И вся королевская рать

Сенатор стояла на мостике патрульного корабля, баюкая в ладони бокал набуанского красного. Конечно же, пить на мостике было нельзя, вообще ничего, не только алкоголь, но Алмаз умела добиваться для себя преференций. Капитн Эльк (голубые глаза, пшенично-блондинистые волосы, слегка седые; чёрная униформа) запросил транспондер ИД и теперь ждал ответа. После небольшой задержки ИД был назван, капитан приказал провести проверку, техник ввёл названный номер в терминал, и всё оказалось в порядке. Однако на этом дело не закончилось. Видимо желая продемонстрировать сенатору мастерство своего экипажа, а заодно в который раз продемонстрировать мощь Империи и нагнать страху на простых смертных, капитан приказал буксировщику приготовиться принять на борт инспекционную группу. Предварительно заблаговременно включив луч-захвата, не давая сбежать алдераанскому транспорту. Транспортник выключать двигатели не спешил. Пилот объяснил это небольшой технической неполадкой. Алмаз сделала глоток вина. Голос пилота показался ей знакомым. — Подтвердите, буксировщик, — произнёс капитан Эльк. — Прошу прощения. У меня тут шоу одного актера. Я должен отключить стабилизаторы вручную, — ответил пилот. Ну, точно! Она уже готова была вмешаться, но что-то заставило её остановиться и снова пригубить вина. Алмаз стало интересно, как он выпутается из этой ситуации. Луч захвата поставлен на пятерку. В главную тарелку летит стая «дротиков», превращая ту в хлам. Пронзительно заревела аварийная сирена. — Луч слабеет, — доложил техник из ямы. — Я это вижу. — Недовольно произнёс капитан Эльк. — Где истребители? Из ангаров вылетела четвёрка ДИ-шек: три истребителя и один бомбардировщик — и бросилась в атаку на пирата. Первым был сбит бомбардировщик, затем один из истребителей. Пират совершил дерзкий манёвр, пролетев рядом с обзорными экранами. Отлетел на некоторое расстояние, сложил по-другому свои крылья и разрезал оставшиеся ДИ-шки красными лучами лазеров. Практически в стиле Дарта Мола. Это было сильно. Капитан Эльк был очень недоволен, неодобрительно покачал головой. Оно и понятно, не каждый день какое-то старое с виду суденышко разбивает вдребезги главную тарелку твоего крейсера-разрядника класса «Кантуэлл». Да к тому же при свидетелях в лице имперского сенатора. Алмаз допила вино и легонько, пальцами коснулась плеча капитана, уходя с мостика и маня мужчину за собой. Нехотя, но он всё же последовал за женщиной, которая как оказалась, решила утешить его после случившегося неприятного инцидента. Какие признаки этого намерения, спросите вы? Каюта капитана, снятая с себя сенатором имперская накидка-плащ, под которой оказалась-таки чёрная форма без знаков различия. Всего-то и осталось, так это расстегнуть пару молний, мешающих слиться в нервно-злом экстазе. — Капитан, мне так жаль, — произносит она, касаясь щеки мужчины, чувствуя его недовольство, даже гнев. Голубые глаза капитана холодны как лёд. — Пожалуйста, разрешите мне вам помочь. — Помочь? Чем вы можете мне помочь, сенатор? — он рассеяно касается волос женщины, пропускает между пальцами витой белый локон, очень длинный. Она оказывается с ним рядом. Близко-близко, льнёт всем телом. Горячая, пламенная. Так не к месту и не ко времени темпераментная. Она целует его. Он прижимает её к себе. Это всё так… секс — это последнее о чём он сейчас думает. Но ей, кажется, всё равно. Женская ладонь ложится на брюки, гладит сквозь ткань, ласково, бережно. Медленно, но неотвратимо направляя мысли капитана в нужную для себя сторону. — Ну же, капитан, всё ведь не так плохо, как кажется. Всё могло стать намного хуже, — сладким голосом приговаривает Алмаз, расстегивая молнию на брюках мужчины. — Куда уж хуже, — мрачно отозвался Эльк, женские пальчики коснулись члена, заставив чуть вздрогнуть. Через пару секунд и ловких движений стало приятно. Вверх. Вниз. — Он мог оказаться террористом-смертником и протаранить мостик, но всё обошлось. — Минус четыре пилота и ДИ-шки, сломанная тарелка, это, по-вашему, всё обошлось, сенатор? — рука мужчины легка на шею женщины, затем резко скользнув в распущенные волосы, потянула. Заставляя Алмаз чуть запрокинуть голову назад и подставить шею, по которой через пару секунд заскользили губы капитана. Секс — это последнее о чём он сейчас думал. Но это был отличный способ выплеснуть свою злость. Пальцы расстегивают воротничок на шее женщины, едва не вырывая маленькие крючки, держащие половинки ткани на месте. Губы жадно впиваются, прикусывают, в явном намерении оставить метку на тонкой шейке. Пальцы женщины двигаются по его стволу. Теперь единственное, о чём он думает, это секс. Он отпускает её волосы, женщина опускается перед ним на колени. И больше не строит из себя важную столичную птицу, которой не писаны правила. Теперь это птичка похотливая. И если пальчики не сильно продвинулись в деле придания необходимой степени твердости, то уж жадный рот и вёрткий язычок в дополнение к ладоням справились на ура. И пора было переходить к главному. Теперь он расстегнул молнию на её брюках. Алмаз поспешно сняла свои брюки, капитанские лишь приспустив, дабы не терять время. Глаза в глаза. Он прижал её к стене. Это было резко. Дергано. Зло. Грубо. И ей нравилось. Это отчаянное движение навстречу… пальцы царапали по спине, по чёрной ткани. Не выдержав напора, с головы слетела капитанская кепи. Голубоглазый блондин. Пшеничная седина. Прямо в сердце. Наповал. Один выстрелом. Неизбежно, неотвратимо. Как всегда. Голубоглазый блондин. Ещё один. Лютер Раэль только что ускользнул из лап имперского произвола. Несправедливость решила отомстить, и теперь имперский же капитан вбивал сенатора в стену имперского же крейсера. Голубоглазый блондин. По венам текло золото, было очень жарко, и мужчине гораздо жарче, чем женщине. Он-то оставался в полном облачении, потеряв разве что кепи, да расстегнув молнию. Он крепче сжал её бедра, прижимаясь плотнее, входя глубже. Увеличить мощность на пять. Вот сейчас. Да. *** Через несколько дней, вернувшись в столицу, она пригласила Лютена на ужин, сгорая от нетерпения узнать, что же он там, вдали от своего магазинчика раритетов, делал. Наверняка искал новые экземпляры и не все их из них были легальны, раз уж он решил обойтись без инспекции. После ужина любовники расположились на мягком диванчике, прежде чем перейти в спальню. Алмаз в объятиях Лютена, спиной к мужчине. — Кстати, Лютен, хотела спросить тебя, что ты делал на Серджа-Мило? — спросила Алмаз. Сердце Раэль пропустило один удар. Она знала, каким-то образом она знала, что он был там. — Серджа-Мило? — переспросил он, приводя мысли в порядок, снова возвращаясь к роли беззаботного коллекционера. — Заключил интересную сделку. Со старым деловым партнёром. А вот что ты там делала, прелесть моя? — Искала новых друзей, — беззаботно отозвалась женщина, гладя ладони Лютена, лежащие на её талии. — Нашла? — Так… Нашёлся один симпатичный капитан. Голубоглазый блондин. — О! Мне стоит начать ревновать? — ладони мужчины поднялись выше и теперь легонько, но настойчиво сжали грудь женщины. Тонкий шёлк платья почти не мешал. Она посмотрела на мужчину; голубые глаза, длинные пряди серо-седых волос, расплывшиеся от времени черты лица, изборождённого морщинами, дряблая кожа на шее, виднеющаяся в треугольнике между фиолетовой тканью рубашки. Некоторые в его возрасте тщательно скрывали свой возраст, пряча как можно больше тела под слоями изысканных материй: шарфики, стоячие воротнички. Лютен Раэль не старался спрятать свой возраст, не старался казаться моложе, быть может, только изредка задаваясь вопросом, на что он сдался молодой и красивой Алмаз. Ничуть, впрочем, не сетуя на эту её геронтофильскую страсть, скорее наоборот, отдавая должные благодарности судьбе за столь экстравагантный вкус госпожи сенатора. — Лучше просто поцелуй меня, Лютен. И он поцеловал её, перед этим повернув к себе лицом. — И ты был великолепен, Лютен. Тарелка луча-захвата в дребезги, четыре истребителя в хлам. Это было нечто! Потрясающе. Капитан Эльк был, мягко говоря, недоволен. — Ты была там и всё видела… — выдохнул Раэль, не став отпираться, не став придумывать изворотливую ложь. Вот сейчас появятся солдаты и схватят его. — О, я хотела было вмешаться, знаешь это «я — член Имперского Сената, отпустите немедленно этот корабль», но я рада, что не сделала этого. Иначе я не узнала бы, что ты настоящий боец, Лютен Раэль. И мне нравится эта твоя грань личности. — И ты не сердишься на меня за неподчинение приказу имперского капитана? В конце концов, ты — имперский сенатор. Я уж не говорю о смерти четырёх пилотов. — Я сержусь на тебя? За такую малость? О, Лютен, как же плохо, оказывается ты меня знаешь! Что же до пилотов, они знали, на что подписываются, идя в армию. Там умирают куда чаще, чем на гражданке. И я рада, что ты можешь за себя постоять. Даже перед Империей. Редкое качество в наши дни. — Значит, мне не стоит опасаться, что ты сдашь меня своим ИСБ-шным друзьям? Ты прекрасно смотрелась на том голо с каким-то полковником. — Ах эти пронырливые журналисты, всё-то они любят запечатлеть… Нет, Лютен, на счёт меня в этом плане можешь не беспокоиться. Но теперь ты мне вроде как должен. — И что же ты хочешь, моя милая? — пальцы мужчины перебирают ткань юбки, собирая шёлк вверх. — О, нет, так просто ты со мной не расплатишься, сладкий. Это само собой разумеется. — Что же тогда? — ладони всё же гладят обнажившиеся бедра женщины, ласково. — Намечается мероприятие во дворце, я хочу, чтобы ты сопровождал меня. — А как же твой модный адмирал? В плаще. Директор Кренник, если не ошибаюсь? — Директор занят и не сможет выполнять обязанности моего сопровождающего в тот вечер. — Уверен, тебе не составит труда найти себе более подходящий эскорт, — Раэль не горел желанием оказаться в самом логове врага, среди всех этих напыщенных имперцев, среди которых без сомнения полно друзей-любовников госпожи сенатора. Хватит и того, что она его знает, в лицо и по голосу. И любит бродить в самых неожиданных местах галактики… Не хватало ещё, чтобы все эти гранды познакомились с ним, хотя вряд ли они лично будут заниматься расследованиями, отдавая всю грязную работу на откуп своим подчинённым. Однако же рисковать лишний раз не стоило. — Ещё немножко и я подумаю, что ты стыдишься появиться в моём обществе, Лютен. Я знаю, моя репутация далека от идеальной, но мне казалось, это тебя не смущает. — Нисколько, Алмаз, нисколько. Но знаешь, как говорят: что сделано тайно, обладает великой силой. И я хочу, чтобы наша связь с тобой только крепла день ото дня. На это она улыбнулась: — Однажды Император сказал мне нечто похожее: раскрывая секрет — уменьшаешь его силу. — Император — мудрый человек и ты должна его слушаться. — О да, конечно… Но мне хочется слушаться тебя, Лютен, а не какого-то там Императора… — она беззаботно рассмеялась, заставив и Раэля рассмеяться этой опасной шутке. — Вы только послушайте эту болтушку: какого-то там! Разве так можно отзываться о Его Величестве? — Мне — можно, мне разрешили, — она чуть отстранилась от мужчины, подняла руки вверх, чтобы Раэл мог, наконец, стянуть с неё платье. Затем снова прильнула к Лютену, обнимая руками за шею. — Сейчас ты — мой Император. Мой повелитель. Мой господин. И я сделаю всё для тебя, Лютен. Просто скажи, чего ты хочешь. Было так заманчиво… манящий, сладкий голос одурманивал, почти заставляя все внутренние барьеры упасть. Сдаться на её милость. Конечно, это невозможно. Такую глупость он никогда не сделает. Уже рискует больше, чем нужно. — Мне нужны деньги, моя дорогая. Много денег. Для одного очень важного проекта. — И что же это за проект такой? — Благотворительность. У него были заготовлены подробности, о которых можно было ей сказать. Но вместо слов он пустил в ход куда более действенный аргумент, свои пальцы, ныряя ими вниз, касаясь Алмаз между ног. — Ах… — всё, что она ответила. — Сколько? Он назвал сумму. — Это не мало, — простонала сенатор, ибо пальцы ни на секунду не переставали ласкать её. — Я уверен, сущие пустяки, для тебя, моя милая, — свободной рукой Раэль гладил спину женщины, прошёлся подушечками пальцев по позвоночнику. — Для меня, для твоего Императора. И тут она рассмеялась. Осколками рассыпался её смех повсюду. Он поцеловал её, только чтобы остановить этот странный, неуместный смех, который ему отчего-то не понравился в этот момент. Было что-то странное в этом ломаном смехе. Что-то опасное, что может изрезать его пальцы в кровь… Но на них лишь смазка женщины. — Хорошо, я распоряжусь, — ответила Алмаз и нетерпеливо продолжила: — После, а пока пойдём в спальню, Ваше Величество. И сегодня парик остаётся на месте. — Как пожелаешь.