***
Виктория
Сегодня долгожданный день выписки. Марта металась по палате, собирая все мои и вещи дочери в сумки. Не то чтобы их было много, но их тоже нужно было собрать. Благо за последние дни мне стало легче. Анализы все в норме. Главное, что с малышкой всё хорошо, остальное менее важно. Мама сказала, что уедет на пару дней домой, а потом снова вернется, чтобы помогать мне с Летицией. Она устала за все эти недели, что возилась со мной. Ей стоит отдохнуть от всего, да и нам тоже не помешало бы побыть одним. Давид не хочет распускать прислугу, даже на два дня, уж тем более охрану. Мне понятны его переживания, но… это уже кажется слишком. К одной мне он приставил три человека. Уже через каких-то двадцать минут мы будем дома, где нас уже ждут родители Давида, Мария, Лукреция, Итан и сам Дамиано. Я не в восторге от их визита сразу после таких тяжелых дней. Хотелось бы побыть только втроем дома с мужем и дочерью. Малышка Летиция его абсолютная копия, кроме глаз. Кажется, она даже руками машет точно так же. Улыбаюсь ей, поправляя шапочку на ее голове и воротник кофточки. Она не любит, когда ее трогает кто-то чужой, кроме меня или ее папы. Начинает плакать и кричать. Даже на руках моей мамы она не может быть долго, всего каких-то минут пять от силы, заснуть она уж точно не может, как бы ее не качали и не холили. Но больше всего она любила быть на руках Давида. У них была какая-то особенная связь. Лети постоянно держала его за руку или палец, кряхтела и пищала, пытаясь заговорить с ним, а он постоянно что-то рассказывал ей и она была самым преданным слушателем, даже если это был какой-то несуразный бред. — Вы собрались? — спрашивает Марта, отдавая сумки Марио. — Да, — аккуратно беру спящую малышку на руки и перекладываю ее в дорожную люльку, укрываясь одеяльцем. — Позволите? — спрашивает Марио, улыбаясь самой яркой улыбкой. — Конечно, только очень аккуратно. Она только заснула, — шепотом отвечаю я, с улыбкой в ответ отдаю люльку с дочерью. Честно, Марио я готова и собственную жизнь отдать. Он знает меня еще с раннего возраста, когда мне было столько же, сколько и Летиции. Он служил нашей семье около двадцати лет. Когда мне было лет пять или шесть он частенько в тихую давал мне леденцы, это был наш маленький секрет. Марио всегда приветлив, всегда улыбается. Впрочем это его работа. Он контролирует всю прислугу и работу во дворе. Всегда готов помочь со всем чем угодно. А когда мне было десять, за несколько месяцев до развода родителей, он учил меня танцевать вальс, после чего я упрашивала родителей пойти на танцы, но далее история слишком трагична для десятилетнего ребёнка, да и потом никому до этого не было дела.***
— Привет! — запищала Лукреция, обнимая меня за шею, как только я вышла из машины, — Где моя прекрасная девочка?! — она лучезарно улыбается. — Лу, будь потише, пожалуйста, — брюнетка закивала головой и уставилась на Марио, что аккуратно доставал люльку из машины. Она подбежала к нему, заглядывая внутрь люльки, где тихо спала Лети. — У моей королевы родилась прекрасная принцесса, — Лучше возвращается ко мне и снова обнимает еще крепче, — Я так рада. Как зовут эту малышку? — Летиция, — Лукреция смахивает слёзы с глаз, не переставая обнимать меня. Поднимаю глаза, встречаясь с жгуче карими и родными глазами. За ними я соскучилась больше всего. На лице мужа была совсем легкая, теплая улыбка, но все равно он пытался казаться таким же холодным и серьезным. Теперь у него это не выйдет. Рядом с ним стояла Роза и Итан, почему-то Марии и его отца не было, но кто знает, может те в доме или… Давид говорил, что поссорился с отцом, но неужели настолько, что он не посмотрит на свою внучку. Да, они хотели внука, но мы не в праве это менять, а делать аборт или еще хуже рожать снова я не собираюсь. Мучать себя из-за их хотелок. Но все равно было странно и неприятно. От Марии так точно я не ожидала такого. Какой бы она не была противной и как бы я ее ненавидела — она поступила некрасиво, да ей тяжело после утраты, но… Господи, о чем я думаю! Конечно ей все равно на чувства других. Виктория, хватит. Может ей действительно плохо или есть другая причина… Подхожу ближе и обнимаю остальных. Я давно не видела Итана, мы стали очень редко видеться, но я рада, что они с Давидом нормально общаются, даже почти как раньше. — Простите, дорогие гости, я очень благодарна, что вы приехали, но я хотела бы, чтобы наша семья побыла одна несколько дней. — Конечно, — выпалила Лу с улыбкой на лице. Она аккуратно погладила моё плечо, подбадривая. — Нужно отдохнуть. Простите. — Тебе незачем извиняться, милая, — Роза улыбнулась мне. Как же изменилось наше общение. Раньше она была мне безразлична, потом стала почти такой же, как Мария, но сейчас она иногда заменяет мне мать, когда той нет рядом. Особенно в период беременности. Я благодарна ей за хоть какую-то поддержку, — Мы всегда готовы помочь, — она обнимает сына и прощается с нами, как и остальные. Все обнимают, поздравляют, желают всяких благ, а в моей голове лишь одно, как бы побыстрее замкнуться в комнате, чтобы никто не трогал. Давид спускается на пару ступеней и забирает из рук Марио люльку с дочерью, говоря, что сам все сделает. Судя по звукам из люльки Лети уже проснулась и скоро ее нужно будет кормить, иначе она станет капризничать. — Марио, будь добр, забери часть прислуги из дома на ближайшие два часа, — дворницкий хотел возразить, но Давид стоял на своем. Наконец-то. Скидываю босоножки, расправляю плечи и медленно вдыхаю прохладный воздух родного дома. Лети уже начинает хныкать. Достаю ее из-под теплого одеяла, укачивая на руках. — Сейчас мы пойдем в твою комнату, милая, — Дамиано гладит ее по голове и кивает в сторону лестницы, — Дамы вперед, — улыбаюсь и вручаю дочь ему в руки. — Только аккуратно. Нет, эту руку сюда, — он боялся пошевелится, чтобы не навредить ей. — Вик, — уставился на меня перепуганными глазами, что вызвало у меня сильный смех. — Ты боишься? Человек, который бегает под пулями? — Это разное. Я боюсь навредить ей. — С ней нужно быть аккуратным и нежным. Она не пистолет и не твоя жертва. — Перестань с этими глупыми сравнениями, Де Анжелис, — его взгляд сменился и стал недовольным. Да, он прав. — Придется твоим грубым рукам побыть еще чуточку нежнее, — касаюсь его рук, — Расслабь немного пальцы, не нужно сжимать ее в себя, — пока мы разбирались с тем, как ее держать сама Летиция сладко заснула на руках своего отца. — Вик, она уснула. — Поздравляю, — тихо смеюсь, поправляя волосы на его лбу. Кажется, его глаза вот вот нальются слезами счастья. Такой холодный Давид растаял, держа на руках свою дочь. Они такие милые, хотелось запечатлеть их на фото. Быстро иду на второй этаж крича с лестницы, чтобы он не двигался. Открываю дверь в нашу спальню и достаю из белого комода пленочный фотоаппарат и бегу обратно вниз. — Тебе нельзя бегать! — шипит Дамиано. — А я говорила тебе не двигаться, — щелчок и на пленке останется фото с его раздраженным лицом, — Ну же, улыбнись, — он вяло улыбается, а я негодую. Ну что это такое?! Что так сложно улыбнуться нормально? Показать, как ты раз быть с дочерью в своем доме? Ох уж этот Давид. Сколько он еще будет так себя вести? Но его «серьезности» пришел конец, когда Лети снова закряхтела и стукнула ручкой папу по груди. Наконец он рассмеялся искренне и снова на его глазах вот вот проступали слёзы. Он смотрит то на нее, то посматривает на меня, пока я фотографировала каждый миг. Дамиано наклоняется к ней и коротко целует крохотный носик. Надеюсь я словила этот кадр! Иначе это провал. Таких нежностей от него я сроду не видела! Не верю в то, что вижу это своими глазами. Это самый трепетный и теплый поцелуй, который я когда-либо видела. Столько любви и тепла, хочу видеть это вновь и вновь. — Так, все, хватит. Она может проснуться от вспышек! — отворачивается и несет ее на второй этаж. Бегу за ними наверх, — Перестань бегать. Успеешь, — закатываю глаза. А он передразнивает меня и так же закатывает глаза. — Под ноги смотри! — шепчу я указывая на мраморные ступеньки. Наконец мы доходим к двери нашей спальни. Дамиано оставляет дочь на постели. — Вот кроватка, столик, а в тумбочка все необходимое, — слева от нашей кровати, около стены стояла кроватка, в которой лежали мягкие игрушки, — Кстати, — залазит рукой в кроватку, что-то ища, — Это ей от меня, — протягивает серого зайца с длинными ушами и розовым бантиком на шее. — Как мило, — улыбаюсь ему самой широкой улыбкой. Он подходит ближе, наклоняется и нежно целует меня в губы. Охотно отвечаю на его безумно нежный поцелуй, укладывая руку на его щеке. Страсть нарастает с каждым касанием наших губ, заставляя требовать большего. Столько любви в этом поцелуе, что перед глазами в кромешной темноте плывут звездочки. Словно в этом поцелуе сплетались наши души, которые ждали этого долгое время, что в общем то было правдой. Его губы были с легким горьковатым привкусом черного кофе и табака, но несмотря на это они были горячими и требовательными, словно он сам. Не хотелось останавливаться, хотелось как можно дольше растягивать удовольствие и чувствовать безумное и страстное танго бабочек в животе. Облизывает языком мою нижнюю губу и легко прикусывает зубами. Но страстный танец наших душ прерывает хныканье малышки Летиции, что тоже хотела внимания к себе, и не только внимания. Давид тихо смеется мне в губы и оставляет последний короткий поцелуй на них. — Кто тут у нас проголодался? — он наклоняется и вновь целует ее в носик. — Ее нужно переодеть и покормить. Управившись со всем мы спустились вниз, ведь нам тоже нужно поесть. Дамиано помог со всем, о чем я его просила, ни разу не возразил. Черт, все это действительно поменяло его, кажется, только в лучшую сторону. А главное не только к дочери, а и ко мне самой. Сначала было непривычно, хотя и сейчас это не привычно видеть его более живым и открытым. Словно это два разных человека. Это не тот Дамиано, за которого я выходила замуж. Поставив кресло для Летиции, в котором она будет лежать и спать, мы принялись думать что бы приготовить. Только морочиться не пришлось, на плите была паста, остается только ее съесть. — Она целый день спит, — смеюсь с его слов, оборачиваясь на дочь. — Конечно, Дамиано, она ведь ребенок. Ей нужно спать двадцать часов в сутки, — он кладет свою руку мне на бедро, всматриваясь в глаза, — Что? — Ничего, — на его лице была глупая улыбка, что вовсе не присущая ему. А янтарные глаза горели красным пламенем, которым с легкостью можно обжечься. В коридоре, около входной двери раздается грохот. — Марта! — тихо шипит Давид, выскочив из кухни, — Пойди прогуляйся во дворе.***
Спустя месяц…
И снова мой сон прерывает громкий плач Лети. Это невыносимо. Второй раз за ночь! Я уже и забыла когда нормально спала. Сквозь пелену на глазах встаю и иду к кроватке, в которой капризничает маленькая Летиция. Беру ее на руки и иду обратно в кровать. Давида рядом нет. Где можно быть в три часа ночи?! Лети ела пару минут назад, поэтому я вовсе не знаю, что стало причиной ее капризов. Надеюсь это из-за отсутствия ее отца. Спать она не хотела, вся в папу, который тоже видимо не мог нормально спать по ночам. Правда в отличии от Дамиано она спала днем, а тот мог не спать чуть ли не сутками, скуривая десяток сигарет. Лети дергает ножками и ручками, пытаясь привлечь моё внимание. Включаю ночник и сразу встречаюсь с круглыми глазами, полными интереса. — Тебе нужно спать, милая. И маме тоже, — целую ее в лобик, пытаясь укачать. Ее серые глазки глядели на меня. Лети тянется ручкой к моей шее и цепляется пальчиками за золотой кулон в виде сердца, подаренный ее папой. Дверь открывается и в комнату заходит Давид, он явно раздражен. Черт, если Лети из-за него не уснет я не знаю, что ему сделаю! Сам будет ее кормить и укачивать. — Где ты был? — Дамиано ложится рядом, укладывая голову мне на плечо. От него веет табаком. Летиция продолжала крутиться и дрыгать ногами. Дергаю плечом, обращая на себя его внимание, — Мне повторить? — Курил, — берет ручку Летиции в свою, будто здороваясь и оставляет поцелуй на ее тыльной стороне. — Не трогай ее. — Ты чего? — У тебя руки холодные и куревом воняют, — он смеется и утыкается носом мне в шею. Его губы коротко касаются моей шеи, оставляя там поцелуи. Очень не вовремя его ласки, — Перестань, Давид, — поднимает на меня глаза, — Я устала и хочу спать. — Давай я с ней посижу, а ты поспишь, — тянется руками к дочери, а я уже не в силах возражать, спать хочется сильнее. Укладываю голову на подушке, рассматривая их, вновь такие милые и, кажется, Летиция успокоилась и готова сладко заснуть на руках отца. — Ты действуешь на нее как успокоительное и снотворное, — улыбаюсь, прикрывая глаза.