***
Виктория
Спустя три месяца…
Поднимаюсь на верх к Давиду, чтобы кое-что обсудить. Это «кое-что» касается персонала в доме. С каждым месяцем по лестнице ставало всё тяжелее и тяжелее подниматься, да и спускаться тоже не легко. А ведь это только четвертый месяц. Живот становится заметнее, больше, в силу моего роста и веса, и волнения тоже становится всё больше. Осталось всего полгода, совсем ничего, а еще всего два месяца до того, как мы узнаем пол ребёнка. Кстати об этом, точнее о родителях. Они не часто затрагивают данную тему, может потому что мы не очень часто видимся, но чем ближе к заветному времени, тем чаще они напоминают об этом. А Мария о том, что она станет бабушкой, но нет, бабушкой станет моя мать, которая обещала приехать, но попросила никому об этом не говорить. Правда, единственное «но», она не сказала когда именно, просто сказала через два месяца и всё. Впрочем, думаю за это время всё решится. Стучу костяшками по дубовой двери и жду ответ. Только тишина. Не выдерживаю и всё-таки вхожу в комнату, в которой… Пусто? И куда он уже успел убежать, да еще и так, что я не заметила? Переступаю порог его кабинета, осматривая комнату, что освещало окно, в котором, привычные для конца ноября, серые тучи и дождь. — Кого-то потеряла? — дергаюсь от неожиданного голоса у самого уха. — Давид! — кричу я, разворачиваясь к нему, а на его лице уже сияет улыбка, — Прекрати так тихо ходить! Ты меня до инфаркта доведешь. И где ты вообще ходишь?! — кричу я, не забывая жестикулировать руками в его сторону, а затем резко умолкаю, понимая, что моя агрессия вовсе ни к чему. — Тебя искал. Есть о чем поговорить, — Дамиано подходит к столу и опирается на него, рассматривая меня с ног до головы. Я в белых стою пижамных штанах и большой белой кофте с капюшоном и в теплых носках, ибо часто замерзаю. — Говори, — складываю руки на груди и тоже рассматриваю его. Это уже какая-то традиция. В отличии от меня он был одет получше. Черные брюки и белая футболка. Больше ничего, впрочем ему хорошо. — Тебе не кажется, что ты стала более эмоциональной? — он отворачивается к столу и что-то достает из стопки папок, пряча за спину. Медленно подходит ко мне, это в его стиле. — Может быть. Ты о чем-то хотел поговорить? — Да, не спеши, Де Анжелис. — У меня есть имя, — в ответ улыбается и подходит еще на шаг ближе. — Я помню, малышка, — ну вот к этому я уж точно никогда не привыкну. Закатываю глаза и киваю, — У меня есть к тебе заманчивое предложение, — всучил мне в руки книгу в знакомом голубом переплете. «Гордость и предубеждение», забавно. — Долго Вы книги читаете, синьор Дамиано. — Перестань переводить тему. Я не могу закончить. — И? — он поднимает мой подбородок вверх одним лишь пальцем, заглядывая в глаза, окутывая холодом. — Что сегодня случилось? Хотя, ладно, — убирает руку от моего подбородка и отходит обратно к столу, — Я так никогда не закончу, Виктория, — специально делает акцент на моем имени, — Предлагаю совместную поездку в Венецию. — Что? — он сейчас серьезно? — Ты против? — Не знаю. Просто, через месяц Рождество, да и ноябрь на улице. — Я тебя есть, — смотрит на наручные часы, — двадцать минут, — что за? Всё это так странно, — Ты, кстати, зачем зашла? — наконец-то. — Я на счет персонала. — А что не так? — разговор из страстных любовников перешел, словно он мой босс на работе. — Всё так, просто думаю, что нужно больше прислуги. Дом большой, а сейчас и после рождения ребёнка нужно больше чистоты, а с этим тяжело управится трем людям в доме, да и во дворе так же. — Хорошо, — после его короткого ответа последовала тишина, а за ней и неловкость, ибо я просто мола стояла перед ним, опустив голову, словно в чем-то провинилась, хотя мне просто нечего добавить. Почему бы просто не уйти? Наверное так и сделаю. Чего мне тут торчать бестолку. Разворачиваюсь на пятках и ступаю в сторону двери, — Ты подумала? — черт! Поворачиваюсь обратно со сложными руками на груди к нему. Дамиано мельком смотрит на левую руку, — у тебя осталось семнадцать минут, малышка. — Я согласна, — вылетаю из комнаты и почти бегу вдоль коридора к своей комнате. — Тогда у тебя есть час и семнадцать минут на сборы! — кричит мне в след Давид, пока я останавливаюсь посреди коридора в шоке. Каких полтора часа?! Что он вообще творит? Не то чтобы мне нужно было больше времени, хотя нет, мне нужно больше времени! Но, что за спонтанность в этом всём? Неожиданная поездка, ограничения во времени. Что-то тут не то и стоит в этом разобраться. Полтора часа, так полтора часа. На улице не лето и, так как сейчас у меня другое положение, нужно брать вещи немного потеплее. Открываю гардеробную и… Блядь, и что выбрать? Я только полтора часа буду думать что же мне надеть, а остальные семнадцать минут уйдут на разборки с мужем и спуск на первый этаж, в лучшем случае. — Остался час и пятнадцать минут, — в гардеробную залетает Давид с воодушевленным лицом. — Ты мне теперь каждую минуту отсчитывать будешь? — Если потребуется, — достает свою одежду с полок и несет на кровать, складывая аккуратные стопочки из штанов, рубашек, футболок и белья. — А на сколько мы хоть едем? — На неделю. — И к чему такая спешка? — спрашиваю я, опираясь плечом о дверной косяк. — Хочу как можно как можно быстрее прогуляться по площади святого Марка и проплыть по всем каналам на гондоле, — его губы мягко коснулись моего лба, — Это первое что мы сделаем по приезду, — уходит обратно в гардеробную, пока я вновь отхожу от очередного шока. Просто поцелуй в лоб? Это что-то новенькое. — Но мы же приедем аж вечером! — Ну значит просто прогуляемся и поужинаем. Посмотрим. — Ты сумасшедший! — Уже не ублюдок? — выглядывает из-за двери. — Заткнись, Боже! — пихаю его обратно в небольшую комнатку и выхожу из комнаты, — Ты слишком разговорчивый сегодня! — вылетаю из комнаты, не забыв хлопнуть дверью. Ссора из ничего.***
Переезд был не легким, а Дамиано еще гулять собрался куда-то. Падаю на кровать в нашем огромном номере с высокими потолками и резными багетами у потолка. — Устала? — нет, просто споткнулась, милый, я полна сил, даже несмотря на то, что во мне живет еще один человек. Да, мы летели личным самолетом, быстро, специально для нас. Мы с отцом так же ездили на отдых, — Нам стоит сходить поужинать, — снова голос Дамиано. Да что же сему не селится на месте. — Если ты думаешь, что ничего не поменялось, то нет! — переворачиваюсь на бок и кричу в подушку, — Запомни, нас теперь трое! И силы я трачу не только на себя, но еще и на ребёнка! — Ну всё, всё. Тогда закажу ужин в номер. — И ем я тоже за двоих! — слышу тихий смешок с его уст, — Всё, иди. Я хочу отдохнуть. — Мне снова спать на диване? — Было бы славно, — заканчиваю я, кутаясь в белое, выстиранное одеяло прямо в одежде. — Не дождешься, — его горячий язык касается кожи скулы, а затем ведет мокрый след к уху. Не реагировать, не реагировать, не реагировать! Просто расслабиться и пусть он хоть сгорит от желания и гиперактивности. — Закажи мне фетучини и пепперони. — Тебе нельзя острое, поэтому без пепперони. Это всё, синьора Давид? — Да! — наконец я могу закрыть глаза и успокоиться. Слишком много эмоций за целый день. И, если честно, большинство из них приятные, даже «ссоры» с Дамиано. День насыщенный, а завтра, кажется будет еще более насыщенный, судя по планам мужа. Кладу руку поверх кофты на округлый живот, размеренно вдыхая воздух. Нужно было попросить его выключить свет.***
Просыпаюсь от очередного позыва рвоты. Черт, этот токсикоз меня доведет. Это невыносимо! Противно! Беременность лучший период в жизни женщины… Нет! Уже из-за одного токсикоза он ни черта не приятный. Забегаю в ванную, потирая сонные глаза и опускаюсь на колени перед унитазом. Желудочный сок обжигает глотку от чего струйками текут соленые слёзы по щекам, по спине пробегают мурашки, а руки трясутся. Фу. Насколько же это ужасно. Живот ноет от боли, а во рту кислый привкус, что жег всю слизистую. Кое-как поднимаюсь с колен к раковине, что в прополоскать рот, умыться и выпить пару глотков холодной воды. В коридоре слышится шум и голоса. А вот и еда приехала. А мне и есть не хочется после такого. Вообще ничего не хочется. Сейчас через время еще и голова заболит, так ужас. Живот ныл, горло жгло, голова болела и есть хочется. Ладно, стоит бы попробовать что-то съесть. Нет-нет-нет, сначала переодеться в что-то домашнее. Футболка и штаны, не выряжаться же мне. Закалываю волосы и иду в комнату, где приятно и ненавязчиво пахло свежей едой. Захожу и впадаю в ступор. Передо мной стол с двумя тарелками пасты, салат и бокалы с белым вином. — Не хватает свечек, синьор! — громче говорю я, ибо не наблюдаю его рядом. — В следующий раз учту, малышка, — мы садимся за стол. Это так красиво и приятно. Не знаю, вроде бы в этом ничего такого, но это же от него. От самого Дамиано! Я думала мы будем дольше ненавидеть друг друга. А может, если бы не родители, то ничего бы и не было. Хотя… Как всё неоднозначно. Он не однозначен! Будто ты чем-то отличаешься Виктория. То ли от переизбытка романтики от Дамиано, то ли от еды, живот стал меньше ныть, спасибо, что не наоборот. — Не хочешь поведать с чего такая романтика? — Первое — у нас будет ребенок. — Очевидно, — не спеша накалываю черри на вилку и отправляю ее в рот. — Второе — на нужно побыть вдвоем. — И почему же? — щурю глаза. Смотрю прямо в его карие радужки. — Что за допрос? — он тоже сужает глаза, откладывая столовые приборы в сторону. — Просто интересуюсь, — возвращаюсь к пасте, — Паста очень вкусная. Самая вкусная, которую я только пробовала в своей жизни, — Дамиано смеется и смотрит на меня из-под лба, запивая вином еду. Затем откидывается на спинку своего стула, прорвался волосы у лица, что все время лезли ему в глаза. — Ты просто еще не пробовала мою, — я чуть едой не подавилась. А нет, подавилась, ибо, что он сказал?! — Ты готовишь? — Представь себе, — недовольно закатывает глаза, прикусывая нижнюю губу. — Не представляю, — улыбаюсь, доедая остатки пасты в тарелке. Он следит глазами за каждым моим движением и взглядом, ловит их, а вместо того, чтобы отвести глаза — он играет, продолжая всматриваться в душу холодными, но в тоже время жгучими глазами. И, да, мне это безумно нравится. Мы будто испытуем друг друга на прочность, кто быстрее сорвется. Выиграет страсть или холод. Но, скорее первое. Пока оба держатся, стараются. Или же нет, потому что зачем? Если оба любят получать и дарить удовольствие. — Выпьем? — говорю я, приподнимая бокал. Давид кивает головой и повторяет за мной, — За раскрытие твоей романтической натуры, — мы пьем, затем он говорит: — Ты еще не видела эту натуру. Поэтому, рано судить, — допивает свое вино и встает из-за стола. — И когда же я ее увижу? — подимает плечами и достает пачку сигарет из кармана. — Спасибо за прекрасную компанию, малышка. Он выходит на балкон, чтобы покурить, оставляя меня в комнате со своими мыслями, странными мыслями. Для него это прогресс, но если он говорит, что это еще не все, то когда же я увижу эту романтическую натуру в нём. Смотрю на балкон через окно, рассматривая его в профиль. Выпускает дым через нос, рассматривая ночной город на воде. Его фигуру подсвечивает только свет из главной комнаты, в которой я сейчас, и лунный свет. Он курит красиво. Странно, но почему-то это так и есть. Каждое движение было таким плавным и аристократичным, что можно было смотреть вечно. Переживает или что? Нервничает? Кажется, сейчас наглядно видно насколько ему тяжело открываться мне, да наверное кому-либо. Облокачивается на ограждение руками, выдыхая дым с опущенной головой. Почему-то сейчас хочется его молча обнять. Но в ответ будет как всегда или холод или шутка с пошлостью, подколы и прочее то, что в его репертуаре.***
Помыв голову, прячусь под одеяло и выключаю светильник около кровати. Даже не буду читать, уж тем более писать. Слишком устала за этот день. Вроде бы ничего не произошло, но и, будто произошло столько всего, что голова кругом. Кажется, Давид так и остался на балконе или пошел в душ. А вот и он, слышаться тихие шаги. Ложится рядом под одеяло и отворачивает от меня. Поворачиваюсь к нему и тянусь руками к нему, обнимая его голые плечи и торс. Почувствовав мои руки на себе Дамиано поворачивается ко мне лицом, рассматривая в темноте. Ночью его глаза кажутся бездонно черными, кажется в них реально можно утонуть. — Ты чего? — А ты? — мы долго смотрим друг на друга, а затем сливаемся в мягком поцелуе. Кусаю его губу и заглядываю в глаза, а он отстраняется. — Давай завтра? — киваю, а Дамиано обратно отворачивается в другую сторону. Легко приобнимаю его плечи и закрываю глаза, слушая как стучит сердце в его груди.