Острее железа, горячее крови

— Блядь, — выдохнул Роз с чувством. Но не с тем чувством, когда в ужасе пялишься на кого-то истекающего кровью. А с тем, когда заходишь на кухню и понимаешь, что твой кот или пёс всё на ней разнёс и тебе нужно срочно прибрать до прихода родителей. Правда, у Роза никогда не было кота, пса, кухни и родителей, зато была неплохая фантазия. — Ты ебанутый, — сообщил он Щеглу, потому что, честно говоря, строить из себя культурного человека надоело. Ни тем ни другим Роз не являлся. Щегол же перевёл на него усталый и недовольный взгляд, говорящий: «Скажи мне то, чего я не знаю». — А я говорил, что не сработает, — мстительно напомнил Роз. Отсечь ногу, чтобы избавиться от цепи — не сработает. Цепь теперь обвивала колено. Роз подошёл ближе, стараясь не заляпаться. Не хватало ему ещё по Рябиновому дому с запахом крови ходить. К счастью, отхватить ступню совсем у Щегла не вышло. К несчастью, рана всё равно получилась глубокой. Тонкий порез вгрызался в плоть чуть выше изящной лодыжки и явно перебил какую-то вену, потому что кровь текла и текла, не останавливаясь. Щегол смотрел на это достаточно флегматично и выглядел скорее разочарованным, чем умирающим, поэтому и Роз не паниковал. Хотя ебанутая птица — а Щегол теперь точно заслужил это звание — его удивила. В смысле Роз, конечно, сказал, что Щегол может попробовать отхватить себе ногу, но он не ожидал, что Щегол реально попробует. — Ты не хочешь что-нибудь с этим сделать? — спросил Роз, выразительно глянув на пятно крови. Щегол демонстративно растёр его пяткой по полу. — Я имел в виду рану. Щегол не менее демонстративно мотнул головой. Это, очевидно, означало, что он не хочет. Что ж, возможно, Роз нашёл себе достойного соперника в словесных поединках. Иронично, что этот соперник был немым. — Ты помереть тут собрался? Щегол пожал плечом и отвернулся. Его разноцветные прядки топорщились неуместно жизнерадостно для такой ситуации. До Роза вдруг дошло: а что если Щегол такой спокойный, потому что реально собрался выпилиться? Понял, что телом ему не сбежать, и решил сбежать духом. И если это так, то Розу как раз таки стоит начать паниковать, потому что для его плана абсолютно точно нужен живой Щегол. Так просто отпускать его Роз не собирался. Он с силой встряхнул глупую птицу за плечи. Его пустая кукольная голова действительно очень кукольно мотнулась вперёд-назад, да так и осталась безвольно запрокинутой. Щегол ещё не откинулся. Всё было гораздо хуже — он потерял интерес к происходящему. Такое осложняло любое взаимодействие с фэйри куда больше, чем смерть. Потому Роз сделал то, что и собирался, когда только вошёл в комнату. Он один раз обмотнул цепочку вокруг пальцев, чтобы не выскальзывала, и с силой дёрнул на себя. Она разорвалась легко, словно гнилая нитка, с тихим звоном ударившись концами о стену и пол. Щегол вздрогнул, вздёргивая голову, напрягаясь всем телом, будто готовый вспорхнуть. Хотя за дверью его всё ещё ждал рябиновый коридор, Роз сильнее сжал пальцы на плече. Цепь заизвивалась, как живая. Щегол схватился за неё, стараясь отбросить от себя, но не вышло. Цепочка золотой змеёй обвилась вокруг его запястья в три оборота, стремительно уменьшаясь в длине, укусила собственный хвост и замерла. Щегол, конечно же, попытался стянуть новый браслет, но стоило ему с силой потянуть за одну из петель, как другие врезались в кожу, словно капкан сомкнулся. Щегол фыркнул и снова потерял интерес. Он безвольно откинулся назад и точно бы повалился на пол, если бы Роз его не держал. Дурацкая, капризная, пустоголовая декоративная птица. Роз терпеть не мог фэри как раз за то, что подавляющее большинство из них были взбалмошными и своевольными. Остальные же пытались сожрать тебя без всякого предупреждения. В определённом плане, пожалуй, это тоже можно было считать признаком взбалмошности и своеволия. Роз скомкал ворот рубашки Щегла в кулаке, а другой рукой схватил его за подбородок, заставив смотреть на себя. В глазах Щегла тут же прорезалось угрожающее недовольство. — Слушай сюда, птица, — начал Роз не менее угрожающе и недовольно, потому что в угрозах и недовольстве он был мастером, — у тебя два варианта: ты либо уныло сдыхаешь здесь, а твоё тщедушное тельце разрезают на части и распихивают по баночкам для ритуалов и экспериментов, либо ты сотрудничаешь со мной, а я помогаю тебе выбраться из этого места и снова увидеть грёбаное небо. Выбирай. Насчёт банок, ритуалов и экспериментов Роз не был уверен, но с местных бы сталось. Эта часть Щегла, кстати, впечатлила. Он едва заметно шевельнул пальцами, и рана на его ноге сомкнулась. Мгновенно взяла и стянулась, будто и не было ничего, только кровавый след остался, который Щегол, выкрутившись из хватки Роза, стёр обрывком штанины и так уже изрядно окровавленным. Тому, как легко Щегол избавился от раны, от которой минуту назад собирался умереть, Роз не удивился. Потому что к бесящим качествам фэйри стоило добавить ещё одно: драматичность. Изрядная. И чаще всего на пустом месте. — О, так мы всё-таки будем сотрудничать? — Роз постарался, чтобы его улыбка не напоминала хищный оскал, но вряд ли у него вышло, потому что старался он, честно говоря, не от всей души. Хотя и само наличие у него души было спорным вопросом. Щегол выразительно кивнул на дверь, что означало: «Сначала выведи меня отсюда, потом я решу». При других обстоятельствах Роз бы не согласился, потому что, стоило бы ему только вывести Щегла из Рябинового дома, как тот бы обратился птичкой и улетел. Или ещё что-то в этом духе. Но сейчас Роз точно знал, что Щеглу от него всё равно не сбежать. Так что если Щегол всё же попробует его кинуть, Роз поймёт про него сразу две вещи: он лживый, а хуже того — тупой. Впрочем, насчёт мыслительных способностей Щегла Роз не строил больших надежд. Кто-то настолько красивый не мог быть ещё и умным. Это было бы несправедливо. — Я выведу тебя, а после, ты будешь мне должен, — самоуверенно заявил Роз. Хотя на самом деле никакой уверенности у него не было. Потому что Роз в душе — наличие которой у него сомнительно — не представлял, как вывести фэйри из рябиновых коридоров, при этом не убив.

***

Спустя некоторое продолжительное время — в Рябиновом доме сложно говорить о времени, но Роз так чувствовал — он лежал, закинув ноги на стенку и глядя в потолок. Всегда лучше всего думалось лёжа. Правда, обычно лёжа на дне какого-нибудь водоёма, но и так сойдёт. Рядом сидел Щегол. Сначала он меланхолично размазывал по полу собственную кровь, вырисовывая узорчики из цветочков, листочков и прочей ботанической хери. Роз бы сказал, что это выглядит жутковато, но за время жизнь здесь он насмотрелся на по-настоящему жутковатые вещи. Сейчас же кровь засохла, и Щегол просто сидел. Роз побарабанил пятками кед по стене. Нужно было рассуждать логически. Но все мысли скатывались к тому, как же сильно хочется есть и спать. Щегол, конечно же, не упустил возможности больно ткнуть его пальцем под ребро. Роз даже не знал, что бесило бы его больше: если бы Щегол оказался типичной девицей в беде или то, что он оказался типичным взбалмошным фэйри с ебанцой. Будто фэйри бывали без ебанцы. Про свою собственную Роз старался не думать. Он старался рассуждать логически. — Смотри, — начал он, но Щегол его перебил. Потому что он, конечно же, встрепенулся и посмотрел. Навис над Розом и глазищами своими неестественно синими в его глаза заглянул. — Да не на меня смотри, — Роз ответил ему злым и раздражённым взглядом. В смысле ещё злее и раздражённее, чем обычно. — Это вообще не значит, что надо куда-то по-настоящему смотреть. Это фигура речи, понимаешь? Щегол медленно кивнул. Но продолжил смотреть, даже не моргая. «Господи, блядь, боже, — подумал Роз, — если бы я в тебя верил, перекрестился бы сейчас». Так одна из надзирательниц в одном из детских домов делала, когда Роз что-нибудь опять. Делал. Говорил. Не делал. Не говорил. У Роза был широкий спектр возможностей действовать на нервы. Так вот, эта надзирательница возводила глаза к потолку, демонстративно крестилась и говорила: «Господи, упокой душу этого ребёнка». Не «успокой», а именно «упокой». Роз всегда думал, что это такой православный вариант сказать «да чтоб ты сдох!» Но то ли бог надзирательницу не слышал, то ли его не было, то ли был, да не тот, то ли он по каким-то невероятным причинам был на стороне Роза. Сейчас бы он от божественной помощи точно не отказался. — Давай рассуждать логически, — продолжил Роз. Щегол же продолжил смотреть. — Если есть то, что тебя ослабляет и отгоняет, то должно быть и то, что усиливает. Можно обсыпать тебя чабрецом и накормить бузиной. Или бузиной кормили при жертвоприношениях? О, неважно! — Ну или наоборот. Тебя это защитит? Щегол пожал плечом, но не с интонацией «не знаю», а скорее с «вряд ли». Роз чувствовал, что близились сутки без сна, потому что он начал различать интонацию пожимания плечом. Вообще, буквально каждое растение что-то значило, каким-то магическим образом работало, усиливало или ослабляло. Сложность заключалась в отсутствии универсальности. Например, тыкать в Роза рябиной было почти бесполезно, зато от полыни он шарахался как от огня. А вот та же полынь на Щегла вряд ли бы подействовала. Роз сравнивал это с аллергией. Кого-то жалило серебро, кого-то железо, а кто-то крошил и то и другое в пальцах. С усилением так же. Вряд ли какому-то фэйри — а Роз был уверен, что Щегол именно фэйри, детёныш богини Дану — станет хуже от чабреца (ладно-ладно, тимьяна), но перебьёт ли он рябину? Нужно было что-то, подходящее именно Щеглу. Но спрашивать Роз не станет. Не так сразу. Щегол должен оценить интеллектуальное превосходство Роза. Побродив взглядом по потолку, Роз снова взглянул на Щегла, который всё ещё смотрел. Склонялся, точно плакучая ива над водой, в Роза гляделся, как в эту самую воду, будто пытался что-то не глубине высмотреть. Лучше бы не пытался, конечно. Потому что такие, как Роз, на глубину затаскивают и топят в донном иле. Щегол ещё не знал, но Роз уже тащил его на дно. Глаза у Щегла были странные. Огромные и синие под длинными светлыми ресницами, но не наивно распахнутые. Было в них что-то такое. Как в синих ягодах терновника на шипастых ветвях. Роз снова пнул стену, но в этот раз с другой интонацией. В первый раз заглянув в глаза Щеглу, он тоже подумал о терновнике. Дурацкие внезапные ассоциации, время от времени возникавшие в голове, могли быть действительно просто ассоциациями, но иногда подсознание Роза было куда умнее его самого. То есть практически гениально. — Ну тернового венца я тебе, конечно, не обещаю, — губы Роза растянулись в ухмылке, — но что-нибудь придумаю. Щегол перестал на него смотреть. Прикрыл глаза, улыбнувшись одним уголком губ с оттенком: «Молодец, догадался». Но Роз был не просто догадливым. Роз был умным и находчивым. Потому что он не только догадался про терновник, он знал, где найти терновник прямо сейчас и главное — как достать его, не выходя из Рябинового дома. И всё это с помощью лишь смартфона, связи и подстрекательства на незаконные действия. Ничего из того, чтобы Роз не делал или не имел. Сунув руку в потайной карман толстовки, Роз достал смартфон. И да, это был настоящий потайной карман, так хорошо замаскированный, что его не нашли даже при обшмоне в полицейском участке. При обшмонах здесь тоже не находили. И хорошо, потому что любые средства связи были под запретом. Чтобы от учёбы не отвлекаться, ага. Но Роз был на шаг впереди всех, не потому что знал, как обойти правила, а потому что знал, как использовать правила во вред тем, кто их установил. Он действительно не отвлекался от учёбы. И именно благодаря полученным знаниям в итоге создал свою уникальную сеть для связи. Немного — ладно, много, долго и мучительно — пошаманив, он запихнул в обычный смартфон магическую формулу, используемую для отправки магических же сообщений. Сами эти магические сообщения Роз тоже пробовал, но они либо вспыхивали пылающими буквами в воздухе, либо возникали прямо в голове. Непрактично и неприятно. А вот мессенджеры, работающие на магии вместо мобильного интернета, Роз заценил (за связь платить не надо!). Правда, работало всё это только на небольшом расстоянии. Но территорию приюта покрывало. А отправить что-то вовне всё равно было невозможно. Роз пробовал с вайфая, который ловился около дома воспитателей (пароль 123456). Сейчас же ему нужно было дописаться до второго пользователя его маго-нета. И путь только Ручеёк попробует спать. Ручеёк попробовал. Но Роз примерно в тридцати сообщениях объяснил, почему ему не стоит этого делать конкретно сейчас. К счастью, Ручеёк всегда забывал вырубить уведомления. Ручеёк ты в курсе, какой сейчас час?

Роз

Час, когда ты мне нужен?

Ручеёк я про время

Роз

У меня часы показывают 12:24, 21:53 и 28:67 что бы это ни значило

Ручеёк у тебя три циферблата?

Роз

Нет, время обновляется примерно раз в несколько минут

Ручеёк так ты всё ещё в рябиновом доме

Роз

Даже не буду спрашивать, как ты догадался

Ручеёк сейчас 4:30 утра

Роз

И хорошо

Мне нужен терновник

Ручеёк где я найду тебе терновник в 4 утра бро????

Роз

То есть в другое время у тебя бы не было с этим проблем?

Ручеёк пустое сообщение. я отрицаю твою токсичность

Роз

Мне нужен терновник. И ты знаешь, где его достать. особенно в 4 утра.

Ручеёк ты что поставил точку в конце? ты на меня давишь?

Роз

Мне очень нужен грёбаный терновник.

Долго объяснять.

Сам увидишь.

И вообще я дал тебе смартфон на такой случай.

Ручеёк а я думал потому что мы друзья

Роз

Ну и поэтому тоже

Ручеёк не ври мне жалкий манипулятор всегда знал что ты меня используешь будет тебе терновник но твоя причина должна быть по-настоящему потрясной Роз, скосив глаза, глянул на Щегла, воспользовался тем, что тот не смотрит в ответ, скользнул взглядом по белой коже, по плавному изгибу длинной шеи. по цветным прядкам: кремовым, жёлтым, чёрным, красным, белым. Его по-настоящему потрясная причина, будто почувствовав, что о ней спрашивают, снова обернулась, наклонила голову, заглядывая в экран. Но Роз его тут же заблокировал, чтобы Щегол не прочитал горящее в ответном сообщении: «Будет».

***

На то, чтобы достать терновник, Ручейку потребовалось полчаса. Ныл дольше. Так ему Роз и сказал, хотя мог бы что-то вроде «я всегда в тебя верил». Вот если бы Ручеёк не ныл, он бы так и сказал. Терновник передали аккуратно через порог, потому что выйти за него Роз не мог, пока не истечёт срок наказания. К счастью, рассвет уже занимался. Судя по серому мареву, уже неспособному назваться сумраком, до него оставалось не больше получаса. Как раз хватит, чтобы вернуться к Щеглу. А то когда Роз уходил, его таким взглядом проводили, чтобы сразу было понятно, если Роз сейчас Щегла кинет, тот проклянёт весь род человеческий и не совсем человеческий. Ручейку же Роз сказал ждать тут, если интересно. И, конечно же, Ручейку было интересно. Любопытство в принципе было слабостью почти всех нечеловеческих существ, вне зависимости от интеллекта. Слабостью в том плане, что тебя могли заманить в ловушку, какой-нибудь любопытной фигнёй. Или же оставить ждать у порога холодным мартовским почти утром. И вот захочешь, а не уйдёшь, уже заинтересовался. Щегол тоже выглядел заинтересованным, когда Роз показал ему свой трофей. Но заинтересованным с некоторым подозрительным оттенком. С оттенком «и что это такое?» — Это терновник, — сказал Роз, поставив перед сидящим на полу Щеголом бутылку. — Только жидкий и со спиртом. Будешь его пить. Для усиления и ну, там, для храбрости. Щегол нарочито медленно обвёл недоверчивым взглядом сначала Роза, потом бутылку тернового джина, с таким трудом упёртого Ручейком с воспитательской кухни. На самом деле в том, чтобы упереть джин труда не было, они с Ручейком уже давно научились вскрывать замки — которые меняли — и подворовывать у воспитателей. Главная сложность состояла в том, чтобы оторвать этот джин у себя от сердца, потому что у Ручейка с Розом были на него планы. И если у Роза сердца не было (по его заверениям), то у Ручейка было. Роз своими глазами видел. И не только сердце. Щегол всё с тем же демонстративным сомнением открутил крышку, принюхался, а потом на удивление одобрительно хмыкнул и, обхватив горлышко губами, откинул голову назад. — Ты это, — Роз постарался, чтобы его голос не звучал удивлённо, — полегче. Там тридцать градусов. Но Щегол остановился, только выпив половину бутылки. Облизнулся почти хищно. И, возможно, Розу показалось, но его синие глаза загорелись ярче, сделавшись ультрамариновыми. А возможно, после половины бутылки тридцатиградусного джина залпом у любого загорятся глаза. Встал Щегол легко, одним плавным быстрым движением без намёка на пьяную качку. Бутылку Щегол не оставил, так и держал открытой. Роз её не забрал. Поддавшись внезапному порыву, он перехватил Щегла за запястье, потянул к себе, тоже отпил из горла. Потому что у него действительно были другие планы на эту бутылку. И потому что интересно было, какой на вкус терновый джин. Глоток вышел неловким, Роз случайно сначала вдохнул алкогольные пары и чуть не закашлялся. Потом только почувствовал сладкий сливовый вкус, еловую горечь, ещё миндаль, кажется, и ещё что-то, кисловатое на послевкусие. Горло жгло этим сладко-горько-царапающими, но в голову сразу не дало, и то хорошо. Роз выпустил руку Щегла. Ему самому нужно было оставаться трезвым. Щегол весьма решительно направился к выходу, но Роз, в последний момент вспомнив кое о чём важном, схватил его за ворот. Ответом ему был такой взгляд, что Роз понял, насколько мучительно ему предлагают умереть и сколько раз. — Ты по рябине босыми ногами ходить собрался? Щегол поджал губы. Явно не подумал об этом. Глупая птица. Роз без особого энтузиазма, но всё же стащил собственные разношенные кеды. Ожидал от Щегла брезгливости, но тот без вопросов скользнул в отданную обувь. Даже шнурки сам завязал, умничка. Затянул их, как только мог, потому что ноги у него как у чёртовой Золушки. Он вообще весь такой тонкий-звонкий-нежный, как Диснеевская принцесса. Хотя ростом они с Розом одного. Почти. Эта сволочь даже немного выше. Может, не совсем немного. — А вот теперь давай, — милостиво разрешил Роз, хотя Щеглу не особо-то было нужно разрешение. Он уже шагнул за дверь, прихватив с собой бутылку. Как только шагнул, замер. Споткнулся, чуть не упав, словно в спину с силой толкнули. Сжался весь, как от боли. Обхватил себя руками, губу прикусил, будто давя крик. Роз понял: не получилось. Всё же терновый джин за усилитель не сойдёт. Разве что для храбрости. Надо было быстро решать, что делать: хватать Щегла и затаскивать обратно в комнату, или хватать Щегла и тащить к выходу, надеясь, что не помрёт. В любом случае надо было хватать Щегла. Быстро! Но, ринувшись к нему, Роз всё равно не успел. Щегол вскинул голову, разжал руки, распрямил спину и пошёл вперёд таким лёгким шагом, каким ходят только те, кому очень больно, но они скорее сдохнут, чем выдадут себя хоть одним неверным жестом. Останавливался он, только чтобы отпивать джин большими глотками. Может, Щегол всё же был не принцессой. Может, всё-таки королевой. Роз надеялся, что хотя бы не Харли Квин. Но биту Роз ему теперь на всякий случай всё равно не даст. И не только биту. Хотя Щегол с разгромом комнаты и голыми руками неплохо справлялся. Роз шёл за ним. Не подгонял, когда шаг Щегла замедлялся. Не поддерживал и не подхватывал, когда Щегол спотыкался. Его королевское высочество неплохо справлялось и само, при этом не теряя своего царственного достоинства. Благодаря этому проходу, достойному лучших подиумов, Роз кое-что понял: Щегол всё же совсем-совсем не дева в беде. Хоть пусть бедовый и на девку похож. Он из той не менее бесячей породы людей и нелюдей, которым надо, чтобы всем с пяти километров было видно, какие они из себя самостоятельные, как они всё сами могут, даже если нет. Роз такое сразу просекает. Рыбак рыбака и всё такое. Бесконечность коридоров явно вывела Щегла из себя, потому что дверь он, перед этим допив остатки джина, открыл пинком. Сам чуть назад не завалился, но вышло эффектно. Ручеёк, всё ещё тёршийся рядом с крыльцом, чуть не подпрыгнул от неожиданности. Под его цепким взглядом Щегол сошёл с крыльца, поставил пустую бутылку у подножья, там же разулся. Кеды поставил ровненько, носочек к носочку. Отошёл немного от Рябинового дома и замер. Роз ожидал абсолютно любого развития событий: что Щегол попытается сбежать, обернувшись птицей и кинув его (не получилось бы всё равно), что разрыдается от радости, что реакции вообще никакой не будет. Но он стоял, запрокинув голову к небу, и дышал, глубоко и медленно. Утро было раннее, серое. Солнце едва выползло из-за горизонта розоватой дымкой и первыми желтоватыми лучами. Весна ещё не наступила толком, снега и так почти не было, так что охристо-серая земля оголилась быстро, а трава всё никак не росла. И деревья голые стояли, тянули тёмно-серые, даже не чёрные, ветки к бесцветному в серых комковатых тучах небу. Нечему было радоваться. Не на что смотреть тут. Дышать нечем. Даже никакой чёртовой лесной свежести, болотом тянуло и сырым деревом. А Щегол стоял, смотрел, дышал и улыбался, совсем немножко, одними уголками губ. Глупая птица. — Интересная у тебя причина, конечно, — хмыкнул Ручеёк, подходя ближе. — Ты даже не представляешь насколько. Ручеёк правда не представлял, и Роз надеялся, что никогда не представит, потому что Щегол не был всей причиной. Он был лишь частью плана. Снова оказавшись в своих родных и любимых кедах, Роз подошёл к Щеглу. Хотел сначала плечом его легонько двинуть, потому что, приём, как слышно, нечего тут залипать. Но Щегол не залипал, не так чтобы с концами. Он быстро глянул на Роза, показывая, что видит, слышит, слушает, а потом снова в небо уставился. Роз же сказал только: — Ты мне должен теперь. Без меня бы ты там так и сидел в этой комнате до скончания лет и пылью покрывался. А конкретно оттуда я тебя освободил. У вас, из Благого двора, кодекс чести, так что не отболтаешься. Щегол не взвился, как в прошлый раз, даже на явную издёвку не отреагировал. Только медленно кивнул, не отрывая взгляда от светлеющего и набирающего краски неба. И ещё плечом повёл, странно так, будто расправляя невидимое крыло. Во всём этом так ясно читалось «давай ещё немного так постоим», что Роз даже не торопил. Хотя не мог понять, что тут хорошего стоять на голой холодной земле босиком на ветру и в небо смотреть, будто и забыл, какое оно. Небо вот Щегла точно забыло, потому что не прояснилось, не засияло для него, так и осталось едва-едва, болезненно синеватым. Роз на это небо даже чуть-чуть разозлился. Потому что какого чёрта такой момент портить? Такой момент, когда Щегол думает, что хоть немного, но спасся. Когда ещё не понимает, на что согласился, в чём увяз, вроде бы совсем чуть-чуть, одним коготочком. Но, как любила повторять одна из прошлых надзирательниц: «Коготок увяз, всей птичке пропасть». «А нечего было когти в болотную трясину пихать, глупая птица», — подумал Роз. Попытался отвести взгляд от Щегла, от его дурацкой улыбки. Не смог. «Глупая птица». «Пропадёшь там, где небо точно тебя забудет».