***
Виктория
— С Рождеством! — Иду в коридор с кружкой чая в руке по зову дворецкого, встречаясь взглядом с Марией и папой. — Спасибо, — принимаю большую коробку из рук Марии, обнимая их, — Вы выглядите отдохнувшими, — еще бы, они провели неделю в Монако, таскаясь по казино и магазинам на дорогих тачках. Негласная традиция нашей семьи уезжать в Монако перед Рождеством. Погода там не отличается от нашей но, отец любит тратить там деньги. Но всегда нужно вернуться до двадцать пятого числа. Как раз сегодня оно, помечено красным в календаре. — Я безумно соскучился по тебе и малышу, принцесса. Мы привезли вам подарок! — с улыбкой говорит отец. Мы с ними не поехали просто потому, что не захотели, ведь для меня это уже труднее, — Открывай. — Может, давайте хотя бы в комнату пройдем? Чаю выпьем? — говорю я, указывая рукой в комнату. — Вы что еще елку не нарядили?! — вопит Мария, хлопая в ладоши. Она уставилась на огромное зеленое дерево без украшений, удивленно хлопая чёрными глазами. — И где же это твой муж? — спрашивает отец, забирает из моих рук коробку и ставит ее на кофейный столик. — Поехал к Итану. — Не гоже уезжать в такой праздник от жены, — теперь он недоволен, отлично. А я в чем виновата? — Надеюсь он скоро вернется, — именно, Давид должен скоро вернуться, а вот вы должны были приехать на даа часа позже, может, и Дамиано вернулся бы к тому времени. Я вообще спала! — Он скоро вернется, — улыбаюсь ему и ухожу на кухню, сказать кухаркам, чтобы нам заварили чай. — Чай скоро будет, — возвращаюсь в гостиную и сажусь рядом с ними на диван. — Отлично, надеюсь рождественский ужин, как и твой муж, тоже будут, — говорит папа, нервно дергая ногой. Кажется, кому-то сегодня хорошо влетит за отсутствие. — Алессандро, перестань, — кривится Мария. В гостиной повисает тишина, что редко бывает между нами, ибо Мария любит без конца говорить. Но сегодня она, на удивление молчалива. Скорее бы вернулся Дамиано. Я начинаю немного нервничать от этой тишины, лучше залезть себе в голову и утонуть в бесконечном потоке бессмысленных мыслей. — Как ты себя чувствуешь, милая? — а нет, отец всё-таки решил прервать тишину. — Хорошо. Но постоянно хочется спать и есть, — грустно улыбаюсь, а он заливается смехом. — Ты очень похожа на свою мать, — что?! Мне не послышалось?! Он упомянул маму? Еще и при Марии? Что сегодня за день? Замираю в непонимании, рассматривая его лицо. Он мягко улыбался, поглаживая тыльную сторону моей ладони, — Ее всегда тянуло на сладкое и сон. А потом появилась ты, — снова улыбается. Такое впечатление что кроме нас тут больше никого нет. Мария сейчас не наблюдает за нами, хотя, какая разница. Но, к сожалению, ей есть разница. Он тихо прочищает горло, обращая на себя внимание. — Может всё-таки откроешь подарок? — наигранно улыбается сухими губами. — Вот ваш чай, — говорит Марта, оставляя на столике китайский чайничек и небольшие чашечки с ароматным белым чаем и вишневым пирогом. К ней подбегает другая прислуга и раскладывает расписанные тарелочки и золотые вилочки и кладет в каждую кусочек пирога. Затем разливает чай и отходит от столика, — Прошу, — Марта уходит с пустым подносом обратно на кухню. — Так что на счет подарка? — в коридоре слышится шум. А вот и тот, кого искал отец. Спустя две минуты в гостиную входит Давид и Итан. — Ну наконец-то! — «радуется» отец, вставая с места, дабы пожать руки. — Добрый день, — Дамиано устремляет взгляд на меня с явным вопросом. А что я? Я ведь просто спала! А они вернулись на два часа раньше чем обещали! Рождественский сюрприз. — Славно, теперь вы сможете открыть подарок вдвоем, — хихикает Мария, обнимая мужа и друга в знак приветствия. Теперь в глаза Давида был еще один вопрос. А я всё еще сама ничего не понимаю, — Еще вам елку нужно нарядить, — мы это знаем и без нее. — Марио должен скоро привести украшения из магазина, — говорит Давид, медленно и вальяжно подходя ко мне. Его ладонь ложиться мне на талию, пальчиками касается живота. Эти движения такие незаметные для всех, что даже мне кажется, что мне это всё мерещится. Неужели он настолько боится проявлять свою симпатию, что делает это максимально не заметно для всех, даже для меня. Он всё еще держит маску железного и непоколебимого. Поворачиваю на него голову, разглядывая профиль его лица. Карие глаза смотрели вперед на моего отца, что разговаривал с Итаном и параллельно с ним. Он был расслабленным, но привычно холодными, это сильно ощущалось. Хотелось обратить его внимание на себя, но, в тоже время нет. Так я могу спокойно рассматривать его профиль без лишних комментарий из его уст, жаль, что помимо нас в комнате были еще Мария, отец и Итан. Папа часто кашлял, пока разговаривал и это настораживало. Раньше у него такого не было. Но, может, чему стоит выпить горячего чаю и всё будет нормально. — Ну же, открывайте, — как только Мария повернулась к нам рука Давида медленно сползла с моей талии. Черт. Если не отце ему что-нибудь сделает, то я точно! Мария указывает на коробку, что лежала на диване, рядом со мной. Беру ее в руки и молю всех богов, чтобы там было что-то нормальное. Дамиано кидает на меня взгляд и поднимает крышек увесистой коробки. Внутри было всё, что нужно для малыша: бутылочка, соска, три боди, полотенце с золотой и голубой вышивкой, мягкая игрушка в виде белого мишки и небольшая бархатная коробочка. Интересно, а в каких цветах всё это? В жизни бы не догадалась. Поднимаю голову на мужа, который тоже определенно в шоке. Дамиано смотрит на меня и мы оба понимает, что это ужас. Но подавать виду нельзя! Ни в коем случае! Для них мы всё еще не знаю пол ребёнка. Будем врать до тех пор, пока сможем это делать. Давид берет в руки коробочку и открывает ее. Внутри тонкая золотая цепочка на белой бархатной подушечке. Теперь это еще больший ужас. И как выдавить из себя хоть слово благодарности? Надежда только на Давида и его умение контролировать эмоции. — Спасибо большое, — выдавливает он, улыбаясь. Надеюсь сработало, иначе… нам конец. — Тут почти всё самое необходимое на первое время, — лепечет Мария, продолжая рассказывать о каждом предмете в этой коробке. Сработало. Роняю взгляд на коробку в светло-голубом цвете. Подарок стал приятным и нужным, но цветовая гамма чуточку не та, впрочем, думаю это не важно. Цепочку выбирал отец и не важно кто родится. Кстати, он не так сильно наседал с полом ребёнка, как остальные члены нашей семьи. Но правду мы пока не собираемся рассказывать. Это им не понравится, точно не понравится. Тут из план и рухнул. Всё шло «гладко», по крайней мере так, как им нужно было. Поэтому мы будем врать, молчать, отнекиваться — говорить всё кроме правды. Аборт делать уже нельзя по своей воле. Но зная наших отцов… Они сделают всё, чтобы было всё так, как нужно. Почему это так жестоко? А, ведь, так и есть. И, наверное, это самое страшное. Никакой обман, никакие слова не сравнятся с тем что они могут сделать. Они могли бы просто отказаться от ребёнка и оставить нашу семью в покое. Но, тогда это будут не они, и это точно не их дурацкий план. Самый абсурд в том, что они еще на первых месяцах утверждали, что это мальчик и никто другой! — Вы же уже должны были узнать пол ребёнка, — Мария прерывает поток моих мыслей, еще и таким предложением, — И как? — вопросительно смотрит то на меня, то на мужа. Ответ будет таким же, что я сказала Давиду в первый раз несколько недели назад. — К сожалению мы еще не знаем. Малыш не захотел показываться, — говорю я, пытаясь выдавить из себя хоть какую-то улыбку, желательно с ноткой грусти для полной правдоподобности. Но я не Дамиано и мне стоит хорошо постараться. Хотя, нет. С чего я вообще взяла, что он в этом лучший? Даже если так, то почему я считаю себя хуже, если не знаю? Не стоит унижаться. Мария грустно опускает глаза в пол, пока отец сговорил о том, что мы будем ждать и то, что он всё еще чувствует, что это внук. Тут то чувство моего отца впервые его подводит. Извиняюсь перед всеми и ухожу из гостиной наверх, чтобы сменить пижаму на другую одежду. Благо кто-то закрыл окно в нашей спальне, пока я была внизу, поэтому здесь не так холодно. Захожу в гардеробную, вытаскивая нужную одежду с полок. За спиной слышится тихий шум, на который я не обращаю внимание. Сквозняк? Нет, окно же закрыто. В шее появляется резкая, режущая боль. — Ай! — взвизгиваю я, оборачиваясь назад. Предо мной стоял Дамиано с улыбкой до ушей, — Ты с ума сошел? Больно же, вампир, — делаю максимально обиженное лицо и отворачиваюсь от него, снова разглядывая шкаф, ибо те вещи, которые я взяла в свои руки мне уже не нравилась. Это были голубые, свободные штаны и белая футболка, но теперь им предстоит вернутся в шкаф, — Твои родители не придут? — Придут, — Давид подходит ко мне и тоже смотрит в шкаф. Достает белый кружевной топ на тонких бретельках и протягивает мне. — Ты хочешь, чтобы я замерзла? — поднимаю брови вверх, а он закатывает глаза, снова смотрит в шкаф, но топ не возвращает обратно. Еще десяток секунд он лазит пальцами по вешалкам и, наконец, протягивает мне вешалку с серым спортивным костюмом, — Мне не нравится. — Одевай, нас ждут, обед уже на столе, — его губы нежно обхватывают мои и отстраняется, но я не намерена этого делать, поэтому закидываю руки ему на шею, зарываясь пальцами в его отросшие кудри. Внизу живота приятно стянуло, но он снова прерывает сладкий поцелуй, — Нас ждут, малышка, — оставляет короткий поцелуй в уголке моих губ, снимает руки с шеи уходит к двери. — Это снова «просто поцелуй»? — Де Анжелис, — вздыхает он и вылетает из комнаты.***
Внизу пахло едой, цитрусовыми, ванилью и хвоей, в комнате были слышны голоса. Кажется, все уже за столом, отлично. Застегиваю молнию кофты и захожу в просторную гостиную, где все уже сидели за столом. — Виктория, милая, а мы тебя уже заждались, — я, вроде, не так долго отсутствовала, — Ну где там обед? — Еще двадцать минут, — говорит Дамиано, выпивая глоток воды, возвращаясь с кухни. — Тогда, предлагаю всё-таки нарядить дерево, — снова Мария с этим деревом, ну сколько можно. — За двадцать минут мы не управимся, — Даниэль осматривает высокое дерево и коробки с украшениями. — Нас много, еще Ника и Томас должны прийти, управимся! — отец встает из-за стола, но тут же начинает сильно кашлять, он достает из нагрудного кармана жилетки платок и вытирает им сухие губы. — Всё хорошо? — обеспокоено спрашиваю я, подходя к отцу. — Всё нормально, не волнуйся, милая, — последний раз откашливается, а затем все мы обращаем внимание на звук дверного звонка, — А вот и Ника с Томасом, — он улыбается всем, чьи лица всё еще были в немом испуге. — С Рождеством! — прокричали брат с сестрой в один голос. У обоих в руках были коробки. Тоже подарки? Дайте угадаю… В голубом цвете?***
Действительно все вместе мы управились куда быстрее, еще и слуги помогали. Украсив рождественское дерево блестящими шарами, гирляндами и бусами мы уселись за стол, на котором уже остывала индейка. Как обычно молитва в исполнении отца и тихое начало трапезы, но обязательно кто-то рано или поздно прервет эту тишину. Длинный стол был украшен белой скатертью с золотой вышивкой по краям, стояли подсвечники, в каждом из них было по три высокие свечи, а низ подсвечника был украшен елью. Этот ужин был наполнен теплотой и любовью, несмотря на его начало, ибо подарок хороший, но… Не важно, было как никогда тепло и уютно, как когда-то в детстве. Словно никаких проблем не существует и мы спокойно наслаждаемся этим днем с духом Рождества. Мы - семья и снова наряжаем елку различными игрушками. Когда я была маленькая, то я всегда одевала верхушку, это право было дано мне, так как я младшая. Отец подсаживал меня на руках, а затем мы все вместе слушали музыку, ловили одинокие снежинки, гуляя по Риму. Мы ходили за сладостями магазин, их было очень много, некоторые вешали на елку, а остальные оставляли для подарков. Сейчас мне нельзя много сладостей, верхушку я не одену, да и на руки отец меня не подымет. Но атмосфера в нашем доме была нереальной. Каждое наше Рождество проходило в таком составе, но теперь нас на одного больше, почти, а Давид уже не безответная любовь или ненависть, а муж.***
Все разошлись. А я очень сильно устала, хотя ничего не делала. Почти ничего. Теперь мы с Дамиано остались одни. Мы сидели в нашей спальне на кровати. Я молча рисовала в блокноте всё, что придет на ум. Это были цветы, кролики и много чего другого. Давид так же молча наблюдал на каждым движением ручки в моей руке. — Может поедем куда-нибудь? — прерывает звенящую тишину муж. — Снова побег от чего-то? — он усмехается моим словам и смотрит мне в глаза, но через пару секунд такого контакта спускает взгляд на губы. — Нет. Просто отдых. — Прошлый «отдых» тоже начинался как отдых. — Но, в этот раз такого не будет. — Я сплю? — Коротко смотрит мне в глаза и резко вонзается зубами в моё оголенное плечо, — Ай! — отстраняется и сразу целует место укуса. — Хочу побыть по дальше от этого всего. От родителей, — его поцелуи медленно подымаются вверх к шее. Внизу живота снова приятно тянет. Поворачиваюсь к нему боком, разглядывая карие глаза, что медленно сжигали моё тело. Поправляю прядь его волос за ухо, задерживаясь рукой на шее. Велу пальчиками к скуле и подбородку, очерчивая линии его лица. Он мягко улыбается и роняет голову на подушку. Дамиано тянется рукой моему кулону на шее, что он подарил и вновь улыбается, глядя мне в глаза. Кажется, нам обоим стоит признать, что мы нравимся друг другу. И уже в не просто сексуальном плане, в кое-чем большем. Мы нравимся друг другу внешне. Мы привыкли друг к другу. Ладно, Виктория, ты не вправе говорить за обоих. Но, говоря за себя, то пора уже признаться: он нравится мне. Нравился еще с тех шестнадцати. И кажется… — Я люблю тебя, — провожу пальцем по его щеке, наблюдая за тем, как резко изменилось его лицо. Я не понимала что он чувствует сейчас, только когда прошло несколько десятков секунд я поняла. Кажется это смущение? Серьезно, — У тебя щеки покраснели. — Это потому что я хочу тебя, — Дамиано нависает надо мной и медленно целует.