***
Ладони Курта вспотели, а в горле пересохло. Он быстро запер за собой дверь спальни и опустился вдоль нее на пол в надежде, что головокружение отступит. Еще один-два симптома, и происходящее можно будет смело назвать настоящей панической атакой. Вселенная словно не хотела, чтобы всё было слишком легко: его телефон завибрировал в кармане. Он взглянул на экран и немного успокоился, когда ответил. — Привет. — Привет. Голос Блейна действовал на него, словно успокоительное: сердце перестало вырываться из груди, позволяя снова дышать свободно. Симптомы панической атаки отступили, и он понял, что стояло за ней на самом деле: страх. Страх, что все знали, все жаждали отнять у него ту из немногих вещей, что всегда заставляли его улыбаться. Страх, что даже те, кого он любил, отвернутся от него, едва узнают, чем он занимался в свободное время. Его отправят на лечение, в точности как Куинн. Куинн. С ней нужно было что-то делать. — Можешь говорить? — Да, — ответил Курт, наконец поднимаясь с пола, и сел на край кровати. — Как дела? — Ну, я наконец-то распаковал последнюю коробку, — объявил Блейн, Курт практически слышал улыбку в его голосе. — Я официально переехал. — Это здорово. Я так полагаю, ты ждешь от меня подарка на новоселье? — пошутил Курт. — Да нет. Но раз уж ты заговорил об этом, то от стриптиза, пожалуй, не откажусь. Курт игриво промычал, словно размышлял над идеей. — Ага… нет. Ни за что. Попробуй еще раз. Блейн драматично вздохнул, разыгрывая разочарование. — Тогда можешь хотя бы удостоить меня своим визитом. Я тебя как будто сто лет не видел. — Мы виделись этим утром. — Ну ты же понимаешь, о чем я. Курт отлично понимал, о чем он. Он также понимал, что будет лучше не приближаться к Блейну, пока он не разберется со всеми проблемами. — Просто столько всего навалилось в последнее время. Но я приду где-нибудь на выходных? Наверное, к этому времени проблема уже будет решена. Он поставит эту белокурую дьяволицу на место, и всё будет как прежде. Ну, насколько это возможно. — Считай это свиданием.***
На следующий день Курт приехал в школу с готовым планом. Он знал, что Куинн была не глупой и не станет терять бдительность в его присутствии. Поэтому ему была нужна вторая пара глаз, чтобы помочь ему найти что-то компрометирующее — ну, что-то более компрометирующее, чем скандал с беременностью. Это была Миссия Невыполнима. Но он должен был собраться с духом и стать Томом Чертовым Крузом, потому что ошибиться было нельзя. Он прошел мимо нее по коридору и поприветствовал натянутой улыбкой. Она ответила тем же и даже посмела подмигнуть ему, словно всё это было каким-то незначительным секретом. Ему понадобилось несколько минут, но он наконец нашел нужную ему ползучую тварь. Джейкоб Бен Израэль, скрючившись, сидел за ноутбуком в компьютерном классе. По своей воле Курт ни за что в жизни не начал бы с ним разговор, но отчаянные времена требовали отчаянных мер, и Джейкоб был именно тем, кто был ему нужен. — Мне нужна твоя помощь, — сказал он, заставляя Джейкоба резко поднять голову. — Курт? — его голос был практически масленым, отчего у Курта начиналась чесотка. — Так, так, так. Я знал, что это лишь вопрос времени. Чем могу помочь? — Шантаж. Джейкоб тут же улыбнулся, обнажая свои отвратительные желтые зубы. — К счастье для тебя, это моя специальность. Но ты в курсе моих методов работы… Джейкоб никогда ни за что не брался, если с этого ему не было никакой выгоды. Курт просчитал этот момент наперед, и снял с плеча сумку, чтобы показать её содержимое. Три порнографических журнала, которые он стащил из-под кровати Финна. Один он отдал Джейкобу. — Остальное получишь после того, как выполнишь работу, — сказал Курт, отлично зная, как легко можно оказаться в дураках. Джейкоб листал журнал, пока Курт неловко стоял рядом, делая вид, что поправлял рукав рубашки. Спустя самую неловкую минуту в его жизни Джейкоб посмотрел на него, тяжело дыша. — Хаммел, сделке быть. Джейкоб протянул руку для рукопожатия, и Курт хотел сделать то же самое, но быстро одумался и вместо этого ударил в ладонь кулаком. Едва они закончили обсуждение плана, Курт вылетел из класса и зашел в соседний кабинет, чтобы попросить у мисс Пиллсбери дезинфицирующие салфетки.***
— Сейчас я выдам вам примерные задания из следующего теста. Но учтите, что они лишь примерные. Не ограничивайтесь только ими, — предупредил Блейн, пока ученики передавали друг другу листки, уже зная, что на следующей неделе получит пару жалоб на то, что тест был «слишком сложным». Он попросил учеников разбиться на группы, чтобы разобрать задания, потому что, откровенно говоря, он уже немного подустал и ему было нужно время на проверку других работ. Раньше с этим помогал Курт, но оказалось, что они могли провести это время намного лучше. Только теперь ему было нужно проверять в два раза больше работ. Время от времени он отрывался от тестов, наблюдая за тем, как Курт препирался с Майком Ченгом из-за ответов. Он гордился тем, что Курт мог хотя бы отстоять свою точку зрения в разговоре о химии, что было существенным прогрессом по сравнению с тем, что было месяц-два назад. Двадцать минут спустя Блейн решил, что, наверное, надо бы всё-таки отработать свою зарплату, и посвятил вторую часть урока обсуждению нескольких вопросов. И впервые за всё время Курт принимал участие и давал на вопросы существенные ответы, вместо каламбуров и острот. И было что-то в обмене любезностями с Куртом в присутствии других учеников такое, что заставляло Блейна скучать по нему еще сильнее, чем если бы тот просто избегал его. Когда прозвенел звонок, он попросил Курта остаться, терпеливо дожидаясь, пока все не вышли из класса, прежде чем спросить на прямую: — Ты меня избегаешь? Курт словно боролся с собой, думая, сказать ли правду или соврать, но затем он ответил: — Да. Пораженный откровенностью, Блейн недоуменно нахмурился. — Этому есть какая-то причина? Курт кивнул, вдруг заинтересовавшись полом под ногами. — Дело не в тебе. Просто… кое-что всплыло. Но я со всем разберусь. — Курт… — Блейн сделал шаг вперед и притянул его к себе за талию. — Тебе не нужно ничего скрывать от меня. Просто скажи мне, в чем дело. Может быть, я смогу помочь. Курт тут же сделал шаг назад. — Я сам справлюсь, — упрямо ответил он. Блейн решил не давить, зная, что в таком состоянии Курта было не переубедить. — Просто… пообещай мне, что ты не ввязался ни в какую наркоторговлю, — пошутил Блейн, радуясь, когда Курт улыбнулся. — Я даже не знаю, где достать наркотики, — заверил он его. — Хорошо, — Блейн поцеловал его в щеку. — Пусть так оно и будет дальше. — Ничего не обещаю, — ответил Курт и поцеловал его в губы. — Увидимся в субботу? — Увидимся в субботу, — подтвердил Блейн. Пока Курт выходил из класса, его не покидало чувство, что разговор ни капли не успокоил его. Только заставил переживать еще сильнее.***
— Лучше, чтобы у тебя были для меня хорошие новости, — сказал Курт, услышав в трубке затрудненное дыхание Джейкоба Бена Израэля, который в любое время суток звучал как больной туберкулезом. — У меня ничего. — Что значит «ничего»? У тебя было два дня, — воскликнул Курт. — С таким же успехом я бы сам всё нашел. — В том-то и дело. У меня ничего. Кроме кода от её шкафчика. Нельзя, чтобы меня застукали за тем, что я роюсь в её вещах, иначе меня точно исключат. Но у тебя репутация еще не запятнана. — Ближе к сути, Израэль, — отрезал Курт. — Завтра я отдам тебе код, а после школы ты сам всё посмотришь. Если поймают тебя, то ты сможешь отделаться простым замечанием и счастливо уйти в закат. Курт обдумал сказанное и вздохнул. — Ладно. Но твое вознаграждение будет уменьшено вдвое. — Я понимаю. Был рад работать с— Курт отключился, не дослушав. Он надел перчатки на тот случай, если полиция (или «свиньи», как называл их Пак) решит взять дело в свои руки и переложить вину на него. Он сомневался, что всё зайдет так далеко, но его жизнь не раз принимала самые худшие обороты. После хора он дождался, пока Куинн не вышла из школы, и даже проследил, чтобы её машины не было на парковке, прежде чем направиться к её шкафчику. Он легко открыл его и начал изучать содержимое. Для кого-то настолько аномального (она была практически Реджиной Джордж* Маккинли), её шкафчик был на удивление непримечательным. На верхней полке лежала стопка учебников, на стенках и дверце висели фотографии: на одной из них Бет сидела у неё на коленях, а на двух других они обе улыбались. Ни одной фотографии Финна. Или Пака. Еще на одной была она сама, Мерседес и Рейчел. Курт вдруг осознал, что у Куинн совсем не было друзей. Практически. Он точно знал, что Мерседес и Рейчел постоянно сплетничали у неё за спиной. Все парни в хоре, можно сказать, избегали её. Все чирлидерши относились к ней так, словно её грехопадение было смертоносным, словно её неудача была заразной. В каком-то очень странном смысле её единственным настоящим другом был сам Курт. А он в тот самый момент нарушал неприкосновенность её частной жизни так нагло, что ему было стыдно. Но это его не остановило. Он был готов выкорчевать всю её жизнь, если бы это значило, что она оставит его в покое. Что бы с ней ни случилось, он будет клясться до последнего, что она навлекла это на себя сама. Ему понадобилось немного времени, но он нашел всё, что ему было нужно, в форме записки. Когда он прочел её, его буквально парализовало от шока. Не зная, как реагировать, он просто сложил её и убрал в карман.***
Результаты не заставили ждать себя долго. На следующее утро он увидел нескольких ребят, столпившихся около шкафчика Куинн, пока та выкрикивала ругательства, бросая на пол учебники и бумажки в поисках того, что ей было не суждено найти. — Где оно? — пронзительно кричала она, срывая фотографии и отбрасывая старые шляпы и куртки. Чувствуя себя ответственным, Курт протолкнулся через толпу, чьи взгляды были прикованы к Куинн, словно в ожидании гибели добычи. Животные. Они все были животными. Свирепыми и жестокими, без намека на совесть. И Курт тоже был животным, которого интересовало лишь собственное спасение. Наконец добравшись до Куинн, он положил руку на её плечо, заставляя её резко обернуться и слепо уставиться на него. — Пойдем, нам нужно поговорить, — успокаивающе сказал он, уводя её от толпы и съеживаясь от того, как дрожала её рука. Он пытался убедить себя, что не он сам был тому причиной. Наконец, они нашли свободный класс, где он сел напротив Куинн. — Письмо у меня, — признался Курт, и она тут же успокоилась. Похоже, то, что письмо оказалось в руках Курта, было еще не самым худшим вариантом. По всей видимости, она думала, что с ним она сможет справиться. Сможет держать его в узде. — И я думаю, ты прочитал его? —спросила она настолько спокойно и взвешенно, что это взволновало Курта больше, чем её истерика. Он кивнул, и её губы превратились в тонкую линию, словна она изо всех сил пыталась не засмеяться. — Чего ты ждешь? — вдруг спросила она. — Давай. Расскажи им. Расскажи всеё чертовой школе! Расскажи им, какая я… отвратительная. Они будут ловить каждое твое слово. Курт вздрагивал при каждом слове, словно его пронзали клинком. Это была Куинн, которую он знал и которой он боялся. Он думал, почему же ей понадобилось столько времени, чтобы явить себя миру. Наверное тот факт, что большую часть времени она была накачана снотворным. — Прекрати, Куинн. Все тебя любят, — практически ядовито ответил Курт. Он просто не понимал, как кто-то настолько везучий мог принимать всё как данность. Тогда Куинн начала трястись. Не сильно, но дрожь не переставала бежать по её телу. Словно осиновый листочек, словно лепесток на солнышке. И даже в таком состоянии она всё равно была такой красивой. Боже, кто бы не продал свою душу, что быть настолько красивыми? Она чуть засмеялась. И даже этот жест был мягким. Звук колокольчиков на ветру. — Все ненавидят меня, — сказала она, и это прозвучало настолько резко, грубо, уродливо, что Курт вздрогнул. — Думаешь, я не слышу, что обо мне говорят? Не вижу, как на меня смотрят? Да они все только и ждут, когда я снова оступлюсь. Курт открыто уставился на Куинн. Иллюзия чуть исказилась. Она все еще дрожала, но это выглядело уже совсем не мягко. Это сбивало с толку. Её глаза покраснели, а по щекам растекалась тушь. — Ну, скажи мне, — сказала она, с напуском мягкости. — Скажи мне, что теперь не смотришь на меня по-другому. Теперь, когда ты знаешь, как я поступила с Бет. Она не сводила с него глаз. Курт не мог выговорить ни слова. Она снова рассмеялась, но теперь уже с ноткой отчаяния и горечи. — Милая, милая Бет. Моя Бет. А ведь я хотела дать ей всё. Всё, что мои родители не могли дать мне. Курт не понимал. Родители Куинн дали ей всё. Красивую одежду, косметические операции. — И может быть, Бет не будет похожа на меня. Ладно. Она будет красивой там, где это имеет значение, — продолжила Куинн, её глаза смотрели куда-то вдаль, а голос был пронизан такой теплотой, на которую, как думал Курт, она никогда не была способна. — И она будет любить меня. А я буду любить её. Настроение Куинн менялось с меланхолического на разъяренное за долю секунды. — А потом они попытались забрать её у меня. Я не могла этого позволить. Ты же понимаешь меня, правда? А дело было вот в чем. Письмо, которое нашел Курт, было написано работниками социальной службы. Похоже, Куинн написала им, чтобы узнать о том, как шли дела у Бет, и они ответили ей большим, длинным письмом. Его внимание зацепила лишь концовка: Однако в связи с вашим текущим психическим состоянием, вы до сих пор считаетесь неспособной заботиться об этом ребенке. Вы поставили под угрозу её жизнь, тем самым лишив себя привилегии контактировать с ней. Ваша намеренная попытка причинить ей вред вынудила её опекунов добиться того, чтобы вы не возобновляли с ней контакт. Тем не менее, они желают вам удачи на пути к вашему выздоровлению. Подпись. Даниэла Кастанеда Отдел кадров Причина, по которой Куинн не ходила в школу, была в том, что она пыталась ранить, возможно, убить своего ребенка, но избежала наказания, будучи признанной невменяемой, и отправилась на лечение этой самой невменяемости. Курт подумал, что его случай наверняка померк бы на фоне такого скандала. — Я никому не скажу, — заверил её Курт. — Если только ты пообещаешь, что никому не расскажешь обо мне и Блейне. Глаза Куинн загорелись, тут же хватаясь за кусочек информации. — О тебе и ком? Ты про мистера Андерсона что ли? Курт закатил глаза. — Не строй из себя дуру, Куинн. Я получил твое письмо. — …какое письмо? Курт, я правда не понимаю, о чем ты говоришь. — Я говорю о письме, которое ты написала. А засунула в мой шкафчик. — Я не писала тебе никакого письма, —заверила она его. — Я даже не знала о… Ну, то есть я знала, что ты с кем-то встречаешься. Ты не сообо это скрывал. Но я даже не… на него я даже подумать не могла… — она замолкла, хотя очевидно хотела сказать что-то еще, но решила, что время и место были неподходящими. Курт пытался переварить новую информацию. Он вдруг понял, что Куинн говорила правду. Все её предыдущие действия были направлены на то, что защитить его личную жизнь. Она подозревала, что он был с кем-то, но так и не поняла с кем именно. Что означало, что письмо написал кто-то другой. — Тебе бы самому, кстати, научиться получше скрывать это. Я бы прикупила побольше шарфов, — добавила она, имея в виду засос, который сиял на его шее. По игривой улыбке Куинн он понял, что его лицо, наверняка, стало уродливого оттенка красного. — Я никому не расскажу твой секрет. И я знаю, что могу ожидать от тебя того же, — сказала она и протянула ладонь. Они пожали друг другу руки. Они посидели так еще немного. Курт не знал, сколько именно. Но вскоре Куинн заглянула в сумочку и начала поправлять макияж, пялясь в зеркальце с твердой решимостью. Резкими движениями она накладывала макияж, быстро скрывая все признаки того, что она плакала. — Знаешь, Курт, — сказала она, накладывая консилер на щеки. — У нас с тобой много общего. Курт повернулся к ней, наблюдая за трансформацией Куинн. Всего за пару мгновений от хрупкости не осталось и следа. Она превратилась в уверенную в себе девушку. Её голос был ровным и спокойным. — Что у тебя со мной общего? — спросил он, совсем не понимая, в чем была схожесть. — Наша саморазрушительность. Мы жаждем любви и принятия там, где их не стоит ждать с самого начала. С этим она наложила финальные штрихи, закрыла сумочку и вышла из класса без какого-либо объяснения.