***
Виктория
Снова одна полоска. Это невыносимо! Неужели я настолько бездарна, что не способна забеременеть?! И кому я нужна? С проблемами с психикой, нервами. Всё же стало хорошо после успокоительных, витаминов и походов к психологу. Тогда почему задержка уже более пяти дней? А тест отрицательный… Зарываюсь руками в волосы, надеясь, что физическая боль перекроет душевную, но что-то это не помогает, ничего уже не помогает. Чёртово отчаяние грызло изнутри, оно не давало думать не о чем другом, не давало чувствовать что либо иное, кроме него. Я не плачу, просто устала. Просто устала от всего этого. — Ну что, — слышу тихий голос со стороны двери. Мы оба на что-то надеялись. Хотя, всё это настолько бесчувственно и холодно. И берут меня сомнения, что что-то может измениться за время беременности. — Ничего, — подымаю пустые глаза на мужа, что уже был одет в привычную одежду: черный костюм и расстегнутая белая рубашка. — Нам пора собираться, — киваю его словам, поджимая губы и молча смотрю на него. Каждый наш секс заканчивается одинаково — ожиданием «чуда», после чего снова врачи и таблетки. Всё по кругу. Но когда-то это ведь закончится? Определенно. Его взгляд был сочувствующий, какой-то непонятный, там слишком много эмоций, вообще странно что в них хоть что-то присутствует. Обычно всё переживание достается мне, а он лишь спокойно и холодно реагирует на всё что угодно, словно это всё обычно, — Буду ждать тебя внизу, — Дамиано уходит, опустив голову в пол. Кажется, или он меняется? Точнее, всё это его меняет. А может это была минутная слабость. Но это ведь на него вовсе не похоже. Нужно выбрать наряд на предстоящий вечер. У Марии день рождения, поэтому стоит найти те туфли, которые она подарила на свадьбу. Понятия не имею где они могут быть. Застегиваю последнюю пуговичку на атласной блузе с рукавами фонариками белого цвета и заправляю ее в светло-бежевые брюки на высокой посадке. Сдержанно и элегантно. Осталось заколоть передние пряди волос назад и пару капель парфюма на шею, где было то самое ожерелье, что подарил Давид, спустя месяц совместной жизни. Забираю сумку и быстро бегу по лестнице вниз, ибо предвкушаю вопли Дамиано.***
Корзинка цветов и коробка с подарком были в руках мужа и мы стремительно направлялись к дому отца, где уже собирались гости. Настроения не было от слова совсем. Я всё-таки нашла те самый подаренные Марией туфли на свадьбу. Обычные туфли лодочки бежевого цвета, но в них выйти лишь один раз. Они не самые удобные, вернее сказать вовсе не удобные, да и ничего в них такого особенного. Но для Марии они значат куда больше чем туфли, если она всё еще не забыла про них. Давид постоянно косился на меня, видимо заметил отсутствие настроения. Тишина меж нами после очередного теста это уже обычно. Ни один из нас не вымолвит и слова, пока что-нибудь не случится. Поправляю одежду и вхожу в дом за Давидом. Внутри пахнет выпечкой и цветами, которые стояли везде в вазонах самых разных размеров. В большом холле с лестницей светила огромная люстра желтоватым светом, из зала были слышны голоса и смех, кажется, людей собралось не мало. Еще бы, это ведь Мария. Да и отец, думаю тоже пригласил своих каких-то друзей, партнеров и родственников, а семья у нас большая. — Добрый вечер! — к нам тут же с лестници спускается папа с бокалом игристого в руке с вытянутым мизинцем. Свожу брови к переносице и смотрю на него не самым веселым и доброжелательным взглядом. Ему заметно стало лучше после инфаркта, его лицо было живым и отдохнувшим, он даже немного помолодел. Но бокал в его руке меня раздражал. А я же и сама пила алкоголь невзирая на то, что мне не стоит этого делать. Но это ведь было в небольших количествах? Нет, нет, всё равно, не стоит. Дамиано сразу жмет ему руку, как только папа подходит к нам с распростертыми руками. Улыбается, Дамиано хвалит его вид и костюм, а отец хохочет. — Шампанского? — мимо нас проходит лакей с подносом бокалов, — Ох, прости, милая, совсем забыл, что тебе нельзя, — он приобнимает меня за плечи и целует в щеки, обнимаю его в ответ. А он шепчет на ухо, — Светишься от счастья, — звучит, как сарказм, — Надеюсь всё хорошо, — и тут выходит она. Причина почему мы все здесь — ее величество, Мария! Как всегда с дурацкой улыбкой и не менее дурацкой прической — небрежный пучок из смолисто черных волос. Пудрово розовое мини, что было на нее чуточку велико, и бежевые босоножки на тонком каблуке. На ее коротких пальцах было лишь одно толстое, обручальное кольцо, а на левом запястье тонкий браслет из золота. — Привееет, — протягивает она, обнимает и целует каждого в щеки. — С днем рождения, Мария, — Давид протягивает ей корзинку и коробку. В коробке было дорогое ожерелье из золота и бриллиантов. Ее оливковому цвету кожи подходят больше золотые изделия, а небольшие бриллианты — красивое дополнение. — С днем рождения, — повторяю за ним и так же еще раз приобнимаю ее. — Спасибо, дети, — для полной картины не хватало наигранной слезы, жаль, что ее не было, но еще не вечер, — Чего вы стоите, пойдемте! Уже всё готово. Она тащит нас в гостиную, где стоит длинный стол заваленный едой и напитками различной крепости. За столом уже сидели Томас, Ника, ее муж и сын, а в главе стола сидела бабушка. На моих глазах чуть не выступили слезы. Как же давно я ее не видела. И кто вообще смог привезти ее из Милана сюда? Она как всегда мягко улыбалась мне. Без лишних слов я направляюсь к ней и крепко обнимаю за плечи. Последний раз мы виделись на моей же свадьбе. Раньше она чаще к нам приезжала, особенно, когда отец с Марией только поженились. Именно она делала из меня леди, всегда напоминала о ровной осанке и о моей маме. Ей не нравился выбор ее сына, но перечить ему не стала, мол он уже взрослый, сам всё понимает. Она так же интересно рассказывала о своей жизни, как и мама, правда она пережила намного больше. Не любила говорить на тему Второй Мировой войны, ведь там погиб ее брат и первый муж. Чаще говорила о моде. Показывала свои фотографии в молодости, красивые, винтажные платья, укладки. Для одиннадцатилетней меня это было потрясающе, я восхищалась ею, но в тоже время и недолюбливала за постоянный контроль и строгость. — Привет, зайчонок, — ее рука гладит моё плечо, на тонких губах сияет улыбка, а в темных, как горький шоколад глазах сияло счастье. Я благодарна отцу. — Прошу всех присесть, — говорит Мария, повышая голос, чтобы ее было слышно. Мы все рассаживаемся на стульях, но прежде чем приступить к трапезе выслушиваем молитву из уст папы, проговаривая про себя. Даже на таких торжествах звучала молитва. Отец умолкает и все приступают к трапезе. Вилки и ножи противно стучали о фарфоровые тарелки с синими завитками и цветами. Стол ломился от количества еды и напитков, словно за столом человек сто, но нас, примерно в половину меньше. Давид уже перестал посматривать на меня, просто молча, как и все, ел. Раздался тихий звон стекла. Отец стучал ножом по бокалу привлекая свое внимание. — Предлагаю выпить в честь моей жены, в честь ее праздника, — он подводится с места с бокалом в руке, а вместе с ним и Мария с улыбкой на лице и сияющими глазками, — Дорогая Мария, моя любимая жена, — твоя любимая жена сейчас живет за тысячу километров от сюда, — хочу поздравить тебя с твоим сорока шестилетием. Ты самая прекрасная, очаровательная женщина в моей жизни после моих дочерей, — указывает рукой на меня и Нику и все улыбаются, — Я тебя очень сильно люблю, — приобнимает ее за талию и целует в щеку, пока все присутствующие вопят свои поздравления и подымают бокалы выше. Звон стекла эхом отдается в моей голове, пока я прокручиваю слова отца. Мне всегда было обидно, что он так быстро отпустил маму, несмотря на то, что ему было тяжело сразу после развода, но он обеспечил ее всем и до сих пор помогает.***
— Вик, может ты что-то скажешь? — ко мне обратилась бабушка. Куда же без меня. Я даже и не знаю, что ей пожелать, сказать. Давай, соберись, Виктория! Чувствую тепло на своем колене. Рука Дамиано аккуратно примостилась на моем колене. Щеки заливаться пунцовым оттенком, а от места, где лежит его рука шли прохладные мурашки, что разбегались по всему телу до самих пят. Что за прилив нежности от него? Так, всё. Нужно сконцентрироваться, не обращать внимания. Прочищаю горло и встаю с места: — Мария, — останавливаюсь, делая вдох выдох, — я соглашусь со всем словами отца и всех присутствующих, — боже, что я говорю, — еще хочу пожелать Вам здоровья, а всё остальное у Вас есть. В вашу честь, — приподнимаю бокал и снова раздаются радостные крики гостей. — Спасибо большое, вам тоже нужно здоровье для детей, — она улыбается, отпивая глоток шампанского, пока я замираю то ли в испуге, то ли в ярости.***
Надеваю белую сорочку в мелкий цветочек и снимаю махровое полотенце с мокрых волос. Сейчас уже поздно, около двенадцати ночи, а я только помылась. Вдыхаю влажный воздух с тонким запахом сладкой ванили и малины, рассматривая себя в зеркале. Касаюсь пальчиками живота, но тут же отдергиваю, словно обожглась огнем. Странное чувство. Правда, это вполне свойственно, ибо нас заставляют делать то, что мы не хотим. Бесконечные таблетки врачи, а потом пеленки, крики. От одной мысли становится не по себе. Еще и Мария напомнила об этом. Еще и за столом на глазах гостей. Она слишком много болтает. Выхожу из комнаты и сразу сталкиваюсь с широкой грудью перед носом. — Ты почему еще не спишь? — слышу сонный голос мужа. — Уже иду, — болтать с ним посреди коридора я не очень хотела. В одной сорочке и с мокрой головой довольно холодно, поэтому обхожу его и иду к своей комнате, чтобы уснуть. Благодаря таблеткам мне стало легче писать, ибо места для творчества в моей голове стало больше, а все сегодняшние проблемы отошли на второй план. Сон тоже стал крепче, но сегодня вообще никак не получалось уснуть. Обычно я немного читала или писала, а после сразу засыпала и просыпалась аж в десять или одиннадцать утра. Сегодня исключение. Нет, сегодня не особенный день, когда слова вытекают рекой на бумагу. Просто банальная бессонница, еще и живот тянет. Может, я проведу пол ночи в раздумьях, а завтра что-нибудь напишу, мало ли. Слышу лёгкий стук в дверь и как можно быстрее откладываю блокнот. Затем дверь открывается и оттуда появляется Давид в одних только пижамных штанах. — Ты всё еще не спишь, — он уже не был таким сонным, а наоборот. Неужели, снова сидел в своем кабинете над кучей бумаг? — Ты тоже, — Дамиано продолжает стоять в дверях испепеляя мою кровать взглядом. Прикусываю губу и понимаю, что за столь больше время, что мы живем вместе мы всё еще не спим в одной комнате, — Не хочешь остаться у меня? — смотрю на него из-под лба, ожидая ответ. Почему я так переживаю? — Разрешаешь? — киваю головой. Ему повезло, что на кровати есть еще одна подушка и куда-то ходить не придется. Прикрывает дверь и откидывает другой край большого одеяла. Черт, мы как подростки! Боимся друг друга. Выключаю светильник и почти полностью прячусь под одеяло, оставив только нос и поворачиваюсь к нему спиной. — Де Анжелис? — что ему надо? И когда он перестанет называть меня по фамилии?! — М? — Ты не против спать в одной кровати? — странный вопрос, если он уже тут лежит. — Нет. — Я про постоянно, — замираю на несколько секунд не дыша, а затем поворачиваюсь к нему и свожу брови к переносице, — Просто мы достаточно сильно сблизились, — осматриваю Дамиано с низу вверх и улыбаюсь. — Я подумаю, Дами, — его лицо ни капли не дрогнуло, только глаза его сильно выдавали, в них было непонимание и какое-то смущение, — Спокойной ночи, — отворачиваюсь обратно. Его руки плавно скользят к моей талии и немного обнимают, а около моего уха слышится тихое: — Спокойной ночи, — от его тихого бархатного голоса по шее, а после и всему телу, идут приятные мурашки.