***
Дамиано
— Может ты хотя бы сейчас расскажешь что же нам угрожает? Или мы так и будем молчать, пока нас всех не застрелят?! — Вик, не говори глупостей, — укладываю Летицию на нашу кровать и подхожу к жене, что старательно складывала наши вещи с ноткой злости в своих движения, — Посмотри на меня, — разворачиваю ее за локоть к себе лицом. Ее глаза вмиг наполнились грустью и она прильнула ко мне в объятия. — Прости, что вспылила. Я просто… — Тише, — прижимаю ее еще сильнее к себе, поглаживая голову. Мне жаль, что она так думает, но ведь это правда. Я хочу обеспечить им спокойную жизнь, пусть эти все удары придутся мне в спину, нежели этим двум девочкам. — Нужно покормить и переодеть Летицию перед отъездом… — Помочь? — она несколько раз мотает головой, но и спрашивать не надо. Виктория устает и это видно. Оставляю поцелуй на ее голове и возвращаюсь обратно к дочери, что кувыркалась в белом одеяле. Увидев меня она сразу же улыбнулась и потянула ручки к моим. Передаю ее Вик, что уже поудобнее устроилась на кровати. Как же мило они улыбаются друг другу. Мы с дочерью спустились вниз, пока Виктория переодевалась. Не успели мы разложить их, как уже собираем. Здесь очень уютно и красиво, жаль, что наш отдых прервали. Но мы сблизились с Вик. Это главное. Стали чаще целоваться и я рад, что она так искренне улыбается. И случилось это всего за один день. Возможно из-за того, что рядом не было родителей, да и прислуги куда меньше. Я вижу, что Де Анжелис расстроена и все еще злиться на меня, но я пытаюсь делать как лучше. Она не знает, что творится за пределами нашего дома, из которого нам вряд ли стоит выезжать следующие дни и месяца. А может наоборот. Алессандро оставил слишком много проблем. И как он только держался? Они заключались не только в конфликтах с другими группами, но и с законом. У нас на хвосте сидела полиция. Конечно, пока мы дома — мы защищены и далеко не сто процентно, но на улице мы еще уязвимей. Почему Алессандро за все эти годы не обрел связи в полиции и верхушке? Или я о чем-то не знаю? Было бы хорошо заглянуть в его кабинет, но для этого нужно было ехать к Марии, а та не хочет никого видеть в своем доме после его смерти. И это странно. Прошло уже три месяца, а до этого она не была так категорична. Это могут быть только мои переживания, но кто знает. Нужно проверить все и всех, иначе чей-то нож окажется глубоко в моей спине, еще хуже в спине моей жены или дочери. Летиция дергает меня за волосы, выводя из раздумий и смеется с моего лица. — Нельзя так делать, милая, — в коридоре показалась Виктория в брюках и белой футболке, — Ведь папе больно, — берет малышку на руки и улыбается ей. Приближаюсь к ней для поцелуя, но меня останавливает ее палец на моих губах, — Я только накрасила губы, — недовольно цокаю языком и открываю входную дверь. — Прошу, — Виктория кивает головой и выходит во двор к машине, где Марио любезно открыл им дверь в авто.***
Вещи вернулись обратно в шкафы и мы уже поужинали. Марта убрала тарелки со стола, пока я и Лети сидели на диване с ее игрушками. Она поглядывала на свою маму, которая что-то активно записывала в свой дневник. Летиция тянется ручкой к Вик и мычит что-то несвязное, привлекая к себе внимание. Жена все таки откладывает свой дневник и улыбается Лети. Тянется к ее коротким волосам, чтобы поправить хвостики, которые я старательно заплетал полчаса назад. Но из-за любопытства Летиции они уже почти распались. Какие же они красивые, милые и самые любимые. А год назад я говорил, что больше не смогу влюбиться и вообще мне это не нужно. На весь дом раздается резкий стук в дверь, а затем грохот. Вскакиваю с дивана, Виктория хватает Лети на руки, крепче прижимая к себе, а та начинает плакать. Иду ближе к коридору, но меня тут же прижимают к ближайшей стене. Моей шеи касается холодное лезвие ножа. — Дернешься и я отрежу тебе голову, — мужчина сильнее вжимает лезвие в мою шею, там точно останется рана. Я не мог думать не о чем, кроме истошного крика Летиции, которую пыталась успокоить Вик, — Заткни ее! — Не ори на них, — шиплю я. Перевожу взгляд на Вик. В ее глазах не было ни единой слезинки, но я чувствовал ее разочарование. Она поглаживала голову Лети, а та не переставала кричать, — Идите, — один из его собак выстреливает в пол. — Быстрее! — Виктория срывается с места и бежит к лестнице, а за ней Марта и Марио. Тот кто это сделал довольно ржет вместе с остальными. — Слушай сюда, — пытаюсь всмотреться в его глаза через черную маску, — Алессандро задолжал нам денег и ты точно об этом знаешь, ведь отказался их возвращать в срок. Это первое предупреждение, — до моих ушей все еще доносится крик Лети. Моя маленькая девочка. Какой же я ублюдок! Они напугали ее своим резким появлением и пистолетами в руках. Она не должна была это видеть. Ни в коем случае, — В течении сорока восьми часов я должен получить свои деньги. Ты понял? — Да. — Молодец, — он хлопает меня по лицу и приторно ржет, — А говорили ты серьезный. С кучей охраны, вооруженной до зубов, — снова ржет, а за ним и его дружки, — Оказывается с тобой легко. Я мог бы и сам прийти с этим ножом. — Убирайтесь. — Конечно. Это тебе на память, — переводит нож к моему животу и резко проводит рукой, разрезая майку и оставляет глубокий порез слева, — Ты смотри, даже не пискнул, — уебок. Я не прощу ему ни единой слезинки дочери. Он будет страдать до конца своих дней. Тот снова ржет и всё же уходит через выломанную дверь, — Прости за небольшой ущерб, — вали куда-нибудь, да так, чтобы мои глаза тебя не нашли. Иначе будешь молить о том, чтобы тебя не сожгли живьем, где-нибудь на краю земли. Кровь медленно стекала вниз, впитываясь в белую майку и черные брюки. — Марио! — Да, синьор? — Какого черта вся охрана лежит мертвая во дворе?! — как он так быстро тут оказался? Это не столь важно. Но в моем дворе, по всей видимости, лежит более пятнадцати трупов! — Синьор, у Вас кровь… — Ты уши и глаза этого дома! — Вам нужен врач, — черт подери! Он меня не слышит или что? Спокойно, Давид. Успокойся. От твоих психов лучше не станет, тем более с меня течет кровь. Не сказав ни слова кое как, хромая ухожу наверх. В кабинете есть все, чтобы зашить рану самостоятельно. Иголка, нитки, перекись, только вот не хватает обезболивающего, но его можно с легкостью заменить виски или коньяком, что стоит в небольшом баре рядом с рабочим столом. Летиция все еще плачет, но уже не так сильно, лишь тихо хнычет. Возможно она хотела видеть и меня, но не сейчас. Ей нужно спать, да и я все еще с кровоточащей раной. Закрываю кабинет на ключ с внутренней стороны и аккуратно сбрасываю с себя почти все вещи. Открываю тумбу шкафа и достаю все, что нужно. Много ваты, бинты и перекись. Сейчас главное остановить кровь и промыть рану. Еще немного роюсь в шкафчике и нахожу немного обезболивающего. Бросаю все на стол и усаживаюсь на него, рассматривая рану. Благо она не очень глубокая и хватит всего пару швов. Касаюсь кусочком ваты, убирая часть крови, что еще не успела засохнуть. Открываю банку перекиси и заливаю ею рану. Немного пощипывает, но по сравнению с болью от самой раны это ничего. Немножко подождать и промокнуть ватой. Почему Итан не предупредил? Да, он знал об этом, но… Не нужно искать виноватых в этом. Не стоило ехать в Испанию. Мы могли бы с утра уже уехать и никто из них не знал бы где мы. Но вместо этого… Громкий, истошный крик моей дочери все еще звучал в моей голове вместо писка, что был ранее. От этого наворачивались слёзы. Я во всём виноват. Я ведь обещал защищать их в любой ситуации. Ей всего три месяца… Они могли сделать с ними всё что угодно, боюсь даже представить что. Я никогда особо не переживал за других в подобных ситуациях. Это было часто привычным. Но не в их случае. Я не оставлю в живых ни единого из них. Крови стало куда меньше и из-за того, что рана была не критично глубокой кровь почти остановилась. Шприцом набираю немного дрожащими руками остатки обезболивающего и обкалываю рану. Во всяком случае будет не так больно.***
Я сделал все, что смог. Попросил у Беллы немного таблеток, теперь остается надеяться, что все будет хорошо. Виктория еще не выходила из нашей комнаты. Но Лети уже не плакала, надеюсь она уснула. Я стоял на широком балконе кабинета и нашей спальни, рассматривая море вдали. Меж моих пальцев тлела сигарета, а ее дым оседал в моих легких. Последнее время Виктория все чаще делает замечание о курении. Не стоит курить при Лети, да и при ней тоже. Здесь так уютно. На улице так спокойно, только тихое пение цикад и шелест листьев на деревьях. Словно ничего и не произошло. Я сходил в душ и переоделся, нужно было еще обработать шею, ведь там тоже была рана. Намного меньше, чем на животе, но все же это нужно было сделать. Слышу тихий шорох за спиной и оборачиваюсь на него. Виктория. Такая уставшая. Она подходит ближе и просто устремляет взгляд вдаль. — Уснула? — тихо и ненавязчиво спрашиваю я, а она медленно переводит свои голубые глаза на меня. — Да, — так же тихо отвечает, — Марио сказал у тебя рана, — коротко киваю и отворачиваю голову в сторону моря. Она делает тоже самое и мы молча стоим рядом с друг другом, словно чужие люди. Я чувствовал ее злость, но и видел, что она не могла злиться или не хотела. — Мой отец трижды был в тюрьме, — она умолкает и поворачивает ко мне лицом, — И все разы были на моих глазах, — Вик опускает голову. Беру ее руку в свою, целуя костяшки пальцев, — Я просто не хочу такой же судьбы для нашей дочери, Дамиано, — она не плакала, нет. Виктория была полностью спокойна, немного холодна. Она сильная… Очень сильная, возможно сильнее, чем я, — Я не хочу до конца жизни переезжать с места на место, надеясь, что в этот раз пронесет. — Ты же знаешь, я делаю для этого все. Для вас, — Де Анжелис поджимает губы и кивает, — Пойдем спать, — тушу окурок в пепельнице и иду в спальню. Сразу подхожу к белой кроватке, в которой мирно спала Лети. Беру ее ручку пальцами, а другой рукой поглаживаю маленькую голову дочери. Моя маленькая девочка… Прости меня. Я слишком ужасен для тебя, мой ангелочек. Прости за всё, что ты пережила сегодня. Я буду делать все, чтобы ты была в безопасности и полностью здорова, принцесса. Вытираю слёзы тыльной стороной ладони и иду к кровати, бросая на нее последний взгляд. Ей нужно хорошо поспать.