Дело о длинных тенях

Шериф Клинтон Кларк занимал свою должность столько, сколько я себя помнила. Он всегда был таким: с седыми волосами, и усами, причём то и другое ему стригла жена — большая любительница милитаристического минимализма. Полноватый, неторопливый, умеющий найти подход к людям и могущий разубедить любых хулиганов драться, шериф Кларк казался идеальным исполнителем своей работы для тихого Рейнвуда, где редко происходило что-то серьёзное. Шестнадцать лет назад он с удовольствием участвовал в нашей барбекю-вечеринке: его дети, Колин и Либби, были заняты в постановке, как и многие их возраста. Тогда без своей формы он казался просто милым дядюшкой, который с удовольствием пил газировку и воздавал должное мясу, которое жарил Адам Аткинс. Эти годы оказались милостивы к шерифу Кларку: он не изменился ни на йоту и оставался таким же полноватым, с седыми волосами, подстриженными по-военному коротко, и усами-щёточкой. Единственной проблемой казались тёмные круги под глазами и выражение огромной усталости на лице. Клинтон Кларк помнил меня ещё с тех далёких времён, когда я провела в Рейнвуде своё самое счастливое лето. Он выразил радость по поводу того, что в расследовании ему помогает настоящий детектив, пусть и частный, и несколько раз повторил, что в Рейнвуде такого никогда не было. Я попыталась расспросить его о событиях субботы, но, как оказалось, он ничего не знал, потому что сидел в своём участке и, по его собственным словам, «занимался рутинной работой и решал текущие задачи». Скорее всего, это означало весьма уютное времяпрепровождение в любимом продавленном кресле за одним из приключенческих романов, которые рядами стояли на деревянном стеллаже рядом с рабочим местом шерифа. В его кабинете пахло кофе благодаря кофемашине, стоявшей на небольшом столике в углу помещения. Пол был покрыт линолеумом с узором под дерево, а стены — покрашены в персиковый оттенок. Шериф Кларк занимал большой центральный стол, сделанный из дуба добротно и на века. Рабочее место Санни было куда скромнее — письменный стол в углу помещения рядом с кофемашиной, крутящееся кресло, обтянутое серой тканью, принтер, который при работе почему-то сильно шумел, и компьютер с новым жидкокристаллическим дисплеем и старым системным блоком. Для посетителей тут было предусмотрено два стула, которые стояли напротив стола шерифа, и один из них в данный момент занимала я. Санни же ходил туда-сюда, сортировал документы, распечатывал что-то, заваривал кофе для своего шефа; в общем, вёл обычный рабочий день. Видимо, он посчитал для себя некорректным участвовать в опросе собственного начальника и предоставил это мне. Шериф Кларк отхлебнул кофе из щербатой кружки с надписью «Лучший шериф, лучший муж, лучший папа» — её ему подарили Колин и Либби, его дети, а также его жена, имя которой вылетело у меня из головы, хотя она тоже присутствовала на барбекю у Риддингтонов и принимала в празднестве весьма активную роль. В тот год в мае шерифу исполнялось сорок пять лет, и на сию дату он получил кружку, которой весьма гордился, и даже, насколько я помню, принёс её на торжество по случаю нашей постановки. — Никогда такого не случалось у нас в Рейнвуде, — рефреном твердил он, вертя в руках кружку, дно которой было покрыто несмываемыми въевшимися коричневыми пятнами от пролившегося кофе. — Я не представляю себе, что мне делать. Может, нужно обратиться в ФБР… Даже не знаю. Я поджала губы. С момента пропажи Райли уже минули сутки, поэтому, с юридической точки зрения, шериф имел возможность обратиться в Федеральное бюро расследований, но это могло затормозить расследование, так как сотрудники ФБР зачастую требовали прекратить всяческую розыскную деятельность до того, как они прибудут на место происшествия. Это могло отбросить нас назад, хотя, конечно, ФБР обладало огромными ресурсами и властью. У шерифа имелся ещё один вариант: запросить помощи у полиции соседних регионов. Но это было чревато тем, что размер его пенсии существенно сократится (или сама пенсия опасно приблизится). Конечно, Клинтон Кларк беспокоился о Райли, но это не мешало ему думать и о себе. — Можно обратиться неофициально, — подал голос Санни, стоявший у гудящего принтера. — Например, через дядюшку Нэнси, того самого, который элитный психотерапевт. Наверняка у него есть знакомые в бюро. Или его чопорный сын, кузен Нэнси; он ведь адвокат… — Чарли занимается разводами, — я подняла руку, прерывая поток слов от Санни. — Он не имеет никакого отношения к уголовному судопроизводству или оперативно-розыскной деятельности. Но твоя идея насчёт дяди Эфраима мне нравится: я поговорю с ним. И на этом я распрощалась с шерифом и его странноватым помощником. Я опросила всех, кто имел непосредственное отношение к делу исчезновения Райли. Санни любезно прислал мне аудиозаписи бесед, и я прослушала их фрагменты, сидя в машине и стараясь вычленить для себя главное. Было несколько моментов, которые меня насторожили, но явно недостаточно для того, чтобы с уверенностью обвинить кого-либо в похищении. Так что результаты пока стремились к нулю, причём довольно активно. Я верила, что мне удастся найти Райли, потому что от всего этого дела веяло непрофессионализмом. Девочку явно похитил тот, кто знал и её, и распорядок их семьи, и график местной школы. Иными словами, к счастью, её не увезли торговцы живым товаром. Но проблема всё равно стояла передо мной и прочими Риддингтонами, нынешними и прошлыми. Я вздохнула и, бросив смартфон на переднее пассажирское сиденье, завела машину. На дорогах Рейнвуда действовали существенные ограничения, потому что они могли внезапно превратиться в просёлочные и свернуть в лес, но меня это не волновало. Пусть уже темнело, я не могла сейчас вернуться в поместье. Машина подпрыгивала на кочках, которые невозможно было избежать даже самому аккуратному водителю. Редкие придорожные фонари освещали мне путь неверным светом, растворявшимся в темноте, как сахар в чае. Я остановилась перед воротами лесопилки и заглушила двигатель. В такой час рабочие смены уже давно закончились, и здесь царила непривычная тишина, не нарушаемая визгом пил. Пройдя по протоптанной дорожке, я приблизилась ко второму корпусу — тому самому, где работал Джефф. Внутри было темно, и мне пришлось помочь себе фонариком смартфона, чтобы отыскать выключатель и нажать на него. Гигантская пила стояла недвижимо и оттого казалась ещё более грозной, чем во время работы, как будто спящий дракон, которого лучше не тревожить. Перегородка, делившая помещение пополам, скрывала от меня другую распильную установку. Оно и верно: операторам незачем общаться друг с другом. Они бы и не услышали ни слова, учитывая шум, который тут царил в дневное время суток. Я провела рукой по шероховатой металлической поверхности края транспортерной ленты, а потом, отдёрнув пальцы, вышла на улицу. Первый корпус стоял в отдалении; вход в него не был отсюда чётко виден. Сейчас, в темноте, я не могла даже разглядеть его, а света, струящегося из окна второго корпуса, явно не хватало. Снова включив фонарик на телефоне, я устремилась в лес, который не был отгорожен от лесопилки. Зачем я туда пошла — я и сама не знала. Мне, большой стороннице продуманных планов и чётких стратегий, вообще не была свойственна импульсивность, но в этот раз я изменила своим фундаментальным принципам. Не в первый раз. Я уверенно шла вперёд, вспоминая дорогу. В благословенное и счастливое лето шестнадцать лет назад мы постоянно играли в лесу. Да и как иначе? Ведь основную часть Рейнвуда как раз и составлял этот самый лес; отсюда и название городка . Он словно паутина оплёл всё вокруг, связывая Рейнвуд воедино. Он обходил город по периметру, он врывался на его улицы, он вплотную приближался к задним дворам, угрожающе размахивая мощными кронами деревьев. Лес, который был для нас гостеприимным. Лес, который мог стать жутким для Райли. Мне стоило начать звать Райли, но я не спешила, молча ступая вперёд. Наверняка отряды волонтёров уже прочесали эту местность, но всё же мне казалось неразумным отступать сейчас, ведь я могла обнаружить кое-что. Я шла по прямой около пятнадцати минут, и вдруг передо мной возникла высокая глухая бетонная стена. Вид на неё открылся между деревьев так внезапно, что я отшатнулась от неожиданности. Подойдя ближе, я начала осторожно пробираться сквозь заросли, чтобы понять, что это за строение. И, выбравшись из леса и пройдя несколько метров вперёд, я осознала, где находилась. Это был один из корпусов Рейнвудской школы. Я в растерянности побежала вперёд, а потом резко остановилась. Вон там — начальная школа, где маленькие дети занимались по субботам, готовясь к тому, что им предстояло в следующем году. Если обойти её, можно выйти к парковке, откуда родители забирали детей. А если двигаться по самой кромке леса, то велика вероятность того, что тебя вообще не заметят. Да и кому было замечать? Стотрёхлетнему Элмеру Аткинсу? Я медленно пошла к начальной школе и, обогнув её по линии леса, выбралась на парковку. Именно здесь Райли и стояла вчера, ожидая своего отца. Но что, если он появился не совсем оттуда, откуда его ожидали? И не на машине?.. Я опустила взгляд на свой смартфон со всё ещё включенным фонариком. Двадцать одна минута. Ровно столько я затратила на дорогу. На путь пешком от лесопилки до школы, если срезать через лес. Сделав неловкий шаг назад, я покачнулась, но смогла устоять на ногах. Оба оператора пилы на лесопилке Аткинса изолированы друг от друга и ничего не слышат из-за шума. Один из них мог незаметно выскользнуть из корпуса, оставив свою пилу работающей на холостом ходу, и пробежать через лес к школе, спрятаться за углом, дождаться, когда все уедут, потом забрать Райли: на всё это могло уйти совсем немного времени. Я прижала холодную руку к пылающему лбу и глубоко вдохнула прохладный воздух вермонтского марта. Спокойно, Нэнси. Не спеши с выводами. Но если предположить, что моя гипотеза верна… Что дальше? Допустим, Джефф и в самом деле похитил свою дочь. Как ему вести себя дальше? К тому же, когда я вела его опрос на лесопилке, он казался искренне расстроенным и обескураженным. Резко выдохнув, я направилась к лесу. Мне нужно было привести мысли в порядок, осмотреть комнату пропавшей Райли, переговорить с Эфраимом о возможности неофициального привлечения кого-нибудь из его знакомых в ФБР… Только теперь, в свете моей новой теории, последнее могло оказаться опасным. В любом случае, мне пора домой, пока и меня не хватились. Путь обратно, как ни странно, занял больше времени: я добиралась до лесопилки почти полчаса, хотя причиной этому могло служить моё взбудораженное состояние. А вот до поместья я гнала по пустым дорогам, стремясь как можно скорее оказаться там, среди родных людей, и чтобы Джефф заверил меня, что моя гипотеза неверна. Остановившись за воротами, я поспешила к дому. В свете уличных фонарей он казался ещё более уродливым и несуразным, чем в дневное время. На крыльце стоял высокий человек, который как раз тянулся к дверному звонку. Я застыла на месте, пытаясь понять, кто это, и он медленно обернулся. Его лицо оказалось ярко освещено фонарём, висевшим над самым входом. Его рыжие волосы ничуть не поредели, но стали полностью седыми, как и усы, осанка не была уже столь по-военному идеальной, а лицо прорезали морщины, но всё же он не потерял своего очарования, широко улыбнувшись мне и проговорив: — Нэнси, ты ли это? Дядя Марк, старший из четверых отпрысков Риддингтонов. Из тех самых, которых осталось всего двое. Я кинулась к нему. Он сошел со ступеней крыльца мне навстречу, и мы обнялись. Он погладил меня по голове и проговорил: «Вот так, моя девочка», и почему-то эта простая и ничего не значившая фраза показалась мне самым обнадёживающим из всего того, что я слышала за весь день. От него пахло травой и какими-то ароматными воскурениями, чуть-чуть табаком и морской водой. Аромат экзотических странствий, так подходящий дяде Марку, который всё время уезжал куда-то на край земли, а потом возвращался оттуда с ворохом разнообразных историй для того, чтобы рассказывать нам и неизменно вызывать восторг. По какой-то необъяснимой причине дядя Марк обожал меня — одну из самых скучных своих родственников. Он привозил мне различные сувениры и связывался со мной куда чаще, чем с другими родственниками. В последний раз мы виделись в январе: он как раз возвращался из Пакистана и планировал долгосрочную поездку в Африку. Тогда он приехал ко мне прямо в детективное агентство и привёз странного вида камень, который купил в Исламабаде. По заверению местного торговца, этот камень обладал магическими свойствами и приносил удачу. — Печальные новости застали меня в Ботсване, — вымолвил он, отстранившись и взяв меня за плечи. — Пришлось срочно садиться на самолёт и лететь сюда. Долетел совсем недавно и с трудом добрался до Рейнвуда: ни один из чёртовых таксистов не соглашался ехать в такую глушь. Как тут дела? Нашлась она? — Пока нет, — я помотала головой и обняла себя руками. — Прошло более суток с момента пропажи… — Ты разберёшься, Нэнси, — дядя Марк потрепал меня по голове. — Я-то уж точно знаю. — Согласен, — раздался голос где-то позади нас, заставив и меня, и дядю синхронно вздрогнуть. Я обернулась. В нескольких шагах позади нас стоял Санни. Форма помощника шерифа придавала его облику солидности, а улыбка — располагала к себе. — Санни! — воскликнула я. — Что ты здесь делаешь? Дядя Марк за моей спиной едва слышно ахнул. — Сам не знаю, — он пожал плечами. — Мне позвонили, потому что выяснилось, что мать девочки ещё не опросили, вот я и приехал. Думаю, нам с тобой будет сподручнее пройти через эту формальность вместе. Я бы не назвала допрос собственной двоюродной сестры формальностью, но в остальном была полностью согласна с Санни: одна я бы не справилась, потому что слишком сильно вовлекалась эмоционально. А вот поговорить с Джеффом я хотела тет-а-тет, что можно было устроить после беседы с Эм. Или во время оной. — Одну минуту, — дядя Марк обошёл меня и приблизился к Санни. — Ты же тот самый монах, верно? — О чём вы? — Санни поднял брови. — Вы меня с кем-то спутали, мистер Риддингтон. Или для вас, как и для многих белых людей, все азиаты на одно лицо? Дядя Марк усмехнулся и помотал головой. — Я как-то полгода прожил в Циндао, сынок, — вымолвил он. — В лицах любого цвета я разбираюсь отменно. И конкретно твоё я запомнил хорошо. Санни улыбнулся и махнул рукой. — Может быть, сэр, но сейчас я помощник шерифа Кларка, содействующий в расследовании исчезновения вашей двоюродной внучки. — Хорошо, как скажешь, мистер Санни, — Марк повернулся ко мне. — Пошли в дом, принцесса: думаю, нас там уже ждут.