***
Дамиано
Спустя три недели: Мы выходим из авто, слишком шикарны и аристократичны, но снова молчаливы, словно мы вовсе не пара. На ней тоже черное платье и белые перчатки, а передние пряди пшеничных волос собраны сзади белым, небольшим бантом. Мы шли к огромному поместью синьора Де Анжелис, где светилось каждое окошко. Весь двор был поглощен в полумрак, а с каждой минутой становилось всё темнее. На пороге нас встретил швейцар, а после того, как мы переступаем порог к нам тут же подбегает лакей с подносом шампанского, но сегодня голова должна быть абсолютно трезва. Наконец-то сегодня я увижу те заветные деньги и положу конец отношениям с тем ребятами. Последние «переговоры» с ними состоялись перед нашим первым с Де Анжелис сексом. Капля крови всё еще была на той рубашке, но теперь она валяется на дне мусорки, но деньги уже почти у меня в кармане. Что же кровь забыла на моей рубашке? Теперь у одного из них есть припухлость в районе носа, а у другого прострелена нога. Он очухается, немного полежит с перевязками и швами. Но второй доставит мне деньги. Ненавижу заниматься подобным. Правда я этим и не занимаюсь, своими руками я не нанес им ни малейшего вреда***
Оставляю жену в объятиях ее отца и тихо сбегаю обратно на улицу по «делам». Вечер предстоит быть долгим. — Добрый вечер, — встречаюсь с, уже знакомым лицом, с той самой припухлостью на носу. Он лишь кивает в ответ и мы молча уходим как можно дальше, минуя весь район, чтобы никто нас не видел. Благо, что на улице уже почти ночь. За нами плетется еще трое человек моей охраны. Как бы Алессандро не доверял этим ребятам, (видимо так доверял, что аж к себе на виллу позвал) я им точно не доверяю, учитывая то, что в прошлый раз никто деньги нам так и не предоставил. Алонзо оставляет небольшой пакет у наших ног, а я указываю одному из охранников пересчитать содержимое. Боже, несчастные десять тысяч и такое шоу для двух зрителей. И с чего Алессандро платил им такие деньги? Даже, если им нужно было освободить от жизни одного важного судью всего города — Фабрицио Росси. Он уже пожилой и было достаточно подсыпать ему чего-то, учитывая, что тот любит околачиваться в пабах со стаканом виски. А можно было его сдать в полицию за взятки, совращение несовершеннолетних и изнасилование в тех же пабах. Вроде не тяжело. Проходят мучительные минуты, они тянутся неимоверно медленно, противно медленно. Чувствует моя душенька что-то неладное, что-то, что поджидает в темноте этого квартала. На самом деле тут много что может поджидать, ибо мы далеко отошли от самого поместья и района с богатенькими домиками. — Не хватает пяти тысяч, — сухо говорит охранник, а мои глаза уже стремятся убить Алонзо, чье тело сжалось в страхе. Вскидываю брови и ожидаю ответа. — У меня их нет. У меня дома семья голодает…- на его глазах проступали слезы. Типичная картина. Да, почти все служащие мафии практически не зарабатывают со своей работы ни гроша. Но он и его друг с простреленной ногой не входят в их ряды. Только вот почему? Алессандро говорит, что из-за того, что они давно ему служат и качественно делают свою работу он им плати больше. Так чтобы десять тысяч за одного человека? Еще и перед заданием? Звучит как бред. С этим нужно разобраться. Но они задолжали всего каких-то десять тысяч евро. И куда они их дели за несчастных два месяца? Достаю из кобуры одного из охранников пистолет и киваю другому, чтобы тот немного подержал его ручки за спиной. Физически больно ему уже не будет. — Я найду эти пять тысяч! Клянусь! Только…- он резко замолкает, когда его шеи касается ледяное дуло пистолета. — Тише. Дыши ровно, — делаю глубокий вдох через нос и выдох через рот, показывая ему, — Теперь слушай. Меня не интересует где ты достанешь эти деньги, но, — останавливаюсь вслушиваясь в тишину, надеюсь мне показалось, — через пятнадцать минут они должны оказаться на этом месте. Ты понял? — он положительно мотает головой, — Или твои голодающие дети будут пожинать плоды твоей оплошности, — в его кармане резко раздается звонок и всё замирают, — надеюсь это тот, кто сможет предоставить оставшуюся сумму. — Какого черта ты делаешь?! — немного хриплый девичий голосочек проходиться ножом по сердцу. Я узнаю этот голос из тысячи воплей и криков жертв у моих ног. Ее ярость чувствовалась издалека. Где-то в районе левого плеча чувствовалось невероятное жжение — точно ее глаза. — Дорогая, уйди пожалуйста, — свободной рукой потираю глаза и замечаю, как мой оппонент расслабляется, несмотря на то, что у его шеи всё еще дуло пистолета. Это самое ужасное, что могло случиться сегодня, особенно во время моей работы. Не хватает ее верного «друга» Торкио. Отвожу пистолет в сторону и спускаю курок. Пуля врезается в асфальт, пролетев в паре сантиметров от Алонзо. Он снова съеживается, а за своей спиной я слышу приглушенный крик жены. — Ты меня слышала, — телефон в кармане Алонзо снова жалобно пищал, оповещая хозяина о входящем звонке. Слышу шаги и молю бога, чтобы она ушла. Киваю другому охраннику в сторону кармана и тот достает его, — Держи, — охранник прикладывает телефон к его уху и тот сразу же начинает с дрожью говорить всё подряд человеку по ту сторону. Это все порядком надоело, хочется уже побыстрее покончить с этим, желательно без крови, насилия и так далее. Наконец Амеро говорит нужную фразу и кривиться, выслушивая недовольство от абонента по ту сторону звонка. Еще несколько предложений мольбы и наконец он называет адрес. Еще немного, совсем чуть-чуть и я возьму свое. Он отводит голову от телефона и смотрит на меня. Киваю головой в ответ и отхожу на пару шагов назад. — Он рядом, будет где-то через десять минут. — Славно, мы подождем, — ожидание будет достаточно мучительным в тишине и полумраке. Как удобно, что ему позвонил тот, кто за почти милю отсюда. Стоит нащупать в кармане сигареты, без них никак. Щелчок зажигалки и я выпускаю первый дым, всё еще прожигая Алонзо, — Помни Алонзо, обманешь — пострадают твои близкие; сдашь полиции — пострадают твои близкие. Тебе это очень не понравится, — делаю еще одну затяжку, — Кстати, как давно ты звонил жене? — он дергается в руках охранника. Улыбаюсь ему в лицо, правда вряд ли он что-то видит в темноте под тусклым светом уличного фонаря. Конечно всё было продумано, к сожалению в его доме сейчас были не только жена и двое детей, но и парочка ребят Алессандро. Куда же без них. Жестоко, но так нужно, иначе бы мы бы все уже были трупами на этой холодной, грязной земле, — Давай сделаем это сейчас, — ему снова протягивают телефон. Отсчитываю в голове тридцать шесть секунд до отчаянного крика Алонзо, пока он слышит крики о пощаде из динамика не своего сотового. Охранник завершает звонок, а Алонзо пытается прийти в себя. Подзываю охранника жестом: — Проследите, чтобы всё состоялось. А если что-то пойдет не так — сообщите об этом мне или Алессандро. Ты понял? — Принято, синьор, — улыбаюсь и втаптываю окурок в землю начищенным ботинком, затем подбираю его и прячу в карман. — Как закончите — сообщи, — разворачиваюсь и ступаю по дороге, по которой мы пришли, назад к особняку. — Вы всё чертовы уроды! Вам гореть в аду! — сам Алонзо положил не мало душ, куда больше чем я, поэтому мы оба будем вариться в одном котле. Для таких как мы там отдельная температура выше пяти сотен градусов по Цельсию. Нужно найти Де Анжелис и валить отсюда как можно быстрее. Хочу домой, чтобы напиться и поспать. Я напугал ее, безусловно напугал, а как иначе. Ни с того, ни с чего выстрелил в землю рядом с Алонзо, а она вскрикнула от грохота. Как она меня нашла? Кто ее пустил одну? И странно, что с ней не было Торкио, тот вряд ли пропустил бы такое шоу, а он был в зале. Но это к лучшему. Важно больше то, что этот вечер подтверждает то, насколько я ужасен и она видела это своими глазами. Я уверен, Де Анжелис видела подобное с отцом, но… всё равно эта жестокость не для нее. Зарываюсь руками в волосы, оттягивая их назад. Нужно быстрее уносить ноги. Нет, я не чувствую никакой жалости к Алонзо или вину, нет. Это скорее усталость за последние дни, не пойми откуда. Думаю, это из-за почти двух месяцев отдыха после свадьбы, ибо до этого подобное не случалось. У меня не было полноценного отдыха, поэтому организм так реагирует. Ничего, пройдет. Хотя, тогда я занимался разыскиванием людей, наводил справки на них, искал документы, всё что угодно, но таким, как сегодня занимался крайне редко и обычно в масках и перчатках. Но в этот раз… черт. Конечно вряд ли он проболтается кому либо, ибо случиться обещанное. Но, это слишком глупая оплошность. Слишком не похоже на меня. И что остается? Лишь ждать, пока в мой дом ворвется полиция и мы все окажемся в соседних камерах тюрьмы? Возможно. Идти не мало, да и прошел я уже не мало. Прекрасное время, чтобы подумать о Де Анжелис. Правда? Нет-нет-нет. Лучше не о чем не думать, а то мало ли. Надо ускорить шаг. В зале всё еще слишком много людей. Как прекрасно иметь столько знакомых. Честно? Нет. Душная толпа богачей и их жен, детей. Мы все одинаковые и в чем же интерес? Его нет Не суть. Ее нет. Нигде. Ну, в зале точно нет. Если в этой духоте где-то засветился Торкио, то она однозначно побежала за ним и я уже знаю, что может сотворить этот ублюдок, но на этот раз ему это с рук не сойдет. Придется испачкать еще одну рубашку и не только свою. Выхожу на улицу, последняя надежда — здесь. Мы приехали сами, без водителя и это на руку, потому что на часах уже давно за двенадцать ночи и вся прислуга должна спать. Меньше ушей — меньше слухов. Достаю сигарету из пачки, подношу зажигалку к кончику, но не поджигаю, а отвлекаюсь на гуляющих вдали Викторию и ее отца. Быстрым шагом подхожу к ним и прячу сигарету обратно в пачку вместе с зажигалкой. — Добрый вечер, — улыбаюсь обоим, но Де Анжелис младшая не отвечает взаимностью. — О, Дамиано! Присоединятся, — мы жмем руки. — Вы не будете против, если я украду вашу дочь на оставшуюся ночь? — Нет, что ты, забирай, — лицо Виктории было напуганным и злым, она смотрит на отца, но то лишь улыбается и приобнимает ее за плечи, — Доброй ночи, принцесса, — подталкивает ее в спину в мою сторону. Беру ее под руку и тащу в сторону нашей машины. Она молчит и хорошо, осталось совсем чуть чуть.***
Мы заходим в дом, где как всегда прохладно, пока на улице было жарко, даже ночью. Тишина и только эхо от моих шагов по чистому мрамору. Включаю подсветку на кухне и в одном из шкафчиков нахожу бутылку красного вина. И бокалы для него. Мало ли, вдруг Де Анжелис тоже захочет насладится этим напитком Иисуса, правда ей можно всего немного. Бросаю на стол пачку сигарет и зажигалку, открывая бутылку штопором. И на моё удивление она всё же заходит в комнату, и как только бокал становится на четверть полным, она забирает его и выпивает почти все. Затем хватает сигареты со стола и поджигает одну. Ей нельзя этого делать, поэтому я почти сразу забираю из ее губ сигарету. Ее глаза как-то странно косятся на меня. Она боится. Делаю шаг, затем второй к ней, третий и она немного отшатывается назад. Делаю небольшой глоток вина и выдыхаю дым из легких. — Ты чего? — Я боюсь тебя, — коротко отвечает она, продолжая смотреть в глаза. Вот так быстро и коротко, второй удар в сердце. Она забирает сигарету обратно и вновь делает затяжку. Делаю тоже самое. — Тебе нельзя. — Может я сама буду решать, что мне можно, а что нельзя? — Нет, — она опускает глаза в пол. — Отойди, — холодно говорит она. — Виктория, — она резко подымает голову и снова смотрит мне в глаза. Касаюсь ее руки, но та дергается словно от огня, а в глазах лишь недоверие. Нормальный человек оставил бы ее в покое, но… видимо я им не являюсь и выдаю тихое: — Перестань, — а Де Анжелис истерически смеется мне в лицо. Действительно глупо, Дамиано. Отставлять бокал на стол и провожу рукой по ее руке и плечу. — Мне не приятно, — она кривится и дергает плечом. Но я не оставляю пьяные попытки ее «успокоить». Делаю последнюю затяжку и выкидываю окурок в пепельницу, подходя еще ближе к ней, ей остается только сдаться. Так и случается. Прекрасная Офелия падает мне в руки, теперь я могу управлять ее разумом через удовольствие. Бокал вина сильно ударил в голову. Долгий поцелуй, кажется, даже слишком. Но это было очень приятно. Да так, что внизу живота что-то требовательно ныло, поэтому мозг призвал тело к действиям. Усаживаю ее на стол, сжимая ее округлые бедра пальцами и кусаю её губу, но блондинка отпихивает меня от себя. — Почему ты не можешь быть нежнее? — она вытирает губы от слюны и спрыгивает со стола. Отхожу на шаг от нее, улыбаюсь, склонив голову на бок. Всё же пора бы себе признаться, что она красива, особенно