***
Виктория
Бессонница мучала страшнее жажды, но сознание оказалось куда более кровожадным. Этот блядский поцелуй. Его губы и слова. Снова чувствую ту сладость между ног, как и в шестнадцать. Читать уже глаза болели, да и темно за окном, а попытки заснуть были тщетны. Нужно пройтись на первый этаж выпить воды и при этом не разбудить Давида. Переступаю деревянные ступеньки, что иногда жалобно поскрипывали под натиском моих ступней. Я уже почти добралась до места назначения, но меня сбивает голос: — Ты чего не спишь, — дергаюсь всем телом от неожиданности, тело бросает сначала в жар, а затем в холод — ужасно ощущение. Приглядевшись, я увидела полулежащего сожителя на диване под тонким одеялом. — Пришла воды выпить. — Такая маленькая, а ходишь как слон, — вскидываю брови, пробегая на кухню. — Слоны тихо ходят, — включаю подсветку на кухне, наливаю из прозрачного кувшина в стакан воду и выпиваю почти весь залпом несколькими большими глотками, чувствуя как прохлада разливается внутри желудка и становится легче дышать. Смотрю в окно, что прикрыто тонким тюлем и через него пробиваются звезды и луна. Их свет мягко озарял комнату, смешиваясь с желтоватым светом подсветки. — Попила? — говорит Давид и смотрит на меня через спинку дивана, моё тело снова передергивает. Стою и продолжаю рассматривать все будто впервые, — Де Анжелис! — Что, мать твою?! — Спать не собираешься? Второй час ночи за окном, а ты в окно пялишься. — Нет не собираюсь, — он вопросительно вскидывает брови, — Не могу уснуть, — громкий вздох разрезает тишину в моей голове, — А ты чего не спишь? — молчит и тоже отворачивается в окно. — Милая ночнушка, — что он несет? Заливаюсь тихим смехом, — Что смешного? — Слишком глупо звучит. — Ты не умеешь воспринимать комплименты, Де Анжелис, — я немного опешила от такого, а Давид как ни всем не бывало отвернулся от меня и улегся по удобнее, накрываясь одеялом по уши. Это был комплимент? Почему я над эти задумалась? Наверное потому что это странно слышать от него что-то приятное, хотя по отношению к другим девушкам он часто выражал комплименты, что конечно же оставляло и не оставляет меня без внимания. Сейчас он делает вид что спит, пытаясь то ли не смотреть на меня, то ли не разговаривать. Это чувствовалось, было некое напряжение в ночной тишине. — Долго еще будешь смотреть мне в спину? — он вновь поворачивается ко мне, так же выглядывая из-за спинки кожаного дивана. — Я же сказала, не могу уснуть. — Так это не значит, что я не должен из-за этого спать! — смотрю на его разозленное лицо. Громко вздыхает, — Ложись, — кивает на место рядом. — Мы не поместимся. — Де Анжелис, заткнись и ложись или мне придется заткнуть тебя кое чем другим, — щеки в миг обретают пунцовый оттенок и я снова сомневаюсь, мнусь с ноги на ногу, глядя на него из-под лба. Сейчас я походила на маленькую, смущен девочку. — Как вчера? — наконец выдаю я. Обычно я стараюсь не отвечать на его «уловки». — Блядь. Иди спать уже, раздражаешь. — Идем на верх, там кровать больше, — Давид издает страдальческий плач, но подымается со своего ложе, обматываясь одеялом. Бросает с себя одеяло на кровать, а я невольно засматриваюсь на его полуголое тело. Виктория, что ты творишь? Именно сейчас мне не мерзко, не страшно рядом с ним. — Что? — раздраженно спрашивает он, а я даже не обращаю внимание, продолжая рассматривать рельеф его тела под лунным сиянием. — Ничего, — последний раз смотрю в его глаза. Я достаточно замерзла пока стояла на холодном, кухонном кафеле на первом этаже. Прыгаю под одеяло и рядом примащивается Дамиано. Это было как-то странно и необычно для нас. Мы не можем найти общий язык, хотя вчера мы нашли кое что… и я так просто пускаю его в кровать, хотя еще два месяца назад хотела убить его, не скажу, что это желание полностью испарилось, но он притупилось, я больше не хочу убить его при каждом взгляде на него. Его рука робко скользит по моей талии под одеялом и приобнимает. — Руки, — поворачиваюсь к нему лицом. Брюнет достает руки из-под одеяла. — Спокойной ночи, недотрога. Он отворачивается и опять укутывается в одеяло. Пролажу руками и ногами под его одеяло и обвиваю его тело довольно улыбаясь. Брюнет даже не повернулся и ничего не сказал лишь как-то странно вздохнул. От его тела исходило какое-то особенно тепло. Оно было пылким, но в тоже время нежным и приятным. Словно вся эта нежность была внутри него, нежность, которую он не показывал, это уязвимость. И проявлялась она в его самом уязвимом состоянии — во сне. От его кожи чувствовался легкий запах остатков парфюма и сигаретного дыма. Это сочетание привлекало меня; ваниль, мускус, темный ром и сигаретный дым. Мне хотелось вдыхать его чаще, но делала это осторожно, чтобы не навести подозрение. Я выспалась. На удивление. Впервые в жизни я была рада видеть его, но длилось это недолго. Давид встал раньше меня и поэтому уже метался по дому, а за ним летел шлейф недовольства и раздражения. — Что-то случилось? — спустившись со второго этажа спросила я. — Да, сегодня семейный ужин с родителями. — И? — закручиваю волосы в пучек. Он усаживается за стол и отпивает из чашки черный кофе, — А где Белла? — Убирается во дворе, — сажусь напротив него и пододвигаю свою тарелку с едой, начиная ковырять ее вилкой и ножом.***
— Нет, поставь это сюда, — прислуга металась между нами, расставляя блюда на столе, пока Мария руководила всем этим, держа на руках трехлетнего «внука», сына моей сестры, что прибыла сюда сегодня утром и не предупредила меня. — Вик, всё хорошо? — Ника поправляет блузку и брюки, усаживаясь рядом со мной. Она тоже иногда бегала на кухню и обратно. А я всё время глазела на Дамиано, который что-то обсуждал с нашими отцами, Томасом и Итаном. Я боялась, что Давид что-то сделает ему, ибо его взгляды в его сторону не несли ничего доброго, — С Дамиано что-то не так? — о, с ним всё не так. — Всё нормально, не бери в голову, — для моего отца Итан был довольно близким человеком, он только начал втягиваться в мафию, но по словам отца у него всё быстро получалось. Я, конечно же, против того, чтобы он тоже принимал в этом участие, но это его выбор. Хотя, я рада, что он из-за работы не забывал про меня и нашу дружбу. То, что было позавчера — всего лишь минутная слабость. С улыбкой смотрю на сестру, а та гладит моё колено. Она знает о наших отношениях с Давидом, но даже при ней я старалась не показывать настоящее. — Ну что все собрались? — громко спросила Роза, усаживаясь на свое место возле мужа, что сел по правую руку от отца. Рядом со мной садиться Давид и Томас. — Начнем, — говорит отец и начинает читать молитву, благодаря всевышнего за этот ужин. Это была наша семейная традиция, которой меня приучили еще с самого детства. Папа хоть и занимался черными делами, но при этом верил в бога и прививал это своим детям. Каждый день за ужином он, как глава семейства, читал молитву. Мне не очень это нравилось, но ради него я переступала через это. — …Во имя отца и сына, и святого духа. Аминь, — все повторяют последнее слово, чем завершают молитву и молча приступают к трапезе. Позолоченные вилки и ножи скрипели и стучали о чешские, фарфоровые тарелки с темно-синими завитками и цветами. Розовый закат давно расплылся в небе и обрел фиолетовые оттенки, а само небо потемнело и уже было готово показать звезды и месяц. — Вик, ты почти ничего не ела, — говорит Томас, обеспокоено рассматривая моё лицо. — А вы молодожены? Как проходит ваш медовый месяц? — с ехидной улыбкой молвила Роза, кидая взгляды то на меня, то на сына. Итан отворачивается, делая вид, что ему не интересно. В груди что-то кольнуло, словно укор. — Да у нас всё хорошо, — Давид улыбается и берет мою холодную руку в свою, — Отдыхаем, познаем друг друга. — А ты, Виктория, почему молчишь? Когда планируете наследников? — Мам. — Роза всё правильно говорит, — подхватила Мария, — Так что? — Мы пока не знаем, — смотрит на меня, а на моем лице застыл тихий шок, а из глаз вот вот хлынут слезы. — Ну вам уже пора задуматься над этим, раз уж вы женаты. — Думаю нам пока еще рано, — неуверенно говорю я, — Нам нужно еще побольше разузнать друг друга. — Нет, милая, раззнакомится вы еще сможете, а вот с детьми нельзя ждать. Женский организм…- встаю из-за стола и направляюсь прочь с небольшого балкончика, где мы расположились, — Эй, Виктори, ты куда?! — кричит Мария. — С вами невыносимо находиться рядом! — Виктория, — и отец подключился. — Перестань себя так вести, милочка, это некрасиво! Дамиано, сделай что-нибудь, — последнее что я услышала. Спускаюсь по каменным ступенькам вниз к излюбленному, деревянному пирсу. Поправляю летящее платье и сажусь на край, снимая босоножки, перекидываю те через плечо назад и свешиваю ноги в воду. Ветер развивает мои волосы, немного подсушивая мокрые дорожки слез под глазами. За что мне это? Я не хотела такой жизни. Я просто хотела любви и счастья, а получила… Знала же, что тема зайдет за детей. Самая колкая. Мне восемнадцать. Второй месяц «репрессий» со стороны родителей — это не выносимо. Они сведут меня в могилу. Стоит поменьше с ними встречаться, так и нервов не хватит. Сзади слышатся знакомые шаги. — Зачем ты ушла? — смеюсь с его вопроса. — Я не собираюсь это терпеть. Они на меня давят. — Может они давят на тебя, потому что считают слабой? Если ты продолжишь так убегать, то всё так и останется, — садится рядом, но поджимает ноги под себя, не решаясь сделать тоже самое. — Если ты пришел в очередной унизить меня, то можешь уходить, — он осматривает меня с ног до головы. Это был не оценивающий взгляд, а рассматривающий. Но мне было всё равно, отворачиваю от него голову и отталкиваюсь руками от деревянной поверхности, отправляясь прямо в воду. — Что ты делаешь?! — возмущался Давид. — Решила искупаться, — ехидно улыбаюсь, — Иди сюда! — Нет, — он пятиться назад, но моя мокрая рука обхватывает его голень. Второй рукой цепляюсь за вторую ногу, — Сумасшедшая, — дергаю его на себя, — Де Анжелис, отпусти, я сейчас упаду. — Падай. Или боишься намочить свою дорогую одежду? — в его глазах загорелся маленький огонек, но он все еще не решался спустится ко мне. Отпускаю его и отплываю назад. На его коричневых брюках остались следы моих ладонь, выглядело забавно. Расслабляюсь в воде, не обращая внимание на его присутствие. Вода приятно обволакивала тело и глушила посторонние звуки в ушах. Наконец к телу прилипло такое нужное расслабление. Почти все мысли об этом ужасном ужине смылись синей водой, вместо них пустота. Я рассматривала небо и еле видные на нём звездочки. Неожиданно меня накрывает небольшая волна от чего я резко спохватываюсь. Давида нет. Чувствую руки на своей талии и затем и сам их владелец выныривает из-под воды, поправляя длинные волосы, словно русалка. — Прохладная, — не успеваю я ответить, как он прижимается своими губами к моим и внизу моего живота снова пляшут бабочки, завязывая тугой узел возбуждения. Поддаюсь ему, обвивая ладонями его шею, углубляя поцелуй. Толкает меня к краю пирса, цепляясь руками за него, дабы не упасть. Страсть охватила обоих настолько, что иногда поцелуй переходил в борьбу. Мы кусались, зализывая раны обильным количеством слюны. Этот поцелуй был ярче предыдущего, что был вчера. И от него было еще приятнее. Скрещиваю ноги под водой, сильно сжимая бедра, чувствуя, как приятные волны заполняют всю нижнюю часть тела.