И вся королевская рать

Миро вернулась после непродолжительной прогулки по городу и обнаружила первый неучтённый в плане фактор. — Прибыла сенатор от Набу, — сообщил капитан Ванис Тиго. — Этого ещё не хватало. Что она здесь забыла? — спросила Дедра, снимая плащ. — Похороны для неё — это культурное мероприятие. — Это, прежде всего операция ИСБ, в которой нет места праздным зрителям. — У неё доступ первого уровня. Я лично проверил. — Хм, — Дедра недовольно скривила губы. — Где она сейчас? — Она просила не беспокоить её до утра, — ответил Тиго, добавляя тоном «вы, понимаете, о чём я»: — Лейтенант Кейсакх знакомит её с завтрашним расписанием. <i>— Господа, надеюсь, вы закончили с подготовкой завтрашнего мероприятия? — спросила сенатор. Дождалась утвердительного ответа и затем продолжила, оценивающе смотря на стоящих перед ней мужчин, капитана и лейтенанта, выбирая с кого бы начать: — Лейтенант, за мной. Проведетё ознакомительный брифинг про завтра. </i > — Да, пожалуй, не будем беспокоить сенатора, — согласилась, наконец, Дедра. *** Мероприятие должно было начаться не раньше двух часов дня, но Алмаз была готова раньше, справедливо полагая, что местное население вряд ли будет безоговорочно слушаться Империи. Скорее наоборот, предпримет что-нибудь этакое. Длинная, полубессоная ночь как нельзя лучше сказалась на её настроении. Бритоголовый лейтенант проявил энтузиазм и служебное рвение, достойное всяческих похвал. Чтобы прийти в себя и собраться, оба потом начали день с порции стимуляторов и кафа. Бодрящий душ, завтрак. Лейтенант отправился на утренний брифинг, а Алмаз принялась накладывать традиционный набуанский макияж королевы: выбеленное лицо с двумя красными точками на щеках, алая верхняя губа, белая — нижняя, с красной полосой посередине (память об одной древней трагедии, постигшей Набу в прошлом). Один из штурмовиков смерти стоит на страже, второй, отложив винтовку в сторону и сняв шлем, заплетает длинные белоснежные волосы сенатора в две косы, укладывает их вокруг головы, закрепляя на месте шпильками; затем водружает на голову белую меховую шапку. В комплекте к шапке идёт воротник из лисицы и пушистая муфта. Костюм сенатора скромен как никогда: военный китель с кодовыми цилиндрами на положенных ими местах, но без ранговой планки, пояс, юбка-солнце чуть ниже колен, высокие сапоги, перчатки. Штурмовик надевает шлем, берёт в руки винтовку. И из горничной превращается обратно в солдата, сопровождая сенатора вместе со своим напарником. — Сенатор, вы выбрали не лучшее время и место для своих культурных изысканий. — Произносит Миро. — Здесь будет очень опасно, и я не могу гарантировать вашу безопасность. — Не беспокойтесь, лейтенант, мои люди вполне справятся с моей охраной самостоятельно. Обмен любезностями завершился. Заиграла музыка. На два часа раньше положенного срока. Военные засуетились, спешно расставляя солдат по местам. Сенатор и две её тени вышли на улицу, занимая лучшие места. Люди собирались на улице, на балконах зданий; толпа шла за оркестром, выходя на главную площадь. Музыканты становились в круг, в центре которого оказался красный дроид, знававший лучшие времена. Появилась голограмма, представилась Марвой Карасси Андор, и начала вещать. Про тьму, что есть Империя, про сон своих сограждан. Про необходимость проснуться и бороться со злом. —… Я бы сделала это снова. Я бы проснулась раньше и сражалась бы с этими ублюдками с самого начала! — вещала мёртвая женщина. Капитану Тиго надоело ждать и надоело слушать эту речь. Снимая на ходу накидку, он вышел за охраняемый солдатами периметр и накинул ткань на дроида, закрывая камеру. Но как-то не очень удачно, изображение пропало только наполовину. — Боритесь с Империей! — призывала Марво. — Хватит! — Тиго опрокинул дроида. Тут-то всё и началось. Кто-то ударил капитана, повалив на землю. Стоящий рядом солдат бросился в атаку, теперь уже превосходящие силы противника напали на него. Главный возмутитель спокойствия с кирпичом в руках закричал, закричала толпа и набросилась на военных. По приказу лейтенанта Кейсакса солдаты сомкнули ряды заградительного кордона; капитан Тиго, потерявший кепи и остатки собственного достоинства, быстро полз в сторону безопасной территории, солдаты расступились, и рука лейтенанта втянула босса за шиворот. Солдаты вновь сомкнули строй. — Держать строй! — снова и снова повторял лейтенант; послал одного из штурмовиков прикончить звонаря на башне. Гнев. Ярость. Страх. Жажда крови. Месть. Волны эмоций накатывали на Алмаз одна за одной, смешивались, образуя море. Она была абсолютно спокойна, даже когда мальчишка бросил самодельную бомбу в сторону имперцев. Охрана накрыла её своими телами, повалив на землю. Второй волной пошла череда взрывов гранат, выпавших из одного из ящиков. На пару мгновений всё успокоилось. Только тёмно-серые тучи пыли, яркие вспышки пламени были главными. Все остальные затихли. Затем крики. Боль. Смерть. Солдаты и мятежники приходят в себя. Кто поумнее, бежит прочь отсюда. — Вот он! Схватить его! — лейтенант указывает на мальчишку в зелёной куртке, бросившего бомбу. Солдаты бросаются за целью. — Открыть огонь! Стрелять по готовности! — орёт капитан штурмовикам на балконах, те стреляют. Боль. Смерть. Сенатор приходит в себя. Штурмовики помогают ей подняться. Она не уходит, она остаётся стоять на месте. Посреди этого шторма, посреди бури. Штурмовик, посланный убить звонаря, убит сам. Падает вниз с башни. Толпа окружила лейтенанта Миро и вот-вот порвёт её на кусочки. Белый плащ превратился в грязно-кремовый, испачканный грязью. По щеке сенатора скользит слеза. Среди всего этого хаоса, среди всей этой боли и смерти, среди чёрного дыма, грязно-коричневой паники, жажды убивать и жажды остаться в живых, она чувствует два знакомых огонька… Она смотрит на своих охранников, они понимают её без слов, оставляют одну, отправляясь искать. Она ждёт, когда всё закончится. *** Столкновение мало помалу сходит на нет. Алмаз находит среди мешанины тел мёртвых и раненых накидку капитана Тиго, пытается было отыскать кепи, но от этой идеи отказывается, ибо та слишком маленькая, наверняка не пережила всё это. А вот плащ достойно выдержал, выйдя из передряги целым и невредимым, разве что запачкался немного. — Ваш плащ, капитан, — произнесла женщина, подавая накидку Тиго. Самоуверенный имперский офицер куда-то пропал и вместо него появился растерянный мальчишка. Злой на весь мир и немножечко на себя. Растрепанные волосы, перепачканный пылью и грязью уже не идеально чёрный мундир. Она отбрасывает в сторону бесполезную накидку, притягивая капитана к себе, уложив голову на грудь, перебирая волосы капитана, успокаивая. Бросает многозначительный взгляд (командуйте, лейтенант, раз босс разваливается на части) в сторону лейтенанта Кейсакса, невозмутимого и нисколько не пострадавшего как физически, так и морально. Трупы в одну сторону. Раненых в другую. Арестованных в третью. Алмаз отпаивает капитана горчим чаем с капелькой коньяка (а-ля Херст Ромоди), и Тиго постепенно начинает приходить в себя. Кейсакс рапортует боссу о потерях: людских и в технике. Два штурмовика смерти приводят колоритную троицу в следующем составе: Дедра Миро, Сирил Карн и Лайнус Моск. Все разной степени помятости и дезориентированности. — Так, так, так… и эта женщина ещё говорила мне про безопасность, — произнесла Алмаз, окидывая дрожащую Дедру оценивающим взглядом. — Хотя, ладно, отчитывать вас — это работа майора. Что же касается гражданских лиц, то это моя зона ответственности. Так что пойдёмте, господа. Возражать никто не стал и в сопровождении штурмовиков смерти Моск и Карн проследовали за сенатором в отдельный номер, ибо, напомним, именно гостиницу оккупировала Империя в качестве свой резиденции на Ферриксе. — Итак, господин Карн, вы опять втянули беднягу Моска в неприятности, — начала Алмаз, поудобнее устраиваясь в мягком кресле. Мужчины почти по-военному, стояли перед ней. По крайней мере, Моск, по инерции, уж точно старался походить на образцового солдата. Старые привычки умирают долго. — Всё совсем наоборот, сенатор, — подал голос Моск. — Это я сообщил Карну о похоронах матери Андора. — Вот как, значит, сегодня, вы — зачинщик, — она неодобрительно покачала головой. — Всё же зря я не занялась вами лично на Морлане. Моя ошибка. Больше не повторится. Сегодня, Моск, вы не отвертитесь от наказания. — Она перевела взгляд на Карна. — Что же до вас, Карн… Оставляю вас Дедре. Поделим по-сестрински. Она рассмеялась. — Вы не стоите и её мизинца! — вдруг выпалил Карн, не в силах выдержать уравнивания совершенства Миро и низости сенатора. — Столько страсти! И чем же я вам так не угодила, позвольте спросить? — у размазни, оказывается, есть характер. Это становится интересным. — Вы недостойны звания сенатора. Вы порочите своим поведением Империю! — Карн достал комлинк и вывел на обозрение голограмму, на которой сенатор в крайне коротеньком платьице плавала в огромном бокале шампанского. — Как мило, вы носите с собой мою голограмму! А вообще, это был благотворительный вечер, все средства пошли в фонд помощи голодающих детей Татуина. Цель, как известно, оправдывает средства. — Что-то я сомневались, что собранные средства дошли до детей. Скорее уж осели в кармане шлюхи! — возвращаясь потом мысленно в этот момент, Карн и сам не знал, что за внутренний демон развязал ему язык. Предварительно перерезав все ментальные тормоза, что ещё оставались в наличии. — Вам не стоит говорить такие вещи о сенаторе, сэр, — встал на защиту Алмаз Моск, осуждающе посмотрев на Карна. — Право же не стоит. — Но это правда. И с каких это пор ты на её стороне? Неужели и тебе дала? — демон продолжал тянуть Карна за язык, играя с огнём. — Зря вы это, сэр, — укоризненно покачал головой Моск, не став вдаваться в подробности о не произошедшем и своими поздними сожалениями по этому поводу. — Уведите Карна, — приказала Алмаз штурмовику. Разговор ей надоел. — Моска — на мой корабль. Перед тем, как улететь, она заскочила в командный центр, попрощаться и обещала вернуться. — Чтобы через пару дней, привели всё в порядок, вернусь — проверю. *** Лайнус Моск сидел на самом краешке кровати. Солдат проводил его именно в эту часть корабля, в будуар сенатора. Алмаз села рядом, стянула со своей головы меховую шапку, кладя рядом. — Спасибо, Лайнус, что заступился за меня, — произнесла она мягко, помедлила немного и опустила на колено мужчины ладонь. Улыбнулась. — Давненько этого никто не делал. — Ему не следовало так говорить о вас, — он посмотрел на женские пальчики на своём колене. Посмотрел на улыбающуюся женщину. Ритуальный макияж смазался, к тому же испачканный гарью. Уложенные короной вокруг головы белые косички растрепались немного. Она выглядит мило, выглядит невинной девчонкой. Но это обман. Слишком хищно, сладострастно улыбаются губы. И он добавляет, чуть тише, не с намерением скрыть от неё свою догадку, но так, кажется, просто правильно. — Даже если это и правда, такие вещи не стоит говорить вслух, прямо в глаза женщине. Она пододвигается ещё ближе, совсем рядом, по-приятельски касаясь своим плечом плеча мужчины. — Сладкий, что не так? Наверное, Карн всё-таки прав. — Всё так… Всё не такое, каким кажется на первый взгляд, — изрекает он прописную истину, которая вот лично до него дошла только сейчас. — Это всегда так бывает, — согласилась она, а затем зашептала в его ухо, ласково. Горячо, обжигая. Соблазняя. — Давай, рассказывай. Не бойся, я никому ничего не скажу. — Я всегда думал, что Империя является воплощением закона и порядка. После того, что произошло сегодня, я в этом сомневаюсь. Они стреляли в безоружных людей. В детей, женщин, стариков. Так поступают только трусы. Она сняла с него шляпу, взъерошила короткие, светлые с проседью волосы. — Люди Феррикса хотели найти справедливость там, где её нет и в помине… обычно это заканчивается плохо, — она поцеловала его в щеку. Нежно, аккуратно. Затем в губы, беря лицо в свои ладони. Он не отвечал, но и не пытался освободиться. Наконец, она перестала. — Но можно же что-то сделать. Нужно! Вы сенатор — вы можете всё изменить! — в его глазах — голубых, светлых, чистых, не смотря на все эти годы — надежда. — Сенат давно уже ничего не решает, — пальцы женщины гладят бакенбарды мужчины. — Вся власть в руках военных. А те в кулаке у Императора. Всё очень… сложно. Пальцы касаются губ мужчины, чуть оттягивают нижнюю. Алмаз прижимается к Моску всем телом. — Я знаю, что нам сейчас обоим надо, — произносит женщина. — И что же? — с нотками горькой полыни спрашивает он. Подозревая, что уже знает ответ. — Принять душ. Мне всегда помогает, когда я в расстроенных чувствах. Он усмехнулся. — Я думал, вы хотели предложить мне что-то другое, сенатор. — Алмаз. — Алмаз, — эхом вторил мужчина, признаваясь самому себе, что ему нравится называть её по имени. Чтобы там не говорил Карн. — Другое я предложу тебе после душа, Лайнус, — многообещающе сказала она. — И даже не смей сказать мне «нет». В голосе её — явная угроза. Он не боится. Но подносит к губам её тонкие пальчики, ласково целуя. Он был слишком благороден в прошлый раз, теперь он знает, что иногда правила надо нарушать. *** Она плавится воском в его руках. Тает. Для него. Раскрывает все свои тайны. Бесстыдно, ничего не скрывая. Томная, нежная, горячая. Страстная, ненасытная. Она зажигает его снова и снова, опять и опять. Она пьёт его до дна, до самой последней капельки. Он заставляет её кричать. Ему нравится её голос. Нравится намотать длинные белые волосы на руку и тянуть, властно и сильно. Он, кажется, сходит с ума — медленно, но неизбежно — от накатившего волнами безграничного счастья. Так ярко, так остро он не чувствовал ещё никогда. Солнце, разлитое золотом по венам… Каждой клеточкой тела взрываясь, каждым нейроном. Маленькая смерть и больше возрождение. Затопившая вдруг нежность и благодарность к этой маленькой, тоненькой женщине. Королеве, что снизошла до него, разглядев среди прочих. — Хочешь, возьму тебя с собой в столицу? — спрашивает она после, чертя по его рукам замысловатые узоры кончиками ногтей, не оставляя, впрочем, видимых следов. — И что я буду там делать? Кем я буду там? — спрашивает в свою очередь он. — Игрушкой сенатора? — Другом Алмаз. — Другом. Столица — это слишком сложно для меня, дурачка. — Дурак, признавший, что он дурак, уже не дурак, — изрекла Алмаз. — Я никогда не считала тебя дураком, Лайнус. Может, только в самом начале. Ты… просто очень доверчивый. Большой ребёнок. Если ты считаешь, что Корускант слишком сложен, так тому и быть. Настаивать не буду. Но знай, ты всегда можешь рассчитывать на меня. — Мне нужно подумать над твоим предложением. Хорошенько подумать. *** И, уладив текущие дела в столице, Алмаз вернулась на Феррикс, как и обещала. Разведчики рыскали по планете в поисках сбежавших зачинщиков, у дознавателей порядком прибавилось работы, но, в общем и целом жизнь шла своим чередом, разве что были усилены патрули, объявлен комендантский час и никто больше не звонил в «колокол». Стол был накрыт на троих: капитан Тиго, к которому вернулась его обычная уверенность в себе, лейтенант Кейсакс, ещё более мрачный, чем обычно и Алмаз в том потрясающем чёрном платье, с кожаным корсажем, подчёркивающим грудь, в котором сенатор Амидала намеренно не соблазняла джедая… Шарфик отсутствовал. Ужин. Бутылка красного набуанского на троих. Потом ещё одна. Ненавязчивая музыка фоном. Маленький сюрприз от сенатора, дабы поднять боевой дух: запись кроющего трёхэтажным матом Миро за авторством майора Паргаза. Только аудио, но и это вполне красноречиво, вдохновляющее, можно сказать. Ванис, наконец, улыбнулся. — Только не спрашивайте, откуда она у меня, — игриво предостерегла Алмаз. — Ибо военная тайна. — Не будем, — ответил за двоих Кейсакс. Ещё по одной. Музыка. Танцы. Сенатор приглашает Тиго, привыкшая брать инициативу в свои руки. И без того не очень яркое освещение темнеет ещё немного, всё более располагая к близкому, интимному знакомству без лишних предисловий. Губы капитана скользят по шее женщины, с её молчаливого поощрения, исследуют область декольте. Лейтенант давит сигарету в пепельнице, присоединяясь к веселью, обнимая женщину сзади. Сначала она целует капитана, затем лейтенанта, чувствуя просыпающееся желание обоих. Подаётся чуть вперёд, ближе к капитану, а затем обратно, ближе к лейтенанту, трётся бедрами о натянувшуюся ткань брюк. Одну за другой лейтенант вынимает шпильки из её прически, собранные вверх пряди теперь свободно падают на спину, закрученные спиралями. Капитан расстегивает крючки, расположенные спереди, освобождая от оков грудь, впиваясь поцелуями в мягкую плоть, кусая соски, легонько вдавливая острия внутрь, языком и пальцами. Она разводит руки в стороны, позволяя мужчинам стянуть с её рук длинные, кожаные перчатки и отбросить их куда-то в сторону за ненадобностью. Жадно скользят по рукам мужские губы, каждый со своей стороны. Долой длинную юбку. Да здравствуют длинные, стройные ножки в чёрных чулках, пристёгнутые к кружевному поясу. Вниз сползают шелковые трусики, промокшие, повинуясь нетерпеливым мужским рукам, открывая взору соблазнительные картины: гладковыбритую промежность и упругие ягодицы. Пальцы капитана, в перчатках, ласкают низ живота, ложатся на пухлые складки, нажимают настойчиво, раздвигают их в стороны, проникая всё глубже. Ладони лейтенанта сжимают её грудь, большие пальцы играют сосками. Мягкий, как обычно кожаный, и как обычно, скрипящий диван. Она — в центре, обнажённая, мужчины — по бокам, всё ещё в форме, но уже без поясов и с расстегнутыми ширинками. Женские пальчики ловко скользят сразу по двум членам, равномерно распределяя внимание между капитаном и лейтенантом, не взирая на ранги. А затем и губы вступают в игру. — На колени, капитан, — приказывает она и тот подчиняется, стаскивая по ходу действия со своих рук осточертевшие перчатки. Тиго устраивается между разведённых в стороны ног сенатора, с жаром принимаясь вылизывать женщину. Тонкие пальцы забираются в волосы мужчины, чуть прижимают к себе, повелительно. Она здесь хозяйка, а капитан — лишь её послушная сучка. Лейтенант тем времен раздевается, снова усаживается радом с Алмаз, беря за шею, поворачивает личико к себе и начинает целовать, жадно, жарко. Кладёт её руку на свой член, заставляя вернуться к работе. Теперь уже капитан ловит момент, раздеваясь. В форме оставаться уже невозможно. Вставляет сразу два пальцы, проскальзывая в узкую, но податливую щелочку сенатора; она нетерпеливо поводит бёдрами из стороны в сторону, требуя большего. Тиго не заставляет себя долго ждать, вставляет ей первым. За музыку теперь стоны и хрипы, нетерпеливое, прерывистое рычание и дыхание. Капельки пота, стекающие по телам… Они меняются. Теперь лейтенант трахает Алмаз, в то время как капитану она делает минет. Белые кудряшки развились, растрепались, намокли, придя в полный беспорядок. Тиго собирает волосы пальцами, чтобы ей было удобнее брать в рот. Смазалась губная помада, расползлись контуры губ, делая выражение её лица ещё более жадным и страждущим. Горячие, равные поцелуи. Обжигающие, плавящие тело объятия. — Я хочу вас обоих, мальчики, — горячий шёпот обжигает. Ну, раз женщина, хочет… то она получит желаемое. Один. Два. Стоны превращаются в крик. Волны наслаждения накатывают одна за другой. Светло-голубая, светло-карего с переливом в зелёный, яркий фиолет… нервная реакция клеток кожи прокатывается по всем троим, взрываясь ярким фонтаном оргазмов. Гаснет свет.