***
Куда унесло ведьму вместе с верным Федором, Гилтиас не знал. Чем себя занять в пустом доме, тоже не слишком представлял. Побродил задумчиво по двору, погладил тонкий ствол молодой яблони, посидел в небольшой уютной беседке, внимательно глядя на развесистую голубую ель. От ели ощутимо тянуло ведьминой силой и хорошо различимым морозным запахом. Гилтиас выскользнул из тени беседки и пристроился под сенью колючих лап. Осторожно погладил. Кончики пальцев кололо магией. Дерево было совсем не простым. Мысленно сделав отметку спросить о нем у ведьмы, Гилтиас глубоко задумался о своем то ли предложении, то ли обещании. Ситуация вырисовывалась бредовее не придумаешь. Впрочем, разве мало за его жизнь было таких? Странных, почти нелепых совпадений, когда казалось, что сами боги подбрасывали кости и по ним решали, что же делать. Первым был Дельвиэт, испуганный, потерянный и так отчаянно желающий хоть на что-то опереться, что Гилтиас не выдержал. Отвел эльфа к Стражу Времени, к этому проклятому Зеркалу Судьбы. И сам не сумел противостоять соблазну заглянуть в него. И увидеть. Все увидеть. Гилтиас стиснул виски, надавил пальцами на закрытые глаза, вновь оказываясь в той башне на краю мира. Вокруг него кружились и мерцали силуэты, неизвестные тогда и ставшие знакомыми годы и столетия спустя. На краткий миг они выступали из мрака и снова погружались в него. Вспыхивали золотыми искрами и тут же гасли. Как же наивен он был, когда думал, что время его пощадит. Время никого не щадит. Даже бессмертного золотого дракона, Хранителя двух миров. Оно рвется из рук, просыпается, как песок в песочных часах, его невозможно остановить. Он стоял там, в темноте, такой маленький и одинокий, придавленный грузом того, что увидел в Зеркале, и огромным, как весь Ксентарон, осознанием — он не в силах ничего изменить. В этом затянувшемся странствии по чужим мирам он тоже не мог ничего изменить. Не мог замедлить безжалостный бег времени. И сам не мог остановиться. И вот теперь он здесь. Обычный, ничем не примечательный мир под заурядным названием Земля. Еще более крохотный неприветливый край, раскаленный безжалостным солнцем. Совсем молодая даже по людским меркам ведьма. Не герой, не принцесса. Не Алатиэль. Когда в тягучие бесконечные годы одиночества на Ксентароне рыжим вихрем ворвалась Алатиэль, Гилтиас почти поверил, что это вмешалась сама судьба. Протянула ему прямо на ладони и приключение, и подвиг, и прекрасную деву. Только приключение обернулось чудовищной войной с демонами Минатрикс и целым морем крови, подвиг — страшными ранами от когтей Ская. А прекрасная дева любила другого. Гилтиас потер шрам на щеке. Рана давным-давно зажила, но эти короткие светлые черточки на лице так и не пожелали разглаживаться. Как и круглые шрамы-точки на лбу, оставшиеся от клыков синего дракона. Так и остались вечной памятью и вечным укором. От ели тянуло прохладой и снегом. Солнце неспешно двигалось по бледно-голубому небу. А Гилтиас, наконец, понял, что с самого начала чувствовал в человеческой ведьме. Она тоже тащила слишком тяжелое для нее бремя в одиночку.***
Водоворот сиял этим страшным мертвенным светом, и от его вращения кружилась голова. Сердце колотилось уже не в груди, а где-то в горле. Руки мелко подрагивали, грозя вот-вот уронить заклятье. В коленях поселилась противная слабость. Ксанка изо всех сил впилась зубами в нижнюю губу, почти чувствуя, как от нее остались одни лохмотья. В голове сделалось пусто и гулко, слова единственного подходящего заговора разбежались, как тараканы от включенного света. Зато вместо них губы неожиданно зашептали совсем другое: −Кровь на губах, на кулаках Я устаю, перевожу дыханье На ногах не устою Я в облаках и потому… Из жерла водоворота вдруг выползла неведомая дрянь, очень похожая на щупальце осьминога. Большого такого осьминога, прямиком из Лавкрафта. С ведьмы мигом слетело жуткое оцепенение. Вот эта гадость была хоть и иной природы, но, по крайней мере, материальной и понятной. Серебристый луч пронзил щупальце вторженца, как копье. Дрянь пугливо спряталась обратно в свой водоворот. Ксанка на всякий случай закинула ему туда еще одно «копье», погрозила кулаком и, до скрипа сжав зубы, чтобы не обращать внимания на опять потянувшуюся жуть, принялась выплетать заклятье без слов. Мелкая серебристая сеть обрушилась на воронку, погребла ее под собой и ритмично замерцала. Зловещая зелень принялась потихоньку затухать, вращение замедлялось. Прекратилось совсем. Только потревоженный грунт все еще мутил воду. Ксанка обессилено уронила руки и позволила течению нести себя прочь. Врата закрылись. Знать бы только, сколько всякой дряни под шумок успело оттуда просочиться. Течение несло дальше и дальше. Ксанка лежала под водой лицом вверх и не отводила глаз от яркого, пусть и размытого пятна солнца. Мысленно потянулась к Федьке с коротким приказом. Верный помощник отозвался, тщательно маскируя беспокойство недовольством, но отправился исполнять поручение. Ведьма закрыла глаза и прямо под водой сотворила портал. Теперь это можно было делать без опаски.***
Гилтиас в ужасе подскочил, когда на газон перед домом прямо из ниоткуда вылился целый поток воды и грохнулась самолично ведьма-хозяйка. −Ты всю реку решила сюда перенести? — возмутился дракон, разглядывая образовавшееся на траве небольшое озерцо. Ведьма рухнула в него на колени и теперь сидела, опираясь на ладони и как-то странно сведя плечи. Волосы, футболка и шорты у нее были совершенно сухие. Гилтиас, привычно не озаботившийся обувью, бестрепетно шагнул в лужу и присел на корточки напротив ведьмы. Положил руку на неожиданно холодное плечо. −Эй, ты чего? — тихонько позвал дракон, невольно вспоминая первую ночь в гостях у ведьмы. Ксения медленно подняла голову, здорово перепугав Гилтиаса остановившимися черными глазами. Пару раз с усилием моргнула, возвращая им хоть какое-то выражение. −Ничего. — ровным и совершенно спокойным голосом ответила ведьма. — Дырку в заборе латала. Гилтиас осторожно потянул Ксению за собой, и та неуверенно поднялась на ноги. И тут же пошатнулась. Дракон мысленно ругнулся, поддерживая совсем никакую ведьму-хозяйку за талию. −Это какая же должна быть дырка, чтобы так уработаться? — пробормотал он. И не понял, почему ведьма вдруг звонко и как-то истерически-весело расхохоталась. Гилтиас передернул плечами, отметив, что Ксения вся какая-то холодная, будто в снегу сидела, и повел ее в дом. Ведьма тут же с ногами забралась в кресло в углу кухни, а Гилтиас, хмуро глянув на полный чайник, положил ладонь на его оранжевый бок. Тепло привычно хлынуло из груди, собираясь на кончиках пальцев. Вода в чайнике забурлила, пронзительно взвыл свисток. Ведьма изумленно подняла брови. −Здорово. Гилтиас тряхнул волосами и полез в шкаф, где, как он уже знал, ведьма хранит чай. Сдвинул в сторону какую-то коробку, нашел нужную пачку, зацепил криво стоящий бумажный пакет, как вдруг из-за него выпало что-то блестящее. Тонкие ловкие пальцы поймали находку до того, как она долетела до стола. Гилтиас застыл, позабыв, что вообще делал. Из чайного шкафа на кухне ведьмы выпала крупная серебряная чешуйка. −Это что? — словно со стороны услышал он собственный голос. −Чешуя. — ведьма была потрясающе спокойна. — И почему у тебя такой голос, будто ты меня в драконоедстве подозреваешь? Гилтиас взвился было, но заставил себя успокоиться и приглядеться к чешуйке повнимательнее. Она явно была из крыла взрослого серебряного дракона. Середина красиво отливала бирюзой, зато края истончились и обтрепались. Чешуйка была из старой сброшенной шкуры. −Откуда она у тебя? — уже спокойнее спросил Гилтиас. — В вашем мире ведь нет драконов? −Зато мама ходила в другие миры. — пожала плечами Ксения и зябко обхватила себя за локти. — Наверно, оттуда и принесла. Тут вообще по дому много всякого добра раскидано. Никогда не знаешь, что найдешь, а что потеряешь. Гилтиас покачал головой, отложил чешуйку на полку и все-таки поставил перед ведьмой кружку чая. Уселся на табуретку, пристально наблюдая, как Ксения жадно глотает кипяток. −И все-таки где ты так обморозилась? −На речном дне. — отозвалась ведьма. — Закрывала портал в мир Нави. Они периодически открываются в водоворотах, а почувствовать их сложно. Река не дает. −Думаешь, некромант пришел оттуда? — подался вперед дракон. Ксения качнула головой и потянула с волос резинку. Золотисто-русые пряди рассыпались мягкими волнами. −Вряд ли. Но он мог побывать в Нави и вернуться. И леший знает, чему там научиться. Во всяком случае, скрывать свою силу он умеет замечательно. Ведьма одним большим глотком допила чай. Губы и щеки у нее заметно порозовели. Да и глаза заблестели уже нормально. Она быстро сполоснула кружку, пристроила ее на железную сушилку и о чем-то глубоко задумалась. −Больше нельзя тянуть. — тихо сказала ведьма. — Обряд нужно провести сегодня. Гилтиас коротко кивнул. −Когда? −В полночь. — внимательно глядя на ручку шкафа, ответила Ксения. — Федор тебя отведет. А мне нужно кое-что закончить одной. — ведьма все-таки быстро взглянула ему в лицо. — Спасибо за чай. И стремительно отступила в открывшийся у нее за спиной портал. Гилтиас стиснул зубы и качнул головой.***
Светлый камень был гладким и теплым. К нему было неожиданно приятно прижиматься щекой. Хотелось вечность просидеть вот так, и чтобы время шло мимо, как вода, обтекающая булыжник. Но Хозяйка Поволжья лучше других знала, что даже такому камню не будет покоя. Вода будет неустанно подтачивать его, пока не столкнет со своей дороги. Вода упряма. А ведьма-хранительница земель по берегам великой реки упряма не меньше. Ксанка скосила глаза на памятник, о который опиралась. Невысокая стела, увенчанная красной звездой. Два имени и никаких дат. Два пустых гроба под землей. И двое, что шагнули в бессмертие рука об руку, найдя отражение и продолжение в своей единственной дочери. −Дра-го-мир. — по слогам выговорила свою фамилию ведьма. Та, кто заботится о мире. Любой ценой, любыми средствами. Любыми? Папа рассказывал, что Тьма всегда рядом. Она только и ищет случая, чтобы завладеть чужой душой. Осторожно, исподволь, успокаивая и уговаривая, что все это ради общего блага. Мама видела Тьму своими глазами. Мама сама была Тьмой. Пока Федька не помог ей вспомнить о долге, пока папа не доказал, что она, как и все, достойна любви. Белую Смерть, едва не ставшую страшной сказкой, спасла любовь. Золотой дракон, не пожелавший открыть своего настоящего имени, смотрел так, словно понимал все на свете. Словно знал ведьму-хозяйку не пару дней, а целую маленькую вечность. Ксанка поднялась на ноги и провела пальцами по выбитым в камне буквам. День давно перевалил за середину, а столько всего нужно было подготовить.***
Золотые колосья раскинулись, насколько хватало глаз. Высокие сильные. Скоро они станут зерном, зерно — хлебом, а хлеб — жизнью. Ксанка закрыла глаза, потянулась всей собой к этому волнующемуся золотому морю. Запрокинула голову к горячему летнему небу и раскинула руки. Сила текла сквозь нее, неспешная, упорная. Такая, какой и положено быть этой земле, щедро политой кровью, изрезанной железом и вспаханной гусеницами не тракторов, а танков. Десятилетия назад мама, захлебываясь сухими рыданиями, жгла эти бескрайние золотые поля, давилась дымом, корчилась от боли, но жгла. Потому что на земли Поволжья пришла беда, пришла война. Война вела с собой Голод и Мор. За 6-й армией вермахта шла тогда по пятам Госпожа Холера. Жадно пожирала захватчиков и уже предвкушала, как будет пировать на волжских берегах. В тот раз ее остановило не колдовство. На пути проклятой твари встала наука. Магия добила заразу намного позже. Когда та снова вылезла из своей норы и чуть не уморила Астрахань. С тех пор и сидела на цепи. Ксанка сжала руки в кулаки, чувствуя, как они гудят от магии. Портал получился широким и ярким, пропитанным этой силой. Второй раз он открылся на площадке пожарной каланчи. Сухой горячий ветер встрепал волосы, закружил, принес с собой запахи пыли, полыни и города. В волжских степях ветер не унимался никогда. Он летел, как взбешенный конь, нес с собой пыль, снег, охапки листьев. Железный ветер бил в лицо тем, кто годы назад находил в себе силы подниматься и идти вперед, навстречу раскатам неживого грома. Ветер нес ледяную крупу, сек и без того истерзанные лица. А они все шли вперед, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку? Смертны ли они? Волосы все еще пахли ветром, когда Ксанка ступила на гранитные плиты у подножия обелиска защитникам Красного Царицына. Вечный огонь горел над двумя братскими битвами. Они все лежали здесь — отцы, защищавшие Царицын, и сыновья, оборонявшие Сталинград. Огонь плясал, заключенный в пятиконечную звезду. Огонь, который зажгли некогда от искры турбины Волжской ГЭС. Факел с которым держала в руках мама. Пламя тянулось вверх, к Ксанкиной руке. Оно было призвано гореть вечно. В танце пламени мелькали суровые спокойные лица тех, кто спал здесь вечным сном. Кого не имела права подвести молодая ведьма-хозяйка. Жар огня лизал щеки, сворачивался клубком в груди. От него было трудно оторваться и все же пришлось. Хозяйка Поволжья снова стояла по колено в холодной волжской воде. За спиной тянулась старая причальная стенка. Полурассыпавшаяся, в выбоинах и следах от осколков. На ней гордо и вызывающе чернела надпись: «Здесь стояли насмерть гвардейцы Родимцева. Выстояв, мы победили смерть». Волга ласково обнимала колени, больше не пытаясь сбить течением с ног. Могучая и непокорная, но искренне способная на милосердие и дружбу. Самая родная на свете. Ксанка наклонилась и зачерпнула полные ладони речной воды. Медленно вылила себе на волосы. Тряхнула головой, улыбаясь. Земля, воздух, огонь и вода приветствовали молодую ведьму и с нетерпением ждали полноправную хозяйку.***
Подвал встретил привычным полумраком и прохладой. Ксанка, накрепко запретив себе думать лишние мысли, а уж тем более что-то там воображать, щелчком пальцев развела огонь под котелком. Зазвенела банками с ингредиентами. Чуть не уронила себе на голову деревянную разделочную доску. Хрупкое спокойствие то и дело грозило разлететься дрожью. Ведьма глубоко вдохнула. Спокойствие, только спокойствие. Еще не хватало напортачить в зелье. Когда-то давным-давно ритуал подразумевал торжество жизни над смертью в наивысшем ее проявлении. Зачатии ребенка. Ксанка не знала, кто из прародительниц первой придумал зелье и превратил обряд продолжения рода в символ, но искренне была благодарна той мудрой ведьме. Варево в котелке вскипело, стремительно превращаясь из зеленого в бледно-голубое. Ксанка осторожно перелила его глиняную кружку и поставила остывать. Сделала несколько кругов по подвалу, скользнула глазами по стене, где сидели сестрички-заразы. Бедный дракон, как он тогда шарахнулся. Время стремительно катилось к вечеру. Ксанка большими глотками выпила содержимое кружки. Постояла, пережидая ожидаемое головокружение, и шагнула в открывшийся портал. Солнце садилось в набежавшие тучи. Дул прохладный ветерок, остужая раскаленную землю, даря желанную прохладу. Горько и сильно пахло полынью. Шелестели ярко-зелеными листьями тополя. Они всегда были такими, даже в самую жару. Потому что скрывали за собой алтарь поволжских ведьм. Ксанка осторожно приблизилась к высокому и широкому светлому камню, ровному, как стол. Из какой он породы и когда появился здесь, вряд ли знал хоть кто-то из живущих. Люди его не видели, как, впрочем, не видели и тополей — его верных стражей. Ведьма хлопнула в ладоши. −Алатырь-батюшка! Я Ксения Драгомир, ведьма-хозяйка Земель Поволжских, прошу у тебя помощи и благословения. Сами собой вспыхнули костры, складываясь в широкий круг. −Да не оскудеет земля моя. Да не осушит солнце Волгу-матушку. Да не оставит нас вольный ветер. Да не угаснет пламя моего рода. Из петли на поясе ведьма достала каменный клинок. Медленно провела себе по ладони и опустила руку порезом вниз. Кровь закапала на землю и тут же впиталась, рана сама собой закрылась. Прохладный ветер задул сильнее. Вдалеке пока еще робко и неуверенно прогремел гром.***
Гилтиас беспокойно вышагивал по двору и то и дело кидал опасливые взгляды на небо. Тучи сгущались стремительно, а воздух подрагивал от напряжения, только что искрами не плевался. Когда совсем стемнело, явился Федор. Окинул дракона пристальным цепким взглядом и сказал: −Вижу, ты готов. −Я обещал ей, и обещание сдержу. — твердо ответил ему Гилтиас и перевел взгляд на темное небо. — Что происходит? −Ритуал. — отозвался Федор. — Ведьма-хозяйка призывает в свидетели все силы своей земли. Если все пройдет успешно, ее власть над Поволжьем станет неоспорима. Ксения Драгомир будет сильнейшей из своего рода. Идем? −Идем. — кивнул дракон. Федор крепко стиснул его запястье и потянул за собой в портал. Мир словно колыхался на тонкой грани. Плясали под порывами ветра костры, шелестели травы. Федор отпустил руку Гилтиаса и сделал шаг к стоявшей к ним спиной ведьме. −Ксан, ты и сама знаешь, что рано или поздно должна сделать это. По бледному лицу Федора плясали тени, отчего он казался похожим на не очень свежего покойника. Гилтиас невольно передернул плечами от скользнувшей по спине ледяной змейки. Ведьма все еще стояла спиной, как-то странно ссутулившись и словно уменьшившись ростом. −Ксан. — неуверенно окликнул ее Федор. −Заткнись, Федька. — прошипела в ответ ведьма. — Уйди отсюда. Федор сочувственно качнул головой, коротко сжал плечо Гилтиаса тонкими ледяными пальцами и стремительно растаял в густой вязкой темноте колдовской ночи. Сквозь эту тьму не видели даже драконьи глаза. Ветер гнал по небу тяжелые громады туч. В просветы между ними любопытно заглядывала луна. Ведьма молчала, не отводя глаз от высокого и ровного, как стол, светлого камня в кольце костров. Алтаря поволжских ведьм. −Если я не сделаю этого сейчас… − тихо и как-то обреченно проговорила ведьма. — то мои земли будут умирать. Пожалуйста, дракон, помоги мне. −Я ведь уже согласился. — тихо ответил Гилтиас, разглядывая эту все еще испуганно сжавшуюся спину. — И от слова своего не отступлю. −Спасибо. Ветер как-то сам собой стих. Наступила тревожная тишина. Ведьма, так и не обернувшись, принялась медленно расстегивать на себе рубашку. Выпрямилась, стянув светлую ткань с плеч и не глядя отбросив ее куда-то в сторону. Оставшись в майке и коротких джинсовых шортах, сделала несколько шагов к алтарю. Взялась было за ремень и остановилась. Она вздрогнула всем телом, когда Гилтиас неслышно шагнул ближе, накрывая горячими ладонями ледяные плечи, поглаживая выступающие косточки. Дракон прижался щекой к пахнущим степным ветром стянутым в косичку волосам и прошептал в шею ведьме, задевая губами длинную серебряную сережку: −Тише. Успокойся. Я не допущу, чтобы это было… Так. Доверься мне, пожалуйста. Она ничего не ответила, только глубоко вдохнула и шумно выдохнула, слишком очевидно пытаясь расслабиться. −Закрой глаза. — шептал Гилтиас. — Закрой и представь вместо меня кого угодно. Кого ты захочешь. −Я не хочу… − голос ведьмы сорвался, но она, вновь судорожно вдохнув, все-таки закончила. — Не хочу никого, кроме тебя. Дыхание перехватило, а в груди забилось что-то горячее и щекотное. Гилтиас усилием воли приструнил это что-то, чтобы не пугать и так напуганную до последней крайности ведьму. −Не бойся. — проговорил он. — Ксана…***
−Ксана… Собственное имя отдалось тупой и сладкой болью где-то в животе. Голос дракона напоминал тоненькую стенку, за которой бушевало из последних сил сдерживаемое пламя. Ксанка зажмурилась. Теплые губы коснулись ее уха. Слегка прикусили мочку. Зубы стукнулись о серебро сережки. Тяжелая подвеска качнулась. А губы цепочкой коротких горячих поцелуев спускались ниже, по шее, к выступающей косточке ключицы. Снова коротко прихватили кожу, вызвав внизу живота горячую волну. Ксанка судорожно схватила воздух открытым ртом. Горячие ладони сползли с плеч, огладив руки, чтобы сомкнуться на талии. Губы снова прижались к шее, и Ксанка даже не заметила, когда длинные чуткие пальцы скользнули под майку. Ловко сдвинули чашки бюстгалтера, сжали набухшие чувствительные соски. Ведьма и дракон выдохнули в унисон. Ксанка запрокинула голову, упираясь затылком дракону в плечо. Широко распахнутые черные глаза смотрели в такую же непроницаемую черноту затянутого тучами неба. Треск ритуальных костров растворился в шуме крови в ушах. Спина пылала, прижатая к раскаленной, будто в ней бушевал огонь, рельефной груди дракона. В поясницу недвусмысленно упиралась налившаяся плоть. Шею обожгло коротким укусом и одновременно пальцы как-то очень бесцеремонно стиснули и без того слишком чувствительные соски. Ведьма, не сдержавшись, громко ахнула, проезжаясь по твердому и вырывая у дракона короткий, но отчетливый стон. Ксанка все-таки проморгалась и попыталась заглянуть дракону в лицо. Ей мрак ночи совсем не мешал разглядеть приоткрытые влажно блестящие губы и прилипшие к высокому лбу светлые локоны. Ведьма потянулась и прижалась лбом к чужой напряженной шее. В ответ одна рука дракона соскользнула с ее груди ниже, ловко расправилась с пуговицей на шортах и нырнула вниз, туда, где все было таким горячим и влажным. Звонкий полустон-полувскрик ведьмы взволновал ночную степь. Задул теплый душистый ветер, зашептались под ним травы. Где-то совсем рядом сверкнула белой вспышкой молния. Приглушенно донесся раскат грома. Тонкие пальцы безошибочно коснулись нужной точки, слегка надавили, дразня коротким почти неуловимым удовольствием. Узел в низу живота стянулся почти болезненно. Шорты и белье упали вниз, в траву. −Еще… Пожалуйста… Ксанка не узнала собственный задыхающийся голос. Дракон вновь надавил на заветную точку, прижался крепче и вдруг ловко развернул потерявшуюся в ощущениях ведьму лицом к себе. Ксанка успела разглядеть только огромные золотые глаза на худом с выступающими скулами лице. Радужку прорезал узкий вертикальный зрачок. С гортанным рыком дракон толкнул ведьму на оказавшийся у нее за спиной алтарь. Ксанка врезалась в него бедрами. Дракон сжал ее талию, подсаживая. Медленно провел ладонями по бедрам, погладил колени и вдруг резким движением широко развел ведьме ноги, становясь между ними. Ксанка скользнула быстрым испуганным взглядом по внушительной выпуклости у него на штанах, когда дракон опустился перед ней на колени. Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Горящие золотом драконьи и карие до черноты человеческие. А потом дракон опустил голову. Пышная копна волос шелковисто мазнула по бедрам. Там, где совсем недавно были пальцы, теперь оказался язык.***
На громкий несдержанный стон ведьмы что-то срезонировало внутри. В штанах часто и почти болезненно пульсировало, но Гилтиас страшным усилием воли заставил себя не торопиться. Ведьма дрожала перед ним, судорожно стискивала его рассыпавшиеся по ее бедрам волосы, подавалась навстречу его языку. И так отчаянно хотела, что у Гилтиаса все плыло перед глазами и почему-то зудели не существующие в человеческом облике крылья. Краем уха он слышал раскаты грома и даже почти не удивлялся. Земля тоже слышала свою хозяйку. Ведьма вдруг до боли сжала кудри Гилтиаса, коротко и беспомощно ахнула, содрогаясь. Гилтиас в последний раз провел языком по мокрым соленым, как море, нежным складкам и отстранился. Ведьма без сил опустилась спиной на алтарь, тяжело дыша и глядя в небо широко открытыми, но совершенно слепыми сейчас глазами. Она позволила аккуратно стащить с себя майку и бюстгалтер. Красивая грудь судорожно вздымалась. Вздрагивала изящная арка ребер. Гилтиас торопливо сбросил одежду, облегченно выдохнув, когда изнывающая плоть упруго и влажно коснулась поджарого живота. Ведьма каким-то новым незнакомо-гибким движением приподнялась и, глядя дракону в глаза, сорвала резинку с косы. Недлинные светлые волосы рассыпались по плечам. Ведьма прикусила и так уже покрасневшую и влажную нижнюю губу и прошептала: −Давай же. Пожалуйста. Ее запах сводил с ума. От ведьмы больше не пахло только что выпавшим снегом. Теперь ноздри дразнил густой и тягучий аромат ее желания. Гилтиас встал коленями на алтарь, внутренне готовясь к боли. Но камень оказался до странного мягким, больше похожим на твердый матрас. Тем проще было опуститься на локоть, накрыть собой горячую разнеженную после первого удовольствия ведьму. Прижаться поцелуем к ее шее и одновременно направить себя рукой. Ведьма вскрикнула, дернулась было, но Гилтиас удержал ее на месте. −Тише-тише… − шептал он в ухо, то и дело натыкаясь губами на сережку. — Расслабься. Ведьма до боли впилась ногтями ему в плечи, но все-таки обмякла, привыкая. Гилтиас крепко зажмурился, унимая звон в ушах и дикое первобытное желание качнуться вперед, вбиваться в эту горячую мягкость до тех пор, пока не наступит желанное освобождение. −Давай, можно. — обжег тихий голос ведьмы. Он легонько качнулся вперед, боясь сделать слишком больно. Ведьма была узкой и такой горячей, что хотелось взвыть. Ноздри защекотал запах крови. Гилтиас двигался медленно и осторожно, а ведьма все никак не расцепляла впившихся ему в плечи рук. Ей все еще было больно. Дракон сам не помнил, что шептал ей в перерывах между торопливыми короткими поцелуями в висок, щеку, шею, плечо. Коснуться приоткрытых тонких губ Гилтиас почему-то не мог. Это казалось ему слишком интимным. Гораздо более интимным, чем происходящее здесь и сейчас между ними. Молния вдруг сверкнула прямо над головой. Раскат грома с треском расколол черные набухшие влагой небеса. Ведьма изогнулась всем телом, освобождаясь, оттолкнулась лопатками от алтаря и перекатилась, опрокидывая Гилтиаса и оказываясь сверху. Широко распахнутыми глазами Гилтиас смотрел, как она выпрямляется, открывая взгляду тяжелую налившуюся грудь с острыми наконечниками сосков, ладони дракона жадно скользнули по крутому изгибу тонкой талии, по крепким бедрами, которыми она обхватила его, как норовистого скакуна. Ведьма приподнялась, сама опустилась на его плоть и громко застонала. Небеса, наконец, разверзлись, и на сплетенные на алтаре тела хлынул теплый ночной ливень. Вновь сверкнула молния, и Гилтиас разглядел, как на ключицах размеренно двигающейся ведьмы проступает светящийся голубым сложный узор. Ведьма запрокинула голову, доверчиво открывая горло, и хрипло выговорила: −Женя… Глупое человеческое имя неожиданно ударило под дых, и дракон все же нашел в себе силы простонать в ответ: −Гилтиас… Меня зовут Гилтиас… Ведьма резко опустила голову, уперлась ладонями ему в грудь и заглянула в глаза. Из черных зрачков на дракона вдруг взглянуло что-то нездешнее, древнее, как вся эта земля. Ведьма моргнула, и наваждение пропало. Ливень все еще хлестал подошедших к пику ведьму и дракона. −Гил-тиас! — имя звонким вскриком унеслось к небесам. Ведьма вздрогнула всем телом, вскрикнула, сжала его в себе так сильно, что Гилтиас тоже не сумел удержаться, соскальзывая в блаженную пустоту освобождения следом за ней. −Ксан… Ее соки и его семя, смешавшись, пролились на алтарь и впитались до капли, разбавленные дождевой водой.***
Шумный теплый ливень шел всю ночь. Выбралась на любимый камень мавка, подставила лицо тугим струям и весело рассмеялась. Взбаламутилась болотная гладь Цыганского пруда. Ухали и резвились под ливнем чертенята. Весело смеялись чертовки. Старший черт сидел под своей лишившейся листьев ивой и задумчиво разглядывал стремительно растущие на казавшихся прежде мертвых ветвях молодые листочки. Лившаяся с темных небес вода умывала запыленные могильные камни на военном кладбище. Капала с загудевшего колокола. Прибивала извивающиеся тени заложных покойников к их тяжелым стелам. Ярко светилась в ночной темноте пронзившая камень шашка маршала Чуйкова. Шипел и плясал под ливнем Вечный огонь. Ему вода была нипочем. Шустрые капли, будто слезы, бежали по гладкой поверхности обелиска. Вскипала под напором ливня широкая речная гладь. Жадно пила иссушенная зноем земля. Радостно шумели колосья. Дождь слезами катился по грубому мужественному лицу обнаженного по пояс воина с автоматом в руке. Десятки лет воин стоял на своем месте и смотрел на мир цепкими суровыми глазами сорокалетнего генерал-лейтенанта, тоже стоявшего здесь насмерть, своей грудью прикрывавшего тех, кто остался позади. Там, где для него не было земли. Сгорбившаяся мать склонялась над телом убитого сына и плакала-плакала горькими вечными слезами, собиравшимися в целое озеро. Вечная плакальщица над всеми, кто так и не вернулся домой. Вспарывал темные и тяжелые небеса гордо вскинутый вверх меч, крепко сжатый сильной женской рукой.***
Ксанка подняла веки и тут же натолкнулась на ответный прямой взгляд снова ставших голубыми глаз. Гилтиас лежал на боку, лицом к ней. Мокрые волосы прилипли к его щеке, плечу, груди. Искусанные губы опухли. Серый предутренний свет тенями лег под глаза. Дракон молчал. Но смотрел так пристально, словно мысли хотел прочитать. −Гилтиас. — тихо проговорила Ксанка и неожиданно для себя улыбнулась. — Красивое имя. Они по-прежнему лежали на алтаре, мокром от ливня. Костры погасли, но здесь, на этом крохотном островке посреди степи, было влажно и тепло. Ксанка несмело потянулась к лицу дракона и провела пальцами по гладкой щеке. Зрачок Гилтиаса на мгновение вытянулся, но тут же снова стал человеческим. −Ксана. — шершавая горячая ладонь накрыла ее руку, крепче прижала к щеке. — Я не хочу тебя отпускать. −Значит, держи крепче. — улыбнулась Ксанка и сама, первая, потянулась к так долго манившим губам. Гилтиас застыл, не отвечая. Но вдруг содрогнулся всем телом, обхватил ведьму за талию, затягивая на себя и жадно впиваясь в ее губы. Камень под спиной потеплел, довольный.