***
Дамиано
Мы заходим в дом. Там прохладно и приятно пахнет едой, как обычно. Виктория ничего не рассказывала из их разговора с ее отцом. Снова всю дорогу мы провели в молчании, но нам наоборот нельзя молчать. Нужно решать дальнейшие действия… — Добрый день, — из кухни выбежала Белла в запачканном мукой фартуком, — Завтрак уже готов, — слышу тихий вздох слева. Де Анжелис молча подымается наверх, игнорируя предложение прислуги и жизненные потребности. Надеюсь она потом спуститься, ей нужно поесть. Меня снова волнует ее состояние, черт. Хотя, ничего плохого нет, ведь будущее напрямую зависит от этого. Скидываю с плеч пиджак и усаживаюсь на достаточно широкий подлокотник дивана, обдумывая произошедшее. Это то, к чему я так долго и усердно шел, боясь свернуть не туда. То к чему отец готовил меня всю жизнь. И я снова буду умывать руки в крови. Тру глаза, словно от этого мысли станут по порядку. Де Анжелис спускается вниз, она переоделась. Мой взгляд невольно задержался на ней. Белые домашние штаны и бордовый кружевной топ. Ее лицо ничего не выражало из-за этого мне было тяжело понять, что она чувствует. Что тут понимать? Явно ничего хорошего и веселого. Но она молча прошла к обеденному столу, где уже стыли две тарелки с пастой, над которыми старательно кружилась Белла несколькими минутами ранее. Сажусь напротив нее, укладывая одну салфетку на колени. — Я пойду приберусь в правой части дома, — женщина легко склоняет голову и удаляется из комнаты. Дом был большой и поэтому можно не волноваться, что она подслушает дальнейший разговор. Осматриваю коридор по которому ушла Белла и перевожу взгляд на жену, что не сводила своих глаз с тарелки, но в рот не взяла ни крошки. — Может, обсудим дальнейшие действия? — отправляю первую ложку пасты в рот. Как некультурно разговаривать за столом, уж тем более на такие темы. — Не хочу сейчас говорить об этом, — она не охотно повозила вилкой в тарелке с грустным взглядом. — Ты же понима… — Я понимаю, Дамиано, всё понимаю! — роняет голову в ладони и отчаянно стонет. Я снова чувствую, что не могу помочь и снова не хочу пытаться. Ты ужасен, Давид, — Можем попробовать сегодня,- неожиданно для меня говорит она. Застываю на десяток секунд прежде чем переварить информацию далеко в мозгу. — Ты уверена? — спрашиваю я, удивляясь ее словам. Ее вид снова выражал потребность в поддержке, черт. Брови сдвинуты к переносице, а голубые глаза наполнены грустью. Не дождавшись от меня никаких действий стала нехотя уплетать пасту, иногда запивая стаканом воды. Меня всё мучали эти мысли о ребенке и мафии. Всё слишком сложно, быстро, неожиданно и как-то странно. Я никогда так не боялся будущего, что слишком быстро катилась мне навстречу, словно бочка с крутого склона. Еда не лезла к рот. Встаю с места, направляясь в кухню, достаю чашку и ставлю ту в кофе машину, нажимая пару кнопок, после чего эта машина сотворит мне напиток богов из хорошо обжаренных кофейных зерен. Меняю питательный завтрак на чашечку эспрессо и сигарету, всё как всегда, ничего неизменно. Выхожу на террасу, любуясь ужасной погодой. Ветер срывал листья с деревьев, море бушевало серыми волнами, сливаясь с небом, кажется, грядет сильная буря. Слишком странные ощущения рядом с этой девушкой. Неужели это снова то забытое чувство? О нет, к не у еще очень далеко, мы всё еще на разных сторонах разлома. — Я готова, — дверь за моей спиной открывается и Де Анжелис становится в трех метрах от меня. — К чему? — она склоняет голову набок и до меня доходит. Ветер треплет ее волосы во все стороны, ее кожа покрылась мелкими мурашками от холода, еще бы, она стояла в одном лишь топе. Мы проходим в дом, подымаемся наверх по лестнице. Виктория останавливается около перил, дожидаясь меня. Останавливаюсь и понимаю, что всё еще ничего не чувствую, ни влечения, ни желания. Ей приходится задрать голову кверху, чтобы посмотреть на меня. Вдруг ее губы нежно накрывают мои. Это было робко и неохотно, это не тот поцелуй, что был ранее, мы не те. Прикрываю глаза и пытаюсь хоть как-то сконцентрироваться на действиях и ощущениях. Кладу руку на ее талию, придвигая ее ближе, Де Анжелис отстраняется и ведет меня в свою комнату. Я переживал, словно мальчишка перед своим первым сексом, не хватало тремора в конечностях и пота на лбу. Мы вновь целуемся, ее губы такие же сладкие, как и в прошлые разы, провожу пальцами вдоль ее позвоночника, надо же чтобы хоть кто-то из нас был возбужден. Ее пальчики медленно расстегивают пуговички моей рубашке, даже это, блядь, не помогало. Аккуратно укладываю ее спину на широкую кровать, продолжая смаковать нежные губы. Спускаюсь губами к скулам, шее, пока ее пальцы легко касаются низа моего живота и ремня. Убираю ее руку и роняю голову на ее ключицу. — Я так не могу, — сильно жмурю глаза, — Дело не в тебе, я просто не могу так. — Я тоже, — шепчет она с грустью в голосе. Целую ее щеку и оставляю одну в комнате, как обычно.***
Спустя два дня…
— Нам стоит сблизиться романтически, — нарушает мой вечерний покой блондинка вошедшая в комнату. С последней попытки прошло два дня. У Де Анжелис уже прошло это поникшее состояние, да и злиться на меня она стала меньше, видимо смирилась. — Что ты имеешь в виду? — поворачиваюсь в кресле к ней лицом и откладываю книгу, чтобы она не видела ее переплет. — Ты читаешь? — мысленно хлопаю себя по лбу. — Да, Де Анжелис, даже такие уроды, как я читают книги, — улыбаюсь, — Так что ты имеешь ввиду? — Во-первых: перестать мне грубить. А во-вторых: сходить в ресторан. Ты вообще знаешь что такое свидание, что такое ухаживать за женщиной? — знаю, милая, но этими делами занимаюсь крайне редко, не желая наступать на те же грабли, но судьба принесла совсем иное. Вместо такого подробного ответа я только коротко киваю. Она складывает руки на груди в ожидании чего-то. — Что? — она цокает языком и закатывает глаза. — Я займусь этим. — Не «займусь этим», а мы идем в ресторан сегодня вечером. — Почему сегодня? Ты видела погоду? — погода была такой же отвратительной, как и последние два дня. — Давид! — Всё всё, хорошо, мы идем сегодня вечером в ресторан. Я подумаю в какой. — Мг, — разворачивается и переступает порог моей комнаты. — Виктория, — окликаю ее, а она послушно поворачивается на мой голос, — оденься красиво. — Само собой, синьор! — улыбаюсь и возвращаю книгу в руки. Сам себе не верю, что читаю любовный роман, который я молча одолжил у жены — «Гордость и предубеждение». Я провожу параллели между нашей парой и парой Элизабет и Дарси. Мы оба друг друга стоим. Мы притягиваемся и отталкиваемся, мы выделяемся из толпы. Боже, что я творю? На что я надеюсь? Снова самого открыть свое сердце? Ну уж нет, я не хочу переживать это снова. Встаю с кресла и направляюсь в спальню, предварительно запрятав книгу в дальней тумбочке письменного стола, где лежали те две книги Алессандро. Достаю из шкафа подходящую одежду: рубашка, брюки, пиджак. Напяливаю идеально выглаженную одежду, рассматривая себя в зеркале, для полного образа осталось лишь причесать волосы и начистить туфли. Бегу по лестнице на первый этаж для выполнения задуманного. — Марио, будь любезен, подбрось нам с синьорой к фонтану Треви, — говорю я, смотря на дворецкого снизу. — Естественно, синьор Давид, — заканчиваю с туфлями и подводами на ровные ноги, — Простите, это не моё дело, но, может, лучше в ресторан? — Почему все так хотят влезть в нашу жизнь? Если я сказал к фонтану, значит к фонтану, Марио, — улыбаюсь ему и поворачиваюсь в сторону лестницы с которой доносился звук каблуков. Навстречу шла девушка облаченная в черное мини платье с рукавами фонариками с россыпью блондинистых волос на плечах. Легко трясу головой, возвращая кровь в мозг. — Я согласна с Марио. Что нам там делать? Уж тем более мои шпильки не предназначены для брусчатки, — закатываю глаза. — Знаешь, Марио, я сам отвезу нас на эту прогулку, — улыбаюсь ему и коротко склоняю голову вниз, беру Де Анжелис под руку и вывожу на улицу к стоящей около порога машине. На улице всё еще прохладно от бесконечных дождей, что закончились совсем недавно. Поджигаю сигарету, чувствуя, как никотин тонкой пленкой оседает на горле и легких. Тоненькие пальчики забирают сигарету из моей руки. Де Анжелис облокачивается спиной о широкую колонну и делает глубокую затяжку. — Что Вы так разнервничались? — спрашивает она, выпуская дым, который сразу же развеивается ветром, пальчиком стряхивает пепел с опаленного кончика. Ее глаза устремились в мои с тем вопросом, что прозвучал из ее уст. Предпочитаю молчать, ибо не считаю, что на ее вопрос нужен мой ответ, забираю обратно сигарету, кончик фильтра теперь был вымазан в ее темно-красной помаде, направляюсь к авто и открываю этой даме пассажирскую дверь спереди, — не перетруждайтесь, — что с ней? — Перестань себя так вести, — завожу машину и настраиваю зеркала. — Как? — Как сучка. — Я ведь просто сказала, — Дорога предстоит около получаса, надеюсь в тишине, не очень горю желанием что-то обсуждать.***
— Может уже прервем тишину? — спрашивает Виктория, опираясь локтями и небольшой столик. — Смотря чем, — возвращаю глаза с толпы людей на нее, склонив голову в ожидании. — Почему мы приехали именно сюда? — ухмыляюсь, продолжая глядеть в ее глаза в ночной тьме и желтом свете уличных фонарей. — Ассоциируется с хорошими моментами из жизни. — Ты же не расскажешь? — снова улыбаюсь и отрицательно качаю головой. Нет, нет, нет, милая, ты еще не готова. Хотя скорее я не готов, нежели она. Задумываюсь над сказанным ей и меня снова переносит в детство, когда я, мама и брат гуляли здесь, наслаждаясь летом и мороженым. Одно из немногих мест в Риме, которое не ассоциируется с отцом или кровью, — Почему ты не хочешь открываться мне? — мне бы себе открыться, милая, а потом уже и ты, и остальные. — Не хочу, — с ее губ слетает истерический смешок, Де Анжелис встает из-за стола. — Как прелестно, синьор Давид! Мы женаты, живем вместе, нам нужно, черт подери, завести ребенка, а ты не хочешь открываться?! — снова смеется, разворачивается и идет в неизвестном мне направлении. Что она вообще делает? Мы на людях. — Де Анжелис! — стараюсь говорить спокойно и не громко, но так, чтобы она всё услышала, поняла и обернулась, но она этого не делает. Хватаю ее за руку и разворачиваю к себе, крепко держа запястье ее руки. — Перестань меня так называть, — шипит она сквозь зубы. — А как тебя называть? Синьора Давид? — она кривиться, словно готовилась снова плюнуть мне в лицо, как тогда в комнате. — У меня есть имя, Давид! Имя! — Милая, ты меня тоже называешь по фамилии. И это вообще не то, что мы хотели обсудить, — дергает рукой, хныча смотрит на меня. — Отпусти! — Ты же убежишь. — Еще бы, от такого ублюдка! — втягиваю воздух через нос, пытаясь усмирить пыл. — Думаю нам стоит закончить разговор дома, — веду ее обратно в сторону машины. Где она находит силы вырваться? Но, да, она вырывается и будит в противоположную сторону, к самому фонтану, — Утопится хочешь? — кричу в ее сторону. Де Анджелис опирается руками о мрамор и всматривается в лазурную, подсвеченную воду. Через пару шагов оказываюсь рядом с ней и я почти слышу, как колотится ее сердце. Опускаю руку в воду, — Холодная, не советую, — ее глаза смотрят в мои с раздражением и искрами. — Я и не собиралась,- кривиться она. Нам стоит отправиться домой и закончить прогулку там, ибо вряд ли это закончится чем-либо хорошим.