Из тиса свейте мне венок,
Им гроб украсьте мой.
Пусть ива капли слез с ветвей
Роняет надо мной.
Хранила другу верность я,
Хотя лжецом был он.
Да будет пухом мне земля
И сладок вечный сон.
Фрэнсис Бомонт и Джон Флетчер «Трагедия девушки»
Глава 14 «Бузинная ведьма»
— Ну и фоморы с ней! — Ты постоянно всех к фоморам посылаешь, они точно скоро вновь сюда явился и скажут, что ты пригласила. — Да уж лучше фоморы, чем она! От этого Дару и проснулся. Судя по свету, стояло раннее утро. Дару было не привыкать просыпаться из-за шума ссоры. Кричал всегда отец. Случаи, когда мама повышала голос, можно было сосчитать по пальцам. Она никогда не говорила, но Дару понимал, это было ниже её достоинства. Но ссора всегда означала беду. Особенно, если у мамы был «плохой» день, и она не могла защищаться от отца сама. Потому что в «хороший» день она могла заставить его замолчать одним взглядом. Ссора же Дуана и Ивы даже на ссору не походила, два из десяти по личному рейтингу Дару. Разговор на повышенных тонах. — Да чем она тебе так?.. Закончить вопрос Дуан не смог. В доме что-то изменилось. Воздух сгустился будто перед грозой так, что стало трудно дышать, а на душе сделалось неспокойно. Это длилось всего пару мгновений. А потом всё упало. Совсем всё: стены, пол, потолок, вся мебель рухнула, ломаясь и трескаясь, дом сложился, и небо упало на него сверху. Такой грянул грохот. Дару подумал, что те самые фоморы действительно явились, но… Ничего не произошло. Первая томительная секунда тишины — пол перестаёт вибрировать от звука, вторая — в воздухе гаснут последние отзвуки, третья — чьи-то нервы не выдерживают. — Влад! — очень гневно прокричала Ива. Дару осторожно выглянул в коридор, чтобы посмотреть, что происходит. Мимо него тут же стремительно пронеслась Ива, полы широкой клетчатой рубашки развевались за её спиной, словно плащ. Рубашка не перестала немного трепетать словно на невидимом ветру, даже когда Ива остановилась двери комнаты, которую отдали Владу. Эту самую дверь она распахнула рывком и влетела внутрь. Дару осторожно заглянул следом. Влад лежал, уткнувшись лицом в подушку, а другой подушкой накрывшись сверху. Дару понятия не имел, как он при этом дышит. Дышит ли он вообще? Иве, впрочем, было на это плевать. Она с силой вдавила подошву кеда ему в бок. — Во имя Дану, что ты творишь?! — Конкретно это не во имя Дану, а во славу Сатане, — сонно пробормотал Влад. То, что Ива толкала его в бок ногой, вообще его не волновало. — Сатаны не существует, — фыркнула Ива. — Все вы язычники так говорите, а потом попадаете в Ад. Все, кто орут по утрам, попадают в Ад. В Аду всегда грёбаное утро, — неразборчиво бормотал Влад, пытаясь обернуть подушку вокруг своей головы. — Но сейчас вы хотя бы заткнулись. — Это дом Дуана, так что можем орать, сколько захотим, — Ива сильнее вдавила ногу, было неприятно смотреть, как тело прогибается под ней. — Правила грёбаного гостеприимства. — Был бы ты приличным гостем! Но Иве пришлось осечься. Дару тихо подошёл, подхватил её ногу под колено и поставил на пол. — Это больно, — сказал Дару. — Влад плохо спал, поэтому устал, раздражён и поступает необдуманно. Прости его. Ива несколько раз моргнула, посмотрела на Дару, потом на Влада, после на свою ногу и снова на Дару. В её глазах отразилось замешательство, будто она не до конца поняла, что делала. Влад же неожиданно выполз из-под подушек и посмотрел на Иву и Дару очень сонным взглядом. Вид у него всегда был болезненный, но теперь он казался вымотанным, почти измождённым. — Энергетики в этом доме есть? — спросил он. — Только кофе, — ответила Ива, — попрошу Дуана сварить. Когда Ива, ставшая вдруг тихой и задумчивой, вышла из комнаты, Дару вновь посмотрел на Влада. Тот сидел, глядя прямо перед собой. Волосы у него совсем растрепались, выбились из пучка и торчали в разные стороны, будто он всю ночь елозил головой по подушке. Несколько прядей завязались узлами, и Дару, сам не зная зачем, опустился рядом и принялся их распутывать. Влад не отстранился, лишь прикрыл глаза. — Не спал? — спросил Дару. — Нет. — Ушёл бы спать домой. — Не могу пригнать дом в совсем уж любое место, нужен какой-то лес, а здесь холмы одни. — Я бы тебя отвёл. — Будить не хотел. Внутри вдруг стало тепло. Будто что-то мягкое и пушистое в груди приятно зашевелилось. — Зря, — несмотря на это ощущение покачал головой Дару, продолжая осторожно распутывать волосы, — я вчера полдня проспал, а ты выглядишь так, будто при смерти. — Я всегда при смерти. А смерть при мне. Не беспокойся. Дару вдруг понял, что действительно беспокоится за него. Это тоже было чем-то новым — беспокоиться за кого-то кроме мамы. Влад принюхался и подался вперёд, из-за чего Дару чуть не дёрнул за прядь. — Кофе пахнет, — уголки и так всегда приподнятых губ Влада поднялись ещё чуть выше.***
Дару не разбирался в кофе — будто он хоть в чём-то разбирался, — но у Дуана кофе выходил отличный. Он не слишком горчил, но имел странный смолистый привкус, будто внутрь замешали немного елового леса. После пары глотков Дару почувствовал себя совсем-совсем бодрым. Хотя ему всё ещё было непривычно жить без постоянного чувства сонливости, но возвращаться в это состояние определённо не хотелось. Влад тоже стал выглядеть чуть более живым. На самом деле не слишком сильно, но его взгляд хотя бы перестал обещать неминуемую расправу всему сущему. Дару был рад уже тому, что на самом деле Влад ничего не разнёс. Ремонт в доме Дуана выглядел дорогим. Сам этот дом казался уютным, но как картинка, декорации для сериала. Здесь будто на самом деле никто постоянно не жил. — Из-за чего вы орали с утра? — спросил Влад, протяжно зевая и прикрывая рот рукой. — Из-за неё, — сказал Ива так, будто одно это местоимение должно было всё объяснять и одновременно случилось самым страшным оскорблением. — Она не отвечает. И я думаю, что мы и без неё справимся. — Кто эта она? Древнее божество, чьё имя мы не произносим? — Если бы, — вздохнул Ива, намазывая на тост с маслом малиновый джем. — Она моя наставница, — ответил Дуан. — И в ней нет ничего ужасного. — Она дрессирует стаю оборотней, как цирковых животных. И Дуана так же дрессирует, — сообщила Ива таким тихим шёпотом, что при желании её могли услышать даже в соседнем доме. — И ещё убивает людей! — Не делает она этого. — А ты знаешь, чем она занимается и где пропадает? — Нет. — Вот именно, — Ива откинулась на спинку высокого стула и откусила кусочек тоста. — Но я и про тебя это не всегда знаю, — резонно заметил Дуан. Ива посмотрела на него в притворном возмущении. Дуан мягкой ей улыбнулся. — Так, что нужно, чтобы она оказалась здесь и помогла? — спросил Влад. На его собственным тосте было минимум три вида разных джемов одновременно. — Бузинные ветви и огонь, — ответил Дуан. — Унижение и мольбы, — сказала Ива. — А просто заспамить ей мессенджеры, личку в социалках или на крайняк позвонить вообще никак? Типа ниже колдовской гордости? — доев тост, Влад слизнул остатки джема с пальцев. — Последний онлайн два месяца назад. И она не особенно признаёт всё это. Не знаю, сколько ей лет, но явно довольно много, для неё это всё — глупые нововведения. — А может, её просто съели оборотни, — мечтательно протянула Ива. — Такую съешь, — хмыкнул Дуан. — Характер у неё правда так себе, но она многое знает. В общем, нам нужна бузина. — Почему именно бузина? — спросил Дару, будто всё остальное было ему кристально ясно. — Потому что её зовут Бузинной ведьмой, и, пожалуй, мне лучше встретиться ней один на один.***
Дело было не в том, что для призыва подходила не любая бузина, а только наполненная силой. И не в том, что такую бузину так уж сложно найти и отломать от неё ветки. Дуан в принципе предпочитал не ломать ветвей без сильной необходимости. После знакомства с Ивой так особенно. Точнее, после того, как она при первой встрече нанесла ему психологическую — и физическую — травму. То, что Дуан после этого ухитрился в неё влюбится, что-то говорило о них обоих. Но конкретно сейчас дело было не в том, что его могли до крови отхлестать по рукам за отломанную со скуки ветку. Дело было совсем-совсем не в этом. Потому Дуан предпочёл идти за бузиной один. Такие вопросы лучше решать лично. До ближайшего леса был час пешком, но это, если не знать коротких путей, проложенных сквозь Границу. В принципе на Границе Дуану тоже не стоило появляться для перестраховки, в некоторых местах она уж слишком тонкая. Но не тащится же теперь час по дороге или через поля. Можно было взять велосипед, как все нормальные люди, но Дуан в конце концов не был нормальным человеком. Поэтому он немного отошёл от дома и нырнул в брешь на границе двух полей, отделённых друг от друга полосой деревьев. Вышел уже среди леса. Дуан знал его так же хорошо, как собственный дом. По крайней мере, в детстве проводил здесь времени чуть ли не больше, чем дома. За что постоянно получал от отца. Но не существовало запрета, который мог бы удержать Дуана на месте, особенно когда ему было восемь лет. Даже если бы отец обвязал его цепью и засунул в сейф, а сейф бы замуровал в стену, это заняло бы Дуана от силы минут на десять-пятнадцать. А потом он отправлялся бродить. Именно во время таких прогулок он нашёл Иву, форты фэйри, некоторое количество потерявшихся туристов и волшебное бузинное дерево. К слову, туристов в последнее время стало больше, и это Дуану не слишком нравилось. Потому что его лес был частью туристического маршрута «Celtic Nature Walking Tour». Насладитесь красотами кельтской природы! Большая просьба не кормить фэйри и не пихать конечности за фейские холмы. Дуан не имел ничего против туристов в принципе, но всё же люди, не наделённые знанием, отпугивают одних фэйри и становятся добычей для других. С какой стороны ни глянь, ситуация так себе. К тому же в этом лесу росла древняя бузина. Но несмотря на всё присутствие магического, здесь всё же ловил интернет. Смартфон завибрировал входящими сообщениями, и Дуан открыл диалог, даже не посмотрев, кто пишет. Мало ли, вдруг у Ивы что-то случилось. Но писала не она, а отец. «Почему ты не в университете?» Дуану мгновенно расхотелось читать дальше. «Я возвращаюсь из командировки раньше и вижу, что тебя нет дома, и дай угадаю, уже довольно давно. Что на этот раз ты забыл в Дингле? Ты хочешь, чтобы тебя выгнали из университета из-за чёртовых фей?»«Думаю, говорить «чёртовые феи» некорректно, это из разных верований».
«Дуан. Я серьёзно. Я дал тебе выбрать университет и направление, я не против твоей девушки-фэйри, я ни в чём тебя не ограничиваю, но прошу только держаться подальше от Дингла и Калех, разве это так сложно?»«Можешь не волноваться насчёт университета, я предупредил профессоров и договорился об отработках. Я здесь ненадолго. Решу один вопрос и уеду. Не волнуйся».
Следующие сообщения высветились уже на заблокированном экране: «Что за вопрос, Дуан?!» «Калех втянула тебя в свои дела?» «Ни в коем случае не помогай ей». «Беги оттуда!» Но Дуан лишь смахнул их, а после поставил смартфон в режим полёта. Сам разберётся. После случая с мамой и после того, как Дуан ушёл искать её, отец слишком волновался. Он знал, что Дикая охота убьёт Дуана, стоит ему только сунуться на ту сторону, поэтому хотел, чтобы он держался подальше от всего волшебного. Неприязнь отца к Калех тоже была понятна, он вечно повторял, что заплатил слишком высокую цену за то, чтобы она отпустила Дуана от себя. И он был благодарен отцу за это, но сейчас Дуан вполне мог платить за себя сам. И после встречи он заплатит. Волшебная бузина росла на полянке чуть в отдалении от других деревьев. Ветви её уже зацвели кистями белых мелких цветов так, что издали могло показаться, будто зелёная листва присыпана снегом. Бузинное дерево было старым, старше всех деревьев этого леса, оно видело королей и королев прошлого, слышало смех воздушных духов, проносившихся сквозь его ветви, и как лёгкие шаги детей Дану сменились тяжёлой поступью сынов и дочерей Миля. И сейчас он, Дуан, «недостойнийший из сынов Миля», собирался отнять его ветвь. — Бузинная матушка, дай мне веточку твоего дерева, — заговорил Дуан, занося руку для резкого, рассекающего жеста, — и я дам тебе свою, когда обращусь в дерево. Он не мог с уверенностью сказать, живёт ли в этом дереве дух, но гневить его не стоило. Хватило взмаха руки, чтобы отрубить тонкую ветвь, хватило одного взгляда, чтобы заставить её вспыхнуть, хватило порыва ветра, уносящего дым к небу, чтобы услышать за спиной голос: — Что же такого произошло, что ты посчитал, будто имеешь право трогать моё дерево и тратить моё время? На самом деле Дуан понимал, за что Ива не любила его наставницу. — Я прошу о вашей милости, госпожа Калех, — он обернулся, склоняя голову. Наставница любила послушание, почтение и сообразительность, но первые два ценила всё же больше последнего. — И о вашей помощи, потому что мне не хватает знаний, чтобы справиться самостоятельно. — Подними голову, — разрешила она, и Дуан встретился взглядом с её тёмными, но всё же не настолько, как у него, глазами. Калех — это не было её настоящим именем, но другого Дуан не знал — всегда одевалась в чёрные платья, куталась в тёмные шали. На фоне зацветающего весеннего леса она виделась духом погибели. Седые пушащиеся волосы были собраны в строгой причёске, а глаза, окружённые сеточкой мелких морщин на бледной коже, смотрели холодно и безразлично. Дуан дал бы ей лет шестьдесят, если бы не помнил: и десять, и пятнадцать лет назад она выглядела точно так же. Может, когда он умрёт, она, не постаревшая ни на день, в неизменном чёрном платье придёт на его могилу. А может, не удостоит его такой чести. — Рассказывай, с чем же мой ученик не может справиться, — она произнесла это как упрёк, но Дуан знал, что на самом деле Калех приятно знать, что она сильнее и мудрее. Дуан рассказал ей о Хозяине Дома, прибывшем искать Иву, о хищнике, след которого они нашли, о фальшивой тени, отдал ей шерсть неизвестного существа. Калех выслушала это бесстрастно, но её мало что могло вывести из себя. Шерсть в руки она взяла почти брезгливо, подержала меньше минуты и сказала после: — Твои предположения верны, — сказала Калех, — это существо действительно вовсе не имеет истинной формы, но я чувствую в нём древнюю кровь ваннов, разбавленную, конечно. Думаю, это глупый северный маг, заигравшийся с сейдом и потерявший свою форму в метаморфозах. Тебе не стоит его бояться, я знаю, кому он служит, одной дрянной северной ведьме, которой запрещено ступать на мои земли. — Что вы прикажите сделать с ним, госпожа? — спросил Дуан. — Поймай его для меня, — её глаза нехорошо блеснули. — Следует наказать его хозяйку за то, что она посмела пустить сюда дворнягу. — Будет исполнено, госпожа, — Дуан слова склонил голову. Согласие было лишь формальностью, он всё равно не мог ослушаться приказа. — Я научу тебя чарам, способным пленить даже того, кто может изменять свой облик, — сказала Калех, — но ты должен будешь заплатить и за это, и за то, что позвал меня. Моё время дорого. Дуану ли не знать. Он не поднял головы, Калех не нужно было его согласие. Она, на правах главы ковена, могла пить его энергию столько и когда захочет. Потому что таковы были правила, установленные ещё первой главой, настоящей Калех, и нынешняя, прозванная Бузинной ведьмой, оказывала Дуану милость, позволяя ему учиться и колдовать, а не быть лишь источником энергии для какой-нибудь ведьмы или для неё самой. Чужая сила впилась в него, словно когти и зубы хищника, но Дуан даже не вздрогнул. Больно было только первые несколько мгновений, пока Дуан не успевал задавить боль вместе со всеми другими ощущениями. Ещё до того, как попасть в Дикую охоту, Дуан уже не боялся боли, умел работать с ней, принимать как неизбежность. Калех вынудила его научиться, и этот её урок, как и все другие, не пропал даром. И за этот её урок, как и за все другие Дуан был ей благодарен. Когда тиски чужой магии отпустили, Дуан почувствовал себя опустошённым, почти полым внутри. От нехватки энергии едва удавалось держаться на ногах, а надо было ещё и слушать. Калех говорила, он запоминал. Таковы были почти все их уроки, ведь если Дуан не способен учиться в таких условиях — он ни на что не годен. Но он — то ли к радости Калех, то ли к печали — был прилежным учеником. Договорив, она исчезла, а Дуан, подавив желание рухнуть в свежую весеннюю траву, побрёл назад. Эта слабость скоро пройдёт, он всегда быстро восстанавливался, нужно было лишь перетерпеть. Но перед глазами вдруг поплыло, а невдалеке мелькнуло что-то белое. Дуан пригляделся, ощущая нечто странно-тревожное, повисшее в стихшем воздухе. Чувство, жившее в нём с детства, отточенное до совершенства Дикой охотой, умение ощущать и соизмерять опасность, никогда его не подводило. Оно притягивало взгляд к белому силуэту, замершему меж деревьев.***
Болотная вода молчалива и тиха. Болотная вода — это безмолвие и бездействие, через них она постигает вечность. Через них она постигает тебя, когда ты оказываешься в её власти. Роз оказался в её власти. А болотная вода оказалась внутри него. Она стремилась заполнить его целиком, проглотить словно огромная змея, всё острое, злое и оставить только тишину, которой болото меряет вечность. Но Роз слышал музыку. Она была внутри него и вокруг. Она раздражала болотную воду, заставляя её отпускать Роза, позволять ему выныривать. Он делал судорожный вдох, с трудом открывал глаза, едва видел над собой тёмный потолок чердака. А потом его сгибало спазмом и тошнило болотной водой в подставленный кем-то таз. Роз пытался отдышаться, зафиксироваться в реальности, понять, чьи тёплые руки держат его за плечи, гладят по спине и убирают налипшие на лицо волосы. Но потом болото снова забирало его, и всё повторялось. Холод обвивал его кольцами склизкого змеиного тела. Темнота смотрела на него горящими змеиными глазами, а Роз только и мог что беззвучно повторять: «Не сейчас. Я заплачу тебе, но не сейчас». Роз хотел бы вновь услышать голос, говорящий, обещающий ему, что он может дышать, что это несложно. Но голоса не было, была только музыка, проносящаяся вибрацией по стоячей воде. Заставляющая и её, и Роза сделаться вновь живыми. Вынырнув из сна в, наверное, миллионный раз, Роз понял, что наконец смог поймать реальность, зафиксировать себя в ней. Привкус болотной воды всё ещё ощущался на языке, его знобило так, словно он несколько дней пролежал в холодной воде, но он вроде бы начал понимать, кто он и где. Щегол сидел в кресле — и где он его откопал всё-таки? — и читал, о боги, пик комедии, «Щегла». Откуда он достал книгу тоже было неясно. Либо Крин принесла, либо у Щегла были некие скрытые способности. Поняв, что Роз окончательно пришёл в себя, а не просто заглянул на минуточку, Щегол отложил книгу. Судя по тому, что увесистый том был почти дочитан, либо Щегол быстро читал, либо Роз так надолго отключился. Щегол сел на кровать рядом с ним, посмотрел внимательно, чуть наклонив голову, как бы спрашивая: «Как ты?» Без раздражающей заботы или ещё хуже жалости, со спокойным интересом. — Я ебал это всё, — сообщил ему Роз. Щегол хмыкнул. Роз до сих пор не понимал, как у него получается делать это одним выражением лица так, что он почти слышит звук. «Больше похоже, что это всё ебало тебя», — написал Щегол. Роз усмехнулся. Чудно. Птица умеет язвить. Но в целом было даже приятно увидеть на его лице что-то кроме меланхолической печали. Щегол коснулся его руки, лежащей на одеяле, после дотронулся до лба тыльной стороной ладони. У него оказались очень мягкие и тёплые руки. Совсем не та прохладная, почти фарфоровая кожа, какая была у него в Рябиновом доме. Сопоставив ощущения, Роз осознал и ещё один факт: всё это время за ним ухаживал Щегол. Грёбаный фейский принц — Роз же не ослышался тогда, да? — подставлял ему таз и держал за плечи, пока его рвало болотной водой и тиной. Это можно записать в жизненные достижения? Для чего-то настолько почётного и позорного одновременно должна быть какая-то отдельная графа. «Ты всегда такой холодный?» — спросил Щегол, чем немного отвлёк Роза, который уже собирался снова начать умирать, но на этот раз со стыда. — У меня температура ниже человеческой, — ответил Роз с трудом садясь. Знал ли Щегол, какая у людей температура? — Но сейчас не знаю. Знобит. Щегол кивнул, помог Розу устроиться на полушке полулёжа и завернуться в одеяло. Потом ушёл вглубь чердака, и вскоре Роз услышал, как щёлкнул, включившись, чайник. Ещё одна вещь, которой у него не было. Как и второго одеяла, а он сейчас был закутан в два. — Ты эти вещи генерируешь что ли? — спросил Роз, когда Щегол вернулся с двумя большими чашками чая. Ну, хоть чашки оказались знакомыми. Щегол огляделся, решая сложную логическую задачу «куда поставить чашку, потому что печатать одной рукой неудобно». В итоге поставил просто на пол рядом с кроватью. Написал: «Чайник и книгу принесла Сильв, одеяло — Ручеёк, а кресло просто валялось здесь». — Кто такая Сильв? — Роз нахмурился. Только лишних людей и нелюдей ему тут не хватало. «Тут её почему-то зовут Крин. Но ей не нравится это имя». Розу сложно было сказать, почему ей не нравится имя, означающее «кувшинка», но если ей приятнее называться Сильв, хорошо. — Я долго спал? «Не знаю, что значит «долго» в человеческом понимании. Время относительно», — написал Щегол, отпивая чай. «Отлично, он ещё и философ», — подумал Роз. — А если в часах? «Больше дня, но меньше двух». — Напомни, познакомить тебя с концепцией измерения времени. «Я умею смотреть на цифры, просто не запоминаю их», — Щегол нахмурился. — Что-то важное успело произойти, пока я… ну… — Роз задумался: «болтался в воображаемом болоте»? «ловил откаты от магии, потому что обещал болоту утопить в нём хищную тварь, но не утопил»? — был в отключке. Щегол, уже успевший отложить смартфон и взять чашку, обхватив её своими музыкально-тонкими пальцами, снова нахмурился, но теперь задумчиво. Видимо, новсти были, но Роза вряд ли порадуют. Рассказать о них Щегол не успел, они сами ломанулись в дверь. — Вот как-то так мы и познакомились, — голос Ручейка смешался со скрипом двери, и у Роза по спине пробежал холодок. Тёмные и светлые боги, он ведь не мог кому-то рассказать ту самую историю. — Подожди. Он разве не мавка? Как он вообще мог чуть не утонуть? — спросил смутно знакомый девичий голос. — Мавки же не тонут. — А знаешь, что ещё не тонет? — спросил незнакомый женский голос. — Пенопласт, — отрезала первая девушка. — Хейт, давай без этого. Так почему он чуть не утонул? Говорившие задержались где-то у входа, скрывшись за горой хлама, так что Роз не мог испепелить Ручейка взглядом. Он хотел крикнуть, чтобы тот заткнулся, но Щегол — он умрёт за это — зажал ему рот ладонью, и Роз понял, что его накрыло полным оцепенением. Сам же Щегол — мерзкая, мерзкая фейская тварь — весь обратился в слух, ожидая ответа Ручейка (предатель!). — Роз не мавка, — поправил Ручеёк очень серьёзным, почти профессорским тоном, — формально, он некое неклассифицированное существо, но его нашли около пруда, а на нём самом много следов русалочьей магии, поэтому обозначили как сына русалки. — У русалок разве могут быть дети? Они же, ну, мёртвые, — продолжила первая девушка. — Нет единого мнения на этот счёт. Кто-то говорит, что могут. Кто-то настаивает, что только при условии ещё прижизненной беременности будущей русалки. Думаю, этот вопрос сложновато исследовать. — Так почему он тонул? А Роз начал надеяться, что они забыли об этом. — А ну, он просто не знал, что не может захлебнуться, потому запаниковал и убедил себя в том, что умирает. — Звучит как номинация на самую тупую смерть, — вставила та, которую назвали Хейт. Роз, сделав неимоверное усилие, всё же выпутался из магии Щегла. И, подумав примерно ноль секунд, мстительно куснул Щегла за пальцы, всё ещё прижатые к его рту. Щегол смотрел в другую сторону, потому нападения не ожидал. Он резко отдёрнулся, едва не облился остатками чая и, прижав к груди ладонь, шокировано вытаращился на Роза своими этими небесно-синими глазами. Заслужил. Потому что Роз теперь даже не мог выкрикнуть: «Всё было не так». Потому что да, в тот раз, когда Ручеёк вытащил его из озера, в которое Роза кинули старшеклассники — они жестоко поплатились, — он запаниковал и едва не задохнулся. И пусть лучше думают, что это было вызвано простым незнанием, чем знают о страхе воды, который Роз так долго перебарывал, и о причине этого страха. Троица мерзких сплетников наконец решилась вывернуть в центр комнаты. Вёл их Ручеёк, но он был мерзким предателем и разбалтывателем тайн, потому Роз смотреть на него не хотел. За ним шла девушка с короткой неровной стрижкой и неясным пепельно-русым цветом волос. Она была невысокой, очень худой, это было заметно, даже несмотря на безразмерную вельветовую рубашку, заправленную в свободные брюки. Роз её вспомнил. Она была из тех двоих, что нападали на них в лесу. Сколь, кажется. Девчонка со странной теневой магией. Рядом с ней должен был отыскаться тот парень-оборотень, но его не было. Была ещё одна девушка, на полголовы выше Сколь, но похожая на неё, как сестра-близнец. Разве что волосы у неё были длиннее, она собирала их в конский хвост, доставивший до низа спина. Сколь была бледной, но эта девушка — Хейт, видимо, — была вовсе словно бы лишена всяких цветов. Всё в ней было светло-светло-серым, как если бы она была рисунком, который забыли покрасить. — Какого чёрта вы забыли в моём доме? Валите, — гостеприимно приветствовал их Роз. Щегол, отойдя от шока, осуждающе посмотрел на него, но Розу было совершенно плевать на осуждение со стороны квартиранта, который ещё руки тут распускает. — Роз, ты живой! — Ручеёк, всё ещё мерзкий предатель, проигнорировал его слова и кинулся к Розу, заключив его в объятья. Это было равносильно поцелую Иуды, потому никаких приятных и радостных чувств Роз не испытал. Совершенно нет. — Я бы не была в этом так уверена, — хмыкнула Хейт, окидывая Роза оценивающим взглядом. — Кто бы говорил, — ответил Роз, выглядывая из-за плеча Ручейка, который не переставал его тискать и говорить, как сильно волновался. — Выглядишь как моя вера в человечество, а она нахрен мертва. — А вы поладите, — сказал Сколь, переводя взгляд с Хейт на Роза и обратно. — Я ни с кем не лажу, — сказали они хором, а после уставились друг на друга недовольными взглядами. Щегол беззвучно вздохнул. — Кто-нибудь может мне объяснить, кто это такие и что здесь происходит? — не прекращая игру в прожигание друг друга взглядом, спросил Роз. — Я могу! — тут же встрепенулся Ручеёк. Он мог объяснить всё что угодно, от теории струн до того, почему в мире происходит какая-то дичь, правда, не факт, что это будет хоть сколько-то приближено к реальности. Но Розу выбирать не приходилось.***
— Тихо, не спугни его, — шёпотом сказал Влад. — Я ничего не делаю, — также шёпотом ответила Ива, — это ты уже третий раз порываешься встать. — Я это себе и говорю, — шикнул на неё Влад. Они сидели на кухне, через арочный проём наблюдая за гостиной и Дару, задумчиво расхаживающим по ней туда-сюда. Это продолжалось уже полчаса. Точнее двадцать восемь минут. Мучительных двадцать восемь минут неподвижного сидения. Задумчивое лицо Дару, конечно, очень миленькое, но пережить пытку неподвижностью и ожиданием не помогало даже оно. — А к демонам! — махнул рукой Влад и уже спустя секунду оказался рядом с Дару: — Что ты ищешь? Дару вздрогнул, слишком уйдя в себя, чтобы заметить чужое приближение. Потом огляделся несколько потерянно, будто пытаясь найти ускользнувшую мысль, и в итоге даже нашёл её. — Здесь что-то не то. В доме. Но я не могу понять, что именно. Ничего не чувствуешь? Влад качнулся с пятки на носок, озираясь, а потом качнул головой. Дом как дом. Тут такая защита, что навести любые враждебные чары было бы проблематично. — Вы с Дуаном всегда так часто ссоритесь? — неожиданно спросил Дару, обернувшись к Иве. Она удивлённо посмотрела на него, рассеянно заводя за ухо волнистую прядь. — Мы вообще не ссоримся. — Только при нас уже дважды. И с утра ты странно себя вела, сорвавшись на Влада. Ива задумчиво кивнула, начав накручивать волосы на палец. Локон вился золотисто-салатовой змейкой. — А я тоже себя странно веду? — Влад отступил на шаг в сторону, закрывая обзор на Иву. — Ты всегда так себя ведёшь, — пожал плечами Дару. — Буду надеяться, что это комплимент, — он скрестил руки на груди. — Дело в том, что ваши ссоры какие-то, ну… ненастоящие, — продолжил Дару. — Я знаю, как выглядят настоящие ссоры и как ведут себя люди после. Вы же будто сцену разыгрываете, потом вас отпускает, и дальше вы ведёте себя совсем иначе. Кроме Влада. — Вот теперь это точно не похоже на комплимент, — Влад обиженно насупился. — Ты просто не выспался, — пояснил Дару, — а них влияет что-то извне и, по-моему, оно в доме. — Сможешь найти? — спросила Ива. Дару подумал, огляделся, а потом медленно кивнул. И, как каждый раз, когда он начинал искать, что-то в нём вдруг неуловимо поменялось. — Так что он, говоришь, такое? — спросила Ива полчаса спустя, когда Дару выудил уже третью иголку на этого раз из-за дверного косяка. Две первые нашлись умело запрятанными в створки окон. Эту иглу, как и предыдущие, Дару просто взял и переломил пополам, положив в аккуратную кучку на каминной полке. — Понятия не имею, — выдохнул Влад с нескрываемым восторгом. — Он ощущается как человек, — продолжала Ива, наблюдая за тем, как Дару медленно обходит комнату, а потом вдруг срывается с места, что-то почувствовав, и вытаскивает новую иглу теперь из-под дивана. — Но… — Ага, — закивал Влад. — «Но». Огроменное такое «но». Люди, владеющие магией, ощущаются иначе. — Но и полукровки тоже не так, — Ива обхватила лицо ладонями, продолжая наблюдение. — Он секретная правительственная разработка, клянусь тебе. И за ним гоняется мафия! И федералы! — Неправда, — бросил Дару, поднимаясь на второй этаж. Оказалось, он всё слышал. — На самом деле в нём спрятан осколок какой-нибудь разрушительной силы, и однажды всем мы из-за него окажемся на грани гибели, — доверительно сообщил Влад Иве. — И это тоже неправда! — донеслось со второго этажа. Оказалось, слух у Дару хороший. Спустя ещё полчаса на каминной полке лежало девять разломленных иголок, а в доме стало будто бы легче дышаться. Влад и не замечал, что на него что-то давило, пока оно не исчезло. Хитрая магия. — Я не знаю таких чар, — Ива смотрела на иголки с явным отвращением. — Славянская магия, — сказал Влад, немного подумав. — Думаю, специально использовали что-то неместное. Знакомое колдовство заметить легче. Не очень разбираюсь, но вроде это такой способ наведения порчи. — Такой сильный, что получилось пробиться сквозь защиту дома? — Наоборот, чары вышли слабоватыми, вы же не разругались в конец, а защита дома не повреждена. — Ты хочешь сказать, что это наложил кто-то, кого защитные чары воспринимают как хозяина? — Ива нахмурилась. Влад кивнул. — Если что, это был не я, — теперь от голоса Дуана, раздавшегося из-за их спин, вздрогнули все, кроме Дару. Видимо, чары дома скрыли шаги. От Влада и Ивы с их обострённым слухом нелюдей, но не от Дару. — Ты говорил, что хозяин дома — твой отец, — Влад пристально посмотрел на него. — Он не… — Колдует, ага. Только тогда получится, что кто-то талантливо обошёл все твои защитные чары, чтобы наложить слабенькое проклятье. Это либо искусство ради искусства, либо… — Но зачем отцу это?.. — рассеянно спросил Дуан, отступая и обессиленно опускаясь на диван. — Вероятно, он не хотел, чтобы Ива была здесь. Почему — это ваше семейное дело. Дуан ничего не ответил. Выглядел он так себе. Он словно с энергетическим вампиром повстречался и тот выпил из него столько сил, что едва хватало на ногах держаться. И тут Влад, сопоставил всё: место, нелюбовь Ивы к наставнице Дуана, отсутствие связей с Этерно, истощение энергии — и наконец понял, на чьей территории оказался. Земли ковена Калех. Ковена, который якобы — Влад в это не верил — вёл своё начало от настоящей Калех или Бейра, как называли её в Шотландии, одной из зимних богинь и древнейших ведьм. Главы ковена будто бы были её потомками. В вере в собственное божественное происхождение не было ничего такого, только вот главы ковена многовато на себя брали, решая, кому можно использовать магию, а кому нет. Они считали, что колдовать достойны только женщины, а мужчины могут служить лишь источниками энергии, своеобразными батарейками. Влад считал такую идеологию странной, но это был второй по величине ковен в Ирландии. С Этерно они рассорились давно и прочно. — У меня тут возник один вопрос, — протянул Влад, — если ты член ковена Калех и при этом мужчина, почему тебе можно колдовать? Дуан перевёл на него чуть затуманенный взгляд. Ему явно сложновато было думать ещё и скакать с темы на тему. — Потому что я единственный наследник главы. А мать — дочка главы, сбежала за холмы и не может произвести на свет наследницу. Но родная бабушка всё равно тянет из внука энергию так, будто хочет убить. А отец накладывает проклятие на собственный дом, только бы рассорить сына с возлюбленной. Ну и семейка. — Это сейчас неважно. С проклятиями разберёмся позже, я знаю способ пленить то существо, шерсть которого у нас есть.***
— В общем, — протянул Ручеёк. — Знакомься, мой крайне негостеприимный, за что я тебя очень осуждаю, брат, это Сколь, — он указал на девушку с короткой стрижкой, та кивнула, — а это Хати, но предпочтительно Хейт, — он указал на вторую девушку, ту, что повыше, с конским хвостом, которая определённо была парнем в прошлую их встречу, — формально, ты с ними уже встречался и, получается, знаком, но вы не были представлены должным образом, что крайне невежливо, потому что госпожа Сильв сказала, что они временно или постоянно будут жить во второй половине чердака, куда можно попасть только отсюда, а другого жилья у них нет, ведь они новенькие, который госпожа Гулльвейг привела совсем недавно и другого жилья у них нет, в то же время сама госпожа Гулльвейг не станет об этом заботиться, так как они разочаровали её, провалив испытание, и формально это часть вашей с Щеглом ответственности, что не значит, конечно, что вы должны были проиграть и получить ещё более серьёзные травмы, но тем не менее тебе, мой жестокосердный брат, стоило бы проявить снисхождение и дружелюбие, ведь стоящие перед тобой обездоленные беженцы! Закончив тираду Ручеёк широким жестом указал на Сколь и Хейт. Роз бы поразился тому, как Ручеёк смог выдать такой монолог на одном дыхании, но знал, что дышит тот скорее по привычке, чем из-за реальной необходимости. — Красноречиво, — хмыкнула Сколь. — С драмой перегнул, — качнула головой Хейт. — Только вот на вторую половину чердака нет входа, — сказал Роз, уловив из речи главное: на его жилплощадь снова покушались. — Щегол нашёл дверь, — радостно сообщил Ручеёк. Роз вздохнул. Что ещё Щегол может найти на этом чердаке? Лекарство от всех болезней? Смысл жизни? Причину, по которой сомнительная парочка сомнительных существ, которые едва его не убили, вдруг должна начать ему нравиться? — Мне плевать, кто вы и в какой ситуации, — сказал Роз, садясь ровнее, — вы хотели нас убить и потому очень мне не нравитесь. А те, кто ему не нравятся, спокойно не живут. — Да похуй, — ответила Хейт, голос у неё был необычный: низковат для женского и высоковат для мужского, — я ебала твоё мнение, если честно. — Хейт! — шикнула на неё Сколь. — Да что? Он первый начал! Щегол устало потёр переносицу. Это явно было слишком для его тонкой душевной организации. — Нам не обязательно быть друзьями, — заговорила Сколь, — мы не хотели вас убивать… — Говори за себя, — влезла Хейт. Сколь ткнула её под рёбра, и та зашипела. — Мы хотели лишь выиграть состязание, потому что госпожа Гулльвейг приказала. Мы не испытываем к вам неприязни и не будем никак угрожать. Не обращайте внимания на то, что говорит Хейт, это просто манера общения. — Крайне дрянная, — заметил Роз. — Прямо как моя жизнь, — дружелюбно оскалилась Хейт. Все понимающе помолчали. — А если вам снова прикажут напасть на нас? — недоверчиво спросил Роз. — Не думаю, что госпожа снова отдаст такой приказ. Нам теперь нужно выполнить другое испытание, чтобы войти в Свору, вас оно не касается, — Сколь явно была парламентëром в этой парочке. — Можно сказать, что теперь мы на одной стороне. — У меня своя сторона, — хмыкнул Роз. Щегол окинул его взглядом, значение которого сложно было истолковать. — Мы тоже тут не ради преданности делу и великой цели, — ответила Хейт. — А ради чего? — Меньше знаешь — дольше дышишь. Роз хотел послать еë вместе с угрозами как минимум на свою часть чердака, потому что его чердак эту парочку уже не выдерживал, но, пока он подбирал слова позлее, что-то успело пойти не так. Комната наполнилась чужой, неизвестной магией такой сильной, что всë пространство завибрировало. И эпицентром этого была Хейт. Она задышала чаще, заозиралась в поисках невидимого врага, зашарила руками по телу, словно пытаясь сбросить путы. — Что происходит? — воскликнула Сколь, также судорожно оглядываясь. Хейт бросила полный злобы взгляд на Щегла, но тот лишь быстро замотал головой. Его магия была совсем другой. У этой был смолистый привкус хвои и колкий снежный холод, она тянула сгинуть навеки в чëрных лесах. С самой Хейт тоже начало что-то происходить. Глаза еë налились алым, после она вдруг исчезла. А вместо неë появился тот самый юноша, которого Роз видел в лесу. Затем вернулась девушка. И снова юноша. Он глухо, совсем по-звериному зарычал, и этот рык продолжил вырываться из горла девушки. Через мгновение существо обратилось волком, потом змеëй, птицей, снова человеком, опять волком и после вновь человеком. Парень прижал ладонь к лицу, словно силясь прекратить бесконечную трансформацию. Черты лица и пропорции тела искажались, словно кто-то быстро пролистывал сотни снимков разных существ. Роз не первый раз видел обращения. Большая часть местных могла во что-то перекидываться, тот же Ручеëк, как и всё мавки, мог обращаться птицей. Но нельзя так быстро менять форму, сознание этого не выдержит, оторвëтся от тела. Чужая магия всë продолжала тянуть и звать, а Хейт — рваться, словно пытаясь выскочить из собственной шкуры и так избавиться от чар. — Это призыв, — сказал Роз. — Очень сильный. — Его не снять? — в панике спросила Сколь? — Твоя… твой… это существо таким темпом уничтожит себя раньше. — Завались, — прорычал (а? о?) Хейт. — Лучше иди и разберись там, — посоветовал Роз. Его окатили таким взглядом, что сразу стало понятно, куда ему свои советы засунуть. Но вмешалась Сколь. Она обхватила лицо Хейт руками, зафиксировав это существо хотя бы в рамках человеческой формы, которая всë равно становилась то мужской, то женской, то вовсе теряла признаки пола. — Мы пойдëм туда и разберëмся, — неожиданно уверенно и спокойно сказала Сколь. — Вырву сердце тому тупому ублюдку, который посмел… — зарычал Хейт, но они оба исчезли раньше, чем он (она? оно?) закончил фразу. В комнате повисла оглушительная тишина.