Сборник пописулек по «Илье»

Это так приятно, волнительно и захватывающе. Ощущать эти покалывания на рассечённой коже, пульсации от сильных укусов, тупую боль в боках, на бёдрах и предплечьях. Вид румяной кожи норовит подтолкнуть к продолжению. Бить, бить и бить. Больно. Это чудесно. Чайльд хватает ртом воздух, натурально задыхаясь от переизбытка чувств и экстаза. Он постанывает от наслаждения, посмеивается от азарта и воодушевления, снова нанося удары и кусая себя до побагровевших отметин. У Дотторе будет много вопросов. Его любимый будет пронизывать нечитаемым взглядом. Но всё это потом, потом, потом — и сейчас всё это так неважно. Так несущественно, когда вид крови будоражит, когда в области печени сладко ноет, когда во рту чувствуется любимый вкус металла. Ему так нравится видеть кровавую слюну на месте засоса, как это пятнышко обрамляет след от его зубов. Он не может остановиться. Даже болезненно упирающийся в ширинку джинс член не может этому поспособствовать. Господи, как же хорошо. Чайльд закатывает глаза, царапая отросшими ногтями плечо. И ещё, и ещё, и ещё. Видеть только покрасневшие полосы недостаточно. И как же Тарталья доволен проделанной вчера работой. Синяки наливаются сиреневым оттенком, так болят при надавливании. Укусы уже почти сошли, но особо сильные моментами проглядывают. Лёгкие царапины уже не жгут взгляд своим брусничным оттенком. Как же он всё-таки любит свои тупые ножи. Юноша искренне надеется, что Дотторе не заметит пропажу своего ремня. Крепкого, тяжёлого, кожаного ремня. Просто хлестать руки и бёдра им так блаженно, а свист звучит реквиемом пошатнувшемуся равновесию. Нет, не поймите превратно. Он обожает жизнь, он не хочет умирать, и это последнее, чего захочет Аякс. Но пройти мимо рукоятки ножа воспалённый мозг не позволяет.