Воскрешение (Raise)

... Мистраль демонстрируют истинное лицо, продолжая укрывать жестоких террористов Атлас Таймс ... Первый день фестиваля Вайтела признан успешным. Вейл Дейли Трибьюн ... Мистраль поднимает самолеты для сопровождения бомбардировщика Атласа из воздушного пространства. Вызван посол. Мистраль Ревью ... Джиллиан Астуриас призывает к спокойствию. Она соглашается отложить принятие нового закона до своего возвращения и предлагает напрямую поговорить с теми, кто против него. Вакуо Сегодня ... Команда Менажери проявила храбрость, пройдя первый тур. Куо Куана Экспресс ... Второй день был похож на первый. Команды выходили по двое, а не по четверо, и позировали перед зрителями, а затем сражались на арене под крики и одобрительные возгласы людей. Жон понимал ценность всего этого и важность хороших новостей, когда мир скатывается в безумие, но всё равно было нелепо находиться здесь, когда Атлас и Белый Клык переходят к открытой войне. Он сидел между Синдер и Эмеральд, которые сами сидели в нескольких рядах от остальных. Им двоим пришлось столкнуться со множеством светских бесед со стороны других важных персон в VIP-ложе, многие из которых рассматривали их как лёгкий способ приблизиться к нему. Синдер прекрасно справлялась с ними, отмахиваясь от них и ведя беседу, как политик, ничего не обещая и, тем не менее, умудряясь выглядеть так, будто она это сделала. Эмеральд просто проигнорировала всё это и заявила людям, что они должны поговорить с ним самим, если им что-то нужно. Если уж на то пошло, это была приятная передышка, когда люди суетились не только вокруг него. Он подозревал, что это потому, что вчера он вёл себя не слишком общительно, и они, вероятно, поняли, что разговаривать с ним — всё равно что разговаривать с кирпичной стеной. Он был уверен, что его мысленно критикуют, выставляя угрюмым и несчастным, а может быть, считают его нежелание разговаривать признаком того, что он считает себя выше их и слишком элитарным. Он обнаружил, что его не очень волнует, что люди думают о нём, поскольку раньше их никогда не волновало, что он думает или чувствует. — Теперь я понимаю, почему ты ненавидишь внимание, — сказала Эмеральд, когда начался первый бой. Команды он не знал, и поэтому ему было всё равно. — Они не принимают отказа. Всё время твердят, что мы должны перевестись в Бикон и что они с удовольствием ускорят заполнение наших иммиграционных форм, чтобы убрать всю неопределенность. Значит, таков был их план, не так ли? Убедить команду Синдер перевестись в Бикон, что позволит им продолжить обучение и одновременно выполнять функции его охраны. В результате он тоже застрянет в Биконе и будет полностью под контролем Совета Вейла. Больше выходных, потраченных на лечение, и, скорее всего, будних дней, как только его аура стабилизируется. Его это не удивило, но он удивился, что они обратились к ним, а не к нему. Возможно, они начали понимать, что он хочет уйти. Мистраль, должно быть, чувствовал себя в очень хорошем положении, судя по его выбору охраны. Должно быть, они посчитали, что очевидным развитием событий будет возвращение команды Синдер в Хейвен с ним на буксире. По правде говоря, он не знал, каков был план. Да и был ли вообще план. Кроме того, который предполагал побег. А он выглядел всё более заманчиво с течением времени. — Что ты ответила? — спросил он Эмеральд. Девушка пожала плечами. — Я сказала, что это не мой выбор, и я не могу говорить за своего командира или работодателя. — Я сказала им, что подумаю над этим, — сказала Синдер, выступая с другой стороны. — Вам двоим действительно нужно усвоить, что самый простой способ справиться с этими паразитами — это дать им поверить, что они попробовали вашу кровь. Сделайте вид, что впечатлены, изобразите заинтересованность, а потом скажите, что вам нужно обсудить это предложение с товарищами по команде. Они с радостью оставят вас в покое на несколько недель из опасения, что если слишком сильно надавят на вас,то испортят весь свой прогресс. — А что делать, когда они вернутся и потребуют ответа? — Придумать другую отговорку, — сказала она, улыбаясь ему. — Что кто-то другой сделал вам более выгодное предложение, и вы его рассматриваете — что побудит их сделать то же самое. Или что у вас просто возникли разногласия в команде, и вы пытаетесь их сгладить, или, в данном случае, что мы решили сначала сосредоточиться на турнире, а потом на наших возможностях. Жон хмыкнул. — Я бы предпочел просто сказать им, что мне это неинтересно. — Ах, Жон, но ты же разговариваешь с профессиональными политиками. Они никому не интересны, и всё же они привыкли проталкивать законопроекты и кампании в незаинтересованные массы. Услышав, что ты не заинтересован, они просто заставляют себя продолжать попытки, чтобы заинтересовать тебя. Так вот как это работает? Чëрт, как бы он хотел, чтобы Синдер была рядом и рассказала ему об этом раньше. Если бы он понял, как всё это работает, жизнь стала бы намного проще. А он-то думал, что люди будут уважать его больше, если он будет честен в своих суждениях. Я должен был знать, что это неправильный ответ, когда в дело вмешивается политика. В следующий раз ему нужно будет попробовать. — Откуда ты так хорошо во всем этом разбираешься? — спросил он. — Я всегда следила за политикой, даже на родине. Понимание того, как устроена политическая структура, — это что-то вроде моего хобби. — Синдер усмехнулась, глядя вперёд на бой. — Хотя, наверное, даже мне было бы не так интересно, если бы я лично участвовала в этом последние несколько лет. — Я бы предпочел покончить со всем этим. — Это произойдёт только в том случае, если ты будешь находиться вдали от всех Королевств, — сказала она, заставив его тело вздрогнуть. В панике, да, но не на неё. Вместо этого он посмотрел на Озпина и членов Совета, опасаясь, что они могли её подслушать. Синдер заметила. — Не выгляди таким встревоженным, иначе они только сильнее обратят на тебя внимание. Все разговаривают, и никто не находится достаточно близко, чтобы подслушивать. Осторожный шёпот только сделает нас более подозрительными. И, кроме того, мы говорим лишь гипотетически. — П-правильно. Да. Думаю, если бы я был вдали от всех городов, и весь мир считал бы меня мёртвым, я бы смог сбежать от всего этого. Тогда вопрос в том, как я буду скрываться. Гипотетически, — сказал он, будучи уверенным, что она знает, что это не так, — как лучше всего это сделать? — Тебе нужно найти уединенное место, где ты сможешь пробыть по крайней мере несколько месяцев. — Синдер не стала задавать вопросов и просто начала говорить. — Где-нибудь, где будет мало людей или тех, кому ты доверяешь, чтобы у мира было время привыкнуть к мысли, что ты мертв. Как только мир узнает и примет это, и начнёт возвращаться к нормальной жизни, тогда ты захочешь снова выйти наружу. Изменённый, замаскированный, с фальшивой личностью. По понятным причинам следует избегать столиц четырёх Королевств, а также Менажери, поскольку во время и после войны внимание будет приковано к ним. Я бы выбрала небольшой городок или деревню — возможно, в Мистрале или Вакуо. Там, где можно жить безбедно. Там придётся начинать жить заново. Не стоит запираться отшельником в каком-нибудь особняке. Люди начнут спрашивать, почему, строить конспирологические теории о том, что хозяин-затворник от чего-то скрывается, и не повезёт, если человек окажется близок к истине. Не прятаться слишком явно, не вести себя подозрительно, найти работу, как обычный мигрант, покидающий город, и разумно вписаться в обстановку. Это было трудно, потому что у него не было ни стремления к определенной работе, ни квалификации. Его образование сократилось почти наполовину с появлением Проявления, и с тех пор у него не было времени думать об этом. Станет ли он фермером? Хотел ли он этого? Работа казалась тяжёлой, и он не был уверен, что ему понадобятся деньги, если он накопит их на своих счетах. Может быть, вместо этого он мог бы открыть магазин. Фактическая прибыль не будет иметь значения из-за его богатства, но он сможет хотя бы делать вид, что занимается бизнесом, и это позволит ему общаться с местными жителями. А может быть, он мог бы стать терапевтом или художником — каким-нибудь эксцентричным живописцем, который приехал в деревню ради вида и остался, потому что влюбился в неё. А может, просто стать частью ополчения и помогать защищать их от Гриммов. Он уже тренировался для этого с Винтер. Он никогда не будет так хорош, как настоящий охотник, но он будет выше уровня обычного человека с оружием, помогающего защищать свой дом. Это было самым заманчивым и в то же время опасным. Он видел бы мёртвых людей. Его товарищи будут сражаться и, несомненно, умрут в тот или иной момент, и тогда перед ним встанет острый вопрос, стоит ли их воскрешать. Жон не был уверен, что сможет сдержать себя. Может быть, он мог бы сделать это тайно и заявить, что они выжили? Нет. Те раны, которые создали бы Гримм, были бы заметны при их отсутствии. Человек, которого расчленили, а потом вернули здоровым, вызвал бы недоумение, а доверие к нему было так высоко. Достаточно одному человеку проболтаться, и тогда весь мир обрушится на него. Я не могу быть охотником. Я не могу быть и врачом. Это должна быть работа, где я не буду испытывать искушения воскрешать мертвецов. Что-нибудь простое. Вариантов много. Можно пока остановиться на открытии магазина. Если до этого дойдёт, напомнил он себе, хотя ему всё больше и больше хотелось, чтобы это стало реальностью. Здесь для него осталось так мало, кроме семьи, и он всё равно не сможет к ней вернуться. Они были в Атласе, и Атлас использовал бы их против него. На самом деле, как только война закончится, они, скорее всего, так и поступят. Пока он будет "жив", его семья навсегда останется пешкой, через которую есть способ повлиять на него. — Сильно задумался? Жон бросил взгляд на Синдер. — Немного, — признался он. Он не знал, что и думать об этом. — Назови это тем, что я продумываю запасной план на случай, если всё пойдёт не так. — Наша работа — помогать тебе, так что не бойся поделиться со мной любым подобным планом. — Тогда у вас будут большие неприятности. Синдер пожала плечами. — Мы сами способны выпутаться из любой передряги, Жон. И смею предположить, что мы способны вытащить из беды и тебя. Даже больше, чем ты сам. — Её глаза встретились с его глазами, и она наклонила голову. — Не пытайся сделать всё сам. Это не помогало тебе с тех пор, как ты открыл своё Проявление. Не делай того, что не сработало. — Я бы сказал, что именно слушание других привело меня сюда. — Это потому, что ты прислушался к ним и позволил им принять решение. Я не говорю, что буду решать всё за тебя. Я хочу сказать, что мы можем работать с тобой. Но только если ты нам доверишься. Жон прикусил губу. — Позже, — прошептал он. Синдер поняла его обеспокоенное выражение лица и кивнула. — Позже, — пообещала она. — А сейчас, что ты думаешь о поединках? Они всё ещё не показывают ничего впечатляющего. Жон был благодарен за смену темы. Команда Пирры выиграла свой бой, как и команда Вайс, а также команда Синдер. Минт и Меркури представляли собой устрашающий дуэт в ближнем бою, и Меркури, похоже, действительно получал удовольствие. Того же нельзя было сказать о Пирре, для которой всё это выглядело формальностью, а Вайс и Янг были... непростой парой. Он не знал, почему, ведь они победили во взрывоопасной и односторонней манере, как только включились в борьбу, но первая половина матча была излишне напряжённой. Они даже сражались на арене из огня и льда, что идеально подходило им обоим и очень мешало оранжевоволосому фавну, вынужденному использовать роликовые коньки на местности, совсем для этого не предназначенной. Если бы Вайс просто начала с использования льда, она бы легко победила, но они с Янг решили сначала немного поколотить друг друга, по непонятным для Жона причинам. Он всё равно похлопал и отправил Вайс поздравление, на которое так и не получил ответа спустя целый час. Возможно, она была слишком сосредоточена на наблюдении за другими боями, чтобы получить представление о том, на что способны её будущие враги, а может быть, она и её команда были заняты тем, что разбирали, что пошло не так и как это исправить. По прошествии полных шестидесяти минут Жон покачал головой и убрал свиток. Он думал, что она хотя бы проверит, раз уж знает, что он за ней наблюдает, но, очевидно, это была ещё одна из тех вещей, которые он должен был понимать, как достаточно взрослый и не замечать. — Она до сих пор не ответила? — спросила Синдер. — Нет. Я... — Он вздохнул. — Я не знаю, что и думать. — Ты действительно так себя чувствуешь? Или ты просто цепляешься за то, что, как ты знаешь, не делает тебя счастливым, потому что тебе кажется, что ты должен это сделать? Раньше такие слова его бы разозлили. Теперь же он просто слишком устал. — Я действительно любил её, понимаешь? Я был безумно влюблен в неё. Или, по крайней мере, я так думал. Я не хочу, чтобы всё это было напрасно. — Первая любовь всегда бьёт сильнее всего, — сказала Синдер. — Есть исследования на эту тему, и никто точно не знает, почему, но спроси любого человека на улице, и я уверена, что он сможет часами рассказывать о своей первой любви, даже если она была в двенадцать лет. Если же спросить их о второй или третьей, то подробности будут гораздо скуднее. Он не мог не согласиться. Жон помнил, как впервые увидел Вайс на сцене с блёстками на щеках, а также их первую встречу, когда она робко запиналась при приветствии. Он помнил их застенчивые взгляды, и как ему хотелось провести больше времени рядом с ней на её дне рождения, помнил их первый, неуверенный поцелуй, словно это произошло в тот самый момент. Он помнил и те эмоции, которые испытывал, и мог сопоставить их с той усталостью, которую чувствовал сейчас, и с холодной уверенностью сказать, что они с Вайс больше не любят друг друга. Но если он мог так сказать, то почему он продолжал колебаться? Почему он продолжал хотеть, чтобы всё получилось? Для того ли, чтобы попытаться вернуть себе эту магию? Потому ли, что он не хотел чувствовать, что всё было напрасно? Или потому, что он не терял надежды, что что-то изменится и они смогут вернуться в то волшебное время, когда даже от одного взгляда друг на друга у него замирало сердце? Жон вздохнул и откинулся на спинку кресла. Этого просто не могло случиться. — Ты когда-нибудь любила кого-то, Синдер? Девушка замолчала. — Да, — сказала она в конце концов. — Да. Её глаза закрылись, и она крепко ухватилась за подлокотники. — Он был старше меня — как мне сказали, это не так уж необычно для юных девушек. Мы, конечно, никогда не встречались, и он видел во мне скорее младшую сестру или, возможно, приёмную дочь, но я была влюблена в него. Он был охотником. Сильный, умелый, могущественный. Всё то, чем я хотела бы быть. Он увидел меня, когда другие не обращали на меня внимания, и предложил обучать меня. Я вцепилась в него, — призналась она. — Конечно, это чувство было односторонним, но он представлял собой всё, чего я когда-либо хотела. Кто-то, кто заботился обо мне, кто-то, кто слушал меня, и кто-то, кто был сильным, свободным и мог взять от жизни всё, что хотел. — Она вздохнула. — Его звали Родос. — А что с ним случилось? — Он умер. Жон вздрогнул. — Он... — Синдер выдохнула через нос и обмякла на своём месте. — Я провела много долгих ночей, размышляя, не могло ли пройти всё иначе, можно ли было предотвратить его смерть. Возможно, не удалось. Возможно... Возможно, выбора не было. — Она покачала головой и открыла глаза, глядя только вдаль. — Я смирилась с тем, что моя любовь была детским увлечением, но это не значит, что я чем-то отличаюсь от тебя. Я помню его лицо, его глаза, то, как он говорил и... и многое другое. Даже сейчас, спустя годы, я иногда вспоминаю его во сне или не сплю, думая, могло ли всё быть иначе. — А могло бы быть? — Наверное, нет. Мне было около тринадцати, а ему уже за тридцать. — О... Синдер посмотрела в его сторону и рассмеялась. — Не совсем то, что ты ожидал? Моё детство было немного беспорядочным, и там, где я жила и работала, было не так много мальчиков моего возраста. Большинство из тех, кто приходил, были развратными, но они никогда не смотрели на меня так. Наверное, поэтому я и влюбилась в Родоса. Он увидел меня, пусть даже в качестве измождëнного ребенка. Во многих отношениях, я думаю, то, что или кого мы любим, является отражением того, чего мы больше всего хотим в жизни. Я любила Родоса, потому что хотела, чтобы кто-то заботился обо мне, и он заботился. Ты полюбил Вайс, потому что она была яркой звездой в твоей скучной жизни. А Пирра любит тебя, потому что ты олицетворяешь свободу от славы и являешься тем, кто может увидеть её такой, какая она есть на самом деле. Жон поморщился. — Мне не нужно было этого знать. — Ты и так это знал. Не делай вид, что я говорю тебе что-то новое. Что касается Вайс, то, полагаю, она любила тебя за то, что видела в тебе героя. — Герой... — Он вздохнул. — Вайс хотела героя, а я был... Я был самым героическим человеком во всём Атласе. Тот, кто спасал тысячи жизней, тот, кто неустанно работал в больницах. Однозначно хороший человек, который никогда не жаловался, никогда не брал выходных и никогда не оставался в стороне, когда кто-то нуждался в помощи. В отличие от отца, которого она недолюбливала. Он и раньше считал, что Вайс, похоже, больше любила его образ, чем реальность, но теперь, благодаря словам Синдер, он понял, почему. Дело было не в том, что Вайс любила его, но запуталась в его реальной личности. Дело в том, что Вайс полюбила его героическую личность, и она всегда ей нравилась. Просто он был нежелательным дополнением, которое она не учла. Она тратила своё время на то, чтобы избавиться от него, чтобы сделать его более похожим на того, кого она хотела, и более похожим на идеального мужчину, в которого она влюбилась. Я не её первая любовь, не так ли? Я больше похож на человека, который очнулся в теле её возлюбленного после того, как тот впал в кому. Это была неуклюжая аналогия, но она подходила. Вайс влюбилась в героического спасителя Атласа, юношу, победившего смерть, а затем, развернув упаковку, обнаружила внутри кого-то, к кому не испытывала таких же чувств. Но, как и он, она пыталась наладить отношения путём посредничества и переговоров. Они оба пытались впихнуть неправильную фигуру в неправильные отверстия. В каком-то смысле они оба потеряли свою первую любовь. Возможно, самым добрым поступком было бы позволить ей двигаться дальше.

/-/

Жон стоял перед Синдер и её товарищами, спина прямая, кулаки сжаты по бокам, зубы стиснуты. Он вздохнул, как делал это последние несколько минут, пытаясь собраться с мыслями и найти нужные слова или с чего начать. Они были терпеливы к нему, понимая, что ему нужно время. Они дали ему его. Одни из немногих, кто это сделал. Синдер помогла ему подобрать слова. И, спустя ещё несколько минут, он всë-таки нашелся. — Я хочу сбежать из Вейла. Я хочу сбежать из королевств. Всех. — Он поднял на неё глаза. — Помогите мне. Пожалуйста. От ответной улыбки Синдер по его позвоночнику пробежали мурашки. — С радостью.