***
После того как они приехали и заселились в отель, можно было отправиться на исследование города. Финн всё пытался выследить в толпе семейство Обамы, чтобы сфотографироваться с президентом США, но увы. Курт же снимал совершенно другие вещи и отправлял их Кэрол. Одну или две фотографии он даже отправил Блейну, хоть и знал, что тот был занят другими делами. Мистер Шу всё просил их быть чуть потише, чтобы поберечь голоса. Но, конечно же, Курт не услышал ни единого предупреждения из-за того, как сильно смеялся над шляпой Авраама Линкольна, которую Куинн купила в магазине сувениров. Еще никогда он не видел, чтобы она вела себя так дурашливо и беззаботно. Это было потрясающе. Похоже, не только ему была нужна смена обстановки. Но, конечно же, самой будоражащей частью поездки было само выступление, потому что, даже несмотря на то что многое изменилось, он никогда не забудет, каково это выступать с группой людей, которых он мог назвать семьей. Да, они пререкались, ругались, беременели, сходили с ума, распускали сплетни, изменяли друг другу и вытворяли многое и многое другое. Но среди прочего была и любовь. И да, не все из них останутся друзьями. Кто-то уедет, кто-то перестанет общаться, один или двое совсем исчезнут. Но он никогда, никогда не забудет это мгновение на сцене, толпу и огни. И пока всё это будет жить в нем, он никогда не будет один.***
— Ну и каково же это, мистер Хаммел, занять третье место? — спросила Куинн, используя вместо микрофона расческу. — Сногсшибательно. Чувствую себя на миллион долларов. — А вам, мистер Абрамс? — спросила она, нагнувшись к Арти. Курт рассмеялся, оставляя их праздновать, и прошел к автобусу, который заберет их обратно в отель. Даже несмотря на то что они не заняли первое место, это все еще был потрясающий день, и даже Рейчел умудрялась не грустить. У всех них впереди был еще один год, и один тот факт, что они дошли до Национальных, уже что-то значил. Он достал телефон, чтобы позвонить Блейну и рассказать новости, как вдруг увидел пять пропущенных от Кэрол. Сердце ушло в пятки, руки тряслись, пока он пытался перезвонить ей. Этого не могло быть, просто не могло быть на самом деле. Всё шло так хорошо. Кэрол ответила после первого гудка. — Курт? Курт? Финн с тобой? Курт прошел сквозь толпу друзей, чтобы добраться до него. — Да, сейчас найду его. Что случилось? Он.? И вдруг Курт услышал знакомый хриплый смешок, который узнал бы где угодно. — Кэрол, скажи парню, что со мной всё в порядке, а то у него будет сердечный приступ. Ужас тут же сменился чувством подъема, лицо расцвело в улыбке. — Папа?! Это папа?! Кэрол рассмеялась. — Да, Курт. Он проснулся. Врач говорит, он крепчает с каждым часом. Впереди еще долгий путь, но хотя бы он… он… Жив. «Новые направления» и мистер Шу, похоже, услышали новости, потому что вскоре все они радостно закричали, а Финн крепко обнял его, что вскоре перешло в групповые объятия подростков, которые пахли потом и лаком для волос, но ему было всё равно. Потому что с его отцом всё будет отлично. И всё было именно так, как и должно быть.***
— Курт, замечательные новости, — радовался Блейн, потому что знал, как сильно того подавляло состояние его отца. — Я очень, очень рад. — Ну… а у тебя как дела? Получил мои фотографии? Скажи ведь, что монумент Вашингтона просто гигантский? — тараторил Курт, не давая Блейну вставить ни слова. И Блейн думал, что это даже хорошо, потому что именно таким он хотел запомнить Курта. Счастливым и улыбчивым, словно весь мир был у его ног. — Ну ладно, мне уже пора собираться. Завтра вылетаем рано утром. Но мы скоро увидимся, правда? — Скоро увидимся. А сейчас иди отдыхай. — Хорошо, — ответил Курт, но не положил трубку. Как и Блейн. — Курт? — Да? — Ты еще что-то хотел мне сказать? — Э-э… нет. Нет. Я только хотел… Я хотел сказать… Хотел сказать «спокойной ночи». Блейн не смог сдержать улыбку. По прошлому опыту он отлично понимал, что на самом деле стояло за этими словами. — Спокойной ночи. Сладких снов. Он надеялся, что Курт никогда не перестанет быть таким очаровательным, и что опыт их отношений не опорочит его.***
Блейн паковал вещи, затем распаковывал, затем снова собирал, наполовину разбирал, так что теперь коробки стояли по всей квартире. И он до сих пор не принял решение. Осознанное, по крайней мере, но выход был только один. Он был обязан согласиться. Он уже отказывался от своего будущего ради любимого человека, а теперь дошел до такого безрассудства, что хотел сделать то же самое ради того, с кем у него не было ни единой надежды на это самое будущее. По крайней мере, реальной надежды. Он знал это с самого начала. Знал, что, что бы ни было между ним и Куртом, не важно, насколько необыкновенное, когда-то закончится. Это был реальный мир, у них обоих были мечты и надежды, которые не включали в себя друг друга. Притворяться, что это было не так, просто бессмысленно. Но он успел привыкнуть к ядовитым высказываниям Курта, к его грубому фасаду, который скрывал невероятную мягкость. Он был словно котенок, который шипел, чтобы казаться больше и страшнее, но Блейн всегда будет с нежностью вспоминать, что таилось за этим на самом деле, ту сторону Курта, что тот редко кому показывал. Может быть, ему лучше вообще забыть о Курте, собрать вещи и уехать до его возвращения, но он знал, что между ними было нечто большее. Курт заслуживал большего. Поэтому он остался, пытая себя понимаем того, что всё хорошее однажды заканчивается. Всё ради мальчишки, у которого он был под маленьким изящным пальцем.***
— Пять с минусом за контрольную по химии! — закричал Курт в телефон, из-за чего Блейну пришлось убрать телефон от уха. — Я знаю. Я же оценивал, забыл? — Ох. Точно, — ответил Курт, смутившись на секунду, но тут же заговорил снова. — Поверить не могу, что ты ничего не сказал. — С ума, наверное, сошел от тревоги. — Какой же ты всё-таки дьявол, — пробормотал Курт. — Скучал по мне? — Скучал, — Блейн прижал телефон еще ближе к уху. — Очень сильно? — Конечно. — Правильный ответ. Блейн рассмеялся. — В этом месте ты должен сказать, как сильно скучал по мне. — Значит ты думаешь, что и я по тебе скучал… И правильно думаешь. Наступила долгая тишина, прерываемая только их дыханием. Курт словно и не заметил, в то время как Блейн уже сокрушался из-за неизбежного конца. — Не хочешь завтра увидеться? Блейн услышал радостный стук клавиатуры. — Честно говоря, я не очень сейчас хочу оставлять папу одного. Знаю, звучит глупо, рядом ведь Кэрол, но- — Совсем не глупо, — быстро перебил Блейн и тут же почувствовал укол вины за желание забрать Курта у семьи даже всего на вечер. Затем он, даже не видя, почувствовал улыбку, которая предназначалась только для него. — Ты всегда всё понимаешь. Хотел бы я, чтобы все меня так понимали. — Ну не всем же быть такими умными. Смех. — А вот хвастаться совсем необязательно, мистер Андерсон. Он знал, что будет ужасно по нему скучать.***
Курт закончил разговор с Блейном, сославшись на домашнее задание. Сейчас ему было нужно сосредоточиться на сообщении на экране. Обычно он не разговаривал с незнакомцами, но это сообщение зацепило его внимание. Потому что даже если поначалу оно походило на спам, шапка говорила совершенно об обратном. Надо поговорить И всё. Не то чтобы сильно вежливо, но игнорировать невозможно. Курт открыл сообщение, в надежде что это не был какой-то глупый вирус или хакер. Послушай. Не знаю, тому ли человеку я пишу. Если нет, то просто не обращай внимания на это сообщение. Но если ты тот, о ком я думаю, то нам нужно кое-что обсудить. 1. Блейну предложили работу в Пенсильвании. На тот случай, если ты не в курсе. 2. Он думает, соглашаться или нет. В этом, я уверен, виноват ты. 3. Если тебе хоть немного есть до него дело, ты его отпустишь. Был рад пообщаться, Смайт Голова разрывалась от вопросов. В этом не было никакого смысла. Блейн ни словом не обмолвился о работе, а они говорили пять минут назад. И он быстро понял, что фамилия «Смайт» принадлежала тому мужчине со светлыми волосами и замершей улыбкой на фотографии в квартире Блейна. Он всегда был настолько абстрактным. В каком-то смысле он таковым и оставался: он был лишь словами из сообщения, которое Курт всё никак не мог уместить в голове. Всё, что он понимал оттуда, — это то, что Блейн уезжал. И он никак не мог этому помешать. Ему всегда казалось, что всё будет наоборот: он уедет в Нью-Йорк, а Блейн останется в Огайо. Но он был уверен, что у них в запасе будет по крайней мере ещё год. И вот тогда бы он был готов. Только и тогда бы он был не готов. На самом деле это всё, что было между ними. Дорога, ведущая в один конец. Что такого, если они срежут? И вдруг он осознал, каким же был глупцом. Насколько мало Блейн о нем думал, что он последним узнал о том, что могло изменить всё. Курт отказывался плакать из-за этого, зная, насколько это было по-детски. А в тот момент чувствовать себя ребенком ему совершенно не хотелось. Вместо этого он поведет себя умнее, изящнее, и справится с этим с чувством достоинства. Так что в ясном состоянии духа и тела он надел ботинки и устремился к машине.***
Блейн услышал лихорадочный стук в дверь и тут же понял, кто это. Иногда Курт забывал, что у двери был звонок, который отлично справлялся со своей задачей, и выбирал более драматичный способ. Блейн открыл дверь и пропустил Курта, не здороваясь. — Я смотрю, уже и вещи начал собирать, — протянул он, оглядывая те коробки, которые Блейн еще не успел спрятать. — Я… что? — Я подумал, тебе понадобится помощь. Я помню, как мы переезжали. Нам целый месяц понадобился, чтобы все собрать. Но надо отдать должное, 75% вещей принадлежали мне. Блейн заморгал. — Как ты узнал? Курт остановился и для смелости сделал глубокий вдох, прежде чем посмотреть Блейну прямо в глаза. — Себастиан. Очень приятный человек. Беспокоится о тебе. Как и я. Ты очень мне важен. — Курт… — мягко произнес Блейн. — Я не злюсь. Я не… Мне просто жаль, что я узнал это не от тебя самого. Блейну тоже было жаль. Наверняка, он сам был во всем виноват: не поменял пароль, так что Себастиан с легкостью всё разыскал и взял дело в свои руки. Теплые чувства Блейна по отношению к нему никогда не изменятся, но теперь он нравился ему чуть меньше из-за своей бестактности. — Он же не нагрубил тебе? Он может. Курт пожал плечами и растянулся на диване. — Нет. Он был очень прямолинеен. Но не груб. Блейн кивнул. — Послушай, я не… Я даже не знаю еще, стоит ли мне это делать, понимаешь? Я так давно не занимался чем-то подобным. Я годами не делал никаких независимых исследований и… Слово. Всего слово, и я останусь. Курт молчал. — В общем. Я собирался сказать тебе завтра. Я хотел, чтобы мы сели и поговорили, взвесили все «за» и «против». Я не собирался принимать решение в одиночку. — Ты поедешь, — без капли сомнения сказал Курт. — Ты обязан. У тебя есть мечты, Блейн, с которыми я и рядом не стоял. Я ничто. В долгой перспективе. — Не говори так, — сорвался Блейн, проводя рукой по растрепанным волосам. — Не смей. Он устал. Даже изможден от того, что все вокруг говорили ему, чего он должен хотеть. Даже Курт под маской добрых намерений со свойственной ему искренностью хотел решать судьбу Блейна. Но кто он такой, кто все вокруг, чтобы говорить, что мечты Блейна не могут измениться? Что он не может встретить парня и решить, что именно это его мечта? Решить остаться насколько это возможно, лишь бы тот улыбался? Курт уставился на него, слегка пораженный. — Прости, — вздохнул Блейн. — Просто это трудно. Принимать такие тяжелые решения, — он сел рядом с Куртом, приподняв его ноги и положив их себе на колени. Курт кивнул. — Я знаю. Но насколько я могу судить… Жизнь — это ведь постоянный опыт, разве нет? Но какой опыт ты можешь получить здесь? Ты же считай… всё уже видел. По крайней мере здесь. Тут больше некуда расти. Так что тебе нужно идти дальше. Это как когда вырастаешь из обуви. Просто берешь и покупаешь новую. Это один из тех редчайших моментов, когда болтовня Курта что-то задела внутри Блейна. Именно такого Курта он и встретил — скромного парня, мудрость которого скрывалась за наивными словами. — И когда ты стал таким умным? — с нежностью спросил Блейн. — Я всегда таким был, придурок. Тогда Блейн рассмеялся, а за ним и Курт. Но затем они оба замолчали, уставившись друг на друга. Блейн вдруг понял, насколько поразительным было присутствие Курта. Даже в тишине. И как только он уходил, комната буквально кричала, чтобы он вернулся. Курт был буквально населен призраками. Он не мог подобрать иных слов. Потому что даже когда они были вдвоем, Блейн буквально слышал его мысли, слышал нескончаемую работу его разума, чувствовал, как Курт пытался найти объяснение этому бессмысленному миру. И он видел, как Курт пытался разобраться в нем. Сквозь его глаза он узнал себя лучше, чем если бы смотрел в зеркало. Видел, как понимающе загорались глаза Курта, когда слова Блейна означали совершенно противоположное, когда он сам не догадывался об их скрытом значении, пока не понимал их истинное значение, глядя на лицо Курта. Курт заставлял его испытать такую гамму чувств, что будь он поумнее, он бы ни за что не позволил себе сдаться ему. Потому что с самого первого дня их встречи он жаждал узнать его, по-настоящему узнать, кем он был, кто он есть и кем может стать. Сколько ночей Блейн провел, жалея о том, что он сделал и продолжал делать. Но иногда что-то в нем щелкало, и он тут же понимал, что никогда не станет просить прощения за эту прекрасную ошибку. Он не испытает ни капли сожаления за то, что выбрал Курта. Ну и что, что ему всего семнадцать? Да, это совсем немного. Но и двадцать семь не такая уж большая цифра. Как и пятьдесят восемь. Как и целая сотня. Никогда не будет достаточно времени для того, что нам нужно сказать и сделать. Но Блейн знал, что Вселенная могла бы заглотить его полностью, и лишь этот прекрасный, полный терзаний мальчик, удерживал его на земле. Понимая это, Блейн наклонился и поцеловал его. А затем снова. И он понимал, что не может остановиться и не пойти дальше и дальше, расстегивая рубашку Курта, и лаская его обнаженную кожу, и глотая его вздохи. И едва он пришел в себя, чтобы остановиться, Курт сжал его руку, прижал к себе еще ближе и прошептал: — Пожалуйста. Этого разрешения ему было достаточно. Не теряя времени, Блейн начал оставлять поцелуи на животе Курта, попутно стягивая его до смешного узкие джинсы. Это было скомканно, отчаянно и иногда заставляло обоих бездыханно рассмеяться. Это было совершенно незапланированно. Они были совершенно незапланированны. Блейн не ожидал, что вечер закончится именно так, что весь год закончится именно так. Но некоторые из самых прекрасных вещей на земле — случайность. Когда они оба пришли в себя, они замолчали. Блейн гладил волосы Курта и слушал его сердцебиение. Курт первым нарушил тишину. — Поверить не могу. Я только что лишился двевственности на чертовом диване. И они снова засмеялись. Блейн и подумать не мог, что смеяться в такие интимные моменты — это нормально, но Курт, похоже, даже и не слышал о таком правиле, а если и знал, то совершенно о нем не думал. Блейн почувствовал, как в груди назревает что-то тяжелое, и опасался, что это было чувство вины. Но поняв, что это было ничто иное как обожание и чистое счастье, с облегчением выдохнул.***
Посреди ночи Курт проснулся и прижался к Блейну. Они вместе приняли душ — что само по себе было большим событием — и усталые свалились на кровать. Пока Блейн спал, Курт внимательно смотрел на его лицо. Еще никогда он не видел его таким спокойным. Он казался таким юным, каким никогда не был раньше. Курт посмотрел еще чуть-чуть, прежде чем встать, надеть коротковатые для него штаны и одну из старых футболок Блейна. Он направился на кухню, чтобы налить воды, но заметив чайник, решил заварить чаю. Он был на удивление… спокоен. Он ожидал, что в какой-то момент его маниакальная натура возьмет верх и устроит истерику минимум на 10 минут, но с его губ не сорвалось ни вскрика. Он чувствовал лишь умиротворение. Словно всё шло именно так, как нужно. Когда чайник засвистел, он повернулся, чтобы выключить его. Он достал из шкафа чашку и налил горячей воды, не услышав, как вошел Блейн. — Я бы мог провести с тобой всю оставшуюся жизнь, — Курт испуганно поднял глаза и увидел, как Блейн прислонился к кухонному столу, застенчиво улыбаясь. — В смысле… Я имел в виду… Боже, это прозвучало неправильно. Прости. Я просто- — Я бы тоже, — признался Курт. Наверное, это самое близкое, что они могли бы сказать по поводу того, как сильно они нуждались друг в друге.