Nillili Mambo

Чонин, технически, всё ещё не был частью группировки, но уже успел обжиться и полноценно познакомиться со всеми ребятами, что его, безусловно, радовало, пусть он ещё не окончательно сблизился с несколькими из них. Впрочем, это не мешало ему заниматься привычными делами: болтать с Чанбином в его автомастерской и помогать Минхо на кухне и с разносом еды, что, несмотря на простоту слов, занимало значимую часть дня. Это можно было назвать рутиной, пусть здесь была и не совсем обычной – по крайней мере, если сравнивать с рассказами «нормальных» людей, коих среди знакомых Чонина было довольно мало. Для него что угодно было бы в новинку, поэтому он не совсем понимает как реагировать на некоторые вещи, происходящие вокруг. К примеру на то, как во время привычной готовки завтрака, с заднего входа в дом на кухню заходит Джисон, взяв из холодильника банку газировки и пройдя в коридор, как ни в чём не бывало. Чонин на это и внимания бы не обратил, если бы не одно «но», привлекающее ещё и внимание Минхо, которого отвлечь от готовки, казалось, было нереально. Он даже следует за парнем в коридор, ожидая от него объяснений, но тот его словно не замечает. — Джисон, — названный даже не вздрагивает, в отличие от Чонина, явно не ожидающего резкости его тона. По-хорошему, он должен сейчас стоять на кухне и следить за мясом в духовке, но интерес заставил его невольно пойти за старшими хвостиком, будто так и должно быть. — Что-то не так? — Джисон оборачивается только сейчас, открывая газировку и отпивая немного того, что почти вылилось на ковёр. — Ты весь покрыт кровью и... — Чонин обычно молчит в таких ситуациях, но он действительно беспокоится. Не то, чтобы парень вёл себя так, словно для этого были причины, но он думает, что, вероятно, когда человек с ног до головы покрыт кровью, это в большинстве случаев не может обойтись без травм. — А, так она не моя, — говорит Джисон так невозмутимо, что Чонин видит как у Минхо дёргается глаз. Довольно часто это воспринималось как игра, но вчера Минхо вернулся поздно ночью с, по идее, не совсем удачного задания, поэтому с самого утра был раздражён, о чём прекрасно знали все в доме, поэтому Джисон наверняка делал это осознанно, желая подразнить парня. — По-твоему, это должно было нас успокоить? — Нет, но это определенно должно было порадовать Сынмина, которому сегодня не предстоит работать надо мной. — О, спасибо! — Слышится из-за двери в операционную. Судя по одышке в голосе, Сынмин либо бегал, либо занимался физической активностью, что было довольно нелогично делать... Стоп, туда разве не зашёл около десяти минут назад Хёнджин? Чонин надеется, что он просто не заметил, как тот ушел и... Судя по выразительному громкому стону, его ожидания не оправдались. Не то, чтобы ему было противно слушать всё это, просто это ощущалось довольно... Странно. Словно он знает о том, про что, по идее, знать, по всем рамкам приличия, не должен. Чонин, безусловно, понимал, что к парням это не относилось и они были свободны в плане секса, не стесняясь перед друг другом, но ощущение приватности ему всё же хотелось соблюдать. А ещё, возможно, это его смущает. — В любом случае, не переживай сильно, — Джисон снова привлекает к себе внимание. — Просто наткнулся на новенькую банду, решившую, что они на этом районе главные. Я разобрался с ними и, мне кажется, они теперь сто раз подумают прежде, чем лезть к незнакомцам. Тем более, к тем, кто с розовой лентой на поясе, — его ухмылка после этих слов была даже немного пугающей, как показалось Чонину. Джисон действительно смог разобраться с целой бандой в одиночку и даже не пораниться? — На этом расспрос закончен? Я просто хотел бы принять душ. — Хорошо, но тогда старайся не заляпать ничего по дороге, — Минхо этот ответ, похоже, полностью устраивает. — А ещё... — он забирает у Джисона газировку, получая недовольный возглас в ответ. — Ты ничего не ел с утра, потом сам же жаловаться на боль в желудке будешь. Получишь после завтрака. Возможно, это выглядело так, словно он обращался с парнями как с маленькими детьми, но в его словах были лишь факты. Порой некоторые ребята действительно напоминали кучу подростков, не способных следить за собой, отчего приходилось делать это за них: Минхо был ответственен за питание и ему совсем не хотелось, чтобы из-за недоедания или большого количества вредной еды парни попадали на койку Сынмина, который бы наверняка стал дразнить его фактом этого. Под раздачу иногда попадал даже Чан, когда забывал поесть из-за работы, поэтому до и после каких-либо дел старался наведываться на кухню, чтобы проверить всё ли в порядке и самому не забыть о еде, если он не собирался быстро закинуться чем-нибудь из холодильника. Но сегодня всё было немного не так. Чан даже не зашёл на кухню перед готовкой завтрака, как это было обычно, хотя Чонин точно знал, что он был всю прошедшую ночь дома – перед сном и по дороге в туалет в четыре утра он видел свет из щели в его комнату. Это слегка настораживало его и вовремя подошедший Чанбин становится ответом на его вопросы, пускай и обращается в первую очередь к Минхо. — Ты же помнишь, что Чан-хён ждёт тебя и Феликса сегодня в семь у себя? Он, чёрт возьми, всё ещё зол после вчерашнего, так что если ты опоздаешь, будет... — Да помню я, помню, — Чонин впервые видит Минхо таким нервным. Он даже людей никогда не перебивал – по крайней мере, при младшем – а сейчас явно не хотел слышать дальнейшие слова Чанбина об его участи. — Лучше скажи об этом Феликсу, он, кажись, не совсем воспринял слова Чан-хёна всерьёз. Как обычно. — Тогда, думаю, тебе стоит лично сказать ему об этом. Меня он тоже всерьёз не воспримет, но ты умеешь нагонять жути, — Минхо на это закатывает глаза в привычной манере, отчасти понимая, что это действительно так. — Чёрт, Чонин, присмотри за духовкой, я быстро, — он поднимается наверх, а младший, осознав его слова, пулей летит на кухню, боясь, что там что-то могло сгореть. Минхо наверняка успеет вернуться до того, как приготовится еда, но Чонин всё ещё не был уверен в своих навыках кулинарии и думал, что может запросто испортить блюдо в любой момент, так что решил перестраховаться. Чанбин, похоже, пошел следом за ним, в качестве моральной поддержки. — Как успехи в интимной жизни? — Не худший вопрос, чтобы разрядить обстановку, но Чонин почему-то уверен, что можно было начать и более прилично. В любом случае, он уже привык – в этом доме подобная тема не была табу, чему он в большей степени даже рад, пусть эффект неожиданности всё равно вызывал у него каждый раз ступор. — Я всё ещё не собрался с мыслями. Не планирую вести этот перерыв слишком долго, но не уверен, что хочу прекращать его именно сейчас, — Чонин не беспокоится насчёт того, что это может как-то обидеть парней. Те ясно дали ему понять, что не торопят его и вообще не принуждают его участвовать в происходящем, если ему некомфортно. Он за это очень благодарен. — Тебе необязательно спать со всеми в принципе, если ты не хочешь, — открыто говорит Чанбин. — Но на парочку открытых вечеров советую сходить. — Открытых вечеров? — Вечера, во время которых кто-либо из парней решает заняться сексом у всех на виду, — поясняет он. — Также это используется в качестве некоего наказания, но если ты оплошаешь и не хочешь трахаться публично, то принуждать тебя не будут. К новичкам мы такое не применяем, конечно, да и в принципе не наказываем, но если что... — Чанбин многозначительно поднимает брови, всем своим видом показывая, что, мол, если младшему захочется, то такое можно устроить по одной лишь просьбе. — А за что именно дают наказание? — Чонин старается перевести тему, стараясь не думать о том, что подкидывала ему фантазия. Безусловно, он сам просил Чанбина заняться с ним и Джисоном сексом втроём, чтобы младшему было не так страшно ошибиться, но это было далеко не равносильно сексу у всех них на виду, отчего любые мысли об этом вводили его в смущение. Наверное, румянец на его щеках уже выдал его с головой, поэтому Чонин старается повернуться так, чтобы парню не было видно его лица – вдруг он ещё не заметил? — Причин много на самом деле... — задумываясь, Чанбин начинает загибать пальцы, словно считая, но, выделив две основных, говорит об этом. — За осознанные бессмысленные действия в критической ситуации или, к примеру, начало драки с другой бандой. Если ты сделал что-то не то с испугу или из-за травмы, то, конечно, никто тебя ни в чём винить не будет, но если ты намеренно подверг себя опасности, Чан-хён будет злиться. На самом деле это было лишь условностью и создано, скорее, с целью снять пар для всех присутствующих, чем для реального наказания, но мы практически всегда это делаем, поэтому дали этому такое название. Сказанное заставляет Чонина задуматься. Чанбин даже не употребил формулировку «себя или кого-либо из банды», да и объяснил, что это лишь для снятия напряжения, поэтому происходящее было более чем разумно и логично. Звучало как небольшой ритуал, который явно заинтересовал юношу. — Что сделали Минхо-хён и Феликс? — Чонину было всё ещё непривычно обращаться к Феликсу без уважительной приставки, хотя, вероятно, из-за иностранного имени это было куда легче, чем могло быть. — Один человек, который был целью заказчика, начал в открытую приставать к Феликсу на пьяную голову. Минхо-хёна это взбесило и, кажется, он отстрелил тому гаду палец, что было не в их пользу, учитывая нашпигованный охраной клуб. Им удалось выбежать оттуда до того, как их поймают, но Чан-хён о происходящем всё равно узнал, вот и бесится, пускай условия сделки они выполнили и заказчик даже остался доволен. Что ж, это было вполне в духе Минхо. С незнакомцами он довольно часто был холоден, что уж говорить о тех смельчаках, что решались хотя бы пальцем тронуть кого-либо из близких ему людей – или котов. До попадания в банду он был волонтёром в нескольких приютах для животных и даже подрабатывал в кошачьем кафе на пару с Феликсом, где они и встретили Чана – то ли в качестве посетителя, то ли из-за того, что тот помогал с поставками продуктов, Чонин этого точно не понял. Минхо также смог удивить младшего тем, что как-то небрежно упомянул о своём наследстве, которое, в теории, мог получить: крупная компания, несколько объектов недвижимости и даже несколько машин и яхта впридачу. По нему было видно, что он не считал это чем-то сверхъестественным и не планировал, что это когда-нибудь перейдёт к нему в действительности. Минхо практически не говорил о своей родне, так что Чонину доводилось бы только гадать о том, что сподвигло его отказаться от всего этого, но проболтавшийся по пьяне Джисон поведал ему эту тайну: банальный конфликт интересов с родителями, не желающими видеть своего сына в окружении десятка котов в каком-то захолустном здании и не получавшего от этого никакой прибыли. О том, были ли у Минхо братья или сёстры, которые могли бы унаследовать всё добро, Чонин уже не знал, но понимал, что сейчас это не имеет никакого значения. Если взаправду был кто-то, то это Минхо больше вообще не касалось, если же нет – то всё наверняка бы растащили другие родственники, даже не поставив его в известность, либо, при самых фантастических обстоятельствах, получи он хотя бы часть достатка, пустил бы всё на благотворительность. Почему-то Чонин был в этом уверен – он совершенно не знал как бы поступили другие парни или он сам, но Минхо бы точно избавился от денег именно таким образом, не оставив себе ни копейки. Хотя, вероятно, кто-нибудь из ребят бы всё же уговорил его выделить небольшую сумму на обустройство дома или что-то, что улучшило бы жизнь группировки в лучшую сторону – какое-нибудь общее транспортное средство, благодаря которому не нужно было бы посылать в магазин каждый раз Джисона, или новое оборудование в операционную Сынмина, хотя тот и не жаловался на нынешнее. Здесь Минхо бы определённо отказать не смог, но вряд ли парни действительно этим стали бы пользоваться, ведь денег на желаемые мелочи и так хватало, а большего им и не нужно было. Чонин и до этого не особо парился насчёт денег, не считая периодически захаживающих коллекторов, но такой образ жизни ему более чем комфортен, что все ребята, вероятно, поняли из рассказов Чана – тот в принципе смог расположить парней к нему ещё до нормального знакомства. Когда Чонина впервые официально представили банде, Минхо сразу же довольно тепло принял новенького, хотя по его характеру было видно, что он совсем не «ангел» в привычном упоминании этой метафоры. Он был добр к близким и, вероятно, хотел, чтобы таковым в ближайшем будущем стал и Чонин, поэтому относился к нему более хорошо, чем ко всем другим малознакомым людям. Феликс же, как с первого взгляда казалось, был полной противоположностью Минхо, хотя на самом деле они были довольно похожи, пусть этого не было видно сразу. Он просто более дружелюбно относился к незнакомцам и открыто демонстрировал свои эмоции, не переживая насчёт того, что его могут предать, обидеть или ударить – последнее было довольно частым явлением во время повернувшихся в худшую сторону заданиях, поэтому не раз продемонстрированное умение драться было довольно полезным навыком. Несмотря на то, что первый разговор с Феликсом имел явно горячий оттенок, сам парень был, как Чонин уже успел понять до этого, довольно дружелюбным и славным. Поначалу это всё равно немного его настораживало, но совсем скоро это ощущение прошло – на смену ему появилось непривычное тепло в груди и чувство безопасности, которое Чонин практически никогда не испытывал с малознакомыми людьми. Феликс выглядел как человек, который если и держал нож за спиной, то использовал его только для того, чтобы отрезать кусочек масла, нужный для приготовления выпечки, которой позже собирался угостить нового знакомого. Впрочем, Чонин не отрицает, что, вероятно, и у него найдутся свои скелеты в шкафу, но всё, что он знает о Феликсе – или, по крайней мере, должен знать – это вещи, совершенно не связанные с криминалом, как у многих ребят здесь. Также, как и Минхо, из богатой семьи, но с другого континента, занимался тхэквондо, работает переводчиком с английского, знает о том, как ухаживать за привередливыми видами кактусов, и иногда помогает с готовкой, предпочитая заниматься выпечкой. Такое ощущение, что должно быть что-то ещё и всё не так просто, но Чонин не хочет лезть в его личную жизнь – когда настанет время, Феликс сам всё ему скажет, если, конечно, захочет сделать это когда-нибудь в принципе. Хотя это не означало, что Чонин не мог подмечать всякие мелочи. К примеру то, что делать оригами его научил Хёнджин, отчего парень теперь использует это для того, чтобы справиться с тревожностью, или то, что Джисон любит его голос и часто просит спеть, если есть подходящий настрой. Это не самая полезная информация, но это отвечало на некоторые его вопросы и помогало понять, что Феликс действительно безопасен. Не то, чтобы он не доверял другим парням, говорящим это, но благодаря этому он лишь убедился в этом снова. Чонин правда находил его милым и, если бы мыслил как и Сынмин с Хёнджином, предложившие ему переспать, то точно первым бы подошёл к Феликсу с просьбой составить компанию на вечер. Тот ещё во время их второго полноценного диалога заявил, что готов в любую минуту, не считая рабочих часов, поэтому юноша взаправду мог подойти к нему с таким предложением, пусть ему пока и не хотелось этого. Всё шло слишком стремительно в плане секса, поэтому Чонину нужен был небольшой перерыв для осознания. С той ночи с Джисоном и Чанбином прошла неделя и за это время, он, конечно, ещё раз потрахался с Хёнджином, но к чему-то новому готов ещё не был, отчего взял паузу, уведомив об этом всех тех, с которым у него уже что-то было. Но сказанное Чанбином его заинтересовало. Хотелось увидеть что именно происходит, раз на это хотят посмотреть все те, для кого секс был почти рутиной. Могло ли это закончиться оргией? Если про это не упомянули, то, вероятно, нет. Но почему-то он думает, всё не так просто. В любом случае, Чонину же не обязательно после этого с кем-либо трахаться? Он просто посмотрит и, может быть, подрочит после в душе. Если уж совсем приспичит, то может договориться на продолжение с Хёнджином – тот пару дней назад говорил, что всю следующую неделю у него запланирован своеобразный отпуск от заданий – или с кем-либо из других парней, с которыми он уже проводил время. Чонин решает пойти. Чанбин ещё во время обсуждения сказал ему время и место, в котором всё будет происходить, поэтому найти его не составило труда – это была самая просторная комната на втором этаже, предназначавшаяся, похоже, исключительно для группового секса или подобных представлений, потому что Чонин не помнит, чтобы кто-либо в ней жил. Огромная кровать занимала большу́ю часть помещения, но специально поставленные напротив неё диван, кресло и пара принесённых с кухни стульев совершенно не мешали проходу и в комнате всё ещё было относительно просторно. Чонин, похоже, заходит одним из последних, потому что убирался на кухне после готовки ужина – они собирались поесть после «открытого вечера» и Минхо нужно было время, чтобы подготовиться, поэтому младший с радостью предложил свою помощь. Для юноши даже специально оставили место посреди дивана для лучшего ракурса и это слегка смущало. Это было лишь вежливостью или ребятам была интересна его реакция на каждое мгновение происходящего? Если за ним будут следить на протяжении всего процесса, будет очень неловко, отчего он надеется на тактичность парней, которую они уже не раз демонстрировали. И только сейчас, пожалуй, Чонин понимает – в комнате присутствовали все, не считая Минхо и Феликса, видимо, всё ещё подготавливающихся к вечеру. Такое количество людей создавало фоновый шум, хотя разговаривала лишь половина из присутствующих и то, шёпотом, словно громкость могла как-либо повлиять на атмосферу в комнате. Все ждали вечера с трепетом, не зная куда деть всю эту энергию. Чан сидел на кровати в одних джинсах, поглядывая на дверь. По его лицу было трудно понять его настроение, но сидящий рядом с юношей Хёнджин прошептал ему, что всё хорошо и под контролем. Чонин старался не концентрироваться на ощущении того, как парень невинно обнимает его руку, опаляя горячим дыханием в миг краснеющие ухо. Он не знает сколько времени проходит в попытках не возбудиться, но в какой-то момент какой-либо шум вокруг прекращается. Внезапная тишина нагнетает. Сначала младший не совсем понимает что происходит, но, стоит ему бросить взгляд на дверь, к нему приходит осознание: Минхо и Феликс пришли. Они были одеты в большие длинные рубашки на, предположительно, голое тело, что всё равно выглядело горячо, несмотря на простоту вещей. Судя по прикованному к ним вниманию, не один Чонин так считал. Парни молча подходят к кровати, не забираясь на ту, и смотрят на Чана, ожидая каких-либо указаний. По всей видимости, представление началось. — Вы провинились, — Чонин впервые слышит, чтобы голос Чана был настолько резким. Невольно младший вздрагивает, ощутив табун мурашек по коже, и, кажется, точно также тон парня подействовал и на Феликса. Он не знает как именно Минхо навёл на него жути, но парень, в отличии от утреннего рассказа Чанбина, выглядел виноватым, словно не смея даже поднимать взгляд на Чана. — Вы понимаете это? — Да, — они отвечают негромко, хотя в тишине комнаты слова всё равно разносятся чуть ли ни эхом, из-за чего каждому присутствующему было отчётливо слышно абсолютно всё. Феликс прикусывает губу, смотря так невинно, что Чонин на долю секунды засомневался в том, нравится ли ему наказание вообще. — Десять ударов со счётом каждому, — Чан был немногословен, но в объяснениях «обвиняемые» не требовались, из-за чего можно было пропустить значимую часть прелюдий. Чонин догадывался каких ударов и, судя по реакции парней, это было почти обыденностью: никто даже не вздрогнул, не считая резко выдохнувшего Минхо. — Цвет? — Зелёный, — достаточно ясно говорит Минхо и почти неслышно шепчет Феликс. С первого взгляда могло показаться, что он запуган, словно это действительно было самым настоящим наказанием, не гарантирующим и капли удовольствия, но затем Чонин присмотрелся и... Увидел в его глазах возбуждение. Звучало абсурдно, но всё в его движениях говорило именно об этом: язык, постоянно облизывающий пересохшие губы, частое моргание, влажный взгляд. Нетерпеливость была и в почти невидимом постукивании ногой и поглаживании собственных пальцев, которые хотелось куда-то деть. Которым хотелось найти применение. Чан, словно не замечая этого – а это, чёрт возьми, было невероятно заметно – совершенно не обращал своего внимания на почти хнычащего Феликса, решив скорее приступить к действиям. Он слишком легко и быстро укладывает Минхо на свои колени, словно тот ничего и не весил, давая ему время лишь на то, чтобы втянуть ртом воздух от неожиданности. Чонин на долю секунды забывает как дышать, хотя он лишь смотрел. Может, ему действительно стоит попробовать нечто подобное?.. — Один, — выдыхает Минхо, издавая милый похожий на стон звук, когда ладонь Чана в первый раз ударяет по его заднице. Парень недолго удерживает руку на месте, из-за чего в миг вышедший из своих мыслей Чонин не сразу может видеть то, как красный след расползается на коже, не успев исчезнуть до того, как наносят второй удар. — Ох... Два. Минхо таял на глазах. Чонин впервые видел его таким... Покорным, утонувшим в остром наслаждении и настолько податливым, что казалось, словно Чан мог им как куклой управлять. Конечно, он знал, что секс творит с людьми невообразимые вещи, но не думал, что отличия могут быть разительными в такой степени, что человека было не узнать. Минхо выглядит таким беззащитным. — Три, — с каждым ударом бёдра опускались всё ниже, но Чан не придавал этому значения – возможно, задачей Минхо было лишь продержаться у него на коленях, считая каждый удар, что было как раз достаточно для разогрева, если дальше будет что-то более интересное. Чонин не думал, что в мире существуют вещи, более интересные, чем открывшийся ему вид. Таким образом, счёт продолжается до семи, пока Чан резко не останавливается, поворачивая голову. Это заставило часть зрителей повторить за ним, кидая взгляды на отчасти забытого всеми Феликса, всё ещё нетерпеливо заламывающего пальцы на руках и с ярким, почти что пьяным румянцем смотрящего на своих хёнов. Чан этим отчего-то недоволен. — Сядь, — обращается он уже к Феликсу, что до сих пор стоял на месте. Парень приземляется на кровать рядом со старшими, из-за чего те не могут его видеть, но, похоже, это Чана не волновало – либо они обговорили этот момент и к Феликсу наказания применялись не такие жестокие, либо он уже не раз зарекомендовал себя как очень послушного партнёра по сексу, либо... Было что-то ещё, что могло вылезти ему боком в случае нарушения негласных правил и Чонин об этом не знал. Он не удивится, если окажется, что Чан обладает каким-то сверхчеловеческим боковым зрением или что Феликс на самом деле непослушный всегда, но наиболее вероятным ему кажется вариант того, что по реакции публики будет легко догадаться о происходящем. Все взгляды будут направлены на Феликса, если он будет касаться или просто вести себя слишком нетерпеливо. На самом деле Чонин жалеет, что не расспросил обо всех нюансах заранее, ибо ему много чего неизвестно, но с другой стороны он может побыть своего рода детективом, а догадки обсудить позже с Хёнджином – он, как казалось младшему, больше всего запоминал информации о подобных вещах. — Блять, — за пару мгновений, во время которых Чан обращался к Феликсу, Минхо, видимо, успел расслабиться, из-за чего очередной удар застал его врасплох. Также повлияло и то, что кожа на его ягодицах уже была довольно чувствительной, а за короткий перерыв ещё и прошло чувство лёгкого онемения, действующее в качестве своеобразного обезболивающего. — Восемь. Когда удары заканчиваются, Минхо практически выдыхает слова, шепча те тихо, но всё ещё достаточно разборчиво, чтобы Чан их засчитывал. В его глазах пелена, из-за которой он даже не пытался сфокусировать на чём-либо взгляд, а простыни, за которые он цеплялся, несколько раз издавали треск от того, с какой силой их оттягивали. Минхо наконец-то встаёт – не без помощи Чана – и тот, убедившись, что всё хорошо, укладывает его поодаль на подушки у изголовья кровати. Феликс всё это время сидел на краю, поэтому, когда наступает его очередь, он может лечь на чужие колени сразу же, как только Чан хлопает по своему бедру ладонью, словно привлекая кота. — Ложись, — и Феликс послушно занимает место Минхо, выгибая спину и зарываясь носом в собственное предплечье. Он был заметно меньше старшего и смотрелся в сравнении с Чаном более миниатюрно, что бросалось в глаза Чонину сразу: парень не был крошечным и имел красивое спортивное тело, но почему-то так и хотелось назвать его котёнком, приласкать и подарить нежность и заботу, которых, как казалось, он более чем заслуживал. Чонин на полном серьёзе задумался насчёт того, чтобы предложить Феликсу заняться самым ванильным сексом, который он мог себе только представить, учитывая его скудный в нежностях опыт. Он не знает, понравится ли ему вообще такое, но хочет попробовать и, даже если тот не согласится на «занятие любовью», то, вероятно, попросит относительно грубый трах или даже покажет его, в зависимости от предпочтений, о которых Чонин был пока что не в курсе. К сожалению. Отсутствие опыта в сексе с Чаном, Минхо и Феликсом значительно увеличивало просторы его фантазии, но также не давало ему понять что хотя бы приблизительно им нравилось. Был ли Минхо всегда таким или только в постели с Чаном? Феликс пользовался в сексе тем, что он получил благодаря занятиям спортом? Нравился ли им всем грубый секс? Сколько они могут продержаться за ночь? Кто из них чаще целуется, а кто шепчет на ухо всякие пошлости? Может ли всё закончиться тем, что Чан прикажет Минхо взять Феликса сразу же после окончания их наказания..? Чонин бы, вероятно, и дальше продолжил рассуждения, если бы не представшая перед ним картина: ему стоило быть внимательным, чтобы запомнить многое, потому что... Он сам не мог ответить почему. Интерес? Желание повторить? Скорее, просто желание не задавать Хёнджину слишком много глупых вопросов, если он всё же решится расспрашивать его о происходящем. Да, точно, именно это. Ничего более. — Один, — на этот раз Чан действует более быстро, положив одну руку на выгнутую спину, не давая Феликсу двигаться слишком много. Это не ограничивало его движений, но помогало заземлиться, так что парень не сильно дёргался во время ударов, пусть и стонал намного громче, чем Минхо. Каждая цифра обязательно сопровождалась шумным дыханием и протягивалась в крайней гласной, что показывало то, каким нуждающимся он был. Чонину открылась явная разница между парнями: если под конец Минхо был жутко тихим, а его взгляд – мутным и томным, то Феликс был до чёртиков громким, с каждым ударом превращающийся в хнычущее месиво, просящее большего. Чан бил не сильно, но точно знал как это делать, потому что такого результата добиться обыкновенной поркой было практически невозможно. Чонин не был знатоком, но ему так казалось, поэтому, вероятно, чтобы развеять его сомнения, кому-то из парней придется сделать то же самое с ним... Как его мысли вообще пришли к этому? Он даже не сразу замечает, что Феликс досчитывает, под конец выглядя так, словно он до этого несколько часов прорыдал. В отличие от Минхо, Чан не отпускает его после порки, то ли давая ему успокоиться, то ли по каким-то другим причинам, о которых Чонин ещё не в курсе. В любом случае, он в раздумьях даже не замечает как проходит ещё несколько минут прежде, чем Чан наклоняется к Феликсу, узнавая его о самочувствии. Тот, по всей видимости, отвечает положительно, поэтому старший без промедления кладёт руку ему на ягодицу, вызывая тихое шипение из-за чувствительности, и приставляет пальцы к кольцу мышц. Чонин не может видеть со своего места достаточно ли оно растянуто для двух пальцев, но понимает, что Феликс и Минхо скорее всего готовились и в этом плане, из-за чего Чан лишь дразнит одного из них под видом проверки. Не желая затягивать, он двигает рукой слишком быстро, подводя Феликса к краю меньше, чем за минуту: тот под конец практически пищит, напрягаясь всем телом и почти падая с чужих колен из-за интенсивности, с которой Чан играется с ним, но кончить ему не дают, останавливаясь аккурат перед самым пиком. Чонин может слышать насколько парень огорчён из-за прервавшегося оргазма, потому что хныкать он прекращает только тогда, когда его несильно ударяют по бедру, показывая, что пора вставать. Феликс даже приподняться без чужой помощи не мог, что уж говорить о том, чтобы отползти в сторону – Минхо, несмотря на собственное возбуждение, на пару с Чаном оторвал от намокшей от слёз простыни, устраивая на другой стороне кровати, где подушки не успели нагреться. Шепчет что-то на ухо – похоже, напоминая стоп-слово или прося потерпеть – и нежно заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, пока наблюдающий за ними Чан связывал собственным ремнём руки всё ещё тяжело дышащего Феликса за его спиной. Он выглядит таким затраханным, хотя ещё даже не кончил, отчего Чонину страшно представить что с ним будет, когда это всё же случится – от одной мысли об этом его член заинтересованно дёргается в штанах, создавая лёгкий дискомфорт. Он не знал, можно ли дрочить на подобных «мероприятиях», но сидящий рядом Хёнджин на собственный стояк даже внимания не обращал, поэтому сказать было трудно. Отвлекать его, тихонько спросив об этом, совершенно не хотелось, отчего Чонин решил последовать его примеру и просто игнорировать проблему, пока это было возможно. С таким зрелищем это было нелегко. Минхо снова усаживают на колени, но на этот раз спиной к уже абсолютно голому Чану: таким образом он мог видеть реакцию абсолютно всех зрителей – не считая сидящего позади Феликса, которому было немного не до этого – на то, как его будут трахать практически на весу. Было невооружённым взглядом видно, что Чан обладал силой, но в действии это выглядело чертовски возбуждающе, потому что то, как он поднял Минхо над своим членом, чувствовалось каким-то запрещённым на законодательном уровне приёмом. Чан во время секса эмоций почти не выражал – или, по крайней мере, старался не делать этого, чтобы не затмевать реакцию Минхо на долгожданную заполненность. Его затуманенный взгляд на секунду прояснился, а выдох был таким протяжным, что, казалось, говорил больше, чем громкие стоны Феликса. Чан плавно выходит и толкается аккуратно, но резко, из-за чего Минхо, если бы не крепко держащие его за бёдра руки, высоко подпрыгнул бы. Он не смотрит ни на кого из парней, будучи слишком увлечённым собственным удовольствием, но никто не акцентирует на этом внимание. «Из-за зрительного контакта он становится таким стеснительным, когда его трахают» – шёпотом объясняет Хёнджин и Чонин, догадывающийся о подобном, вносит этот факт в копилочку своих познаний о парнях, с которыми у него ещё не было секса. Не то, чтобы этих познаний было много, но отчего-то ему хотелось запомнить всё до единого слова. Минхо выглядит так, словно в раю находится, когда головка члена задевает его простату – хотя, смотря на размеры Чана, такая реакция могла быть и на самое простое проникновение, к которому, вероятно, требовалось долго подготавливаться. Чонину хочется проверить, но он вовремя останавливает себя от мыслей об этом, стараясь сконцентрироваться на происходящем, потому что второго такого представления он, может, никогда больше и не увидит. Краем глаза он замечает находящегося поодаль Феликса, который выглядит слишком милым, чтобы так просто забыть о нём. Он искренне старается не привлекать к себе внимание и Чан даже не удосуживается проверить его – пока он не шумел и не проговаривал стоп-слово в этом не было необходимости, поэтому всё свое внимание он уделял Минхо, что, похоже, подходил всё ближе к краю. Чонин только сейчас понял: худшее наказание для отзывчивого к ласкам Феликса – его полное игнорирование и удерживание от оргазма, что как раз и случается, пока Чан буквально трахает Минхо у него на глазах, а он не может даже прикоснуться к себе. Это было поистине возбуждающим зрелищем: видеть такого милого разбитого Феликса, смотрящего на них и остальных парней, наблюдающих за происходящим. В один момент он встречается взглядом с Чонином. Ещё немного и это бы стало конечной для них обоих, но высокий стон заставляет их отвлечься, чтобы не пропустить другую, не менее завораживающую картину: Минхо во время оргазма. Поджав напряжённые ноги и откинувшись на крепкую грудь, он пачкал своей спермой рубашку и выглядел как падший ангел – не менее, потому что греховность открывшегося вида зашкаливала вне предела. Минхо окончательно так и не приходит в себя, но Чан, убедившись, что тот в сознании и в случае чего сможет окликнуть их, укладывает его на прежнее место. Видимо, это было обыденностью – после происходящего Чонин бы точно испытал самый сильный оргазм в своей жизни, отходить от которого ему бы пришлось долго – поэтому Чан сразу же приступает к Феликсу, развязывая его. Тот от нетерпения едва ли не трётся о чужое бедро, вовремя себя остановив, за что получает пронзительный взгляд в ответ. Феликс слишком нуждается в хорошем оргазме, поэтому изо всех сил старается быть послушным и сдерживается, прикрывая рот ребром ладони, чтобы не быть слишком громким. Это так мило, что Чонину хочется дать ему всего и даже больше, наплевав на всё, но неосознанно обнявший его руку Хёнджин заземляет его, заставляя смотреть дальше. — На живот, — всё что, говорит Чан для того, чтобы Феликс мигом упал на постель, вздрагивая от того, как его чувствительный член оказывается прижат с двух сторон – его горячей кожей и контрастирующе прохладной простынёй, которая, к сожалению, больше не была прижата к его заднице: вместо этого та была приподнята так, дабы Чану было удобнее войти в податливое тело. Когда это происходит, Феликс выгибается в спине и издает самый протяжный стон, который Чонин когда-либо слышал. Если тому раньше казалось, что парень громкий, то сейчас он в этом убедился – звуки не переставали вырываться из его рта, несмотря на то, что тот старательно пытался прикрыть рукой или заглушить матрацем. Каждое движение Чана творило с Феликсом что-то немыслимое, отчего диапазон его голоса менялся с разительной скоростью, всё тело дрожало, стоило хотя бы раз попасть по простате, а пылающие красным то ли от жара, то ли от слёз щёки, казалось, стали ещё краснее, когда Чан опустил руку на чужой живот так, словно он мог чувствовать то, как входил внутрь. Воспоминания о том, что при другой позе это действительно было возможно, становятся для Феликса последней точкой – если бы он находился в коленно-локтевой, то уже давно бы упал, не имея сил ни на что, кроме слёз, стонов и потуплённого взгляда куда-то в стену. Кончив, он выглядел так, словно разбился и собрался по кусочкам заново, издавая милый похожий на хныканье звук во время каждого вздоха. Слишком милый, настолько, что сердце трепещет при виде его налитых влагой глаз, всё ещё источающих дорожки слёз даже после утомительного оргазма. Чан, наконец-то излившись на заранее подготовленные салфетки, переворачивает его на спину, чтобы тот не задохнулся, уткнувшись носом в простыни, как любил делать, и проверяет самочувствие, несмотря на то, что каких-либо предпосылок на боль или дискомфорт не было. — Как ты, котёнок? — Феликс сначала вместо ответа медленно моргает, осознавая сказанное, а спустя некоторое время лишь слегка кивает. Тело похоже на желе сейчас, но он каким-то образом находит силы на то, чтобы поднять руку и коснуться ею чановой щеки, словно прося чего-то. Чонин никогда бы не догадался чего именно, но наученный опытом Чан, вероятно, знал чего тот хочет, поэтому помог Феликсу придвинуться ближе к всё ещё отходящему от оргазма Минхо, чтобы обнять его. Все парни поочерёдно встали и, заняв пространство на кровати и возле неё так, чтобы не липнуть друг к другу и не мешать никому, помогали Минхо и Феликсу плавно прийти в себя – со стороны это выглядело как ритуал, о котором Чонин совершенно не знал, но, наблюдая, пытался делать пометки в своём мозгу насчёт происходящего. К примеру то, что после таких сессий Минхо был наиболее уязвим – Чонин никогда не видел, чтобы тот был таким тактильным к кому-либо, но сейчас он был настолько отзывчив к каждому прикосновению, что походил на кота, ластящегося к любому прохожему. Некоторые ребята не упускали шанса и всячески пользовались этим, поглаживая его по голове, щекам и стирая сперму с живота, но не прикасаясь к слишком чувствительным местам. Это не было табу: просто все понимали, что это могло доставить Минхо сильный дискомфорт, пусть это и могло понести за собой забавную реакцию в виде высокого стона или хныканья. С Феликсом было всё то же самое – он не имел сил на то, чтобы самому ластиться ко всем, но казалось, что ещё чуть-чуть и он замурчит от прикосновений, так и заснув на плече у Минхо, вокруг руки которого обвился, словно коала. Чан убирается и приносит с ванной влажные полотенца, пока ребята всячески ухаживают за ними, даря приятные прикосновения и внимание. Чонин немного боится, но принимает участие, убирая волосы Минхо с его лба и показывая туда, где на простынях ещё остались капли спермы. Ему почему-то кажется, что парни вот-вот уснут, но этого не происходит – они просто выглядят очень уставшими, но довольными и, одевшись в более удобную одежду, не позволяющую им простыть от холода, даже встают, придерживаемые кем-либо из ребят. Ужин всё ещё ждёт их на кухне. Во время него Чонин успеет ещё не раз обдумать всё произошедшее.