Дело о длинных тенях

В начальной школе наша учительница рассказывала нам, что настоящая леди в выражении эмоций должна быть скромна, изящна и сдержанна. Её имя уже улетучилось из моей памяти, потому что она провела с нами не так много времени, однако эти уроки я запомнила на всю жизнь. Сама она носила длинные платья с белым фартуком и всегда говорила медленно и с придыханием. У неё на столе лежала библия в потрёпанном переплёте, и порой на переменах она читала её, чинно сидя на своём стуле. Мы все старались вести себя так, как она, чтобы заслужить одобрение, а также прослыть истинными леди, и порой нам это удавалось. Но только не сейчас. Эта учительница бы явно не одобрила звук, который я издала, когда обнаружила таинственный обрывок. Мне понадобилось две секунды, чтобы успокоиться, и почти минута — чтобы убедиться, что голыми руками мне не достать этот злосчастный клочок. Он явно застрял там уже давно: бумага от времени стала хрупкой и разваливалась от прикосновения. Мне пришлось вернуться к чемодану, вывалить все вещи оттуда и достать с самого дна небольшой кейс с оборудованием настоящего детектива: там, среди прочего, присутствовал и пинцет. Мои руки слегка дрожали, и я пыталась сосредоточиться, чтобы не повредить то, что могло оказаться важным документом. В одной руке я держала смартфон, фонариком которого светила вперёд, а в другой — пинцет, которым медленно, бережно и старательно вытаскивала клочок, вытягивая миллиметр за миллиметром. Я потратила на это довольно много времени, но в итоге победила: обрывок оказался у меня в руках. Он был небольшим, пожелтевшим, сильно замахрившимся на краях, однако вызвал у меня дрожь, потому что в ярком хирургическом свете фонарика от смартфона я разглядела почерк своей матери. Мама любила оставлять мне послания: небольшие записочки, которые она клала в завтрак, клеила к стене или прикалывала к одежде. Её необычный почерк — круглый, чёткий, с завитушками — я бы узнала где угодно, пусть даже прошло очень много времени с тех самых пор, как я получила такую записку в последний раз. Тогда, шестнадцать лет назад, мы с мамой останавливались в этой комнате вдвоём. Правда, я не помнила, где именно она спала: может, на раскладушке, может, сюда принесли что-нибудь вроде шезлонга… Но мы были здесь вместе. А ещё мама всю жизнь вела дневник. Тщетно уговаривая себя не волноваться, я вышла из шкафа. Мои руки дрожали, а зубы выстукивали стаккато, хотя в комнате не было холодно. Отложив на стол пинцет и смартфон, я аккуратно развернула клочок так, чтобы прочитать написанное. Мы с Джимми прокляты… Точно прокляты. Мне не стоило возвращаться сюда. Мне не стоило привозить Нэнси… Каждый раз я слышу его, как оно бьётся там… И мне кажется, что я схожу с ума. Сегодня не стало Джимми. Говорят, он попал под пилу, но я-то знаю, кто его убил. ЧТО ЕГО УБИЛО. Оно точно придёт за мной. Оно не забудет, что мы сделали. Мне так страшно… Я верю в него. Пусть это наивно, пусть глупо, но я верю. Иначе как объяснить всё?! Он проклял нас. Пропитал нашу кровь чернотой, заразил своим ядом, обвил плющом. Пока существует этот дом, нам не будет покоя. Я перечитала эти несколько строк пять раз. Под ними был грубо начертан рисунок дома так, как обычно это делал ребёнок: квадрат, на нём — треугольник, символизировавший крышу, дверь и окошко. На поместье Риддингтонов этот набросок совершенно не походил. Я бережно положила обрывок на стол и сфотографировала смартфоном. Мама вовсе не являлась экзальтированной дамой, увлекавшейся мистикой и спиритизмом и падавшей в радостный обморок при упоминании астрологии. Напротив, более убеждённого скептика и разумного человека сложно было отыскать: она всегда говорила мне, что привидений, оборотней и вампиров не существует и смеялась, когда я пыталась прочитать ей гороскоп. Она сама родилась пятого февраля, под знаком Водолея. Я потрясла головой. Что всё это значит? Почерк был мамин — на сто процентов. Однако она никогда не писала так сумбурно, так несвязанно, словно её обуревали эмоции огромной силы. Она вообще не отличалась особой чувствительностью и экспрессией, за что и считалась истинной леди. Но это написала она — факт. Я подошла к шкафу и вновь посветила внутрь смартфоном. Наверное, мама хранила дневник на верхней полке. Когда она собирала вещи, могла нервно схватить его, он упал, зацепившись в падении одной из страниц за прибитый внутри шкафа плинтус. Край страницы оторвался, и мама этого не заметила, так как находилась в огромном душевном волнении. Присев за стол, я отложила смартфон и помассировала виски. Дядя Джимми работал на лесопилке Аткинса. Он действительно попал под пилу в августе — в самом конце того прекрасного лета, которое стало последним по-настоящему счастливым для меня. Это произошло прямо перед моим днем рождения, поэтому мой праздник, разумеется, не стали отмечать. Напротив, в этот день, двадцать девятого августа, прошли похороны дяди. Я помнила, как стояла в толпе взрослых, пришедших проститься с всеобщим любимцем Джимми, и не могла поверить в то, что никогда больше не увижу его яркой улыбки, не услышу его задорного смеха… А через месяц произошли ещё одни похороны, куда более фатальные для меня. Я опустила голову и ещё раз прочитала написанные матерью строки. Она утверждала, что Джимми убили, причём называла преступника «что-то». Не «кто-то», а «что-то», возможно, имея в виду злой рок, судьбу… Или нечто более зловещее. Она утверждала, что они с Джимми прокляты, что «оно» придёт и за ней тоже. Так и произошло, и от этого становилось жутко. Моя разумная и скептически настроенная мать писала про проклятия, про мистическое «оно», которое заразило их кровь чернотой, убило Джимми и угрожало ей самой… Что она имела в виду? Причём тут поместье Риддингтонов? И что за набросок домика? Внезапно смартфон в моей руке завибрировал, и я вздрогнула. Мне пришло сообщение от Санни; я нажала на него на экране предпросмотра, развернув текст. Оно гласило: «Милая Нэнси, мне каким-то чудесным образом удалось выбраться из поместья без помощи собаки, и я жду тебя у твоей машины». Это сообщение резко вернуло меня в реальность. Райли. Маленькая девочка, которой нужна помощь. Она нуждается во мне здесь и сейчас. А о странной записи из дневника матери можно поразмышлять и потом. Написав Санни: «Скоро буду», я начала переодеваться. Для расследования я выбрала плотный серый спортивный костюм, который не стеснял движений, отлично камуфлировал меня в сумерках и больше подходил к мартовской ночи в Вермонте. Захватив с собой смартфон, я некоторое время смотрела на свой чемоданчик с набором детектива и размышляла, стоило ли взять его с собой. В итоге я решила, что он может понадобиться, положила на место пинцет, надела куртку сверху и поспешила прочь. Почему-то жутковатое послание от матери из прошлого придало мне энтузиазма: я была уверена в своих силах и стремилась как можно скорее отрабатывать расследование с учётом новой информации, полученной от Джеффа. Я вышла из поместья через малую гостиную, где сидели Эм с Джеффом. Они держались за руки, вполголоса разговаривали и не обратили на меня никакого внимания. Я решила не отвлекать их и проследовала к двери. Санни стоял рядом с моей машиной, как и обещал. Его красивое лицо освещалось уличным фонарём, и он казался неземным созданием, как те самые инопланетяне, в которых он искренне верил. Внезапно я почувствовала к нему прилив благодарности: он поддерживал меня эмоционально в течение нашего пребывания здесь, и во многом именно из-за этого мне удалось продержаться без особых срывов. К последним, к слову сказать, я вовсе не была склонна, но это дело настолько выбивалось из моей обычной зоны комфорта, что я начала проявлять обычные свойства рядового человека, а не детектива. Подбежав к нему, я кивнула и произнесла: — Ты готов продолжать расследование? — Конечно, — Санни склонил голову; свет уличного фонаря бликами прошёлся по стёклам его очков. — Куда едем? — В трейлерный парк, — я забросила чемоданчик на заднее сиденье машины и, обойдя её, устроилась на водительском месте. Если Санни и удивился, то он никак это не выразил; просто устроился на переднем пассажирском кресле, пристегнул ремень безопасности и сложил руки на коленях. Он ничего не сказал по поводу того, что видел, за что я была ему благодарна ещё больше. С другой стороны, о чём там говорить? Просто шестнадцать лет назад произошло слишком много всего. Это время стало поворотным не только в моей жизни, но и для Эм, Джеффа, всех Риддингтонов… Я старалась не гнать, но мысли, теснившиеся в моём сознании, подстёгивали меня, заставляли увеличивать скорость, пусть и ненамного. Меня несла вперёд мистическая сила — та самая, которая иногда находила на меня в самые ответственные моменты расследований. В такие минуты я казалась себе могучей и всесильной, словно обладающей необычными способностями. Увлечённая этим полётом сознания, я даже не заметила, как мы приехали на место назначения. Трейлерный парк скупо освещался уличные фонарями, бледный свет которых растворялся в темноте, как сахар в чае. Сумерки съедали большие машины, делая их похожими на огромных чудовищ со свирепыми мордами и чёрными зубами. Тьма обнуляла цвета, превращая всё вокруг в серость, и трейлер Белинды я отыскала исключительно по его расположению. Он стоял у самого края леса на приличном расстоянии от соседней машины. Внутреннюю обстановку я помнила отлично, и даже мне, особе, не разбиравшейся в детской психологии так хорошо, как бы мне хотелось, являлось очевидным, что ребёнку сидеть тут вряд ли нравилось. Ну сколько шестилетняя девочка может развлекать сама себя, сидя одна в трейлере? Минут пятнадцать, может, даже полчаса; а что потом? Потом она могла выйти на улицу, чтобы поиграть там. А затем… Я осмотрелась. Свет моих фар умирал между стволов деревьев Рейнвудского леса, наполненного ночными шорохами. Могла ли Райли пойти туда? Конечно, могла; почему бы и нет? Она ведь считала, что хорошо знала этот лес. Но последний являл собой уникальную и коварную экологическую зону, изменчивую, как морская волна. Лес мог стать многоликим, с огромной пастью, как у Гаргантюа, и поглотить Райли. Я прикрыла глаза и представила себе, как девочка теряет ориентир и вместо того, чтобы идти назад, к трейлеру бабушки, на самом деле удалялась от него. Бедняжка Райли… А ещё её могли увести отсюда, ведь в трейлерном парке порой встречались и чужаки. Раньше мы считали, что Райли похитили от школы, а теперь… Теперь и круг подозреваемых, и время совершения преступления расширились. Конечно, я уповала на то, что Райли просто заблудилась, но после рассказа Джеффа… — Почему мы здесь? — спросил Санни, подходя ближе. — Дело в том… — я замялась. — Джефф… Он был не совсем откровенен с нами во время первого опроса. Санни издал лишь короткое «Хмм», и я продолжила: — Он сам похитил Райли из школы и отвёз её сюда. Пропала она уже отсюда. — Что?! — Санни изумлённо уставился на меня. — Ты хочешь сказать, что этот… Что мистер Шейл намеренно позволил расследованию идти по ложному пути и утаил настолько важный факт?! — Да, это так, — я стыдливо склонила голову. — Райли пропала отсюда, и теперь нам с тобой придётся начать всё сначала. — Просто не могу поверить, — Санни зарылся пальцами в свои густые волосы. — Да как он только… А что с девочкой? Её ищут не там; что теперь с ней будет?! Я неуклюже похлопала его по предплечью и попыталась улыбнуться. — Волонтёры в любом случае прочёсывают всю территорию Рейнвудского леса, — проговорила я, с трудом произнося эти слова. — Я не думаю, что здесь мог появиться какой-то чужак, так что наша гипотеза остаётся прежней. Санни сокрушенно покачал головой. — Иногда «чужаком» может оказаться кто-то весьма близкий и знакомый, — ледяным тоном вымолвил он. — Как насчёт того, чтобы сообщить об этом шерифу Кларку? Я так понимаю, ты не собираешься этого делать? Я закусила губу и обняла себя руками. Он имел полное право злиться на меня; мне самой было с себя противно. Но Джефф… И Эм… Если я скажу хоть слово, и это просочится, то они больше никогда не будут счастливы. И я невольно стану тому причиной. — Предлагаю поступить так, — я потёрла ладони. — Если я не найду Райли до завтрашнего утра… Скажем, до шести часов… В таком случае, я иду к шерифу Кларку и рассказываю всё. — А если в течение этого времени что-нибудь произойдёт? — Санни смотрел мне прямо в глаза. — Этот Джефф так важен для тебя? Я вздохнула и приложила ладонь ко лбу. Пальцы были холодными, как ледышки, а вот лоб пылал, словно в лихорадке. — Нет, — убеждённо проговорила я, выдерживая взгляд Санни. — Уже нет. Но мне важна моя семья, по крайней мере, то, что от неё осталось. Если Эм узнает о том, что сделал Джефф, они уже никогда не будут вместе. Она не простит его, и все они уже больше никогда не испытают счастья. Я понимаю огромную степень риска, но иду на это не ради Джеффа, а ради всех них: Эм, Уллы, Тары, Марка, Эфраима, Чарли, папы, Райли, даже Белинды… Взгляд Санни тотчас же смягчился. Он поднял уголки губ кверху и внезапно резко обнял меня. — Ты человек с потрясающими душевными качествами, Нэнси, — вымолвил он, поглаживая меня по голове. — Твоя огромная духовная сила и умение брать на себя ответственность и принимать невероятно трудные решения меня восхищают. Конечно, я останусь на твоей стороне и помогу. Я улыбнулась, хотя он не мог видеть выражение моего лица: я в этот момент уткнулась ему в грудь и с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. От него приятно пахло парфюмом с лёгким, морозным ароматом, мятой, сэндвичами, которые мы сегодня ели весь день, и немного лесом. Эта смесь, пусть и не особо знакомая мне, успокаивала и настраивала на мирный лад. Всё хорошо. Санни на моей стороне. Я отстранилась и, подняв голову, посмотрела на него. Он, всё ещё улыбаясь, убрал руку с моих волос, но я всё ещё чувствовала её призрачное тепло. — Спасибо, — искренне проговорила я. — Мне важна твоя поддержка. — Всегда рад, — Санни пожал плечами. — Что будем делать теперь, босс? Я спрятала руки в карманы и снова осмотрелась. Лес около трейлера Белинды выглядел нетронутым, но всё же стоило взглянуть поближе. Если внешний осмотр не принесёт никаких результатов, нужно будет опросить Белинду насчёт её соседей по трейлерному парку. Направившись к кромке леса, я резко застыла на месте, роясь по карманам в поисках смартфона. Я остановилась так резко, что Санни, судя по звуку, который он издал, потребовалась вся его ловкость, чтобы не врезаться в меня. Включив фонарик, я начала внимательно осматривать кусты и стволы деревьев. Я сама не знала, что именно хочу найти, но решила: сделать это обязательно нужно. Пусть Райли и пропала уже больше суток назад, и за это продолжительное время лес наверняка успел восстановить свой первозданный облик. Всё так и оказалось: заросли не обнаружили ни единого признака того, что через них кто-то прошёл. — Надо перенаправить сюда группу волонтёров, — вымолвила я, оборачиваясь к Санни, который, следуя моему примеру, изучал кусты с помощью смартфона. — Можно сказать им, что в случае опасности или душевного волнения Райли могла направиться к своей бабушке, но на полпути заблудиться. Тогда поиски перенесут поближе к трейлерному парку. — Один момент, — Санни выключил фонарик и сразу же начал кому-то звонить. Я же отошла от леса и направилась к машине. Меня обуревало множество мыслей, но в основном мне было жаль бедняжку Райли. А ещё в моей душе почему-то плотно поселился страх, и источником его был постоянный мой спутник, вечный безмолвный свидетель всего произошедшего. Рейнвудский лес. Когда-то мы все гуляли там, веселились на солнечных лужайках, прятались за толстыми вековыми стволами деревьев, собирали красивые листья и ягоды. Тогда лес был нам всем близким другом и товарищем по играм, который дарил нам солнце и прохладу, прекрасные ароматы природы и хворост для костров. Сейчас же, когда все участники детских игр шестнадцать лет назад повзрослели, Рейнвудский лес превратился в нечто мистическое, всепроникающее, этакую тысячерукую амёбу с ветвями вместо пальцев. Если схватит — берегись: просто так он не отпустит. Я поёжилась, вспомнив клочок страницы из маминого дневника. Она считала, что они с Джимми прокляты; могло ли быть такое на самом деле? Может, этот лес, такой дружелюбный к детям, как раз и отравил кровь двоих замечательных взрослых, забрав их у нас так трагично и внезапно? — Всё сделано, — Санни распахнул переднюю пассажирскую дверь и плюхнулся на кресло, заставив меня вздрогнуть. — Группу волонтёров направят сюда. С ними было непросто договориться, однако ты оказалась права, милая Нэнси: статус, который даёт должность, творит чудеса. — Отлично, — я коротко кивнула, заводя двигатель. — Едем назад, в поместье Риддингтонов: нужный свидетель находится там.