Fatasia

      Первый этап турнира выдался тяжелым для Кристины. Она устало потирает виски после того, как снимает с себя нейрошлем. Сражаться с точно такой же драконидой из профильной гильдии было проблематично, но она справилась и по большей части это заслуга тренировок на симуляторе, который им предоставила Лаура Альбертовна.       Она была лучше по всем фронтам – ближний бой, огненная магия и даже стратегическое мышление. Только вот соперница была агрессивной и непредсказуемой, из-за чего привычные схемы не работали и приходилось думать на ходу. Вздох вырывается из нее, пока нейрошлем кочует на прикроватную тумбочку, а глаза упираются в вид из окна.       На улице уже глубокая ночь и почему-то Мишель не оказывается в кровати рядом. Кристина хмурится, вставая с постели и потягиваясь. Девушка не была совой и уже обычно в это время посапывала рядышком, свернувшись клубочком под боком старшей. Самый логичный вывод – блондинка ушла на кухню. Ее часто преследовали кошмары, напоминающие о прошлом.       Адреналиновая зависимость кричала о себе видом расстилающейся под ногами бездны, которую она видит с крыши тринадцатиэтажного здания. Девушка падала вниз стремительно, словно птица, у которой сломаны крылья. И когда до столкновения с холодным асфальтом остаются считанные сантиметры, она просыпается в холодном поту. И так всегда. Мишель вертится по кругу, не в силах разорвать эту порочную связь.       Девочки разбрелись спать, кажется. В доме тихо, словно в мавзолее. Ни звука, ни стука и ни стона. Они ведь закончили намного раньше Кристины, которую так неожиданно впихнули в самый конец списка. Усталость накрывает с головой, но без любимой Мишель она никуда не пойдет, поэтому медленно переступает порог их комнаты, продвигаясь к кухне. Тоненькая полоска света пробивается через щелку снизу, подтверждая догадки Захаровой.       Мишель сидит на широком подоконнике и смотрит на лес, что окутан темнотой. Через нее мало что можно было рассмотреть. Только очертания деревьев и вид заднего двора, который освещали садовые фонарики. Их было немного, лишь пара у скамьи под яблоневым деревом и у крыльца.       — Снова приснился кошмар?       Захарова обвивает руками талию любимой девушки и укладывает голову на плечо, отмечая, что та даже не вздрогнула. Погружена в свои мысли была, кажется. Мишель будто ото сна проснулась: глазами хлопает и прижимается ближе к спортивному телу.       — Да… Сейчас уже все хорошо, Крис, не волнуйся, — целует девушку в щеку и улыбается едва заметно, — может, прогуляемся во дворе? Там так тепло.       — Для тебя все, что угодно.       Май – один из самых любимых месяцев в году для Мишель хотя бы потому, что начиналось первое тепло, которое закрадывалось под одежду с весенним ветерком и вызывало нежную улыбку на пухлых губах. Хотелось сразу бросить все дела и нежиться на зеленой траве под ворчание Захаровой: земля еще не до конца прогрелась и можно было легко схватить простуду. А кому ее потом лечить? Конечно же Кристине. Миша невыносима в те дни, когда у нее температура. И так вредная, а тут еще и чувствовала себя плохо, требуя все внимание к себе.       На Мишель тонкая футболка нежно-голубого цвета и стащенные из гардероба Шумы шорты с человеком пауком. Ни грамма макияжа на лице. Такая красивая, что Захаровой вечность хотелось бы смотреть на ее лицо.       — Ты чего так на меня смотришь, мм? – блондинка руки за спину убирает и смотрит хитро, когда девушка садится на скамью из темного дерева, не спуская взгляда голубых глаз. Любоваться Мишель – одно из самых любимых занятий Кристины.       — Ты у меня такая красивая, что я не понимаю, как только на меня внимание обратила. Ты же вся такая леди.       — Ну попробуй тут не обрати, когда тебя к стене прижимают, а после ебут, – Гаджиева заливается ярким смехом, присаживаясь на колени любимой девушки. – И вообще, я же просто выпендривалась, чтобы ты вела себя увереннее.       — Так достаточно уверенно?       Захарова втягивает Мишель в поцелуй, что страстью сильной отдает: губы кусает, оттягивает, углубляя его. Руки на месте находиться не хотят – укладываются на чужие бедра, приподнимая тонкую ткань спортивных шорт. Это заставляет тело блондинки покрыться мелкими мурашками. Контраст прохладного воздуха и горячих рук Кристины сводил ее с ума, заставлял ерзать на крепких бедрах.       Мишель всегда заводилась с полоборота, ведь Шума знала каждую чувствительную точку — где надавить, где укусить. Она досконально изучила тело возлюбленной за годы отношений. И не только тело, но и все привычки и предпочтения. Например, Гаджиева обожала, когда на ее бедрах оставались красные следы от рук Кристины, потому что та не умела контролировать свою силу. Красные пятна от пальцев девушки всегда были множественными и рассыпанными, словно на маковом поле цветы. И блондинка могла долго любоваться расцветающими пятнышками в зеркало, тихо хихикая.       Футболка отлетает в сторону, а губы старшей прижимаются к ямке между ключиц, спускаются вниз постепенно, оставляя мокрые следы и вырывая из Мишель очередной стон. Легкий ветерок заставлял слегка ежиться и покрываться мурашками. Девушка в спине непроизвольно прогибается, прикусывая пухлые губы. Язык проходится по груди, обводя темные ореолы сосков. Мишель плечи Кристины сжимает, опираясь на них. Тело слабеет под натиском чужих рук, что под белье кружевное забираются. Кристина хмыкает, когда ощущает влажность на кончиках пальцев. Возбудилась, блондинистая бестия. — Милая, вставай-ка на скамейку.       У Крис хитрое выражение лица, на которое Мишель ведется почти сразу и подчиняется небольшому приказу, опираясь руками о скамью. Колени почти сразу краснеют — дерево давит на нежную кожу. Шума смотрит, облизывая губы, снимает с Мишель остатки одежды. Невозможно красивая.       Длинноволосая сжимает в руках ягодицы девушки, слегка разводя их в сторону, и шлепает, вызывая громкий стон со стороны любимой. Лучшая музыка для ушей. Ягодицу прикусывает, оставляя небольшие следы. Ответ незамедлительный.       Прохлада майской ночи уходит на второй план, когда пальцы погружаются в ее тело, и Гаджиева откидывает голову назад. Кристина двигается поначалу медленно, тягуче, но с каждым движением скорость повышается, заставляя подниматься блондинку в своем голосовом диапазоне. Руки сжимают дерево с силой, собирая под ногти крошки засохшей краски. Потом ей будет неприятно, но сейчас ощущения дискомфорта настолько несущественны.       К пальцам подключается язык, заставляя все тело Гаджиевой дрожать от ощущений. Она с трудом сохраняла свое положение, вкладывала последние силы, когда язык вновь и вновь касался чувствительных мест.       Хватает ее ненадолго, тело сводит от внезапно накатившего оргазма, от чего Мишель устало опирается грудью о скамью и прикрывает глаза. Но это всего на пару секунд. Она присаживается на скамье, еле удерживая ровное положение, и притягивает к себе Кристину. Ее не устраивало, что девушка оставалась в одежде, в то время как сама Гаджиева была полностью обнаженной. Руками забирается под одежду, пока шею чужую выцеловывает.       — Я думаю, нам стоит вернуться в комнату, Миш. Завтра вставать рано.       — Я не могу оставить тебя возбужденной. Не имею права.       Мишель улыбается хитро, поблескивая своими невозможными глазами, что в темноте едва ли были заметны, но небольшой свет от фонариков бликовал внутри темной радужки и плясал, словно чертики. И как можно было устоять перед такой Мишель? Крис была слаба перед ней и открыта, словно книга.       Проворные руки блондинки стаскивают треники с девушки, пока она облизывается. Сидит прямо на траве перед скамейкой и смотрит внимательно, прямо в глаза. Чертовка.       — Ну ничего себе, Шум... Ты возбудилась настолько сильно. Я поражена, – проводит наманикюренным пальчиком по нижнему белью, где уже расползалось огромное влажное пятно. – Неожиданно приятно.       Палец, что в смазке запачкала, облизывает демонстративно, заставляя коленки Кристины подрагивать. Такая Гаджиева – редкость. У такой девушки нет тормозов и она летит вперед, срывает абсолютно все преграды на своем пути. Такая Мишель сносит крышу и заставляет подавиться собственной слюной.       — Меньше болтай. Больше делай.       У Кристины голос от возбуждения охрип и низ живота сводит неприятно в нетерпении, пока Гаджиева издевательски медленно проводит языком по внутренней стороне бедра и прикусывает нежную кожу. Зализывает каждый укус, а Захарова прикусывает ладонь, чтобы не стонать громко. Даже за такое длительное время еще не привыкла к тому, что периодически приходится становиться пассивом. Руку в волосы Мишель вплетает, с силой сжимая, когда девушка начинает вылизывать ее. Дрожь по телу сильная, словно ее сотни микротоков бьют по коже. Невыносимое, сводящее с ума ощущение.       Вздрагивает, когда к промежности прикасается что-то прохладное и приятное на ощупь. Чертов вибратор. Откуда она его только взяла? Заранее знала, что так и случится? Вполне в духе внимательной к деталям блондинки.       — Будь добра, Захарова, не затыкай свой блядский рот. Я хочу тебя слышать, – шлепает с силой по бедру и смотрит возмущенно. Губы влажные, и Кристина почти задыхается от такого вида. – И не говори, что девочки услышат. Мы во дворе, и я уверена, что они уже давно спят.       Подчиняется, хоть и смотрит с огромным скептицизмом на девушку. Пальцы на ногах поджимаются от каждого толчка воздуха, что выпускает небольшое устройство. О господи боже, оно в форме пингвина блять, с бабочкой желтого цвета. Что за сюрреализм?       Волосы все в хаосе и уже давно выбились из хвоста. К лицу липли неприятно, заставляли недовольно убрать их назад, пока тело билось в непривычных ощущениях. Играющая на ее нервах и выдержке Мишель, что скорости переключала резко от низкой до самой высокой, довольно облизывала губы.       Тело охватывает резкий спазм – будто все мышцы одновременно свело, и полувскрик из груди вырывается, пугая мирно дремавших на дереве птиц. Долгожданная разрядка, после которой тело хрупкое к ней под бок довольно жмется и потягивается, словно хищная кошка. С той же грацией и красотой.       — Чертовка, ты где эту хуйню взяла? – Шумахер глаза прикрывает. Грудь тяжело вздымается: не может восстановить дыхание.       — Купила не так давно. Подумала, что нам не помешает разнообразие.

И кажется Мишель, как всегда, права.