хочу, но мы все ещё на виду. — Вайс кивнула в сторону окон. — И нам, наверное, стоит заранее решить, как мы будем выглядеть. — На нашем свидании? — Жон. — Вайс твёрдо произнесла его имя. — Не думаешь ли ты, что часть катастрофы на Атласе произошла из-за того, что мы отказались планировать заранее? Я знаю, что ты всегда ненавидел славу и внимание, но ты избегал делать что-либо с этим дома. И я признаю, что в этом есть и моя вина. Я поощряла и позволяла это. Нам нужно решить эти вопросы до того, как они снова станут серьёзными, иначе мы снова сожжём мосты, а я не хочу, чтобы меня выселяли из Бикона. Мне здесь нравится. Мне нравится моя команда. Даже Янг, несмотря на то, что она не перестает быть невыносимой. — Даже Блейк? — Даже Блейк. Правда, Жон, она не так плоха, как кажется из-за произошедших событий. Но я не прошу тебя бежать к ней или разбираться с ней, как это сделала Янг. Не торопись. Блейк — это проблема, которую можно решать в своём собственном темпе — она совершенно не против. И она не будет против, если ты решишь, что никогда не захочешь с ней общаться. Честно говоря, она очень взрослая. — Ты хочешь сказать, что я не такой? Вайс потянулась и взяла его за руку. — Я вовсе этого не говорю. Ты расстроен. Весь этот стресс. Я тоже. Не думаешь ли ты, что я предпочту не обращать внимания на всё происходящее и тоже наслаждаться жизнью? Я не говорю, что хочу поговорить о делах, Жон. Я говорю, что мы должны это сделать. Ради нас обоих. Проклятье, она была права. Было нечестно игнорировать этот вопрос, если Вайс тоже может пострадать. Он был изгнан из Атласа в Вейл, и ей придётся бросить свою команду, если он сделает то же самое здесь. — Отлично. Ты права. И мне жаль. Ситуация была... напряжённой. — Я прекрасно понимаю. Давай снимем напряжение, ладно? Прежде всего. Поговорим о нас. — Вайс снова сжала его руку. — Я не говорю, что в наших отношениях есть что-то плохое, но я говорю о том, как мы ведем себя на публике. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду, учитывая тот довольно бесстыдный флирт перед репортёрами. — Её губы искривились в улыбке. — Или ты действительно всё это имел в виду? Жон усмехнулся в ответ. — Без комментариев. — Мммм. Я пока не буду обращать на это внимание. Но да, нам нужно почаще так себя показывать. Ты когда-нибудь слышал о "покажи, не говори"? Нам нужно делать и то, и другое. Нам нужно показывать, рассказывать и кричать. Иначе эти идиоты начнут вчитываться в такие глупые вещи, как язык тела, положение бровей или то, как ты ходишь, и говорить, что это означает что-то нелепое, вроде того, что наши отношения разваливаются или ты вожделеешь Пирру. — Хорошо. Итак... ещё больше свиданий? — Это само собой разумеется, но я надеялась, что мы сможем ходить на них в любом случае. Я говорю о... ну... — Вайс отвела взгляд, и её щеки разгорелись. Нетрудно было догадаться, о чём она думает, и он тоже покраснел. — О. Ты имеешь в виду более... э... физическое проявление? — Мы же не целовались глубоко раньше на публике. — Они были вместе уже почти полтора года. — Хоть мы и делали это, но раньше мы держали это в тайне. По уважительной причине. Я... ух. — Вайс вздохнула и ущипнула себя за переносицу. — Мне неприятно, что приходится это говорить, но, возможно, мы могли бы позволить себе быть более выразительными на публике. Как бы неловко это ни звучало. Было ли это неловко? Жон и раньше встречал много пар, которые занимались сексом, но он полагал, что эти пары знали, что большинство людей не наблюдает за ними. Возможно, если бы все вокруг смотрели на них, это было бы совсем другое ощущение. Он не был против поцелуев с Вайс. Совсем наоборот. Но делать это на публике. Это было бы странно. Это было бы похоже на то, что они притворяются и устраивают шоу, что они и делали. Это стало бы похоже на удешевление всего опыта отношений. — Должен ли я ждать, пока ты начнёшь? — Нет. Ты тоже должен проявить инициативу, иначе они увидят это и решат, что ты хочешь уйти, а я — влюбленная девчонка, цепляющаяся за тебя. Просто... я не знаю... делай шаг время от времени. — Вайс снова отвела взгляд, её лицо ярко покраснело. — Пока ты не заходишь слишком далеко, я не буду жаловаться. Мы помолвлены. Это не значит, что мы не делали ничего вместе. Они не пошли до конца. Трудно было настроиться на это, когда за ним всегда следовал телохранитель. Хотя сейчас они могли. Они были в Биконе, в относительной безопасности, и им было по семнадцать лет. Жон подумал, не думает ли она так же, и не поэтому ли она так смущена. Он почувствовал, как пылает его собственное лицо. — Кроме того, мы будем придерживаться того, что, как мы знаем, работает! — продолжала Вайс. — Всегда поддерживать друг друга, держать любые разногласия в тайне от остальных и общаться. — Верно. — О, и ещё тебе нужно будет придерживаться больничного расписания. — Это... Это может стать проблемой. Вайс перевела взгляд на него. — Что? Почему? Он объяснил, как мог, ситуацию со своей аурой и решение, принятое Ублеком и Тсуне, а затем подтвержденное Озпином. Часть его души хотела сказать, что он тоже не хочет постоянно быть привязанным к больницам, но достаточно было одного взгляда на лицо Вайс, чтобы понять, что это плохая идея. Она хотела, чтобы он был в больницах. Вайс хотела, чтобы он исцелял людей, был героем и использовал своё Проявление во благо. У него пересохло во рту и свело желудок. — Значит, это временная проблема? — спросила Вайс. — Она может быть не временной. Двойные смены в Атласе были постоянной проблемой. Никто этого не замечал и ничего не хотел делать, потому что считали восстановление моей ауры хорошим явлением. Доктор Ублек считает, что было бы плохой идеей вновь допустить это. Вайс поморщилась. — Значит, ты будешь исцелять раз в день? — Один раз в день по выходным. — Два раза в неделю!? Жон, твоя аура не настолько плоха. Ты справлялся четырнадцать раз в неделю уже больше года. Сейчас же это седьмая часть того, что ты делал в Атласе. — Вайс, мы не знаем, каковы будут последствия. Вся эта ситуация может убить меня, если выяснится, что я сжигаю свою душу быстрее, чем большинство людей. Я могу сжечь всю свою жизнь, насколько мы знаем. Ты хочешь, чтобы я умер? — Что? Нет. Конечно, нет! — Вайс села обратно. — Тогда мы должны предать это огласке. — Что? Пока это лишь теория. —Я знаю, но если ты не предашь это огласке, то каждый сам решит, почему ты так сокращаешь свои визиты. Я первая признаю, что ты не должен обнародовать частную медицинскую информацию, но так уж сложилось. Ты знаешь, что люди будут копаться в этом, если ты этого не сделаешь. Он знал, что так и будет, но тогда, если он выложит это наружу, будет то же самое, они будут копаться в этом так, чтобы уличить его во лжи или осудить исследования, которые проводили Ублек и Тсуне. Или они попытаются протолкнуть это через каких-нибудь других людей, которые будут политически мотивированы решить, что он "в порядке", чтобы вернуться к исцелению. — Я поговорю об этом с Озпином. — Жон, ты не можешь просто... — Я сказал, что поговорю с Озпином! — голос Жона повысился. Его руки схватились за стол. — Это его школа, и именно ему придётся иметь дело с последствиями любого моего решения, поэтому принимать решение, даже не обсудив его с ним, несправедливо. — Но... — Вайс увидела его выражение лица и сдалась. — Нет смысла сердиться на меня. Я хочу только лучшего для тебя. — Ты только... — Жон проглотил готовящееся сорваться с его губ слово. — Мы можем не говорить обо всём этом? Вайс, это наше первое свидание в Вейле. Я скучал по тебе. Я хотел провести с тобой время. Я с нетерпением ждал этого! А вместо этого — ещё больше работы. Я уже отработал сегодня в больнице — бесплатно, заметь. Чего ты ещё хочешь? — Я хочу, чтобы всё снова было идеально, — ответила Вайс. — Как это было в Атласе. Жон покачал головой. — В Атласе всё никогда не было идеально, Вайс. Просто всё было удобным, и больше для тебя, чем для меня. — Мы не будем продолжать спорить здесь. — Вайс закрыла глаза и положила салфетку на колени. Вот так просто разговор был окончен. Так же, как и его попытки наконец-то обратиться к Гриммам в комнате, были отброшены. — Мы можем поговорить позже. Или завтра. Мы на публике. Веди себя соответственно. Они доели в тишине. На улице, после свидания, когда за ними нагло наблюдали папарацци под прикрытием, Вайс взяла его за руку и притянула к себе. Их губы встретились, руки обхватили спины друг друга, они прильнули друг к другу и поцеловались. Всё это казалось таким искусственным./-/
Пирра не теряла времени даром. Они сидели на его кровати, бок о бок, Пирра подтянула колени к груди, а ноги Жона торчали из-под одеяла. Он был в том же черном костюме, в котором пришел в ресторан с Вайс, а Пирра была одета в более повседневные джинсы и блузку кремового цвета. Это был странный контраст, но с её стороны это не бросалось в глаза, и он был рад, что есть с кем просто поговорить. — И они не знают, как это на тебя повлияет? — спросила Пирра. Покачав головой, она коснулась пальцами его запястья. — Ты чувствуешь себя нормально? Ничего не болит? — Не болит. Просто я чувствую себя так, будто постоянно нахожусь под воздействием повышенного сахара. Часть меня задаётся вопросом, не было ли это большой причиной того, что я сорвался на Вайс. — Я не думаю, что дело только в этом, Жон. Вайс... вы двое... — Пирра сделала паузу, чтобы подобрать нужные слова, а затем сказала: — То, что она сказала и как она себя вела, было несправедливо по отношению к тебе. Вести себя так по-деловому, когда вы должны были быть вместе. Неудивительно, что ты расстроился. Мне стало приятно, что кто-то сказал это. Как всегда, в тот момент его недовольство казалось вполне обоснованным, но теперь, вернувшись в Бикон и два часа спустя, он стал сомневаться в каждом слове. Не был ли он слишком напорист? Не раздул ли он из мухи слона? Был ли он не прав? Должен ли он извиниться? Он не чувствовал, что должен, и всё же Вайс была в лёгком бешенстве, когда они расстались, и он знал это. — Я не понимаю, чего она от меня хочет. Нет. Я понимаю. Я полностью знаю, чего она от меня хочет, но я не хочу этого. Вайс хотела бы, чтобы я работал в больницах до конца жизни, потому что это правильно. Я даже не могу винить её... — Можешь, — сказала Пирра, прижимаясь плечом к его плечу. — А я её виню. То, что лучше для всех остальных, не является лучшим для тебя, Жон. И она — твоя невеста! Вайс должна больше заботиться о твоих чувствах, и мне жаль, но совершенно очевидно, что тебе не нравится, когда тебя заставляют каждый день работать в больницах. Тот, кто этого не видит, просто слепой! Жон засмеялся и расслабился рядом с ней. — Да. Да, я ненавижу это. Я знаю, что это не делает меня плохим человеком, но иногда мне так кажется. Те люди, которые умерли, тоже не хотели умирать, и я могу это исправить. Почему моё счастье должно быть важнее их? — Потому что у них своя жизнь, а у тебя своя. Их счастье не должно быть приоритетнее твоего, так же как и твоё счастье не должно быть приоритетнее их. Каждый должен жить своей жизнью. И ты делаешь достаточно. Ты делаешь больше, чем достаточно. — Делаю. Я знаю, что делаю. Просто... СМИ даже вполовину не расстраивают меня так сильно, как Вайс. Странно, не правда ли? — Не совсем. Люди говорят обо мне плохие вещи в газетах и Интернете, и я могу не обращать на это внимания. Но если бы ты сказал что-то неприятное обо мне, это было бы гораздо больнее. Я думаю, всегда так бывает, что те, кто ближе всего к нам, способны причинить нам больше боли. — Думаю, да. Всё последующее тоже было неловким. Вайс сказала, что мы должны быть более открытыми в наших отношениях. Чтобы люди не распускали слухи, что у нас ничего не получается. Пирра наклонилась вперёд, так что её лицо появилось в его периферийном зрении. — Получается? — Что? Да, я имею в виду... — Правда, Жон? Вот ты здесь жалуешься мне на то, что у тебя ничего не получается. — Это не... — Это было именно то, что он делал. Жон почувствовал, как его желудок опустился ещё ниже. — Я не это имел в виду. Я зол... больше разочарован в Вайс в данный момент. Мы поссорились. Такое случается. Мы просто не хотим, чтобы люди вырывали это из контекста. Все эти чудаки читают язык нашего тела и делают предположения на его основе. — Хммм. Но ты никогда не задумывался, может быть, они правы? Не всё это ерунда, ведь вы с Вайс часто спорите. Неужели между вами всё так хорошо? У вас было одно свидание с тех пор, как вы снова вместе в Биконе, и, похоже, оно стало совершенно неудачным. Жон не мог посмотреть на неё. — Это не то, что напишут в заголовках. — Правда. — Пирра достала свой свиток. Предсказуемо, фотографии его и Вайс поцелуев уже появились на нескольких новостных сайтах. — Любовь подтвердилась в Вейле, когда пара, разделённая расстоянием, воссоединилась вновь. — Пирра наклонила свиток так, чтобы он мог видеть фотографию. Они с Вайс прижимались друг к другу, но всё это выглядело так фальшиво. Во всяком случае, для него. Времена, когда они были счастливы и целовались вот так, были более мягкими, нежными, почти застенчивыми. На фотографии же они обнимались так крепко, что это выглядело грубо и агрессивно. Он даже не мог вспомнить этот поцелуй, и не из-за какого-то пьянящего чувства наслаждения. Поцелуй был совершенно забыт. Не более чем встреча и движение губ. В нём не было страсти. — Это был просто фальшивый поцелуй, — сказал Жон. — Если он обманул, значит, сделал своё дело. — Настоящий страстный поцелуй справился бы с задачей не хуже. — Мы только что поссорились. Не похоже, что кто-то из нас был в настроении. — Честно говоря, было впечатляюще, что Вайс терпела его настолько, что вообще сделала это. Может быть, ему стоит извиниться, хотя бы для того, чтобы всё уладить и оставить позади. — Такие неприятности случаются. Это нормально. — Принципиальное несогласие с тем, как тебе провести остаток жизни — это не неприятность. Это дорога в никуда. Я забочусь о тебе. Правда. Я хочу, чтобы ты был счастлив, а это? — Пирра потрясла свитком. — Это не значит, что ты счастлив. Счастье — это не то, что ты заканчиваешь свидание с одной девушкой, а потом умоляешь другую прийти к тебе в комнату, чтобы ты мог выговориться. — Мне жаль... — Проблема не в том, что ты мне выговариваешься! — сказала Пирра, шлёпая свитком по его простыням. — Проблема в том, что Вайс пытается диктовать твою жизнь за тебя, и ты ей это позволяешь! Сделай шаг вперёд. Заставь её прекратить. — А если она не захочет? — Тогда это плохой знак для будущего. Особенно если ты собираешься провести с ней остаток жизни. Может быть, она может измениться. Может быть, она не меняется, потому что ты не даёшь понять ей свои чувства. Поговорить не помешает. Жон фыркнул. — Сегодня было всё печально. Свидание могло бы закончиться хорошо, если бы я держал рот на замке. Всё, что я получил за свои слова, это холодность с её стороны и лишенный страсти поцелуй. Тёплая рука коснулась его подбородка и отвела его в сторону. Жон успел на мгновение увидеть лицо Пирры, закрытые глаза, прежде чем её губы коснулись его губ. Поцелуй был похож на электрический разряд, потрясший его, а затем заставивший сердце забиться. Слишком сильно. Слишком быстро. Пирра наклонила голову и прильнула к нему, а его глаза безвольно закрылись. Поцелуй длился слишком долго и в то же время недостаточно долго. Когда она отпрянула, её лицо раскраснелось, глаза были открыты, но прищурены, он поймал себя на том, что преследует её губы. Пока реальность того, что он только что сделал, не обрушилась на него. Он уставился на неё, теряясь в словах, а сердце продолжало бешено колотиться Пирра тоже тяжело дышала. — Это... Это хоть как-то помогло...? Нет. Это и правда не помогло.