Nillili Mambo

Живя здесь уже длительное время Чонин действительно успел привыкнуть ко многим вещам: сумбурному распорядку дня почти всех обитателей дома, постоянному шуму в какой-либо «общей» части здания, и даже стонам, изредка доносящимся из соседних комнат, когда из-за жары окна были открыты, и ванной, что, впрочем, при сильной необходимости и вежливой просьбе могла стать свободной в течении минуты. Или к тому, что кто-то из ребят мог отсосать другому практически у всех на виду, пока они ждут начала собрания. Чонин знал, что парни его уже не стесняются – точнее, они привыкли, что уже можно не стеснять его – но совершенно не удивился тому, что Хёнджин решил помочь Чану расслабиться прямо во время просмотра фильма, когда они всем составом сидели в гостиной и никто, кроме самого младшего, не обратил на это внимание. А потом тому, как то же самое делали Минхо с Феликсом на кухне, благо, находясь на достаточном расстоянии от продуктов и плиты, чтобы на них не попало что-либо лишнее. Именно поэтому Чонин и слова не сказал, когда вновь увидел знакомую картину рядом с дверным проёмом в углу комнаты, в которой находились все, не считая Чана и Минхо, задерживающихся на переговорах с поставщиком продуктов. И, несмотря на то, что он старался не пялиться, выходило у него откровенно плохо – это заметил даже увлечённый книгой Сынмин, жестами предложивший присоединиться к парочке. Чонин лишь покраснел, отводя взгляд обратно в сторону Феликса и изводящего его Джисона, которым, кажется, никто третий и не нужен был. Конечно, если бы им предложили, они бы наверняка не отказались, но... Портить оргазм и атмосферу вопросом совсем не хотелось, поэтому юноша решил продолжить наблюдать, не отвлекая и никак не влияя на происходящее. Пару раз он даже встретился взглядами с поплывшим в наслаждении Феликсом, что, кажется, довольно сильно вцепился в волосы на чужой макушке, когда Джисон вытворял своим языком невообразимые вещи, и Чонин в очередной раз убедился, что в посторонней помощи они не нуждались. К его удивлению, никто из окружающих не обратил внимание на ребят даже тогда, когда Феликс громко застонал, кончая и совсем не держась на дрожащих ногах. — Аккуратнее, Ликси, — вовремя появившийся в проходе Чан ловит его так, словно ожидал этого, повторяя отточенное действие уже в сотый раз. Чонину кажется, что такое действительно происходило неоднократно или, что ещё более вероятно, Чан владел поразительно быстрой реакцией, заставляющей открыть рот в удивлении. Феликс, в свою очередь, внятно не отвечает, но к чужой руке льнёт как к мягкой подушке после рабочего дня и практически мурлычет что-то, продолжая опираться о старшего. Джисон, гордясь собой за то, что довёл его до такого состояния, не может сдержать улыбки, вытирая рукавом слюну и сперму с уголков губ, за что, впрочем, осуждения не получает, в отличие от небольшого предупреждения. — В следущий раз занимайтесь этим так, чтобы никто из вас наверняка не поранился, — и хотя Чан говорил во множественном числе, в большинстве своем он обращался к Джисону, который находился в более вменяемом состоянии. А ещё, похоже, к стоящему и наблюдающему за всем этим поодаль Чонину, взглядом с которым встретился абсолютно точно не случайно. От этого почему-то мурашки по коже идут, но юноша понимает, что за него волнуются, стараясь предупредить обо всём том, что уже было пройдено парнями: по молодости некоторых из них вдохновляли поистине странные идеи, эксперименты с которыми имели не серьезные, но довольно некомфортные последствия. К примеру, Чанбин как-то рассказывал про то, как Хёнджин чуть не вывихнул руку, когда они пробовали новую для них позу, а Феликс однажды делился опытом неудачного секса в машине, когда копы каким-то образом заметили покачивание автомобиля и застали их с Сынмином в весьма неудобном положении. На самом деле Чонин от скуки даже сделал список всех услышанных моментов, благодаря которому пришел к двум выводам: тем, кто предлагал безумные идеи чаще всего, был Джисон, а тем, кто из-за незнания и неряшливости страдал больше всех – Хёнджин. «Страдал» не всегда в физическом плане, да и идеи ребят чаще всего касались исключительно них самих, так что никто в этом виноват не был, но, похоже, это было для него также неплохим методом чаще находиться в кабинете Сынмина, когда тот не был особо занят. Чонин находил это в какой-то степени милым, поэтому верил всем словам парня насчёт того, что с ним всё хорошо, даже если тот слегка прихрамывал – единственная вещь, о которой Хёнджину было неловко рассказывать, несмотря на то, что она была вполне естественной, учитывая его любовь к немного более грубому сексу, чем тот, которым занимались большинство людей в этом доме. И почему-то Чонин находил эту неловкость в некоторой степени милой, пока та не настигала его самого – прямо как сейчас, когда наконец-то объявили причину их сегодняшнего сбора, отчего новенький был в самом центре внимания, которого обычно старался избегать. Но повод он считал действительно важным, что, безусловно, стоило того. Ему наконец-то доверят задание. После этих слов нечто нахлынуло на него, заставляя то ли запаниковать от внезапного груза обязанностей, то ли обрадоваться из-за осознания факта того, что его совсем скоро официально примут в банду, если он, конечно, не налажает слишком сильно или не струсит из-за переживаний, разрастающихся уже сейчас. Благо, Чан заметил это и поспешил ему помочь: — На самом деле это нельзя считать полноценным заданием, так как мы не хотим, чтобы от незнания с тобой что-либо случилось, поэтому ты, скорее, будешь больше в виде наблюдателя, — это давало облегчение, несмотря на то, что Чонин всё ещё волновался. Это было для него честью, но также и большой ответственностью, отчего он не был уверен, справится ли вообще. — Но это не означает, что ты совсем ничего делать не будешь. Просто это будет намного более лёгкая работа, чем предстоит ребятам, с которыми ты пойдёшь. — Мы с Минхо-хёном позаботимся о том, чтобы всё прошло хорошо, — Хёнджин в успокаивающем жесте обнял Чонина за руку, кладя голову ему на плечо. Это было чересчур мило и действительно работало, заставляя все плохие мысли куда-то испаряться, пускай сердце всё ещё билось слишком часто, но, похоже, уже не совсем по этой причине. Ему было даже грустно от факта того, что Хёнджин не мог на постоянной основе обнимать его или хотя бы держать за руку. — В чём суть задания? — Чонину хотелось иметь в запасе больше времени на обдумывание всего, что могло бы произойти, поэтому он решил приступить сразу к делу. Тем более, половины сидящих здесь ребят происходящее практически не касалось, отчего хотелось также поскорее закончить собрание, чтобы те смогли вернуться к своим делам. — Задание состоит в том, чтобы сопроводить одного важного криминального типа на собрании с японской группировкой, — Минхо говорит быстро и отточено, словно он этот текст заучивал. Возможно, он просто привык к подобного рода заданиям, или взаправду готовился к тому, чтобы рассказать всё Чонину. — Так как он не знает японского, а предложенный переводчик будет с другой стороны, ему захотелось перестраховаться и нанять на встречу кого-то не из его окружения, кто знал бы язык, чтобы группировка не смогла проверить это заранее. На самом деле сделка не должна быть опасной, поэтому именно на неё мы тебя и отправляем, но в случае чего беспрекословно слушайся меня и Хёнджина и убегай, если мы скажем. Звучит логично. Группировка сможет переговариваться на родном языке и возможно прямо расскажет свой план обмана, если тот будет, уверенные в том, что заказчик ни о чём не узнает. Ребята же выступят под именами приближенных к заказчику людей и не будут выделяться, что не создаст причин для беспокойства у японцев – чистой воды подстраховка, служащая довольно сильным козырем в рукаве на случай подставы. Чонину не нужно было даже знать язык, хотя несколько базовых предложений он всё же мог составить – в приюте не так много законных развлечений, отчего абсолютно все книги в крошечной библиотеке были прочитаны им от корки до корки и несколько словарей в том числе. На самом деле у него в свое время была возможность изучить хотя бы один более подробно, но всё-таки желание перечитать в десятый раз один и тот же приключенческий роман увлекало двенадцатилетнего мальчишку немногим больше, чем иероглифы и сложные в произношении неизвестные ему слова. Не сказать, что Чонин жалеет сейчас, но дополнительное знание чего-либо ему бы не помешало. Может, Хёнджин как-то поможет ему с изучением японского? Хотя бы по разговорной части, чтобы у юноши была возможность быть полезным в подобных заданиях чаще. Сейчас, конечно, в этом не было смысла, но в свой список дел он мысленно всё же добавляет этот момент, чтобы не забыть. А забыть о чём-либо ему сейчас проще простого. Вся голова забита лишь размышлениями на тему того, как вообще пройдет миссия и не облажается ли он, поэтому Чонин даже забыл о просьбе Чанбина занести ему обед на час раньше, за что ему хотелось от стыда сквозь землю провалиться. Старший, всё же, понял ситуацию и рассмеялся, сказав, что всё будет хорошо и что ему знакомо это волнение. Ещё он пожелал удачи и даже рассказывать никому о произошедшем не стал, порадовав юношу. Несмотря на это, Чонин понял, что ему следует успокоиться как можно скорее, дабы не допустить подобных промахов на самом задании. Ему, вероятно, как и обещали не доверят ничего важного, но от этого было и обиднее – если всё пойдёт коту под хвост лишь из-за невыполненной им мелочи, у него больше не выйдет спокойно спать. Он знал, что у Сынмина есть подходящие средства в аптечке, что были легальны и не вызывали какой-либо зависимости, поэтому лучшим решением было обратиться к нему и прямо сказать о своей проблеме. Это было немного неловко, учитывая, что по сравнению с вероятно существующими в этом мире проблемами, его была сущим пустяком, но юноша всё же решился, думая, что ему помогут хотя бы словесно. Он привычно постучал в дверь – чтобы предупредить о себе и не помешать кому-то, с кем старший мог находиться в своем кабинете в этот момент – и, поприветствовавшись, объяснил суть дела: — Я немного волнуюсь... Есть у тебя что-то, э... Для концентрации? Или чего-то, что помогло бы не думать обо всём этом, — Чонину было неловко просить о подобном Сынмина без сильной необходимости, но он действительно боялся, что испортит всё одним лишь своим присутствием. — Лучшее успокоительное – слова, не так ли? — Слишком загадочно и слишком в духе Сынмина. Кивок кажется в этой ситуации единственным правильным ответом. — Ну, могу лишь сказать, что у всех нас когда-то был первый раз в чём-либо и волнение это нормально. В некотором роде его слова двусмысленны и вгоняют в краску, но с другой стороны это было правдой. Чонину как-то довелось услышать его рассказ о своей жизни до группировки и та, по ощущениям, была до верху наполнена волнительным ситуации. Высокий статус семьи, не позволяющий многих «приземлённых» вещей, коими хотелось заниматься детям, окончание школы и университета с отличием без какого-либо «спонсорского» вмешательства родителей и работа в одной из лучших больниц города – не на должности профессионального хирурга, конечно, но всё же. Чем-то его жизнь напоминала жизнь Минхо, только если тот ушел из семьи и её бизнеса больше из личных побуждений и протеста против родителей, то Сынмин имел абсолютно другой статус – бывший врач, который не смог смириться с коррупцией уже на первом году работы, отчего и пристроился в банду одного из немногих приятелей, что чудом появились у него с отсутствием времени на отдых и общение. С увольнением его жизнь действительно стала намного проще и понятнее, пускай на задания его всё же отправляли, хотя и редко, потому что отсутствие на долгий период времени единственного человека с медицинским образованием в их доме было нежелательно. Чонин и представить себе не может сколько за всё это время у Сынмина было поводов для волнения, нервных срывов и мыслей сбежать от всего происходящего, поэтому его слова действительно имеют смысл. Но дело в другом: его поводы были весомыми с учётом его возраста, образа жизни и цели в той, а операции, на которых ему довелось побывать, явно сделали его восприятие первой миссии более лёгкой, поэтому Чонин всё ещё чувствовал себя неловко и волнительно одновременно. — Но ведь... — Он даже не знает как сформулировать своё возражение так, чтобы оно имело вес против чужих слов. — Мы все когда-то волновались перед подобным. Даже Чан-хён, — объясняет Сынмин в немного другой формулировке. А ведь правда – Чонин никогда и не задумывался насчёт этого. Несмотря на самое раннее знакомство конкретно с Чаном, он о нём до сих пор мало что узнал и тот оставался самой загадочной фигурой в группировке, хотя, казалось бы, старший был открыт и общителен, что заставляло его выглядеть более чем дружелюбным. У него было много приятелей и «своих» людей разных профессий в практически каждом месте, а то, как он получал задания для группировки, походило на помощь друзьям или друзьям друзей. Чан определённо был ходячей загадкой. И за всё это время он разве не волновался? Не за кого-то конкретного, а за себя. Чонин всё ещё считал свои проблемы ничтожными по сравнению с остальными, но ведь у Чана тоже было своё первое задание, первое «формальное» знакомство, первая драка с кем-либо из вражеских банд, что позарились на его территорию... Это воспринималось в совершенно другом ключе, чем жизнь Сынмина, что была изначально прописана его жаждущими идеала родителями. — В чём-то его родители были похожи на моих, пускай и не требовали так много, — говорит Сынмин, словно зная о чём конкретно думал младший. Это слегка пугало, но Чонин продолжил внимательно слушать. — А вот что случилось дальше я не знаю. Никто из банды не знает, но я наверняка уверен, что у него однажды настал момент полной самостоятельности, что не могло пройти легко. — Что-то вроде того, как птенца выкидывают из гнезда, чтобы он начал летать? — Почему-то это единственный пример, что пришел ему на ум. Сказанное рассмешило Сынмина и, по ощущениям, разбавило атмосферу настолько, чтобы Чонин хотя бы в пределах этого кабинета полностью расслабился. — Что-то вроде того, — наконец-то успокоившись отвечает старший, стирая влагу с ресниц. Его временами поражала сообразительность новичка, но внезапность произнесенной им фразы бросила его в смех, из-за которого им пришлось прерваться на пару мгновений, сведя какое-либо напряжение к минимуму. — Мне бы хотелось узнать о Чан-хёне больше. Точнее, хотелось бы, чтобы он сам нам всё рассказал по своему желанию, — его взаправду вгонял в грусть факт того, что Чан то ли недостаточно доверял собственной группировке, то ли не хотел их обременять чем-либо. Оба варианта ему попросту не нравились. — Ну, ты сможешь попытаться. После задания тебя примут в нашу семью и у тебя будет больше возможностей сблизиться с самим Чан-хёном, чтобы узнать у него о прошлом и личной жизни в целом, — Сынмин говорил обо всём так, словно это что-то лёгкое и его можно выполнить за час или два. — Я не уверен, что не налажаю и вообще это... — Чонин вздыхает, собирая мысли в кучу. — Всё так тяжело и волнительно, я боюсь даже подышать не так. А ведь за этим заданием будет следующее, а за ним ещё – чтобы чувствовать себя нормально, мне потребуется много времени. Диалог с Сынмином ему немного помог, но боязнь такой большой ответственности никуда не делась. И тот это, по всей видимости, понимал. — Мой совет – просто держись от драк поодаль, тем более в случае перестрелки. Срикошетившая пуля может попасть в кого-то даже с большого расстояния, так что лучше прячься, если есть возможность, а ещё лучше – убегай оттуда по первому же приказу ребят. До этого вряд ли дойдёт, поэтому не волнуйся, — последняя фраза совершенно не успокоила Чонина, поэтому Сынмин, видя его не утихающее волнение, достал из шкафа с препаратами и медицинским оборудованием пузырёк с непонятным лекарством. — Это успокоительное. Ничего более. В подтверждение своим словам он улыбнулся – слишком фальшиво для обычных людей, которые бы почувствовали подвох, но Чонин, как и остальные парни, уже привык, поэтому просто принял своеобразный подарок, кладя его в карман домашних штанов. — И сколько его нужно? — Одну чайную ложку перед тем, как пойдёшь на задание. Противопоказаний никаких нет и можно мешать даже с алкоголем или наркотиками, пускай и не особо желательно – возможные побочные эффекты, все дела. Только надеюсь, что тебя никто не напоит «для храбрости», а второе все мы, само собой, осуждаем, но я говорю это к тому, что можешь не бояться съесть или выпить что-либо в принципе, потому что Минхо-хён будет злиться, если ты пойдешь на задание голодным, — Чонин кивает внимательно слушая инструкцию. Выпивать он не особо любил, а наркотики вызвали у него отвращение ещё во времена жизни в приюте, когда у одного из его соседей по комнате случилась передозировка, из-за чего тот скончался прямо в постели. Не сказать, что это сильно ударило по психике Чонина, просто он в очередной раз убедился, что подобные вещи не есть хорошо, а в его случае – когда приходилось не жить, а выживать – были прямой дорогой в могилу без малейшего шанса на восстановление. Он был безумно рад тому, что приютившие его ребята были одного с ним мнения во многих подобных вопросах. — Хорошо, спасибо, — Чонин искренне благодарен за всё – успокоительное, разговор и не самую достижимую, но всё же какую-никакую цель на будущее. Узнать больше о Чане. — Удачи, — говорит Сынмин напоследок. — И помни – если ты намеренно ослушаешься Минхо-хёна или Хёнджина, я не буду тебя лечить! Даже обезболивающих не дам, будешь умирать в коридоре от боли, не зная куда себя деть, а потом я твой труп скормлю бродяжкам, за которыми Минхо-хён время от времени присматривает. Почему-то эти слова не вызывали ужаса – наоборот, Чонина это больше развеселило, нежели напугало. Подобные предостережения Сынмина всегда имели характер волнения за того, кому он это адресовал, как это объяснял Хёнджин, поэтому привыкнуть к подобному не составляло труда. И всё же, несмотря на его слова, Чонин даже спустя несколько часов слегка переживал насчёт задания. Ему удалось занять себя на это время и не так сильно думать о том, что может произойти, но опаздывать также не хотелось, поэтому последние сорок минут мысли полностью поглощали его, пока стрелка настенных часов в гостиной шла мучительно медленно. Решив выпить успокоительное немногим раньше, он направился на кухню – чайные ложки были только там, да и опыт из детства, когда во время болезни ему давали чересчур горькие сиропы и настойки в приюте, показал, что лекарство стоит запить водой, дабы не ощущать неприятный привкус слишком долго. Чонин попросту не знал, что некоторые медикаменты могут иметь другой вкус. Но кое-что заставило его остановиться посреди кухни, отбросив все мысли об успокоительном, будущем задании и переживаниях в том числе. То, что он увидел, вызывало у него разные эмоции – восторг, смущение, долю страха, что ему за свидетельство что-то будет, а также неподдельное восхищение на ряду с приятным жаром в шее и где-то внутри. Прямо сейчас он наблюдал за тем, как настойчивый Минхо и сидящий на столешнице Хёнджин самозабвенно целовались, заставляя его сердце замереть. Они, казалось, не замечали никого вокруг и это создавало трепет, сравнимый лишь с тем, насколько часто приоткрывались их веки оттого, что хотелось одновременно и смотреть, и забыться. Это выглядело намного интимнее любого секса, что Чонин случайно – и не совсем – заставал в стенах этого дома, отчего он прямо-таки ощущал, что не имеет права тревожить их, как бы сильно ему не нужно было выпить успокоительное. Возможно, опошляет происходящее также и то, как Хёнджин практически лезет руками в чужие штаны, пока Минхо мнёт мягкие бёдра и задницу младшего, не стесняясь того, что всё это происходило посреди чёртовой кухни, куда кто угодно мог зайти в абсолютно любой момент. Например, Чонин. По совпадению, именно в этот момент под его ногами скрипит пол, не давая ему уйти незамеченным. Но старших это никак не пугает, пускай они и отстраняются друг от друга нежно и медленно. Так несвойственно этим двоим. — Прости, мы немного увлеклись, — голос Минхо даже не дрожал – в целом он выглядел так, словно ничего и не произошло. Чонин бы даже подумал, что это ему всё привиделось, но опухшие от поцелуев губы Хёнджина, его сбитое дыхание и явное просвечивающее сквозь штаны возбуждение говорили об обратном. — Ты что-то хотел? — Я... Я хотел выпить успокоительное, но это не срочно и я не хотел вам мешать, так что... — На него нахлынуло ещё большее смущение, поэтому слова никак не хотели складываться в предложения, отчего сказать что-либо более внятно у него не выходило. — Всё в порядке, мы... — Хёнджин, казалось, смущался не меньше. — Мы тебя даже не заметили, ты совсем не помешал, — правда звучала довольно пошло, хотя они, чёрт возьми, просто целовались. — Все лекарства ведь у Сынмина, зачем ты сюда пришёл? — Он дал мне его, но измерять порцию надо в чайных ложках, да и запить горький вкус водой после не помешало бы, — изменение темы разговора было как нельзя кстати. — Но ведь на крышечке есть пометки для порций, как и во многих подобных лекарствах, и сам по себе сироп сладкий и совсем не горчит, поэтому ты не обязан был ждать пока мы... Закончим, — с каждым новым словом Хёнджина Чонин чувствовал себя всё более неловко и глупо. — Разве Сынмин не объяснил как его принимать? Слишком странно с его стороны, мне стоит поговорить с ним и... — Объяснил, просто... — Чонин не знал как рассказать свой ход мыслей, чтобы не чувствовать позор за свою глупость. — Забудь, я просто немного не так всё понял, не нужно ни с кем говорить. Хёнджин, казалось, хотел расспросить его поподробнее, но Минхо, всё поняв, остановил его: — С кем не бывает. Лекарств так много, что даже я иногда забываю что на какой вкус, — почему-то у Чонина было ощущение, что старший сказал это больше для того, чтобы ему не было некомфортно, а Хёнджину он объяснит всё лично и позже. В любом случае, это было намного лучше, чем повисшая в воздухе неловкость и искренние расспросы Хвана. — Наверное, нам уже пора собираться. Чонин, ты первым в душ или тебе не нужно? — Нет, я уже был там, — отрицательно качает он головой. Это позволяет старшим удалиться, а ему – спокойно выпить лекарство, после которого, на удивление, действительно не было никакой горечи в горле. Ему становится стыдно за всё, что успело произойти в последние пять минут, но в какой-то степени это заставляет его забыть о волнении перед заданием. Тоже неплохо. Всё остальное Чонин делает больше на автомате, чем осознанно. В себя он приходит уже находясь в машине Чанбина, что весь вечер просидит в ней на случай, если ребятам нужно будет срочно уезжать. В этом редко была необходимость, но так как у того были быстрые дела рядом с местом их задания, он сам предложил подвезти ребят. — Всё пройдёт отлично, я уверен, не волнуйся, — говорит Чанбин напоследок новичку, трепля его по голове, но так, чтобы не сильно спутать волосы. — Вы же помните куда идти? — Да: вон в тот переулок, а после него перейти дорогу и всё – мы на месте. А встречать ты будешь нас уже там, — наглядно говорит и показывает Хёнджин. Кажется, он уже бывал здесь, поэтому немногим лучше других ориентировался в местности. Сказанное даёт Чанбину понять, что в его помощи парни пока что уже не нуждаются, отчего он со спокойной душой может уехать по своим делам. Пройти по упомянутому Хёнджином маршруту также не составляет труда, поэтому они оказываются на месте немногим раньше необходимого – автомобиль заказчика ещё даже не подъехал, так что у них было время осмотреться. Здание, в которое они попадают, впечатляет Чонина как и снаружи, так и изнутри – не в золоте и мраморе, как это показывается в некоторых иностранных фильмах, но всё равно в своей мере роскошно и, даже по виду, дорого для фактически безработного сироты. Нужный им коридор же, словно в противовес остальному видимому интерьеру, специально был выполнен в стиле барокко с давящей напыщенностью и пестрящей позолотой. Здесь даже подышать на какую-либо вещь было боязно, потому что всё казалось таким дорогим и хрупким, словно специально сделано для того, чтобы кто-то да сломал что-нибудь от неаккуратности. Почему-то мысль о том, что подобное «возмещение ущерба» может служить неплохим методом отмыва денег, прокрадывается сама собой, пускай в ней не было особо смысла – лишь попытка Чонина объяснить самому себе причину всего этого. «У богатых свои причуды» – напоследок напоминает ему сознание, дабы заставить его уже наконец-то сосредоточиться конкретно на задании, по поводу которого Минхо его повторно инструктировал именно в этот момент. — И помни: ни на шаг от Хёнджина. Если тебе что-то понадобится или ты захочешь выйти, тихонько скажи ему об этом. Вы будете стоять в заднем ряду, так что на вас практически никто не будет обращать внимание, но выделяться всё же не стоит. У тебя есть вопросы? Чонин отрицательно мотает головой из стороны в сторону, показывая, что всё и так понял. От размышлений на тему всего того, что могло произойти, у него мозг взрывался, а сам он начинал ещё больше нервничать, поэтому в случае чего он взаправду лучше спросит у Хёнджина что им делать, нежели попытается продумать всё наперёд. От волнения это, конечно, не помогает, но и не усугубляет положение. — Стой, это на удачу, — Хёнджин аккуратно вытаскивает розу из оставленного кем-то в коридоре букета и, отломив часть стебля и пару шипов, вкладывает ту в нагрудный карман пиджака Чонина. Пока тот в недоумении смотрит на происходящее, старший пользуется моментом и быстро целует его в щёку, радостно хихикая. — И это тоже. Минхо бросает на него неопределённый взгляд, про себя, по всей видимости, подмечая, что Хёнджин сегодня уж больно падок на игривость. — Что? Для мотивации! Я прямо чувствую как он дрожит от волнения, не должны же мы были оставить всё как есть? Если раньше Чонин думал, что лучше всех в банде его знает Чан, то теперь он сомневался. Хёнджин находил слишком много методов подступиться к нему, так что пускай он и не всегда понимал младшего, но упорно искал способы помочь ему со своими эмоциями – будь то смущение, волнение или страх перед неизвестным. Нынешний способ, конечно, был весьма необычным, но действующим – Чонин взаправду на пару мгновений вовсе позабыл о страхе, думая лишь о тёплом касании губ, что, по ощущениям, всё ещё остались на его щеке. С этими мыслями он вошёл в переговорную, встав аккурат там, где ему сказали. Они с Хёнджином не бросались в глаза, но у них была возможность видеть заказчика и людей, с которыми тот подписывал контракт, а тишина в помещении позволяла слышать абсолютно всё, что они скажут. Парни ничем не отличались от телохранителей и, вероятно, просто тех, кто как-либо был связан с бизнесом заказчика, отчего и присутствовали здесь. Минхо же стоял впереди, что Чонин заметил лишь спустя минуты три – монотонный голос нотариуса, объясняющего все пункты сделки, почти вводил юношу в сон, заставляя его думать о самых различных вещах. Похоже, успокоительное взаправду начало действовать и он уже не чувствовал всю ту бурю эмоций, что преследовала его ранее, поэтому единственное, о чём он сейчас беспокоился – быть как можно тише, чтобы не мешать. Благо, впав в какие-либо раздумья, у него получалось быть настолько незаметным, что ребята из группировки даже пугались, замечая его лишь через некоторое время в комнате, в которой он находился изначально. Обычно это случалось, когда Чонин читал или просто думал обо всём, как делал это в приюте за неимением других развлечений. От нахлынувших воспоминаний его отвлекает сменившаяся речь – голос у японца, с которым вёл беседу заказчик, был довольно громким, из-за чего это немного растормаживает юношу, заставляя его не спать. Пару фраз они говорят на корейском, а после затихают, явно обдумывая все стороны контракта и решая, что можно добавить или наоборот – убрать. Чонин обращает внимание на то, как задумчиво кивает японец, когда кто-то из приближенных к нему людей спрашивает у него что-то настолько тихо, что даже, кажется, Минхо не мог бы разобрать слов. И всё же, сам мужчина всё ещё был достаточно громким, чтобы его «тихая» речь дошла до всех здесь присутствующих. В его речи он узнает не японский, а совершенно другой язык, что, по всей видимости, обескураживает не только его, а и всех присутствующих со стороны заказчика людей. Чонин совсем не владел романскими языками – а это абсолютно точно был один из них – но пара знакомых слов в чужой речи всё же мелькает, поэтому он старается поднапрячь память, чтобы вспомнить что-то из подросткового возраста. Впервые он был благодарен тому, что автор его любимого в детстве романа обожал вставлять прямую речь на оригинальном языке нескольких персонажей, а уже в примечаниях указывать полный перевод фразы, отчего, прочитав это произведение с десяток раз, Чонин запомнил их и их перевод, отчего со временем, какие-то знания у него да остались. Он, само собой, не мог понять абсолютно всё, но слова «мы», «сделка» и «одобрение», произносимые мужчиной в утвердительном ключе, давали больше смысла, чем всё то, что могло быть сказано этим вечером на японском. Чонин поспешил поделиться своим наблюдением со всё ещё стоящим рядом Хёнджином, что, кажется, был в недоумении и не знал что делать. Впрочем, паника в его выражении лица была практически незаметна, так что Чонин открыто завидовал такому умению старшего держать свои эмоции под контролем. — Мне кажется, он просто подтвердил им, что они подпишут сделку, — шепнул ему на ухо младший, прикрываясь рукой, чтобы никто не смог прочитать его слова по губам – мало ли что ещё умели люди с противоположной стороны. — Ты-то как понял? — Почти неслышно говорит Хёнджин, прикрывая рот так, чтобы со стороны казалось, что он просто чешет нос: их переговоры могли вызвать подозрение и были, как минимум, не совсем вежливыми. И всё же он был приятно удивлён навыками новичка, стараясь не показывать этого слишком явно. — Предложение было коротким и в нём использовались слова, похожие на «сделка» и «одобрение». Не думаю, что это какой-то шифр, поэтому... — Хорошо, у меня всё ещё много вопросов к тому, откуда ты знаешь португальский, но я тебе доверяю. — Во-первых, это испанский, а во вторых... — Он схватил уже норовящего отойти Хёнджина за рукав. — Стой, я же не уверен, это, можно сказать, в какой-то степени просто догадка и я не уверен в точном переводе. — И всё же ты единственный человек с нашей стороны в помещении, который понял сказанное. Я просто перескажу твои слова так, как есть, и выйду за дверь, якобы вспомнив о каком-то поручении, чтобы это не выглядело подозрительно. — Я могу выйти с тобой? — Чонину почему-то было не по себе – с каждой секундой ему всё больше казалось, что он сам себя выдаст, поэтому нахождение здесь вызывало у него лёгкое беспокойство. — Я действительно ничего больше полезного перевести не смогу в случае чего. — Да, без проблем, — говорит Хёнджин, плавно подходя к заказчику и передавая слова Чонина слово в слово. Тот лишь кивает, отчего со стороны совсем нельзя понять что именно ему сказали, но оттого, что сразу двое парней вышли из помещения, остальные, по всей видимости, не придали этому особого значения. Лишь спустя минуту они смогли выдохнуть, понимая, что из коридора их никто не слышит – как и они всех тех, кто находился в переговорной. — Так почему заказчик не нанял людей, знающих разные языки? Японцам было бы понятно, что он постарается перестраховаться, поэтому они запросто могли сделать так, как сегодня. Слишком очевидно, как по мне, — этот вопрос не мучил его, но определённо точно заставил задуматься. — Понятия не имею. Заказчик то ли хотел сэкономить, то ли просто был достаточно самоуверен, чтобы подумать, что его почти что конкуренты будут использовать родной язык для переговоров между собой. Кто ж его знает? — Он разводит руками, не зная точный ответ на этот вопрос. — Тогда почему японцы в принципе использовали другой язык для общения между собой, если были согласны с условиями сделки? — Ну, скорее всего они просто хотели набить себе цену. Дескать, «мы ещё думаем и если вы сделаете парочку выгодных нам пометок в контракте, то мы скорее всего согласимся», хотя на деле они были согласны едва ли не с самого начала. Не люблю разбираться в этих торгах, но так работают практически на любом рынке: будь то чёрный, специализирующийся на нелегальщине, или самый обычный, где старики продают собственноручно выращенные фрукты и овощи. Чонин, однажды проработав на одном из таких, сразу же осознал объяснения Хёнджина – пара покупателей действительно пыталась таким образом набить себе цену, на что Чонин просто ничего не делал, пожимая плечами и считая их странными. Тогда он этого не совсем понимал, но сейчас на него словно озарение нашло, хотя продажи от его отказов не сильно то и страдали. Нейтральная тема для обсуждения появилась сама собой, так что они могли в полной мере не беспокоиться насчёт того, что выходящие из помещения люди могли их подслушать. Переговоры, благо, не шли слишком долго, так что им пришлось ждать Минхо лишь около двадцати минут. Чонин за это время успел полностью расслабиться, а Хёнджин, казалось, наоборот – был слишком взбудоражен, чтобы сидеть на одном из стоящих в коридоре диванчиков смирно. Хотя больше к его описанию подошло бы немного другое слово, объясняющее весь его настрой намного лучше. Хёнджин, чёрт возьми, был сильно возбуждён. Чонин не уверен, было ли это просто настроем или, пока они сидели в уютной тишине, он уже успел надумать себе всякого, но то, что Хёнджин игриво тянул их на другой этаж, практически сразу же после официального завершения задания, было неопровержимым фактом. Минхо, на удивление, и слова не сказал, так что юноша решил последовать его примеру и слепо довериться парню. Место, куда они попали, слегка отличалось от коридора внизу. По оформлению просторное помещение напоминало не самый роскошный, но довольно приличный холл с минималистической отделкой в стиле древнегреческой архитектуры. Отчего-то здесь Чонин не чувствовал себя некомфортно, как это было этажом ниже, где всё пестрило золотыми орнаментами и дорогим декором вроде огромных картин и хрупких ваз без каких-либо растений. — Сверху есть что-то типа отеля на одну ночь, так что... — Почти шепчет Хёнджин, но стоящий чуть дальше Чонин всё равно отчётливо слышит каждое его слово. В какой-то степени он был даже не против остаться здесь на «подольше», хотя и знал, что это зависело не совсем от него. — Что ж, я не удивлён, что ты в курсе такого явно управляемого каким-то борделем места, — Минхо эта идея явно нравится, так что нисколько не возражает. Чонин почему-то думал, что он уж точно будет одним из немногих, кто не стал бы заниматься сексом где-либо кроме дома, но с другой стороны отель был не таким уж и экстремальным местом, поэтому это нисколько не меняло первое мнение младшего. — Я и Чан-хён уже как-то бывали здесь по заданию, вот и узнали, — голос Хёнджина слегка дрожит, когда Минхо, воспользовавшись моментом, целует его шею, заставляя едва ли не упасть ему в руки. Запрещённый приём, который Чонин постарается запомнить. Так, на всякий случай. — Одну из комнат даже опробовали, так что я ещё и в курсе того, что в двадцать девятом номере вид из окна более чем шикарный. Но если тебя возбуждает мысль о том, что я мог бывать здесь куда чаще, то это вполне может стать нашей маленькой игрой... Если Чонин-и, конечно, не против. Говоря это, он смотрит прямо в глаза младшему, выглядя так по-блядски великолепно, что Чонин чуть слюной не захлёбывается. Красные щёки выдают его смущение с головой, во рту в один момент пересыхает, а мозг отключается, не зная, как сказать хоть что-то. Минхо это веселит, но он ничего не говорит об этом вслух, переводя тему. — Думаю, это лучше решить в самом номере. Двадцать девятый самый дорогой, я так понимаю? — Естественно. Я в других и не трахаюсь, — это было сказано так просто, словно общеизвестный факт, о котором не знал только Чонин. Впрочем, пока его мозг обрабатывал всю полученную информацию, старшие успели заказать номер на три часа – самое минимальное возможное время – а сам он вспомнить кое-что важное. — А Чанбин-хён разве не ждёт нас внизу? — Позавчера он бросил меня посреди наших игр из-за каких-то проблем с клиентом мастерской! Так что я всего лишь хочу его проучить, — возмущённо говорит Хёнджин, когда они все вместе заходят в лифт. — Мне кажется, ты скорее хочешь получить очередное наказание от него, чем действительно проучить, — лёгкость в голосе Минхо больше подходила для обсуждения погоды, а не секса втроём. От этого у Чонина сносит крышу. — Разве не помнишь, что тогда ты также был наказан и связан для того, чтобы не прикасаться к себе или вибратору, а он отлучился лишь на пять минут? И то, на это время он оставил меня присмотреть за тобой. — На целых пять минут! А если бы за это время я потерял настрой? Или кончил, не прикасаясь к себе? Чанбин-хён, конечно, сделал бы так, чтобы я не мог кончить без его разрешения вообще, отчего оргазм был бы для меня более ярким, но всё же. — Как же ты жаден до грубости. Нам стоит использовать наручники или плётку? — Лучше всё вместе, хотя ни того, ни другого у нас нет, а трахаться я хочу сейчас. Используйте руки, — без намёка на какой-либо сарказм проговаривает Хёнджин. — Если я буду отвечать за порку, то как мы удержим твои руки? Не думаю, что полотенца или простыни хорошо подойдут для этого. — Пускай это будет делать Чонин. У него очень длинные пальцы, — на последнем предложении возбуждённый и явно сходящий с ума Чонин давится воздухом. С одной стороны это было в какой-то степени очень приятно, но с другой – контекст комплимента был уж слишком необычным и смущающим. Хёнджин хочет сделать что..? — Просто крепко держи мои руки вместе, пока вы с Минхо-хёном будете трахать меня. Ничего сложного, так ведь? — Он улыбался так мило, что Чонин при всём своем желании не мог ему отказать. И не важно, что его слова были о применении грубости в сексе. Пока юноша думал обо всём этом, они уже успели войти в номер – такой же роскошный, как и холл отеля, но не настолько пугающий, как коридоры на этаже с переговорной. А вид из окна взаправду завораживал, но пришли они сюда, естественно, не за этим. — Я попросил ничего не приносить в номер, поэтому нас никто не потревожит, — объяснил Минхо, когда Хёнджин уже во всю начал снимать с себя обувь, не думая ни о чём, кроме того, что произойдет с ними тремя в ближайшие полчаса. Прелюдии явно были для Хвана сейчас ни к чему, так что парень сразу же повёл остальных за собой в глубь комнаты, прямо к кровати. Чонин по привычке раздевается слишком медленно, чтобы не помять костюм – вещь не самая дорогая, по сравнению с предполагаемой ценой номера и интерьером этого здания в принципе, но портить её он не хотел. Слишком он уж привык подсчитывать стоимость предметов в часовых сменах его различных подработок, отчего не горит желанием сожалеть об испорченной одежде. Но сгорающего от нетерпения Хёнджина такой расклад, похоже, не устраивает. Он тянет младшего на себя и практически разрывает на нём рубашку с несколькими заправленными пуговицами, отчего те разлетаются по номеру – пришить их проще простого, но выискивать их по полу и заниматься этим довольно муторно. — Слишком долго! Я куплю тебе хоть десять таких рубашек, только уже разденься скорее, — сам он уже был абсолютно голым, беспощадно скинув мятую одежду куда-то в угол комнаты. Чонин и не думал, что парень может быть настолько капризным – судя по его настрою, возбуждён он был ещё перед заданием, так что его терпение взаправду было на исходе. Минхо на всё это молча достаёт из нагрудного кармана Чонина розу и вкладывает ту в рот Хёнджину, чтобы тот не кричал так громко – совершенно не из стыда перед другими постояльцами отеля, а, скорее, ради собственной концентрации. — Сможешь продержать её во рту вплоть до конца нашего вечера – мы, возможно, дадим тебе кончить. Если не будешь ныть, то шансы этого повышаются практически до ста процентов. Всё понял? — Похоже, это был не первый раз, когда подобное происходило, отчего Минхо знал проверенный способ как угомонить младшего – тот действительно слушается, недовольно скуля, когда его дразнят, проводя рукой по вставшему члену и практически сразу же убирая её. Своеобразное наказание, заставляющее парня метаться по простыням и до скрипа в зубах стискивать розу, пока Минхо говорит, что Чонин может не спешить и раздеваться в том темпе, что ему удобен. От услышанного Хёнджин недовольно скулит, в один момент затыкая себя, стоит старшему посмотреть на него с укором. Это завораживало. И возбуждало одновременно. Чонин хотел оказаться в двух крайностях одновременно – быть ведущим Хёнджина и усмирять его пыл в мгновение ока, и одновременно с этим ведомым Минхо, чтобы тот управлял им как сам того захочет, заставляя юношу зависеть от его слов и прикосновений. Сегодня он решил наблюдать, чтобы понять какая из ролей ему нравится больше, но это не означало, что он не получал от этого удовольствие. Сложив вещи настолько аккуратно, насколько Чонин вообще умел, ему захотелось помочь Хёнджину с его ранним планом – без слов он лишь аккуратно приподнял старшего, сев спереди него и удерживая его запястья своими руками. В теории, он вполне мог делать это и одной, поэтому, решив опробовать это, заставляет старшего тихо застонать от осознания происходящего. Совсем скоро Минхо присоединяется к ним и, к удивлению парней, не садится спереди, а наоборот: меняет позу так, чтобы парень прогнулся вперёд ещё больше, подставляя задницу. Хёнджин, в предвкушении, прикрывает глаза и практически сразу же распахивает их, дёргаясь от удара по ягодице – не самого мощного, на который способен Минхо, но вполне ощутимого. — Когда я говорил о порке, я был максимально серьёзен, — он закрепляет свои слова ещё одним ударом, но уже по другой ягодице, слыша неразборчивый скулёж Хёнджина в ответ. Он был настолько возбуждён, что забыл о том, что они обсуждали, поэтому и надеялся на чужой член или хотя бы пальцы. Бедняжка. Чонина это зрелище в некоторой степени смущает, но в большей – пленит и вынуждает желать ещё. Вид того, насколько Хёнджин беспомощен между ними, что аж скулит, едва ли не выпуская изо рта розу, заставляет член младшего налиться кровью. Вероятно, он определился с ролью на этот вечер. После очередного удара он меняет руку, вытягивая запястья Хёнджина и его самого ближе к себе. В какой-то степени жест получается грубым, но парня от этого ведёт, так что в своеобразном извинении Чонин вместо слов просто поглаживает его по голове, заводя длинные волосы своими длинными пальцами за ухо. Представший перед ним вид больше походил на картину, да что там – на целое произведение искусства. Хёнджин всегда выглядел так – будь то под тёплым солнцем на крыше дома, рисуя очередной шедевр, или на мятых простынях со спутанными волосами и каплями спермы на щеках. И сейчас, будучи таким беспомощным, он выглядел немного лучше тысячи роз и вида из окна самого дорогого в отеле номера, заставляя в первую очередь смотреть на себя. Слишком прекрасно, чтобы оторвать взгляд, и слишком замечательно, чтобы убрать руки – именно таким был Хёнджин для Чонина. Минхо же был полной его противоположностью. Несмотря на то, что под Чаном он тоже превращался в нечто хнычащее и распадающееся на части после оргазма, с Хёнджином он вёл себя кардинально по-другому, держа его в узде и не позволяя лишнего. В такой формулировке это звучало слишком жестоко, но парень сам желал этого и заставлял остальных вводить его в такие рамки. Минхо же просто давал ему то, что он хотел, не давая тратить лишние силы на то, чтобы вывести себя или кого-либо ещё. Так отточено и гладко он даже порол его, делая это голыми руками – немного больно, но вид нуждающегося Хёнджина того стоил. С одной стороны это выглядело как наказание, но на деле же было наградой и делалось специально для него и его внутренних демонов, требующих похоти и разврата. Именно поэтому он заканчивает лишь на двадцать девятом ударе – словно в качестве платы за то, что Хёнджин выбрал именно этот номер – и только тогда заставляет его развернуться, чтобы снова поменять позу. На этот раз Чонин оказывается сзади, держа руки парня за его спиной, в то время как Минхо, садясь спереди, также усаживает Хёнджина на свои бёдра, кусая куда-то в плечо. — Он трахнул себя игрушкой перед заданием, так что можешь входить без подготовки, — когда Минхо говорит это вслух, уши Хёнджина отчего-то краснеют. Почему-то ему стало неловко именно тогда, когда об этом узнал Чонин, пораженный и, вероятно – он не может видеть его выражения лица – смущённый не меньше. Но он не знает, что помимо этого, на лице юноши также читался интерес и благодарность за то, что ему разрешили войти первым. По ощущениям Хёнджин немного более узкий, чем обычно, но всё ещё достаточно свободный и скользкий от смазки для того, чтобы не навредить. Чонин двигается медленно и осторожно, отчего выть хочется, но кайф от долгожданной наполненности всё же перевешивает отсутствие привычной скорости, поэтому никто не возражает. Слишком прекрасно и недостаточно одновременно. Чонин изводит Хёнджина, не совсем подозревая об этом, отчего Минхо не может не получить свою долю наслаждения тоже – он специально проводит губами по самым чувствительным местам на шее младшего, чувствуя, как тот дрожит во время каждого толчка, мыча ему прямо в ухо. Слишком умилительная картина, заставляющая Минхо прийти к собственному стояку немногим раньше, чем планировалось. В какой-то степени Хёнджину на пользу. Не выдерживая, он всё же останавливает Чонина, когда тот начинает свободно двигаться, и добавляет лежащей ранее в скрытом кармане пиджака смазки, чтобы упростить процесс проникновения. Два члена Хёнджин принимает так же легко, как и один, что заставляет Минхо задуматься о том, одной ли игрушкой он удовлетворял себя ранее. Вместо ответа на его мысли, парень стонет так, что едва ли не роняет розу, в который раз за вечер получая грозный взгляд в ответ, но на этот раз даже не замечая его – от наполненности ему настолько хорошо, что дурно, а голова перестает соображать вовсе, делая уже Хёнджина игрушкой в чужих руках. Он, в целом, и не против. Минхо и Чонин взаправду используют его, как хотят, устанавливая нужный себе темп и заставляя хныкать от каждого толчка – член одного из них так замечательно тёрся о его простату, что сил на что-то бо́льшее у него просто не оставалось. Через некоторое время руки затекли, но это не было проблемой – пока их держал Чонин, эта боль была такой приятной, что хотелось выгнуться ещё сильнее. Оргазм настигает Хёнджина поразительно быстро – всё это в совокупности с воздействием на чувствительную от порки кожу ягодиц заставляет его излиться на свой живот, по ощущениям, в рекордное время. В какой-то мере он жалел, что в этом номере не было настенных или прикроватных часов, чтобы понять это – отчего-то их никогда не было в дорогих номерах. После оргазма Хёнджин всегда почему-то думал о случайных мыслях ровно до тех пор, пока в нём не начинали двигаться снова. Минхо и Чонину, видимо, надоело ждать или они подумали, что парень пришел в себя, поэтому продолжили, одновременно с поиском собственного удовольствия, продлевая чужое. Совсем скоро они оба кончают внутрь, не заботясь о том, что чиститься будет проблематично – Хёнджину нравилось это чувство горячей спермы в себе, так что даже в самых неудобных местах он просил потакать его прихоти, заверяя, что со всем остальным справится сам. А пока что он, для начала, наконец-то убирает розу, чувствуя во рту травяной привкус – слишком уж сильно сжимал зубы, отчего стебель держался на честном слове, а большая часть сока попала ему на язык. В следующий раз он попробует найти искусственные цветы или, как минимум, ограничится менее горькими, предварительно попробовав многие доступные виды на вкус. Так, для опыта. Приятное покалывание в конечностях и тяжёлое дыхание – единственное, о чём думают все они, стоит им отлипнуть друг от друга, чтобы не было так жарко. Благо, огромная кровать в дорогущем номере позволяла это и Минхо даже не жалеет о такой трате. Кажется, они потратили больше денег, чем заработали за сегодня, но именно сейчас это никого не волнует, хотя на подкорке сознания и мигает напоминание о том, что их, вообще-то, ждут. Чанбин точно будет злиться, но всё, чего сейчас хочет Чонин – сходить в душ и завалиться спать. Находящийся в эйфории Хёнджин разделяет его мнение, но Минхо, будучи единственным здравым смыслом среди них троих, всё же заставляет их привести себя в порядок и спуститься вниз. Чанбин, как и ожидалось, очень сильно злится на них.