***
Виктория
Я совсем забыла о том, что мы договорились встретиться с врачом. Да, с тем, которого посоветовала Мария. Почему бы и нет? Я не в восторге от ее поступка, но делать что-то нужно. Пару дней назад я снова получила отрицательный тест на беременность. Уже как-то безразлично, но это чувство выводит из себя, заставляет бесконечно нервничать без причины. Может это очередной знак, что я бездарность? Благодаря психам Давида я опаздывала всего на минут десять. Но если бы не он я бы продолжала валяться в кровати. Марио останавливается около нужного нам здания и я выхожу. — Добрый день, — вхожу в кабинет и застаю высокую женщину лет сорока с длинными темными волосами в белом стерильном халате и очками на переносице. В помещении пахло хлоркой и спиртом. — Добрый, Вы — Виктория, верно? — она первая, кто напомнила о том, что я сменила фамилию. — Верно. — Присаживайтесь, меня зовут Франческа Лири, — указывает на стул напротив нее, — Я помню о чем мы с Вами говорили по телефону. Вы говорили, что сделали узи и анализы. — Да, вот, — протягиваю ей четыре листка с таблицами и фото. Она внимательно вчитывается, подмечая что-то в голове. — Вам прописывали какие-то витамины? — Да, там в медицинской карточке всё написано. — Когда делали последний тест на беременность? — Три дня назад. — Что ж, давайте я Вас осмотрю, — она указывает в соседнюю комнату и мы заходим туда. — Одевайтесь, — женщина снимает перчатки, дезинфицирует руки и усаживается обратно за стол, записывая что-то в карточке. Ее серьезное лицо и тишина заставляли меня волноваться. Надеваю белье и брюки обратно. Снова мне не хватает поддержки, — Я пропишу Вам новые таблетки, их нужно принимать каждый день с утра и еще одни перед приемом пищи три раза в день, это — витамины. У меня есть пару вопросов к Вам, Виктория, — Франческа откладывает ручку в сторону и складывает руки в замок, — Вы часто волнуетесь? Переживаете? — Да бывает… — Попрошу проконсультироваться у психолога. Муж с Вами? — опускаю глаза в пол и теряюсь на несколько секунд. — Нет. — Ему тоже следовало бы пройти обследование, — киваю головой в ответ. Обязательно передам любимому мужу, — По результатам Вашего узи и анализов, могу сказать только одно: причина может крыться в постоянном стрессе, ведь с репродуктивными органами у Вас всё в порядке. Я запишу Вас на прием через месяц и не забудьте мне перезвонить после приема психолога. Всего доброго, — врач последний раз улыбается и я ухожу прочь из ее кабинета. Невыносимая тишина. Откуда-то доносится детский плач, еще бы, в соседнем корпусе роддом. В голове угнетающие мысли. Я не знаю почему так расстраиваюсь.***
По традиции завтрак вместе, точнее на расстоянии этого стола. Снова тишина, прислуга на улице. Снова еда не лезла в горло, мне казалось, что после первого кусочка мне станет плохо. Атмосфера угнетающая. Голова раскалывалась от всего, что окружает меня: писк в ушах от тишины, его присутствие, и даже еда в тарелке. Давид медленно пережевывал пищу, иногда поглядывая на меня, тоже бесит. Виктория, что не так?! — Ты почему не ешь? — спрашивает Дамиано, глядит из-под лба, ковыряясь ножом и вилкой в тарелке с завтраком из пасты и салата. — Не голодна, — криво улыбаюсь и встаю с места с тарелкой в руке. Нужно бежать, пока не стало хуже, его вопросы и упреки мне вовсе не нужны. — В последнее время ты мало ешь. Это плохо, — я останавливаюсь на пол шагу и виновато смотрю в пол. Вик, беги, — Верни тарелку на стол. — Но я не голодна. — Пока не доешь, из-за стола не встанешь, — слушать я его не собираюсь и наплевав на всё несу тарелку на кухонный стол и споласкиваю руки в холодной воде. Вдруг мой локоть окольцовывают холодные и сильные пальцы, Дамиано хватает тарелку и тянет обратно к столу. Как он так быстро оказался рядом?! Я даже не слышала его шаги, — Я не ясно выразился? — он усаживает меня обратно на стул и садится по правую руку от меня, пристально глядя в глаза. Что за пытка? Не хватает ремня. Кривлюсь и отворачиваюсь от него. Да, я стала меньше есть и, да, это плохо, но я не могу думать ни о чем другом, как о последних событиях. Я устала об этом думать. Я бы и сама была рада забыть, успокоиться и дальше жить, как раньше. Но мне что-то мешает. Давид берет моё лицо ладонями и поворачивает к себе, берет одной рукой вилку и накалывает на нее пасту, а другой рукой придерживает мой подбородок, — Открой рот, — говорит строгим голосом, словно я ребенок, — Милая, открой ротик, — давит большим пальцем на ямочку меж губой и подбородком. Во избежание боли всё же открываю рот, а Давид запихивает небольшую порцию пасты, остается только жевать, бежать уже некуда, — Умница, — снова с его стороны только грубость и ничего больше. А я ведь только стала находить хоть каплю хорошего. Поглаживает пальцем мою щеку, пока я еще пережевываю пищу во рту. — Нужно будет потом договориться с психологом. И врач сказала тебе тоже провериться. — Тише, Де Анжелис. Нельзя говорить с набитым ртом, — запихивает новую порцию, — Это будет потом, а сейчас нужно доесть эти две ложки и выпить витамины. — Я не хочу, — протестую я и отворачиваю от него голову. — Нужно, — отчаянно хнычу, принимая остатки пасты, затем Дамиано кидает вилку в тарелку, встает и идет на кухню, оставляя посуду в раковине. Кладу голову на стол, закрывая ее руками. Я чертовски устала. Все, что творилось вокруг меня выводило и, кажется, вскоре сведет в могилу. Не хочется ни кричать, ни плакать — не поможет. Кажусь такой крохотной в этом мире, одна и ничего не решаю. Я хотела любить и жить своей жизнью, а наяву… наяву всё не так. Жена богатенького мафиози, дочь еще более богатенького мафиози. Живи я радуйся, тебя это почти не касается, почти. Нет, еще как касается! Мне осточертели все их занятия! — Выпей, — «- стой, сядь, ешь, пей, молчи…»: и так до бесконечности. Поворачиваю к нему голову, но вместо мужа вижу только стакан наполненный водой и витамины на столе. Отдаленно хлопает стеклянная дверь террасы, выдыхаю и пальцем вывожу узоры на столе. Да что со мной? Может это таблетки так влияют на меня? Но, пока точно не в лучшую сторону. А будет ли лучшая? Может психолог поможет разобраться в себе?***
Спустя пять дней.
Выхожу из кабинета в коридор, усаживаясь на скамье и роняю лицо в ладони. Ничего же страшного не произошло. Обычные вопросы психолога и мои ответы на них. Она всё время что-то писала в тонкий блокнот, а затем рассказала о проблемах с которыми стоит бороться. Тревожность. Ее вопросы о родителях оказались самыми тяжелыми в объяснении. Об отце я мало рассказывала, хотя бед наделал он мне не меньше. Конечно же никаких имен, фамилий и прочего. Мария и ее подруги, алкоголь, сигареты. Это слишком тяжело. Пока я спокойно жила и не ворошила то прошлое, было всё хорошо, очень даже. Но стоило мне задуматься хоть о чем-то, сразу пропадает дар речи. Оказалось рассказывать о проблемах кому-то не так уж и легко, чем казалось. Хочу провалится под землю, конечно, лучше прийти домой, лечь в кровать и крепко уснуть, отгородиться от всего и всех, ничего не слышать, быть в себе. Но остается лишь терпеть. Зачем? Зачем, Вик? Тебе нужно отпустить всё, отдохнуть. Скоро домой вернется Дамиано. Пятый час дня, а он с самого утра не дома. Хотя, какой с него толк? В коридоре так тихо, но не уютно, холод пробирал до дрожи в конечностях. Еще бы, Виктория, в одной лишь майке и плиссированной юбке. В сумке слышна вибрация телефона. Кто очень не вовремя. Лукреция. Спрашивает, как мои дела и, как всё прошло. Издевательство. Оставляю сообщение без ответа и выдвигаюсь прямо к машине, где ожидает Марио, затем домой, тишина и покой, очень на это надеюсь.***
Выпиваю залпом стакан воды и подымаюсь обратно наверх в свою комнату. От холодного пола по коже пробегали неприятные мурашки, конечно идти босиком в одной лишь футболке. В комнате светил приятный делимый свет от ночника, что стоял на тумбочке, а под ним лежал блокнот и ручка. В голову ничего не лезло, хотя вдохновение черпать можно из тех негативных мыслей. Миную теплую и не застеленную кровать, подхожу к шкафчику с книгами. Провожу пальчиком по каждому корешку с названием, но стоит даже читать не хочется. Правда проблема не в этом. Среди всех книг не хватает одной — «Гордость и предубеждение». Понятия не имею где она может быть, прийдется еще немного померзнуть в коридоре. Книги нет ни в одной комнате. Может она на первом этаже? Замечаю, что дверь в кабинет Давида приоткрыта и светит свет. Он еще не спит? На часах уже давно за полночь. Настораживает, но черт подери как интересно. А я и не планировала проводить с ним время, особенно сейчас. Заглядываю в щель, а в комнате пусто. Еще более странно. На первом этаже его не было, ибо мы бы пересеклись где-нибудь. Надеюсь он в своей комнате и на долго. Пробираясь в комнату и прикрываю дверь. Напротив письменный стол с какими-то бумагами, большое кресло и шкаф с множеством папок и книг. Подхожу к его столу, рассматривая бумаги. Фото, копии документов, еще куча разных текстов и характеристик. Что-то за спиной мне подсказывало не делать этого, но, то что внутри всё кричало и желало большего. Интерес брал вверх над здравым смыслом. Джованни Риера и Алонзо Амеро. Кто эти люди? И чем тут занимается Давид? Всё, Виктория. Перестань. Ты не за тем пришла. Замечаю приоткрытую тумбочку у своих ног. Такое ощущение, будто всё подготовлено именно для меня, словно он знал, что я прийду. Вик, что ты творишь?! Ничего криминального, всего лишь заглядываю туда, куда мне запрещено. Открываю тумбочку и вижу книги: «Имя Розы», «Сицилийские беседы» и свою, а рядом с ними две пачки новых сигарет и зажигалка. «Сицилийские беседы» — ее подарила мне мама в пятнадцать. Открываю ее и… Там мамина подпись. Что она делает у Дамиано в шкафчике? Я ведь отдавала ее отцу… Ладно, нет времени думать. Забираю свою книгу и задерживаю руку над сигаретами, сомневаясь. Нельзя-нельзя-нельзя! Нельзя так относиться к своему здоровью. Сейчас нельзя. Хватаю пачку, зажигалку и встаю с колен. — Кхм, — всё моё тело дергается, мигом прячу «украденное» за спину. Черт-черт-черт! Что я делаю?! Встречаюсь взглядом с карими глазами в дверном проеме, чувствую, как медленно краснеют щеки. Нужно успокоиться. Сейчас же. Ровняю спину и спокойно подхожу к нему, — Не хочешь вернуть, что забрала? — поджимают губы и рассматриваю его. От него приятно веяло свежестью и гелем для душа. Он оперся спиной об косяк, сложив руки на груди. Дамиано стоял в одних лишь пижамных штанах и, о, черт, Виктори, перестань так смотреть на него! Вручаю ему книгу. Его рука перегораживает мне выход. А Всемирная каких либо слов он тянет руку и манит пальцами, взглядом указывая на мои руки, что всё еще находились за спиной. Чтоб тебя, Давид! Отдаю сигареты и зажигалку, но его рука остается на том же месте. — Тебе нельзя курить, — шепчет на ухо, а я невольно прикрываю глаза то ли от усталости, то ли от его тихого и грубого голоса и дыхания на шее. — Знаю, — его рука аккуратно ложиться на мою талию. Его пальцы грубо сжимают мои ребра. Поднимаю голову и легко целую его губы, но Дамиано хочет больше, больше поцелуя, больше меня. — Спокойной ночи, — шепчу ему в губы и проскальзываю под его рукой и бегу в свою комнату.