***
Горсть сухой земли высыпалась из ставших отчего-то влажными пальцев и с глухим шелестом упала на крышку гроба. Ксанка нагнулась за следующей горстью. В ушах шумело, а в голову словно набили вату. Во рту царил привычный солоноватый вкус от прикушенной изнутри щеки. Горячий степной воздух набился в грудь, к уже и так поселившемуся там комку. −У Него все живы. – беззвучно прошептала ведьма растрескавшимися губами, отступая от разверзшейся под ее ногами широкой могилы. Пришедшие проститься с девочками не видели ее под мороком, а значит, можно было и не сдерживать слезы. Но позволить себе слабость Ксанка не могла. Ведьма устало закрыла воспаленные глаза. Солнце обжигало новое кладбище посреди степи, недалеко от Лысой Горы. Колдовство и вера уживались плохо. Ведьмы верили в бессмертие своего дара. В возможность после смерти тела воплотиться в детях и преемниках. Яна и Дана погибли совсем юными, лишенными дара, лишенными шанса подарить свою силу другим. А значит, для них оставалась только одна надежда. Ведьма склонила голову. −Помяни, Господи, усопших раб Твоих Яну и Дану милостиво и прими их в Царство Твое, где нет никакой печали, скорби или воздыхания. Удостой их вечно пребывать в свете Твоем и созерцать неизреченную красоту Твою, чтобы они там вечно славили имя Твое со всемя святыми. Аминь. С ветки сухой березы с громким карканьем сорвался ворон и со всех крыльев улепетнул прочь. Ксанка подняла голову. Коротко сверкнули темные глаза. Из-за спины привычно мягко и тихо подошел Федор. Склонился над плечом и прошептал: −Хозяйка, в Россошках неладно. Ксанка и сама чувствовала, что степь волнуется. Совсем не по-хорошему волнуется. Увязавшийся за Федором дракон остался чуть в стороне и не сводил глаз с распахнутого зева последнего приюта Яны и Даны. Могилу девочек уже почти засыпали. Лидия Литвинова стояла у самого ее края, и суховей трепал край черного платка и выбившиеся из-под него светлые волосы. Двух покойниц зарывали в сухую землю. А третья стояла над их свежей могилой и смотрела в пустоту остановившимися глазами. Ксанка ожесточенно кусала губы. Все, что она могла сделать, это поговорить с кем надо, и дать похоронить Яну и Дану сразу, не дожидаясь окончания следствия. И отыскать эту мразь, лишившую девочек жизни, дара и вечности.***
В Россошках всегда было тихо-тихо. Только шуршал в степи ветер и перекликались негромко редкие птицы. Ксанка медленно шла по выложенной плиткой дорожке, глядя на собственные бронзовые от загара ноги, перечеркнутые черными ремнями сандалий. У первого ряда могильных камней она сошла с дорожки, присела на корточки и погладила разбитую каску, бережно уложенную на невысокий светлый камень. Могилы, увенчанные солдатскими касками, тянулись ровными рядами. На всех была выбита одна дата смерти – 1942 год. − Мы были большими, как время. Мы были живыми, как время. Теперь — мы в легендах прославленных дней. Теперь — мы в поэмах и прозе. Теперь — мы в граните и бронзе. Теперь — мы в безмолвье могильных камней. Хозяйка Поволжья пела негромко, почти не тревожа тишину последнего приюта давно уснувших вечным сном бойцов. И все-таки над военным кладбищем пронесся еле слышный шелест. Чем-то похожий на ровное сонное дыхание. Ксанка улыбнулась. Здесь все спали спокойно. Миг спустя улыбка сползла с ее лица. Ведьма поднялась на ноги, поправляя задравшийся подол платья. На другой половине кладбища – через дорогу – спокойствия не было и в помине. Федор красноречиво закатил глаза и проговорил: −Сдается мне, твоя чумная знакомая не ошиблась. Некромант действительно вздумал собрать себе армию. Ведьма покосилась на дракона. Тот таращился через дорогу широко распахнутыми глазами. Он тоже видел, как над серыми каменными кубами, придавившими чужие братские могилы, метались пока еще смутные, но уже вполне узнаваемые тени в чужой форме и характерных касках. Вот одна, почуяв присутствие Хозяйки, бросилась к ним, но налетела на дорогу, словно на стеклянный барьер, и развеялась дымом, чтобы минуту спустя сгуститься снова. Ксанка даже разглядела перекошенное лицо с провалом вместо всей правой стороны и дико вытаращенным левым глазом. Немец открывал рот и что-то беззвучно кричал. На месте давно сгинувшего хутора было три кладбища. Дорога символически отделяла немцев и румын от советских бойцов. Она же теперь сдерживала набирающих силу заложных покойников. −Знатную побудку им некромант устроил. – проговорил над ухом Федька. – Я почти уверен, что девочек он убил именно за этим. −Не только. – глухо отозвалась Ксанка. В груди бушевала ставшая уже привычной ярость. Ученицы погибли, чтобы своей смертью и кровью дать дорогу этой мерзости. Чтобы лишить свою наставницу даже призрачного шанса в случае непредвиденных обстоятельств передать власть над поволжскими землями в надежные руки. −Что это такое? – потрясенно выговорил дракон. – Они похожи на… − он помедлил, подбирая слово. – Умертвия. Я такое видел давно. Но те боялись солнечного света. −Этим он не помеха. – хмуро отозвалась Ксанка. – Это заложные покойники. Они погибли неправедной смертью, не были похоронены по обычаю своего народа, поэтому им нет покоя. Все очень и очень серьезно. −Куда уж серьезнее. – хмыкнул Федор. Ксанка выдержала его долгий пристальный взгляд и тряхнула головой, снова возвращаясь глазами к неспокойному кладбищу. −Федя, побудь пока тут. – негромко приказала ведьма. – Я к Хранительнице и обратно. −Это временная мера. – нахмурился с полуслова понявший ее Федор. −Нам больше и не надо. Ксанка широким жестом очертила себе рамку перехода и даже не удивилась, когда дракон споро рванулся за ней. Выпрыгнули они уже в прохладном холле музея. Ксанка крепче сжала горячие пальцы дракона, поддерживая морок невидимости, и без слов позвала: −Татьяна Александровна! Здесь было хорошо. Ласково обдувало прохладой из кондиционеров. В привычном полумраке белели на стенах барельефы бойцов с автоматами. Дракон крутил головой так отчаянно, что волосы за ним не успевали. Ведьма коротко повела рукой, сбрасывая невидимость, чтобы тут же попасть в объятья низенькой суетливой Хранительницы. −Ксанечка, девочка моя. −Татьяна Александровна. – Ксанка с улыбкой склонилась, чтобы ответить на крепкие объятья. Сухие морщинистые, но цепкие пальцы крепко сжали ее запястье. Желтовато-карие глаза взглянули строго, как на нашкодившую первоклашку. −А теперь выкладывай, что ты себе думаешь. И, не дожидаясь ответа Хозяйки Поволжья, Хранительница Памяти, а заодно и всего музея «Сталинградская битва» бойко потащила ведьму в темную пасть зала. Ксанка только и успела махнуть дракону рукой на первую попавшуюся витрину. −Подожди меня здесь.***
Зрелище было, однако, презабавным. Низенькая худощавая пожилая дама, которой Ксения была в два раза выше, тащила Хозяйку Поволжья, как мама-драконица непослушного малыша. Гилтиас улыбнулся и покачал головой. Раз ведьма велела ждать здесь, то придется поскучать. Гилтиас знал, что такое музеи. Даже бывал в нескольких. Но этот был совершенно другим. Темные залы давили, прижимали к земле. Отдаляться от холла с большими, пусть и затененными, окнами, в которые худо-бедно светило солнце, ужасно не хотелось. Поэтому Гилтиас отчаянно пытался себя занять, не отходя от порога. Добросовестно рассмотрел обоюдоострый двуручный меч, пожалев, что такая красота покоится за стеклом. Прочитал тянущуюся по лезвию надпись: «Гражданам Сталинграда, крепким, как сталь, от короля Георга в знак глубокого уважения британского народа». Шагнул влево, запрокидывая голову и рассматривая небольшой серебристый факел. И вздрогнул всем телом. Перед глазами мелькнула женская рука. Хрупкое запястье под задравшимся грубым рукавом. Длинные тонкие пальцы, крепко обхватывающие рукоять факела. Пляшущее в чаше задорное рыжее пламя жадно глотало падающие с неба крупные хлопья снега. Женщина подняла факел выше, и Гилтиас увидел ее лицо. Острый упрямый подбородок, крепко сжатые губы, ввалившиеся щеки. И глаза. Запавшие цепкие, они светились собственным огнем – темным в своем упорстве. Студеный ветер бросил в лицо Ассе Леденевой острую снежную крошку, заставил заплясать пламя в чаше, но ведьма-хозяйка не дрогнула. Факел твердо и уверенно лег в другую ладонь – широкую мужскую. Видение рассеялось.***
−Вот оно что. – тихо пробормотала Татьяна Александровна. Ксанка отвела глаза, пристально разглядывая собственное ссутулившееся отражение в стекле витрины. Хранительница внимательно смотрела на нее и качала головой. −Ксанечка, ты ведь понимаешь, что своим промедлением ставишь под угрозу саму жизнь Поволжья? −Понимаю. – глухо уронила Ксанка, глядя в глаза маршалу Чуйкову на фотографии за стеклом. Маршал хмурил брови и ничего дельного посоветовать не мог. −Этот юноша с тобой… − начала было Хранительница, но Ксанка перебила ее. −Золотой дракон. Я не хотела его в это вмешивать. Он сам свалился мне на голову. −И возможно не просто так. – проговорила Татьяна Александровна. – Твоя мама… −Да. – резче, чем хотелось, сказала ведьма и тут же устыдилась. – Я понимаю, что вы хотите сказать. Но я так боюсь ошибиться. −Как и твоя мама когда-то. – золотистые глаза Хранительницы блеснули нежностью. – И все же Ася позволила себе поверить. И вот что из этого получилось. Теплая сухая ладонь аккуратно потрепала Ксанку по щеке. Хозяйка Поволжья улыбнулась. −Спасибо, Татьяна Александровна. Но сначала надо разобраться с Россошками. И протянула руку прямо сквозь толстое стекло витрины. Пальцы крепко и уверенно обхватили рукоять наградной шашки маршала Чуйкова.***
Гилтиас успел сделать два полных круга по залу, тщательно рассмотрев каждый экспонат, когда ведьма вернулась. В руках она держала клинок в золоченых ножнах. Такого оружия Гилтиас еще не видел. Узкое слегка изогнутое лезвие не было похоже на меч. −Что это? – удивленно спросил он. −Шашка. – так же удивленно ответила Ксения. – Чтобы рубить с коня. И слегка махнула клинком прямо в ножнах, обозначая широкий рубящий удар. Даже в таком условном исполнении Гилтиас сообразил, что в бою и в умелой руке это оружие может запросто разрубить человека от плеча до пояса. −И как она нам поможет? – осторожно уточнил он. −Увидишь. – криво усмехнулась ведьма. В Россошках за их недолгое отсутствие ничего особенно не изменилось. Федор сидел прямо на нагретой солнцем дорожке и изредка лениво грозил кулаком беснующимся мертвецам. При виде ведьмы, вооруженной шашкой, он приподнял уголок губ в улыбке. −Мне бы шашку да коня да на линию огня? – весело поинтересовался Федор. −Помнят псы-атаманы, помнят польские паны конармейские наши клинки. – звонко, но непонятно пропела в ответ ведьма и бестрепетно шагнула на дорогу. Тускло сверкнуло вынутое из ножен лезвие, вспыхнул на нем золотистый узор, и только сейчас Гилтиас сообразил, что клинок не был боевым. Стоило догадаться и раньше, увидев сверкающие золотом ножны. Дракон подался было вперед, готовый, если придется, обратиться, но Федор махнул на него рукой. Он, кажется, совсем не волновался за ведьму-хозяйку. Ксения остановилась у дальней обочины. За ней начинались серые кубы с выбитыми на них словами. Язык Гилтиасу знаком не был. Первая тень бросилась на нее, на ходу превращаясь во что-то, некогда бывшее человеком. Клинок без труда развеял мертвеца стремительно светлеющим дымом. Та же участь постигла еще тройку отважных. Остальные отступили к своим кубам и притихли в ожидании. Ведьма спокойно подошла к ближайшему кубу, ловко подкинула шашку, перехватила ее за рукоять так, чтобы острие смотрело в землю, и вдруг с силой вонзила его прямо в камень. Дернувшийся Гилтиас ожидал чего угодно, но сталь вошла в камень, как в подтаявшее масло. Тени завопили. Вокруг шашки, вогнанной по середину лезвия, закружился серебристо-серый вихрь. Мертвецов разметало по их странным стелам и будто вплавило в них. Теперь они только беспомощно дергались и подвывали. −Посидите пока так. – бросила на прощание ведьма. – Подумайте над своим поведением. И уже направляясь к дороге, добавила вроде бы и тихо, но дракон все равно расслышал: −Мы погибли бы, если б не погибали.***
−А кто такой Федор? – неожиданно для самого себя спросил Гилтиас, когда ведьмин товарищ, кивнув на прощание, скользнул в собственный синеватый портал. – Он же не человек? −Оборотень. – повела острым плечом Ксения и улыбнулась. – Он намного старше, чем выглядит, и в свое время попал сюда, как и ты, спасая свою жизнь. Моя прародительница приняла его под свою защиту. Так и прижился. Кажется, он видит смысл жизни в том, чтобы действовать каждой ведьме-хозяйке на нервы. И напоминать нам о наших обязанностях. Ведьма замолчала, думая о чем-то своем и теребя один из кожаных шнурков. На нем болтался странный амулет – потемневшая от времени серебряная волчья голова. А может, и песья. В любом случае оскал у животного был внушительным. Кендерская сущность не выдержала, и Гилтиас сам не понял, как потянулся к приглянувшейся штучке. Ведьма хмыкнула, но позволила покрутить нагревшееся от ее кожи серебро. Висок прошило короткой вспышкой боли. −Ксаня, милая, ну вспомни же. Федор, такой же бледный и гибкий, нервно встряхивал головой, смахивая лезущие в глаза черные кудри. Обеими руками он отчаянно цеплялся за ладонь девушки. Ее неприбранные белые волосы разметались по черной коже куртки, ветер трепал их, как ему вздумается. −Мое имя Асса. – голос у девушки был тусклым и каким-то ненастоящим. – Убери руки, пока цел. −Твое имя Ксения Александровна Каргопольцева. – синие глаза Федора яростно сверкнули. – Ты ведьма-хозяйка Поволжья по рождению и по дару. −Я лейтенант государственной безопасности Асса Леденёва. – отчеканила девушка. За ее спиной гнулась под порывами ветра усыпанная белым кружевом цветов сирень. Федор крепче стиснул руку девушки и проговорил: −Пусть они забрали у тебя память. Но отобрать дар они не в состоянии. Посмотри на меня. И вдруг изо всех сил рванул девушку к себе. Красивое лицо Федора исказилось. Зрачок вытянулся, глаза округлились, рот распахнулся клыкастой пастью, переносица собралась складками. На человеческих плечах оказалась голова дикой кошки – снежного барса. Девушка вскинула руку, защищаясь. Ладонь окутали зеленые всполохи. Федора отбросило в сторону и хорошо приложило о деревянную стену дома. Асса Леденёва широко распахнутыми глазами смотрела на собственные руки. Потом неуверенно подняла голову. −Федя? – дрогнувшим голосом спросила она. Гилтиас разжал пальцы и задумчиво помассировал висок. Все случилось так стремительно, что ведьма, кажется, даже не заметила. Заправила кулон за вырез платья и махнула рукой, открывая портал.***
Склонившаяся над заболоченным прудом ивушка тихо шелестела, прикрывая своими ветвями удобный тайничок. Здесь было сыро и прохладно, не доставали вездесущие лучи проклятой солнечной колесницы, благодатно зудели комары и нежились лягушки. Старший черт поволжских земель любил выбираться сюда из своего пруда, подышать сырым воздухом, побеседовать со старым водяным. Правда, сегодня настроение у Старшего было совсем не радостным. И собеседник оказался на редкость неприятным. От закутанного в черный плащ колдуна ощутимо тянуло смертью. Мокрый песок стремительно высох и растрескался. Ветви ивушки постепенно желтели. А сам черт начинал злиться до красных глаз. Тем более что предлагал прячущий лицо колдун немыслимое. −Хозяйку скинуть? – черт поскреб в затылке когтистой лапой. – Да ты спятил, колдун. −Почему же? – голос у того был вкрадчивым, шелестящим и совершенно неживым. – Разве ты так ее любишь, Старший? Или мало она твоих подданных огнем пожгла, мало лакомых душ из твоих когтей вырвала? Старший досадливо сморщил пятачок и будто бы случайно потер обломанный кончик правого рога. Шесть лет тому назад, когда не стало старшей Хозяйки, он сдуру вознамерился вякнуть против молодой. А девчонка, до того не вылезавшая из-за спины матери, оказалась совсем не промах. −Мало-то не мало. – согласился черт. – Да только у меня работа души соблазнять, а у нее – их спасать. По твоему разумению выходит, что всем людям на этой земле смерть уготована. А какие у заложных покойников души? Гниль одна. Нет, колдун, нам с тобой не по пути. Из-под низко надвинутого капюшона холодно блеснули темные глаза. −Странные речи ты ведешь, черт. Будто и не хочешь, чтобы ваше царство на земле настало. −А оно и так наше. – черт оскалился по-тигриному крупными клыками. – Люди, они-то поступают, как мы им велим. И не только люди. И колдуны, вроде вас, и ведьмы. И мать нашей Хозяйки. Кто, думаешь, сделал ее Белой Смертью? Наш самый старший. Нашел ведь ключик к душе. На границе между жизнью и смертью поймал, своей служанкой сделал. −Как же вышло, что она освободилась? – колдун так и подался вперед, длинные костлявые пальцы сжались в кулаки. −Любовь человека держит. – с ненавистью выплюнул черт. – Нашлось, кому напомнить ей об этом. Послушай моего совета, колдун. За своих девчонок Хозяйка тебе голову оторвет и не побрезгует. Брось свою затею. И, не оглядываясь, нырнул в укрытый заботливой ивушкой омут. Колдун отрешенно смотрел на кружащиеся по темной затхлой глади воды пузыри. Листья ивы желтели и скручивались. Казалось, что само дерево тихо и жалобно стонет.***
Призрак вздрагивал, словно под порывами ветра, тянул к ведьме полупрозрачную руку. Ксения бестрепетно потянулась к нему навстречу. Гилтиасу показалось, что брови у него заехали на лоб и слились с волосами, когда живые и мертвые пальцы встретились и переплелись. −Хозяюшка. – прошелестел призрак. – Не оставь. Гилтиас, наконец, смог разглядеть лицо мертвеца. Солдат был совсем молодым, едва ли старше ведьмы. На высокий умный лоб падали легкие светлые волосы. Большие глаза навыкате смотрели с таким предельным вниманием, будто весь смысл существования сосредоточился в Хозяйке Поволжья. Дракон про себя фыркнул над этой мыслью. А ведь для призрака все так и было. −Как тебя зовут, боец? – спросила ведьма, не отнимая руки. −Алексей. – прошептал погибший. – Красноармеец Алексей Аверин, родился 17 мая 1920-го в Минске. −Спасибо за службу, красноармеец Аверин. – тихо и очень серьезно сказала ведьма. – Твой бой окончен. −Служу трудовому народу. – фигура в гимнастерке растаяла в горячем воздухе. Ведьма опустила голову, постояла так немного, а затем достала телефон и принялась что-то торопливо печатать. −Что ты делаешь? – осведомился дракон. −Посылаю геометку. – не отрываясь от экрана, пробормотала Ксения. Спрятала телефон в задний карман, тряхнула косой и объяснила уже нормально: −Я таких неупокоенных нередко встречаю. Все они хотят одного – человеческого погребения. Поэтому я отмечаю, где они лежат, и передаю знакомым ребятам из поискового отряда. Они уже раскопают и перезахоронят, как положено. −И никто никогда не интересовался, откуда ты все это знаешь? – удивился Гилтиас. Ведьма прищурилась на солнце, поддела носком сандалии стебелек полыни и улыбнулась. −Там всем заправляет муж моей подруги. Он давно считает, что я ведьма. Только всей правды, разумеется, не знает. −Проницательный парень. – сам не зная, в шутку или всерьез протянул Гилтиас. Идти до дома ведьмы оставалось всего ничего, когда откуда-то из зарослей выпрыгнула здоровенная бородавчатая жаба. В пасти она держала мокрую скрученную в трубку бумагу. Гилтиас удивленно поднял брови: −Это еще что? Ксения негромко хмыкнула, присела на корточки и отобрала у жабы бумагу. Жаба раскатисто квакнула и принялась раздуваться. Ведьма каким-то немыслимым прыжком отскочила подальше. Жаба раздулась до размеров воздушного шарика, выпучила глазища и громко лопнула, разлетевшись мерзкой пахнущей болотом водой. Гилтиас, округлив глаза не хуже почившей жабы, брезгливо вытер долетевшие до лица капли. −И что это было? Ксения, поглощенная чтением мокрой бумажки, коротко повела плечом. −Почтальон. Да ты не переживай, она все равно была не настоящая. Вернется водой в свой ненаглядный пруд, к хозяину. −Какому еще хозяину? – поморщился Гилтиас. Ведьма, все еще читая письмо и не глядя на дорогу, двинулась к своей калитке. Та послушно распахнулась перед хозяйкой. И только во дворе ведьма расщедрилась на объяснения. −Хозяин всего этого сброда – старший черт Поволжья. Вообще-то он болотный, но болот у нас нет. Так что довольствуется прудом. Понятия не имею, сколько веков он тут обитает и почему вообще прижился. Все местные черти подчиняются ему. Не то чтобы они так уж сильно мешали мне жить. Но смысл их существования – сбивать людей с пути истинного, совращать души, красть детей. Так что рога им приходится периодически обламывать. А в остальном живем довольно дружно. −И что он тебе пишет? – полюбопытствовал Гилтиас. Письмо в руках ведьмы вдруг вспыхнуло бездымным зеленым пламенем и тут же осыпалось золой. Ксения отряхнула руки, не испугавшись и не поранившись. Только между бровей у нее залегла глубокая складка. −Да так. Повседневные дела. И какой-то чересчур выверенной и размеренной походкой ушла в свой подвал. По двери скользнула серебристая искорка заклятья. Гилтиас остался один посреди двора. −Великая дипломатическая переписка. – фыркнул он, сдувая с лица прядь волос. – Ведьмы и черта.***
В сумраке и прохладе думалось не в пример лучше. Ксанка не спеша достала из шкафа серебряное блюдо. Медленно налила в него воды и трижды провела над прозрачной гладью ладонью. Повинуясь ее силе, вода закружилась водоворотом, побелела и показала заросший сорняком бережок Цыганского пруда, где исстари обитал старший черт. Раскидистая ива по-прежнему стояла, наклонившись к заросшей ряской воде. Тускло-желтые больные листья сыпались с нее водопадом. Ветви поникли еще сильнее. Дереву уже никак нельзя было помочь. Ксанка опустила ладонь в воду, прогоняя картину. −Значит, не соврал черт. – проговорила ведьма в пустоту. – И правда некромант прямиком из Нави. Навь. От одной этой мысли в подвале словно стало ощутимо прохладнее. За лесом, за рекой, за морем-океаном, за чертой и границей – там лежала Навь. Ксанка задумчиво подтащила к себе каменный нож с резной рукояткой, уперла его кончиком лезвия в стол и покрутила. Собственно, за Навью далеко ходить было не надо. Вон она – стоит только из дома выйти. Катит свои воды на юг, к капризному Каспийскому морю. Ранха, Ра, Итиль… Сколь много было у нее имен. Ксанке больше всего нравилось нынешнее. Волга. Мягкое, текучее, словно вода, начало и звучный твердый конец. Напоминание, что нет в мире силы опаснее и коварнее воды. В страшных волжских водоворотах и таились ворота в Навь. Редко кто возвращался оттуда живым. Навь свою добычу не отдавала. Но вот оттуда иногда лезло всякое. Мог ли человек набраться оттуда мертвой силы? Мог, если у него достаточно силы воли и глупости. А мог быть… Ксанка тряхнула головой, отгоняя эту мысль, но на всякий случай ставя себе заметку. Колдун мог быть и не совсем человеком. Это тоже стоит иметь в виду. От ножа на столе осталась царапина. Ведьма коротко провела по ней пальцами, и полированное дерево снова стало ровным. Смерть сжимала кольцо вокруг поволжских земель и их ведьмы-хозяйки. А значит, медлить было больше нельзя.***
Солнце постепенно клонилось к закату, а ведьма все не показывалась из своего подвала. Гилтиас скучал, глядя то на опускающееся светило, то на запертую на засов калитку. В конце концов, решил, что по ту сторону забора никто его не съест. Это кем же нужно быть, чтобы съесть целого дракона? А потому, пока ведьма строит свои секретные ведьмины планы, можно и прогуляться. Сразу за калиткой начиналась протоптанная тропинка, ведущая сквозь густые колючие кусты к речному берегу. Других домов поблизости не было. Гилтиас неспешно шагал по тропинке, а небо над головой постепенно затухало. На ум как-то сама собой пришла услышанная невесть где песня: −В пыли сияет золотая взвесь, Горят закатом корабли небес, Горят во мраке грани проклятых камней, Но есть огонь, что светит ярче и сильней. Кусты все-таки расступились, выпуская Гилтиаса на небольшой пляж. Здесь берег делал изгиб, образуя крохотную запруду, скрытую от посторонних глаз. Ну или почти. На неизвестно как сюда попавшем большом камне в паре шагов от берега сидела девушка. Гилтиас застыл, разглядывая открывшееся ему явление. Дева сидела полубоком, изящно изогнувшись и перебирая тоненькими пальцами длинные каштановые кудри. Волосы сплошным потоком свешивались с точеного плечика, открывая узкую обнаженную спину с трогательной цепочкой позвонков и все, что ниже. Услышав шаги, дева обернулась через плечо и весело звонко рассмеялась. Глаза у нее были большими прозрачно-голубыми. А улыбка лукавой и такой манящей, что Гилтиас невольно сделал шаг вперед. −Здравствуй, милый. – мягко протянула дева. – Гребешок не одолжишь? Гилтиас усмехнулся и потянул с волос ведьмину резинку. Кудри радостно рванулись на свободу, заставив деву улыбнуться еще шире и как-то очень голодно. −Гребешка, увы, нет, прекрасная незнакомка. – почти пропел дракон. – Но могу предложить замену. И бросил ей скромную тоненькую резинку. Дева ловко поймала ее одной рукой, но вдруг зашипела и с размаху швырнула в воду. Затрясла обожженной ладонью. Пухлые губы капризно и обиженно скривились. −Ну зачем так сразу? – картинно всхлипнула она, подтягивая к груди острые коленки. – Неужели я тебе совсем-совсем не нравлюсь? −Прости, красавица, но мне больше по нраву живые девы. – повинился Гилтиас, с интересом разглядывая обиженную купальщицу. −Противный. – девица показала дракону язык и поднялась на камне во весь рост. – Разве я не хороша? −Очень хороша. – чистосердечно согласился дракон. – И все же ты мертвая. Девица фыркнула и, красуясь, покружилась. У нее было стройное гладкое тело, идеальное настолько, что ему впору принадлежать какой-нибудь статуе. Длинные сильные ноги, тонкая – двумя пальцами переломить – талия, крепкая налитая грудь. И все же тянуло от девы едва уловимым запахом смерти. Девица прищурила речные глаза, хищно раздула ноздри и хмыкнула: −Н-да, от тебя нашей Хозяйкой пахнет. И вещами ты ее швыряешься. И кто ты вообще такой? −Дракон. – Гилтиас легкомысленно передернул плечами и принялся расстегивать рубашку. – Лучше скажи, как водичка? Не холодная? −Тебе тут что, курорт? – рассмеялась дева. – Волга всегда холодная. Хочешь тепла – в Африку поезжай. −Да ну ее, твою Африку. Мне и тут нравится. Гилтиас побросал одежду на берегу, разбежался и в облаке брызг нырнул в холодную воду. Обрызганная девица завизжала, но больше для вида, и сиганула со своего камня. Плавать Гилтиас, как ни странно, любил. А еще больше любил сидеть где-нибудь на прибрежных камнях в драконьем облике, подставляя солнцу сверкающую чешую и сладко щуря глаза. Сама собой припомнилась Алатиэль, непременно пожелавшая искупаться в океане перед отлетом с острова. Гилтиас тогда отнес ее в Лазурный залив, а сам устроился на Клык-скале и опустил веки, делая вид, что дремлет. На самом деле краем глаза за гостьей все же приглядывал. В груди навязчиво щекоталось странное ощущение. То ли предвкушение приключения, то ли непонятное волнение при виде стройной фигурки, окутанной плащом рыжих кудрей. Пока Гилтиас, стоя по грудь в воде, предавался воспоминаниям, его бесцеремонно дернули за ногу, заставив окунуться с головой. Дракон вынырнул, ошалело тряся волосами и отфыркиваясь, и тут же попал в капкан цепких холодных рук. Лукавые глаза сверкнули совсем рядом. В наступающих сумерках они светились двумя болотными огнями. Обнаженная женская грудь с заострившимися сосками прижалась к его груди. −Какой ты теплый. – промурлыкала на ухо дева. – Ну не упрямься, золотой мой. −Укушу. – совершенно серьезно пообещал Гилтиас и слегка ощерился. Клыки девицу не то чтобы впечатлили, но от чужой шеи она отцепилась, отплыла подальше и оттуда брызнула водой. −Ну и катись к своей Ксанке! Гилтиас в долгу не остался, слегка подсобив себе магией. Девицу накрыло небольшой волной. −Как ты с ней фамильярно. – усмехнулся он. Дева легко вынырнула, пригладила намокшие волосы и вдруг совершенно другим тоном сказала: −А как иначе. Не первый год ее знаю. Она мне имя, в конце концов, дала. −А у тебя не было? – насторожился Гилтиас. −Не-а. – качнула головой девица, но тут же повеселела и снова затеяла брызгаться и звонко визжать. Это оказалось неожиданно забавно. Плавала так и не пожелавшая представиться незнакомка стремительно и легко, будто сама была шаловливой волной. Носиться с ней наперегонки и брызгаться было очень весело. Пока с берега не рявкнули: −Прекратить балаган! Гилтиас отбросил прилипшие к лицу волосы и хотел было встать, но вовремя вспомнил, что одежды на нем нет, а вода едва доходит до середины бедра, а потому остался сидеть на мелководье. Девица, впрочем, особой стыдливостью не страдала и выбралась на свой любимый камень. Широко улыбнулась уперевшей руки в бока ведьме. −Ксения Владимировна, мое глубокое, даже глубочайшее, почтение. – и низко поклонилась, соблазнительно изогнувшись. Уже совсем стемнело, и висевший над плечом Ксении шар белого пламени бросал на лицо ведьмы жутковатые тени. −Не паясничай, Дарья. – строго приказала ведьма-хозяйка. – Что у вас тут за игрища? −Фу, скучная. – фыркнула Дарья, тряхнула волосами и спрыгнула обратно в воду. – И вообще, Хозяйка, у тебя Волга скоро пересохнет и поля от засухи сгорят, а ты и не чешешься. −Да иди ты! – зло рявкнула ведьма, швырнув вдогонку Дарье слабенький огненный шарик. Тот угодил в воду чуть правее головы девицы и с шипением погас. Дарья показала Хозяйке Поволжья язык. −Сама туда иди! Всем полезнее будет. – и нырнула. −Вот поганка. – бессильно ругнулась Ксения и перевела взгляд на Гилтиаса. – Чем вы тут занимались? −Плавали. – пожал плечами дракон. – Наперегонки. И брызгались. А кто она вообще такая? −Плавали они. – фыркнула ведьма. – Это мавка, чтоб ты знал. Умершее некрещеным дитя. Да еще и проклятое. Они вообще-то мужчин губят. А могут и сожрать под настроение. −Я сам могу сожрать под настроение. – Гилтиас широко улыбнулся, сверкая клыками. – И да, смертью от нее тянет заметно. Заразившись от мавки хулиганским настроением, он медленно поднялся на ноги и потянулся всем телом. Ведьма, правда, успела отвернуться и метко запустить в дракона наколдованным прямо в полете полотенцем.***
−О каком обряде они все толкуют? – немного погодя спросил Гилтиас, обсушившись и одевшись. – Ты что, жертву принести должна? Ведьма бросила на него короткий косой взгляд и впилась зубами себе в нижнюю губу. Дракона эта ее манера уже начинала нервировать. Временами ему казалось, что ведьма вот-вот откусит от себя кусок. −Нет. – тяжело ответила она после долгого молчания. – Сталинграду не нужна смерть. Он – торжество жизни над смертью. И обряд ему нужен соответствующий. Гилтиас недоуменно вскинул брови, все еще не постигая, к чему клонит ведьма-хозяйка. Ксения бросила на него еще один непонятный взгляд и прошипела, старательно глядя в сторону: −Секс, дракон. Секс. Вот что подразумевает обряд. Мне двадцать четыре года. Я должна пройти посвящение как женщина. −Спаси Паладайн. – как-то само собой вырвалось у Гилтиаса. – Ну и порядочки у вас. Ведьма переплела пальцы, хрустнула суставами и, очевидно, решив, что раз начала, то стоит выговориться до конца, тихо сказала: −Это должен быть кто-то, кто не уступит мне в силе. И одновременно тот, кто не польстится мощью ведьмы-хозяйки. Поэтому кандидатур у меня нет. −А времени? – тихо спросил Гилтиас. −До летнего солнцестояния. – так же негромко отозвалась ведьма. Она стояла к растерявшемуся дракону полубоком. Золотисто-русая коса лежала на смуглом от загара остром плече с выступающей косточкой. Ведьма стиснула пальцы так сильно, что на руках обозначились мышцы. Правое предплечье пересекали три светлых шрама, словно большая кошка полоснула когтями. −Это совсем скоро. − заметил дракон. −Знаю. Гилтиас отбросил с лица непросохшие, но уже начинающие пушиться кудри и будто со стороны услышал собственный голос: −Мне не нужна сила ведьмы-хозяйки. И я дракон. Ведьма вздрогнула всем телом, вскинулась, будто ее ремнем хлестнули, вперила в лицо дракону жутковатый взгляд черных глаз. И как-то разом притихла. −Ты предлагаешь?.. −Да. – твердо ответил Гилтиас. −Хорошо. Кивок у ведьмы получился какой-то судорожный, обреченный. Но протянутая рука с серебряным браслетом на запястье не дрожала, а пожатие было по-мужски твердым.