И вся королевская рать

Лежа в резервуаре с бактой, сенатор от Набу Алмаз Менезис видит сны. Странные сны, навеянные тем, что ещё не случилось. Что может случиться и что никогда не произойдёт. Мягкий туман воображения клубится образами в сознании, пока её тело регенерирует в бакте: она намерена оставаться вечно молодой, и использует все доступные для этого средства. Первый сон сенатора. Погоня. Погоня. Погоня. По коням. По коням. По коням. Красные стрелы бластреных выстрелов разрезают пространство. Лютена Раэля преследует отряд штурмовиков Империи. Они почти настигли его. Но тут поперек улицы появляется красная Феррари, открывается дверь, приглашая внутрь. Особого выбора у него нет. Блок зарядки бластера почти сел, штурмовики в любой момент того и гляди вынырнут из-за поворота и схватят его. Лютен быстро забирается на заднее сиденье, дверца закрывается и машина срывается с места с характерным ревом мотора. Водитель традиционно не произносит ни слова. — Лютен! Что привело вас сюда? — спрашивает сенатор. — Как всегда, поиск артефактов, моя дорогая, — отвечает Раэль. — А вы, что здесь делаете? — Изучаю культуру местного народа. А вы, похоже, попали в неприятности, радость моя? — Есть немного, — соглашается мужчина, целуя ручки женщины. — Мне крайне повезло вас встретить, Алмаз. Отвезите меня к моему кораблю, пожалуйста. — Увы, это никак невозможно. Тут какие-то террористы появились, поэтому всех будут проверять перед вылетом. Могу отвезти вас на своей яхте (её тоже будут проверять, но не так тщательно, как остальные), потом вернётесь, когда всё утихнет, заберёте свой корабль. — А как же волшебное «я член Имперского Сената»? — предложил Лютен. — Это работает с военными, а тут ИСБ. С ними такое не прокатывает. Имея дело с ИСБ надо улыбаться и говорить правду, ничего кроме правды. На Вейдере, кстати, тоже не работает, поэтому всегда прячусь за широкой спиной господина Таркина (его душить не разрешает Император) и стараюсь не попадаться лорду на глаза в одиночестве, — отвечает она. — И какую же правду вы скажете обо мне ИСБ? — спрашивает он, беря информацию о губернаторе на заметку. — Есть у меня одна идейка. Как долго можете продержаться под водой? Предполётный осмотр яхты сенатора от Набу лейтенант Миро производит лично. Сверяется со списком обслуги госпожи сенатора, все они выстроились сейчас перед трапом. Считает. И находит, что заявлено в общей сложности шесть пассажиров (включая самого сенатора), а перед ней стоят только четверо: пилот, секретарь, горничная, ещё один секретарь. Дедра Миро желает видеть всех пассажиров. Оказывается, что сенатор принимает перед вылетом ванну, точнее сидит в джакузи, посреди пены и поднимающихся вверх пузырьков. — Что-то не так, лейтенант? — спрашивает сенатор, отпивая через соломинку коктейль красно-белого цвета. Маленький зонтик и вишенка входят в комплект. — Не хватает ещё одного пассажира, — заявляет Миро. — Вместе с вами получается пять. А указано шесть. Сенатор ставит бокал на бортик джакузи, поднимает указательный палец вверх, мол, момент, сейчас всё будет. Опускает руки в воду. Через пару мгновений из воды поднимается широкая мужская спина, по которой стекает вода и пена. Мужчина делает попытку обернуться, но сенатор властным жестом останавливает его. Привлекает мужчину к себе, целует, ероша короткие золотистые волосы мужчины пальцами, совершенно не обращая внимания на Миро. Мужчина скользит губами по шее женщины, затем спускается ниже, лаская плечи, грудь. Снова ныряет. — Номер шесть. Мой штатный любовник, лейтенант, — сенатор прерывисто вздыхает, поцелуи явно продолжаются и ниже. — У Вас всё? — Всё. Можете взлетать, — отвечает ИСБ-ешница. — Прекрасно. Дедра уже в дверях слышит, как сенатор говорит ей: — Ах да, передавайте привет Партагазу, скажите, что обязательно зайду на следующей неделе. На это Миро ничего не отвечает. Уходит. Лютен Раэль снова выныривает, жадно вдыхая воздух. — Дразнить её было обязательно? — Да. Куда же без этого. Я же не просила её о невозможном: передать привет Юларену. Всего лишь майору Партагазу. — Значит, я твой штатный любовник, теперь. — А разве нет? — ладони женщины гладят спину мужчины, тонкие пальчики опускаются всё ниже и сжимают ягодицы. — Одним «спасибо» вы не отделаетесь, господин Раэль. Он глубоко вдыхает и ныряет снова, продолжая ласкать её под водой, насколько хватает лёгких. *** Второй сон сенатора. Корускант. Она заходит в магазин редкостей. Только для того, чтобы узнать, где Лютен. По словам Клеи оказывается, он ещё не вернулся, хотя должен был прилететь пару дней назад. Алмаз выходит из магазина, задумчиво смотрит по сторонам, затем садится в машину. Если Лютер не здесь и не у неё в кровати и если возникает это нехорошее предчувствие, значит надо проверить ИСБ. Она очень хочет ошибиться, стуча каблуками по отполированным до блеска полам Конторы. Она хочет оказаться взбалмошной истеричкой, врываясь в зал заседаний посреди очередного, прерывая докладчика на полуслове. — Где он? — спрашивает она, глядя на Партагаза. — Кто где? — спрашивает Партагаз. — Лютен Раэль, антиквар, — произносят красные губы. Фиолет глаз вот-вот просмотрит в майоре дырку. — Понятия не имею о чём вы, сенатор, — делает попытку избежать неприятностей, неудачную, Партагаз. — Не играйте со мной в эти игры, майор, — хрипло отвечает сенатор. Светлый костюм вспыхивает огнём и меняет цвет, превращаясь в красный, кроваво. Длинные, белоснежные пряди волос темнеют, обрамляют лицо чёрными волнами. А глаза, глаза наполняются зеленью и злостью. — Можете быть свободны, дамы и господа, — произносит Партагаз, отпуская супервайзеров и их помощников. — Что же до вашего вопроса, госпожа сенатор, прошу за мной. Если вы настаиваете. — Настаиваю. — Предупреждаю, вам не понравится, — произносит майор, чувствуя невидимую глазу удавку на шее, оттягивая в сторону душащий его воротник. — Это вам «не понравится», если мне не понравится, майор, — слышит он её чуть хриплый голос. Ослабленный воротник делу не помогает, шею царапают его пальцы. И тут он понимает, что это она его душит… Но как? Следующий кадр: в комнате для допросов, прикованный к стулу сидит Лютен Раэль, заставляя Алмаз мгновенно забыть о Партагазе, потерять концентрацию. Невидимая удавка пропадает, майор с наслаждением вздыхает свободно, полной грудью. Алмаз бросается к Лютеру. Правая щека рассечена, длинная полоса глубокого пореза сочится кровью. От переизбытка чувств женщина опускается на колени. — Мой милый, — шепчет она, пальцы дрожат, не решаясь прикоснуться к лицу, боясь причинить боль, лишнюю, вдобавок к той, что уже была им испытана. — Сейчас всё закончится, сейчас. Она лихорадочно начинает отвязывать его руки от поручней стула, целует запястья, нервно, порывисто. Освобождает ноги мужчины, помогает ему подняться. Он опирается на неё. Она чувствует боль, те отголоски, что ещё остались в его теле эхом от пыток. — Теперь всё будет хорошо, Лютен, я с тобой, — шепчет она. — Куда это вы собрались? — спрашивает Партагаз, встав на пути мужчины и женщины. — Мы с господином Раэлем ещё не закончили. Алмаз не удостаивает майора ответом, нетерпеливым жестом отмахивается от него. Невидимый поток, вихрь, сбивает майора с ног, сметает в сторону, убирая с дороги. Камера ИСБ исчезает, всё погружается во тьму. Но оказывается, не только сенатор видит сны. Сон майора Паргатагаза. ИСБ вышло на след Оси. ИСБ следит за антикварным магазином господина Л. Раэлея, внимательно отмечая, кто приходит, насколько задерживается внутри, кто проходит мимо… Среди прочих посетителей оказывается и сенатор от Набу Алмаз Менезис. Её-то сейчас и вызвал на очень серьёзный разговор майор Партагаз. Серьёзность разговора была повешенная, учитывая, что вместо уютной атмосферы кабинета майора, в котором происходил разговор в прошлый раз, сенатор оказалась в одной из допросных комнат. С одним, всё ещё мягким, стулом по центру. Что не может не радовать, ибо есть более недружелюбные варианты обстановки. Но нахождение в этом аквариуме, по другую сторону непрозрачного стекла которого стоят следователи, уже само по себе тревожный симптом. Она не должна быть здесь. Они держат её некоторое время одну. Это переносит она спокойно, знакомая с механизмами работы ИСБ и разными методиками допроса. В начале — заставить субъекта нервничать, замучив ожиданием и неопределённостью. На неё такие штуки не действуют. Почти. Двери открываются. Входит майор Партагаз. Не предлагает ей кафа, не предлагает ей чая. Не предлагает ей вообще ничего. — Сенатор, — обманчиво мягко начинает майор, даже улыбается. — У нас есть несколько вопросов для вас. — И их обязательно задавать в этой… комнате? — спрашивает сенатор. Вопросы задают обычно они, об этом также сообщают допрашиваемым. Но не в этот раз. — Обязательно, — отвечает Партагаз, улыбка пропадает с его лица. — В таком случае, задавайте, — снисходительным тоном произносит женщина. Майор даже выразительно не поводит бровями: верный признак того, что всё серьёзно. Игры кончились. — Что вы делали на Ферриксе? — Изучала местные обычаи. В частности, похороны. Люблю, знаете ли, слушать оркестры вживую. — И вы оказались там точно в тот момент, когда там проводилась операция ИСБ по поимке особо опасного преступника совершенно случайно? — Я не слежу за всеми опасными преступниками и операциями ИСБ. У меня встречный вопрос: почему ИСБ не сверяется с моим графиком и проводит свои операции, подвергая опасности члена Имперского Сената? — Не преувеличивайте свою значимость, сенатор. — Мне надоел этот разговор, — она поднимается со стула. Партагаз усаживает её обратно, сжав плечи своими ладонями. — Это не разговор, это допрос. — Я требую, чтобы вы немедленно вызвали полковника Юларена! — Фиолетовый взгляд сенатора темнеет. — Полковника Юларена нет в столице сейчас, — с победной улыбкой заявляет майор. — А, теперь понятно. Значит допрос закончен, майор, — она уверена в своём превосходстве. В своей безнаказанности, что даёт ей дипломатическая неприкосновенность. Но у него другое мнение на этот счет. Двери открываются, и входит Дедра Миро, а за ней и доктор Горст с маньячной улыбочкой на лице: я не хочу делать вам больно, но придётся, вы сами это выбрали, моей вины тут нет, совесть моя кристально чиста, я просто хорошо делаю свою работу. Алмаз оборачивается. Миро вызывает на лице сенатора лишь презрительную гримасу, мол, и эта здесь, ну, тогда всё понятно. Затем она видит Горста с наушниками в руках. — Расскажите всё по-хорошему, сенатор? — спрашивает её Паргатаз, замечая, поселившийся в ней страх и отвращение, которое вызвал в ней Горст одним своим видом улыбающегося праведника на службе у дьявола. — Вы не посмеете… — произносит женщина, нервно сглатывая. — Ещё как посмеем, — говорит Паргатаз. — Предлагаю перейти к делу, — вносит свои полкредита Миро, у которой руки давно чешутся добраться до какого-нибудь сенатора-изменника. — Доктор Горст, приступайте. — Доктор Горст, не смейте! — восклицает Алмаз. — Предупреждаю, вы очень сильно об этом пожалеете. Ну же, вы же не хотите этого делать, господин Горст, милый мой доктор. Миро фыркает, Партагаз насмешливо улыбается. — Вы правы, сенатор, не хочу, — соглашается Горст, давая ей надежду выбраться из этой переделки невредимой. Но тут же эту самую надежду отнимая следующей своей фразой: — Но мне придётся это сделать. Он надевает наушники. — Вы мертвец, Горст! — выплёвывает сенатор, а затем кричит. Кричит всё громче и громче, заставляя своих мучителей заткнуть уши. Непрозрачное стекло трескается, сыпется градом осколков. Аппаратура искрит, отключаясь. Партагаз и Миро исчезают. Остаётся только Горст и Алмаз. Они меняются местами. Теперь он сидит, привязанный к стулу, а она надевает на него наушники. — Я вас предупреждала, доктор, — говорит она и включает систему. Через некоторое время доктора Горста находят мёртвым… Всё исчезает во тьме; майор Партагаз слышит голос. — Я вам говорил, что с сенатором от Набу следует разговаривать исключительно вежливо? — он узнает голос полковника Юларена. Через пару мгновений из ничего появляется и сам начальник: белый силуэт в круге света. Рядом стоит он сам, майор Партагаз. — Говорили, полковник, — осторожно отвечает Партагаз. — Так какого хуя вы отдали её Горсту? — спрашивает Юларен и майор отчетливо понимает, что всё это ему только снится, ибо господин полковник никогда не позволял себе ругаться матом; никогда даже голос на подчинённых не повышал, предпочитая ровный тон голоса, не менее суровый от этого. — Это была идея лейтенанта Миро! — поспешил перевести стрелки Партагаз. Сон-то может и сон, но проснуться пока не получалось, поэтому надо было как-то спасать свою шкуру, тем более что в руках Юларена появился вдруг кнут, длинный, чёрный и который полковник явно намеревался пустить в дело. — Лейтенантом Миро уже занимаются, майор. А вот вами сейчас займусь я, в мерах профилактики, так сказать. Из ниоткуда появляются тёмные тени, хватают майора, крепкой хваткой демонов держат его. Юларен замахивается, кнут со свистом рассекает воздух, а затем раздирает мундир, открашивая белый красным. Удар. Ещё один и ещё… Майор Партагаз слышит голос. Кто-то кричит, опаздывая на долю секунды после очередного удара, когда кнут рассекает сначала ткань, а затем и кожу. Это кричит он сам. Во сне не бывает больно. Но он просыпается и обнаруживает на своей спине, нет, не кровавые раны, но тонкие красные полосы отражаются в зеркале, будто следы ноготков очень страстной любовницы… Дедра Миро снов не видит, выпив, перед тем как лечь спать порцию снотворного. За неё грезит Сирил Карн. Он видит себя в сером мундире, считая пока не достойным носить белый, но это только вопрос времени. Он видит перед собой Дедру, распятую, в середине веревочной паутины, в латексном корсете, в чёрных шелковых чулках, с кляпом во рту. Она умоляюще смотрит на него, а он не торопиться спасать, попавшую в беду женщину, позволяя себе насладиться этим зрелищем сполна. В руках у него стек, тонкий, длинный хлыст с кожаным наконечником-хлопушкой, которым он проводит сверху вниз, по телу женщины. Звонит будильник, вырывая Сирила из сладких грёз. Сон Кино Лоя Все прыгнули, а он так и остался. Он не умел плавать, а под ногами была бездна воды. И ничего больше. Им удалось сбежать, и в процессе он совершенно забыл о такой маленькой детали, как озеро, окружающее тюрьму со всех сторон. Все остальные прыгнули, и в общей суматохе с ним не осталось рядом никого, кто мог бы потянуть его за собой. Он стоял у самого края, всматриваясь с выражением неописуемого ужаса на лице в водную пропасть внизу, отделяющую его от свободы. Как ни странно, но волшебного, метафорического пенделя, ему отвесил лейтенант Валенси, появившийся в начале коридора с шайкой охранников, выждавших достаточно, чтобы выбраться из той норы, в которой они схоронились, переживая побег заключённых. Затрещало электричество на конце дубинки. Кино Лой прыгнул в бездну. Вода. Кругом вода. Она наполняет лёгкие, тянет вниз, на самое дно. Вода. Чья-то лапа хватает его за воротник и тащит вверх и куда-то в сторону. — Юса приходи в себя! — слышит он голос своего спасителя. Открывает глаза ровно за секунду до того, как большие губы экзота надвигаются на него в намерении оказать первую помощь. Он уворачивается, откашливается, выплевывая воду, смотрит на стоящего рядом гунгана, который отряхивается, его одежда меняется: жилетка, майка и брюки превращаются в нарядный, расшитый золотом сенатский балахон. — Ты кто такой? — Миса Джа-Джа Бинкс, миса послала королевна спасти Фильма Лой. — Что за королева? Фильма? — Диамандовая королевна. Ихнее Величество любит таких, как юса, Фильма. Кино Лой не понимает вообще ничего, оглядывается по сторонам, и вместо снежных просторов видит зелёные холмы. Гунган протягивает ему руку, помогая встать. — Где это мы? — спрашивает Кино. — Набу, Озёрный Край. Здеся летняя резиденция Величества, Ихнее ждёт юса, так что пойдём. Он идет за гунганом, ибо ничего другого ему не остаётся. Мягкая трава приятно касается босых ступней мужчины. Поют птички, воздух наполнен свежестью и благоуханием цветов. Неподалеку возвышается обвитый плющом особняк, куда, собственно они и направляются. — Ханей, миса хома! — восклицает гунган, переступая порог особняка. Никто не отвечает. Бинкс задумчиво чешет подбородок. — Никого нету дома. Странно, однако. — Ты же сказал, королева ждём меня. Гунган лишь пожал плечами, а затем сделал приглашающий жест рукой, мол, заходи, не стесняйся, чувствуй себя как дома. Что Лой и сделал. В прихожей обнаружились тапочки с загнутыми острыми носами, без задников, аккурат его размера. Он обулся и в следующую секунду услышал ненавистный звук побудки, означающий начало очередной смены. На кромке сознания гунган помахал ему рукой и сказал что-то вроде: «Юса возвращайся завтра! Миса будет твоя ждать, Фильма!»