...
Атласская элита в смятении: выборы проходят в пользу новых изоляционистских партий
Атлас Таймс
...
Жон Арк высказался, подтвердив, что будет медленно увеличивать количество исцелений после восстановления своей ауры, чтобы найти "оптимальный баланс" между работой и здоровьем.
Вейл Дейли Трибьюн
...
Политический раскол в Совете Мистраля: прогрессивные члены призывают к более активным действиям в налаживании связей с Арком.
Мистраль Ревью
...
Джиллиан Астуриас устанавливает прочную связь с Жоном Арком
Вакуо Сегодня
...
Утверждения о том, что протест у дома Белладонны перерос в насилие, опровергнуты нашими читателями. Возобновились призывы к Белому Клыку взять административный контроль над Менажери у некомпетентной пары.
Куо Куана Экспресс
...
Было бы очень легко дать плохой совет Жону.
Эта мысль продолжала крутиться в голове Пирры, хотя она знала, что никогда этого не сделает. Она висела там, как чёрная метка, и всё равно дразнила и искушала её, шептала в самые глубины её сознания, что если Жон порвёт с Вайс, то она сможет "быть рядом", "утешить его" и быть с ним противопоставляя себя Вайс. Это было глупо и неправильно, и она даже не думала, что подобное сработает. Жон был не глуп и знал, что у неё есть к нему чувства.
Трудно было не знать после того поцелуя. О чём я думала? Он помолвлен! Я поцеловала жениха своей подруги!
И да, Вайс не была таким хорошим другом, как Жон, но она всё равно была важна, а у Пирры их было так мало, что даже плохие друзья считались. Вайс не была злой, просто... сосредоточенной. Направлена в другую сторону. Нацелена на карьеру. Да. Это был вежливый способ сказать об этом. Вайс была карьеристкой, которую с рождения учили помнить о своём общественном восприятии, в то время как Пирра и Жон были глупыми детьми, валяющимися в грязи и блюющими на плечи своих родителей. У Вайс, вероятно, была хорошо оплачиваемая няня, которая её воспитывала. Это, конечно, не отменяло того факта, что она совершила нечто ужасное, но Пирра чувствовала себя немного менее мерзкой.
Едва ли, но она согласна.
Я хороший друг. Я хороший друг. Пирра повторяла эту ложь как мантру.
И это значит, что я собираюсь дать Жону хороший совет и сделать то, что правильно для него и Вайс. А не то, что хорошо для меня. Я поступлю правильно.
— Я просто чувствую, что она любит представление обо мне больше, чем меня.
О, но это было так чертовски трудно! Пирре пришлось прикусить губу, чтобы не издать согласный стон. Её привлекала в нём не столько его внешность или стиль — Жон был красив, но она была рядом с очень подтянутыми парнями на соревнованиях, а также со знаменитостями, актерами и другими невероятно красивыми мужчинами. Жон не мог сравниться с большинством из них.
Но его слова — Боже правый, его слова!
Люди видели в нём не то, кем он был, а то, чем он был.
Описывали ли слова её собственную участь так остро? Понимал ли кто-нибудь на Ремнанте её мысли так же хорошо, как Жон? Это был откровенный вопрос. Большинство людей либо мечтали о славе и успехе, либо пытались за них уцепиться, но он был первым, кого она встретила, кто хотел отбросить их как горячий камень, как она сама. Если она была доской для игры в дартс, то Жон постоянно попадал в цель.
Я люблю тебя таким, какой ты есть, — жаждала сказать она.
Я бы с радостью поселилась с тобой на какой-нибудь ферме в глуши и разводила овец.
Пирра резко выдохнула, отчасти для того, чтобы выиграть время, но в основном для того, чтобы засунуть эти слова глубоко в глотку, откуда они уже не могли вырваться. — Это плохо, — сказала она, ненавидя себя даже за это. — Вайс должна была выйти замуж за тебя, а не за какой-то твой образ.
Было трудно определить, какой совет был хорошим, а какой — предвзятым. Она была уверена, что совет был здравым и справедливым, но всё, что работало против Вайс, казалось, было в её интересах, и поэтому сразу же становилось предвзятым. Возможно, она могла бы уравновесить это, попытавшись помочь Вайс. Это было справедливо. Верно?
— Ты пытался поговорить с Вайс об этом?
— Я пытался столько раз. — Жон лежал на подушках, раскинув руки по сторонам кровати и устремив взгляд в потолок. Это была драматическая поза и совсем не привлекательная, поэтому она не знала, почему ей так отчаянно хотелось лечь рядом с ним и прижаться к его боку. Пирра запнулась на полуслове и отвела глаза.
— Что конкретно ты пробовал?
— Я несколько раз открыто говорил ей, что мне не нравится внимание, как ей. Я дал ей понять, что хочу сократить количество посещений больницы. Я также много раз повторял ей, что не собираюсь возвращаться к семи дням в неделю даже тогда, когда и если моя аура снова будет под контролем. — Он посмотрел в её сторону. — Этого недостаточно? Я говорю слишком деликатно?
— Я не думаю, что есть что-то неуловимое в том, чтобы сказать, что ты не хочешь что-то делать. По-моему, это довольно просто.
— Я так и думал! — Он сел, положив руки на колени и скрестив ноги. — Вайс должна знать, что я чувствую по этому поводу. Но с ней всё превращается в переговоры. Как будто она пытается заключить сделку между мной и этим другим, более совершенным мной. Как будто мы в какой-то извращенной паре, где она любит его, а я — третье колесо.
Два Жона. — Ммммммммм...
— Ты согласна?
— С чем? О, точно. Да. Я согласна. — Пирра быстро кивнула головой. — Ты чувствуешь, что она пытается подтолкнуть тебя быть похожим на него? То есть, на тебя. Идеализированного тебя.
— Иногда мне так кажется. — Он сделал паузу, вспоминая. — Я пытался объяснить ей это до того, как позвонил тебе, и мы договорились о более неспешном подходе к моим визитам в больницу. Она пошла на компромисс, предложив мне добавить третий раз посещения больницы в неделю и постепенно увеличивать его количество, пока мы не достигнем комфортного уровня.
Почему он должен был идти на компромисс? Вайс должна была принять его таким, какой он есть.
С другой стороны, разве компромисс не был нормальным? Разве это не хороший знак, что Вайс, по крайней мере, ведёт себя разумно?
Я не хочу, чтобы Вайс казалась разумной. Я хочу...
— Ты доволен компромиссом? — спросила она, игнорируя свои странные мысли.
— Я скорее рад, чем счастлив. В этом-то и проблема. Я чувствую облегчение от того, что у меня был спор с Вайс, который закончился тем, что мы согласились не соглашаться. Это её слова. Разве я не должен быть счастлив проводить с ней время? Разве я не должен с нетерпением ждать этого? Разве я не должен уходить с радостью за наше совместное будущее и счастливым от того, что нам удалось провести время вместе?
— Да. Да, ты должен.
— Ну, я не чувствую этого. Я чувствую себя истощëнным физически и умственно. Я чувствую себя так, будто я увернулся от пули, но она все равно застряла в моей руке. — Он прижал руки к глазам и потëр их, как будто хотел снять головную боль. — Просто... я просто не знаю. Если бы мы встречались, я бы предложил немного отстраниться и подумал бы о том, чтобы всё отменить или сказать, что мы не сходимся во взглядах, но мы не встречаемся. Мы помолвлены. — Он уставился на кольцо на своём пальце, как будто это был Гримм. — Сейчас уже слишком поздно для этого.
— Не поздно. Ты всё ещё можешь отказаться. — Его глаза устремились на неё. Пирре захотелось свернуться в клубок. — Я... если ты хочешь, я имею в виду. Я говорю, что это вариант, а не то, что ты должен.
— Я... Да, я знаю, что ты права, но мне кажется, что так будет больше драмы. Больше публичности. Больше внимания. И плохого внимания к Вайс тоже, что несправедливо по отношению к ней. Я недоволен тем, что происходит между нами, но это не значит, что я хочу, чтобы она страдала. Что скажет её отец, если это случится, и он решит, что она виновата в этом? Это может разорвать Вайс на части.
— А что она скажет, если через десять лет окажется в несчастливом браке с ребёнком от мужчины, которого не любит? — возразила Пирра. — Драма будет, Жон, но её будет только больше, если ты будешь её ждать. Зачем ты вообще согласился жениться на ней, если не был уверен?
— Я не знаю. Это было неожиданно. Вайс внезапно встала и предложила это как идеальное решение того, что должно было стать четырьмя годами нашей разлуки. — Он сделал паузу, затем рассмеялся. — И самое смешное, что я думаю, что мы были бы сейчас в лучшем состоянии, если бы у нас были эти четыре года вдали друг от друга.
— Жон, это не очень хороший знак...
— Хех. Думаю, нет. Но я согласился, потому что... ну... мне казалось, что я не могу сказать "нет" . — Он замешкался на мгновение. — Нет. Это было потому, что я был слишком податливым, чтобы сказать "нет". Но, зная всё, что я знаю сейчас, я чувствую, что отчасти причиной того, что я не сопротивлялся, было то, насколько я был истощëн. Мои свидания с Вайс всегда совпадали с моим пребыванием в больницах, поэтому я всегда был измотан. Телом, разумом и душой. Я всегда соглашался со всем, что она говорила, потому что у меня ничего не оставалось в запасе.
Пирра знала это чувство лучше, чем он сам. Низкая аура могла сопровождаться изнурительными головными болями, чувством общей тошноты и усталости. Говорили, что это происходит потому, что организм компенсирует и пытается создать больше, часто за счёт других вещей. Она также отказывалась от дел, когда уставала. Еë агенты поняли, что лучше всего предлагать ей новые идеи и события сразу после большой драки, когда она уже греется в последствиях, у неё все болит и хочется забраться в горячую ванну. Она согласилась на несколько PR-мероприятий, о которых потом пожалела, только чтобы убрать их со своего пути и дать себе отдохнуть.
Но они были её агентами, а не партнёрами, и она была уверена, что нельзя чувствовать себя так рядом с человеком, с которым собираешься провести всю жизнь. Знала ли Вайс? Сознательно ли она воспользовалась этим? Скорее всего, нет. Скорее всего, Вайс думала, что всё идет хорошо, и что Жон соглашается с её идеями, потому что они хорошие.
Вайс не была злодейкой.
Временами это было трудно помнить.
— А теперь у тебя есть свободное время, и ты восстанавливаешь свою ауру и силы, и ты вдруг оказался гораздо более способным дать отпор, — сказала Пирра. — А Вайс это не нравится. — Он кивнул. — Это звучит нехорошо, Жон. И её слова о том, что ты должен соглашаться на несогласие, не имеют смысла, когда речь идёт о твоих чувствах. Ты соглашаешься не соглашаться с мнениями. Мы можем не соглашаться с тем, что бобы вкусные...
— Они ужасны на вкус.
— И ты не прав, — поддразнила Пирра, — но мы можем согласиться не соглашаться с этим. Но я не могу не согласиться с тем, что ты чувствуешь по отношению к чему-то. И слова Вайс о том, что люди будут считать тебя ленивым, не имеют никакого отношения к делу. Люди называли тебя ленивым, когда ты работал два раза в день семь раз в неделю. Они не могут быть удовлетворены. Ты пытался. Здесь у них нет права голоса.
— Верно. — Он снова кивнул. — И я могу понять, что Вайс чувствует себя неловко, если я не работаю, но я же не сидел бы дома всё это время. Я бы занимался другими делами. Я мог бы тренироваться, сражаться с Гримм, спасать людей. Я не хочу быть мужем-домоседом, который сидит на диване, но я и не хочу быть овощем, подключëнным к больничному аппарату, который приходит домой, чувствуя себя зомби.
Я бы позволила тебе быть тем, кем ты хочешь быть, подумала Пирра.
Ей было больно, потому что она знала, что никогда не сможет этого сказать, и была уверена, что он всё равно это знает.
Но если она воспользуется этим, чтобы сбить его с пути сегодня вечером, то никогда себе этого не простит.
— Тебе нужно усадить Вайс и поставить ей ультиматум, — сказала она вместо этого. — Объясни. Объясни, что так это не работает и почему не работает, а потом выложи всё и спроси её, что вы оба должны с этим делать. Ты должен быть полностью откровенным и абсолютно честным, даже если это больно. Особенно если это больно. Вайс... Вайс, вероятно, будет благоразумна.
Это было хуже всего.
Пирра была уверена, что Вайс приспособится к этому и достигнет справедливого соглашения с Жоном.
Вычеркнув её из гонки фактически навсегда.
— Ты справишься с этим, — сказала она, прищурив глаза. — Прости меня. Я обещала, что сегодня вечером потренируюсь с Реном и Норой.
— А. Да. Похоже, я тебя задержал. Спасибо, Пирра. Ты хороший друг. Самый лучший.
Пирра грустно улыбнулась, открыла дверь, шагнула наружу и закрыла её. Она прислонилась спиной к ней и сделала несколько вдохов, пытаясь успокоиться. Ей хотелось закричать, а может быть, даже немного поплакать, но это было бы слишком драматично. Скорее, это было бы слишком драматично. Пирра выдохнула, и плечи её поникли.
— Не хочешь выпить, девочка? — спросила Эльм, стоявшая рядом с дверью.
— Эмм. — Она забыла о его телохранителе. — Я... я не...
— Ты думаешь, я не могу понять, когда кто-то сохнет по другому? Я не настолько стара. Ты должна сказать ему о своих чувствах.
— Он уже знает, — прошептала Пирра. — Я поцеловала его.
— Есть знание, а есть противостояние этому знанию. Ты должна сказать ему, что ты действительно чувствуешь, и о нём, и о его отношениях с Вайс. Ты знаешь, что в противном случае ты будешь только сожалеть об этом.
Гнев вспыхнул в ней нерационально, и она посмотрела на женщину. — И что? Заставить его еще больше запутаться и столкнуться с ещё большими проблемами, чем сейчас? У него и так сейчас всё плохо. Я не собираюсь делать его жизнь вдвое сложнее! Какой друг так поступит?
— Та, которая не хочет смотреть, как любимый мужчина идет к алтарю с женщиной, которую, как она знает, он не любит и не будет счастлив с ней. — Эльм отвернулась, пожав плечами. — Но, думаю, это не моё дело. Это тебе придется жить с последствиями того, что ты боишься сделать шаг. Не мне.
Пирра выкинула этот образ из головы. Конечно, было больно, но она старалась быть хорошим другом и для Жона, и для Вайс, а это значило не совать свой нос и не портить их отношения только для того, чтобы это было выгодно ей.
— Я приму ваши слова к сведению, мисс Эдерни. Спасибо.
— Не примешь, — с тяжёлым вздохом сказала Эльм, прогоняя её. — Надеюсь, ты не пожалеешь об этом выборе.
/-/
Жон знал, что с его стороны было немного жестоко просить совета у Пирры. Трудно быть слепым к чьим-то чувствам, когда они сами тебя поцеловали, и когда Эльм впоследствии подтвердила, что он нравится Пирре. Он надеялся, что она простит ему это, потому что ему просто нужен был чей-то совет, и не было никого, кому бы он доверял больше, чем Пирре. Если бы она действительно сказала ему встать и покончить со всем этим, он бы искренне подумал об этом. То, что она этого не сделала... что ж, теперь он ценил её ещё больше.
— Это было очень глупо, — заметила Эльм.
— Я знаю. Но кого ещё я могу спросить? У Меркури? Он крут, не пойми меня неправильно, но я бы не стал доверять ему в этом вопросе. И прежде чем ты спросишь, нет, я не могу получить совет от тебя, потому что ты уже ясно выразила свою позицию. Кроме того, ты старая.
— Мне двадцать шесть, ты, ублюдок!
— Да. То есть, вроде как старовата.
Эльм зашаталась и захрипела, как будто он пронзил рукой её грудь. Она впечаталась в стену с вытянутыми руками и зажмуренными глазами. Жон закатил глаза от драматизма, хотя и размышлял над советом Пирры. Это был хороший совет, или, по крайней мере, он так думал. Дело в том, что хорошие советы всегда кажутся очевидными задним числом, и он был уверен, что и сам пришёл бы к такому же выводу. На самом деле, больше всего ему нужен был кто-то, с кем можно было бы поговорить, кто мог бы поддержать его мысли и дать ему понять, что он не слишком неразумен.
В том-то и дело, что он постоянно задавался вопросом, не является ли Вайс несправедливой жертвой. Может быть, он ведёт себя слишком требовательно, слишком плаксиво и имеет слишком много прав. Он был уверен, что это не так, но сомнения и в лучшие времена были всепроникающим зверем.
— Итак, — сказал он. — Есть идеи, когда и как я должен провести эту важную встречу с Вайс?
— О, теперь тебе нужен мой совет?
Жон улыбнулся. — Да.
— Тч. Ладно. — Эльм скрестила руки и прислонилась к стене. — Я бы не стала просто звонить ей и говорить, что вам нужно поговорить, если ты об этом думаешь. Серьёзно. Ты должен быть уверен, что к этому отнесутся со всей внимательностью.
— Значит, договориться о встрече?
— Нет. Это для деловых встреч. А у тебя отношения. Если бы это была я, то я бы пригласила своего партнера на свидание домой, заказала бы что-нибудь приятное, провела бы приятный вечер, а после сообщила бы ему, что у нас ничего не получается.
— Это звучит ещё хуже. Разве ты не заставишь их надеяться?
— Мне нравится думать об этом как о смягчении удара. Кроме того, если цель — исправить отношения, то начать с напоминания партнеру о том, почему он должен хотеть их исправить — это хорошо, верно?
— ... — Жон уставился на Эльм. — Я начинаю сомневаться в мудрости просить у тебя совета, когда ты очевидно одинока.
— Эй! Что значит "очевидно"? Ты нахальное отродье!
Хотя идея была неплохая.
Ему просто нужно было выбрать подходящее время.
/-/
Прибытие генерала Айронвуда в Вейл было большим событием, или, по крайней мере, Жон предполагал, хотя бы с политической стороны. Он принял совет Озпина близко к сердцу и держался в стороне от всего этого, спасая лицо Айронвуда в то время, когда для него и так было непростое время дома. Да и для всех них, в общем-то. Это не помешало раздаться стуку в его дверь в тот же день, и генерал Джеймс Айронвуд вошёл с усталой улыбкой. Он выглядел старше, чем когда Жон видел его в последний раз.
— Здравствуй, Жон. Как дела в Биконе?
— Хорошо. Менее чем идеально после того, как Вайс слила мою медицинскую информацию, но Озпин старается изо всех сил, а я делаю всё возможное, чтобы не создавать ему проблем. А что насчёт вас, сэр? Вы выглядите так, как будто ещё чуть-чуть и вам понадобится моё Проявление.
Айронвуд громко рассмеялся. — Неужели? Я могу в это поверить. Я устал. — Он снял пальто и сел на одно из деревянных стульев Жона. Оно скрипнуло под его весом. — Дела в Атласе идут не лучшим образом с тех пор, как ты уехал. В то же время я не хочу, чтобы ты думал, что в том, что там происходит, есть твоя вина.
— Но это так, не так ли? Я вижу заголовки газет, сэр.
— Это дымовая завеса. Отвлекающий маневр. — Айронвуд наклонился вперёд, положив руку на колено. — Ты — удобная мишень для их гнева, но этот гнев существовал и раньше. Всё, что ты делаешь, это служишь мишенью. —Он вздохнул и сел прямо. — Правда в том, что люди, которые больше всего настроены против нас и делают сейчас из этой ситуации выгоду на политической сцене, безуспешно занимаются этим уже много лет. Они просто вскочили на волну, вызванную твоим уходом, и поехали на ней на выборы. — Генерал насмешливо усмехнулся. — Демократия в чистом виде. Это действительно лучшая из множества несовершенных систем. Плюсы перевешивают минусы, но определенный минус — это идиоты вроде тех,что используют общественный гнев для подкрепления собственного продвижения.
— Неужели всё так плохо?
— Скажем так, я беспокоюсь за будущее. — Было шокирующе слышать признание Айронвуда, и ещё более шокирующе осознавать, что происходит. — Политика постоянно меняется, но то, куда мы идём? Это более тёмный путь. Это путь, на котором игры в вину и обвинения значат больше, чем любая польза. Мой бывший командир говорил, что партия должна продавать себя, основываясь на том, что она делает хорошо, и что нападать на оппозицию — это признак слабости. Это лишь показывает, что вы не уверены в том, что ваши собственные результаты принесут вам победу. Теперь всё не так. Результаты имеют значение, и легче перевести гнев людей на кого-то другого, чем переубедить их.
— Это то, что ты испытываешь, — продолжил генерал. — Люди жалуются на деньги, которые ты зарабатываешь, потому что им кажется, что они зарабатывают недостаточно. Они жалуются на часы, которые ты работаешь, потому что им кажется, что они работают слишком много. Когда дела в экономике идут плохо, винят богатых. И иногда это их вина, я признаю, но не в твоём случае. Ты сделал работу, которую мы просили, за ту сумму, которую мы предложили, и чуть не сломался под ней. Но они этого не признают. И те, кому выгодно оседлать волну гнева, тоже не дадут им забыть об этом. Каждый раз, когда ситуация вот-вот успокоится, они снова начинают раздувать пламя. В их интересах продолжать в том же духе.
— Когда это я стал политическим инструментом? Мы никогда не договаривались об этом.
— Мы никогда не предсказывали этого. Я тоже. Мы, Атлас, так хотели заполучить тебя и твоё Проявление, что не переставали думать, как это отразится на нас. И с четырьмя королевствами в целом тоже. Обещание того, что может сделать твоё Проявление, заставляет нас вести себя как братья и сестры, сражающиеся за отцовское наследство. Это неподобающе для нас, но мы не могли этого предвидеть. Мы никогда раньше не сталкивались с ситуацией, подобной твоей.
Жон вздохнул. Легко было бы сказать, что человек перед ним должен был предвидеть это и быть более наблюдательным, но тогда у него была сотня других дел. Генералу Айронвуду нужно было позаботиться о целой армии, а также о безопасности своего королевства. То же самое было и с Озпином, управляющим Биконом. Они просто делали всё, что могли.
— Дошло ли дело до того, что я должен попытаться вывезти свою семью?
— Пока нет. Даже худшие из тех, кто использует твои проблемы ради политической выгоды, выступили против покушения на жизнь твоей семьи. Они не хотят, чтобы их считали такими жестокими и терять голоса. Полагаю, в этом и есть выгода. Они не очень-то верят во все эти вещи, о которых кричат, так что даже если они придут к власти, они просто будут действовать по шаблону и потрясать кулаками. Их настоящая цель — нечто другое. Личная власть, богатство, слава. Всё как обычно. Если твоя семья когда-нибудь окажется в опасности, я сам их эвакуирую. Можешь быть в этом уверен. Но хватит об этом. Как Бикон относится к тебе? Тебе лучше?
Они немного поговорили о Биконе, о людях там, о его новом друге Меркури, о его встрече с командами Вайс и Пирры. Даже о Блейк Белладонне. Айронвуд мог только покачать головой и сказать, что они вряд ли ожидали, что Жон приедет в Бикон, когда была заключена сделка, так что никто не мог этого предсказать.
— Я слышал от одного человека, что у тебя и твоей невесты проблемы.
— Чёрт возьми, Эльм. Неужели она действительно докладывает вам о моей личной жизни?
— Нет, — ответил Айронвуд, слабо улыбнувшись. — Скорее, она рассказала мне всё по дороге сюда. Я думаю, она надеется, что я вмешаюсь в это дело и подтолкну тебя к тому, что ей нужно. Не волнуйся, я не буду. Я компетентен во многих вещах, но романтика — не одна из них.
— Значит, миссис Айронвуд не будет?
— Ха. Возможно, была. Однажды. Не было недостатка в интересе, и я встречался раз или два, но работа, которой я занимаюсь, напряжённая и отнимает много времени. Она никогда не способствовала созданию или поддержанию отношений, и я не мог просить кого-то мириться с этим. — Он не выглядел слишком расстроенным. — Я всё думаю, что займусь этим, когда выйду на пенсию, но я не становлюсь моложе. Я даже подумывал об усыновлении. В Атласе и так слишком много сирот, и я мог бы помочь.
Это было дурацкое продолжение разговора. Жон не знал, почему они перешли на это, и почему остановились, чтобы посмеяться. Возможно, потому, что они оба не хотели иметь ничего общего с реальным миром. Сейчас в нём царил беспорядок, и не похоже было, что в ближайшее время ситуация улучшится. Было очевидно, что он не может вернуться в Атлас, больше не может, но куда он может пойти? Мистраль, Вакуо и Вейл приняли бы его с распростёртыми объятиями, но потом всё повторилось бы сначала.
Айронвуд сказал лучше всех — королевства будут драться за него. Может быть, не в открытой войне или с применением насилия, но с помощью экономических средств, дипломатического давления и дезинформации. Сколько времени должно пройти, чтобы кто-то понял, что если общественный резонанс заставил его покинуть Атлас, то он может сделать то же самое, чтобы вытеснить его из Вейла? Кому-то в Мистрале или Вакуо не составит труда использовать это как оружие против него, настроить людей в Вейле против него, а потом забрать его, когда он снова будет вынужден бежать.
— Знаете, — сказал Жон. — Недавно кое-кто подал мне идею инсценировать свою смерть и исчезнуть в глуши. Я подумал, что это глупая идея, но мне сказали, что я смогу спрятаться в какой-нибудь крошечной деревушке на границе.
— А сейчас? — Айронвуд не звучал ни сердитым, ни расстроенным, и он не сказал ему сразу, что это плохая идея. — Ну, я не могу комментировать это, но я бы предупредил тебя, что что бы ты ни делал, ты должен тщательно всё обдумать. Сейчас здесь всё плохо, но так было не всегда, и есть некоторые решения, которые нельзя вернуть назад.
— Я не уверен, что у меня есть другие варианты.
— Я тоже, а я должен быть взрослым, на которого ты можешь положиться.
— Я действительно полагаюсь на вас, — сказал Жон. — Я полагаюсь. Вы мне много раз помогали.
— Это не всегда так. Я скажу, что ты стал сильнее. Я вижу это ясно как день. В Атласе ты всегда чувствовал себя неполноценным. Только наполовину. Я долгое время думал, что это была ненависть к Атласу, но теперь я думаю, что ты просто слишком устал, чтобы думать как следует. Видя тебя таким, более энергичным и живым, я думаю, доктор Сенг был бы доволен.
— Думаю, я тоже доволен. Даже если всё стало хуже во всех объективных отношениях, я бы предпочел, чтобы всё было так, чем снова работать два раза в день и не иметь возможности нормально думать. Даже если бы там было мирно, это был не лучший способ жить.
Айронвуд хмыкнул. — Ты говоришь так, будто пришел к какому-то выводу.
— Думаю, да. Вы просто заставили меня понять, что так лучше. Что теперь я счастливее, даже если не должен быть. — Он засмеялся. — Как это странно. Я более счастлив, когда полмира ненавидит меня, чем когда они любят меня. Мне приятнее оставить блогера умирать, чем спасти его, потому что это значит, что я придерживаюсь своих убеждений. Делает ли это меня плохим человеком?
— Нет.
— Я тоже так думаю. Я думаю, что он был тем, кто был неправ, а потом ожидал, что я буду разгребать последствия. Он перенес негатив на меня и потребовал, чтобы я что-то с этим сделал, а я отказался. — Жон глубоко вдохнул и выдохнул. — И это было хорошо. Хорошо, что я вернул себе немного контроля, даже если это расстроило многих людей.
Эту философию он должен был применить и к Вайс.
И, возможно, ко всему миру тоже.
