Игра с огнём

      Миднайт хмуро поприветствовал Джона, но поговорить согласился.       — Звонил мне этот Тимоти… Во что ты опять вляпался?       — Не поверишь, но всё это время сидел тише воды, ниже травы, — Константин откинулся на спинку кресла и закинул в рот жвачку. — Проблемы сами меня находят.       — Да, тебе как ни скрывайся, от прошлого не сбежать, — Миднайт достал сигарету, но, посмотрев на Джона, выбросил её в мусорку.       — Без проблем, можешь курить при мне.       — Не стоит. Так вот про девушку… — Миднайт явно нервничал, постукивая пальцами по столу. — Не хотелось бы тебя огорчать, но шансов у неё практически нет.       — Так не бывает. Шансы есть всегда.       — Ну, если ты опять совершишь что-то выпадающее из предписанного Судьбой, если Он опять проявит милосердие, то девчушка может выжить. Но я уже не знаю, чем ты сможешь удивить Бога.       — Но неужели мы ничего не можем сделать сами?       — Что ты можешь противопоставить Сатане? — Миднайт повысил голос.       — Мы смогли остановить его сына, а я избежал ада…       — Тогда с тобой был Бог, сейчас он не вмешается.       — Получилось один раз, получится и второй!       — А вот у меня не получилось! — Миднайт стукнул кулаком по столу и встал из кресла.       Джон удивлённо наблюдал за вышедшим из себя жрецом. Тот взял бутылку из антикварного бара и отпил прямо из горла. Затем вернулся за стол и плеснул виски в стакан, стоящий перед Константином.       — Это была моя дочь…       Для этой истории и правда был нужен виски.       Одержимость — это когда демон подселяется в человека и может на некоторое время оказаться в реальном мире. То, что происходило с Сабеллой, было своеобразным «отражением». Так человека затягивают в потусторонний мир и делают из него демона.       — И Он это разрешает?       — Есть… правила, что-то вроде лимитов.       — Охотничья лицензия на людей?       — Типа того. Небольшая уступка, чтобы не доводить до открытого неповиновения.       — То есть этих людей приносят в жертву, чтобы Сатана продолжал пакостить в тихую?       — Джон, ты же знаешь, всё не так просто. Равновесие, на котором держится мир.       — И они могут выбрать любого?       — Да, но чаще всего используют это как орудие мести.       — Как твоя дочь?       — Да. Я думал, что это одержимость, делал всё, что мог. Но становилось только хуже. Мне не к кому было обратиться за помощью. Я едва не совершил грех… Она умоляла прекратить её мучения, но умерла раньше, чем я решился.       — А Он любит, когда мы мечемся вслепую, — Джон сплюнул жвачку в мусорку.       — Очередное испытание веры.       — Очередное испытание на прочность! Сломается игрушка в этот раз или нет?       — Джон, жизнь и даже смерть тебя ничему не учат?       Константин потупил взгляд:       — И после этого ты не потерял веру?       — Я был на грани, но обещал дочери не отворачиваться от Бога.       — Бог оставил тебя, а ты его — нет?       — Бог не оставляет, а даёт свободу. Каждый распоряжается ею, как считает нужным.       — Он даёт свободу и демонам? Хотя мог бы лишить мир зла…       — Ты серьёзно? Правда думаешь, что сотри Господь всех демонов, на Земле бы наступил рай? Это в природе людей, нужно смириться с тем плохим, что есть в них.       — И защищать их? Чего ради?       — А ради чего ты спасаешь эту девчонку?       Джон замер. Действительно, чего ради? Но он знал ответ. Из-за того крика о помощи, что он увидел в глазах несчастной девочки. Но почему же выбрали именно её?..       — Это может быть случайность, — ответил Миднайт, и Константин понял, что произнёс вопрос в слух. — А может кто-то из её родных или близких насолил Сатане.       — Да это самая простая семья.       — Многие непростые семьи так выглядят для окружающих, — Миднайт пожал плечами. — Порыскай, может, и найдёшь причину. Но это вряд ли поможет. Сатана и его прихвостни не прощают. Если встали на тропу войны, переговоры не помогут.       — А… заменить жертву нельзя?       — Кем? — жрец широко раскрыл от удивления глаза. — Уж не сам ли решил стать жертвенным агнцем?       — Не важно.       — Нет, я не слышал о таком. Но вот кое-что… Безгрешную душу Сатана не может забрать просто так. Человек должен совершить грех. Если эта девочка ещё не нагрешила, они будут толкать её к этому.       — Понятно, — кивнул Джон. И вдруг его мозг пронзила пугающая догадка: — А твоя дочь?..       Миднайт крепко сжал горлышко бутылки:       — Самоубийство. Они чаще всего это проворачивают. Доводят жертву до грани, когда смерть кажется избавлением. Так что обрати на это внимание. Ну, и окружающие тоже под угрозой. Демоны могут подтолкнуть и к убийству. Будь осторожен.       Константин вышел под душный, почти летний дождь. Хотя уже был вечер, город не отпускала дневная жара, и дышать было тяжело. Константин потянул галстук вниз, ослабляя узел. Надо было искать выход, проверить семью Сабеллы, но сил не было ни на что. Джон бесцельно бродил по городу, пока на закате не оказался возле кладбища, где захоронили тело Чейза. Хоть Константин и знал, что могила ничего не значит, раз помощник обрёл новое воплощение, иногда его тянуло сюда. Он сел прямо на траву и бездумно смотрел на плиту с именем Чейза. Отчаянный и идейный мальчишка. Джон отчасти завидовал ему, сам он не был таким даже в молодости. Демоны слишком рано отравили его жизнь и душу, высосали из него всё светлое, что было.       Но он не должен позволить сотворить подобное с Сабеллой. Она-то не такая, девчонка больше похожа на Чейза. И раз уж Джон не смог сберечь напарника, то должен помочь девочке.       Он набрал телефон Тимоти и попросил доступ к церковным архивам. Завтра он прошерстит всё, что есть и может быть найдёт что-то в прошлом семьи Сабеллы или какой-то способ помочь ей. Если не смог один и даже сотни, не значит, что не сможет никто.       На следующее утро Джона разбудил звонок мобильного.       — Мистер Константин, — аббатиса Анна явно нервничала. — Вы можете говорить?       — Да. Что случилось?       — Сабелла… она… Вы должны увезти её, мистер Константин.       — Почему?       — Святая земля не уберегла её, она опасна для всех нас.       — Что случилось? Она на кого-то напала?       — Нет… В её келье произошёл взрыв, хотя Богом клянусь, там ничего не могло вспыхнуть! Мы едва потушили пожар, а на ней ни царапины…       — Хорошо, я скоро приеду.