ACAB или смерть легавому от ножа

Она придет к тебе и за собой позовет, Она возьмет твое сердце и душу возьмет Когда окажешься вдруг у последней черты Дорога только туда, а перед нею ты. (с) Черный Обелиск – Тебя больше нет Большую часть пути пришлось пройти по канализации, по колено в грязи и дерьме, однако местная атмосфера Айка и его команду не очень волновала - все пятеро заранее нацепили противогазы, а от говна – пожалуй, единственного, что были способны производить большинство жителей этого города, защищали болотные сапоги. Хантер и Саид тащили оборудование. Подойдя к месту, где находился сток с душевых, Айк кивком указал – «здесь». Баллоны опустили на сырую, пропахшую нечистотами почву, и Слэер занялся подключением оборудования. Как только все было готово и шланг был подведен к ведущей вверх дыре, пес открыл вентиль. Молодая крольчиха попала в Кэпитал-Сити совсем недавно, из своего захолустья, по распределению. Она была очень рада, что оказалась в этом большом, густонаселенном городе, где открывались большие возможности для карьерного роста. Она боялась, что окончив полицейскую академию, окажется в какой-нибудь дыре, вроде той, в которой прошло ее детство, и весь остаток жизни будет расследовать дела о кражах моркови одним соседом с участка другого. Но, видно, она родилась под счастливой звездой, или просто ее стремление к защите правопорядка и службе гражданам Америки было оценено по заслугам. Глаза крольчихи горели восторгом и энтузиазмом даже когда она занималась бумажной работой – ведь все это, любая мелочь, делается на благо города и нации. А на досуге она мечтала раскрыть какое-нибудь громкое дело о страшной угрозе нависшей над всем населением города, стать героем и получить медаль из рук самого президента. Наступил час обеда. Крольчиха сегодня решила не идти общую столовую, а перекусить у себя в кабинете любимым с детства фирменным морковным пирогом, что привезла вчера мать, приехавшая проведать дочку. Наслаждаясь отличным вкусом любимого лакомства, она любовалась на висящие на стенах кабинета плакаты, с которых на нее грозно смотрели подтянутые мужественные полицейские, чей суровый взор словно говорил, что ни один преступник от них не скроется. Пирог закончился, и крольчиха собиралась было вернуться к работе, но вдруг почувствовала странную слабость во всем теле. Это удивило ее, так как никаких причин для плохого самочувствия не было – она была совершенно здорова, а пирог был румяный и свежий, вкусно пахнущий сочной морковью с домашней грядки. А слабость тем временем усиливалась, словно спрут протягивая свои щупальца к конечностям, выжимая силы. Крольчиха вздрогнула. Ее отравили?! Но кто?! Она взяла пирог вчера прямо из рук своей матери. Мысль о том, что собственные родители хотели убить дочь, была кощунственной. Кому же ее надо было травить? Она начинающая полицейская, еще только заступившая на службу и точно не успевшая перейти дорогу воротилам преступного мира. Вскочив со стула, крольчиха кинулась к двери. Нужна помощь, пока не поздно! Крутанув ручку, она выскочила в коридор и обомлела – прямо напротив ее кабинета, мордой в луже собственной блевоты, валялся ее коллега, толстый гепард. Тело его судорожно вздрагивало, а из горла вырывался сдавленный тихий хрип. Ноздри же, в отчаянных попытках донести до легких кислород и насытить им задыхающееся тело, втягивали красноватую рвоту, в которой виднелись остатки пончиков. « Он же захлебнется!» - в ужасе подумала крольчиха и принялась оттаскивать гепарда подальше от лужи, но сдвинуть тучное тело коллеги, совсем не соответствующее представлению о спортивных и подтянутых представителях его вида, маленькой крольчишке было не под силу. - Помогите!!! – закричала она, но ответом ей была лишь полная тишина, повисшая в здании. Зловещая, равнодушная, всеобъемлющая… Крольчиха не понимала, что случилось. Мысли метались в голове словно пойманные в клетку птицы. «Гепарда тоже отравили? Но как? Я же ела свою домашнюю еду, а он не пробовал ни куска от этого пирога. Им всем подсыпали в еду яд? Но кто умудрился добавить яд в пирог моей матери? Когда?» В голове тем временем словно образовался снежный ком, что, тая, растекался холодом по телу. «Ты так точно ничего не добьешься, только умрешь тут рядом с ним!» - кричал испуганный разум. – «Ищи помощь!» Внемля его голосу, крольчиха бросила тщетные попытки сдвинуть коллегу с места, и на лапах, уже плохо слушающихся мозга, бросилась вперед. Стоило ей завернуть за угол, ей открылась страшная картина – то тут то там на полу в неестественных позах лежали полицейские. Кто-то еще дергался, лежа в растекающейся под головой луже рвоты, кто-то уже был неподвижен, у кого-то из открытой пасти шла пена. Глаза крольчихи расширились от ужаса. Легкие же тем временем как будто принялась сжимать чья-то безжалостная железная лапа, не давая вдохнуть ни капли воздуха, сдавливая их так, что лопались альвеолы и живая плоть превращалась в кровавое месиво. «Газ?!» - вспыхнула мысль в уже начинающем затухать разуме крольчихи. «Нужно срочно на улицу!» Чем быстрее она доберется до свежего воздуха, тем выше ее шансы выжить, позвать на помощь и спасти остальных. На все больше и больше слабеющих лапах крольчиха ринулась к выходу из участка. Путь, который она раньше проделывала вприпрыжку, напевая под нос любимую песенку, казался теперь ужасно долгим, каждый шаг стоил титанических усилий, перед глазами все плыло, а лапы плохо слушались. На пути попадались лужи блевоты и скорчившиеся в них тела. Кто-то еще подавал признаки жизни, кто-то уже лежал пластом, уткнувшись носом в свой недавний обед. Крольчиха старалась не смотреть на эту душераздирающую картину – помочь кому-либо она все равно ничем не могла. Ее желудок скрутило, и она сблевала, согнувшись в три погибели и уткнувшись лапами в пол. Подняться стоило огромных усилий. Разум уже потихоньку умирал. Мозги словно запустили в центрифугу, а из пищевода рвались новые рвотные позывы. «Мир – не место, где вы поете свои песенки, и все ваши мечты волшебным образом сбываются» - говорил крольчихе старый тренер-буйвол в учебке. Он, честно говоря, с самого начала думал, что из нее ничего не получится. Маленький хрупкий кролик, да еще и женского пола, ей не место в полиции. Она же напротив, была уверена, что ее напористость, уверенность в собственных силах, целеустремленность и оптимистичный взгляд в будущее сломают любые преграды, позволят добиться всего, чего она хочет, вознесут на любые вершины. И вот такая, в итоге, «вершина» ее ждала, конец не успевшей начаться карьеры, к которой она так стремилась. Сейчас она упадет здесь, среди других агонизирующих тел, и захлебнется в собственной рвоте. «Жизнь любит обламывать. Кстати, вот и твой торт на этом празднике жизни» - издевательски звучал в голове внутренний голос, то ли свой, то ли чей-то чужой, так некстати прокравшийся в умирающий разум – «Из дерьма, а наверху вместо крема твоя собственная рвота. А вишенкой на нем станут выблеванные легкие». И все же крольчиха продолжала сражаться, не смотря на ее состояние. С собственным телом, что ее уже не слушалось и противилось приказу сделать еще движение вперед, с удушающим газом, сдавившим легкие мертвой хваткой. «Нет!» - мысленно кричала она. – «У меня еще будет хорошая карьера, счастливая жизнь, любящий муж и дети! Ради всего этого я не сдамся!!!» Шаг, еще шаг… Крольчиха боялась, что разъедется на чьей-то рвоте и повалится беспомощным мешком, больше не найдя сил встать. А потом все скроет темнота, навеки отрезая ее от этого мира, от родителей и друзей. Ее еще пару раз вырвало. Из последних сил двигая ставшие ватными лапы, она все же добралась до двери. Ладонь надавила на ручку, опуская ее вниз, дверь скрипнула и открылась, впуская в помещение свежий воздух. Да!!! Она смогла!!! Она спасена!!! Замутненный действием газа, отравленный, разум все равно ликовал, ощущая избавление от неминуемой смерти. Крольчиха чувствовала, что она победила, вырвалась из лап костлявой. Сейчас кто-нибудь она нее обратит внимание, ей помогут, ее спасут… Всех спасут! Благодаря ей! Чья-то тяжелая и жестокая лапа, совсем как та, что совсем недавно сжимала легкие крольчихи, легла ей на затылок и с силой впечатала в асфальт, а потом провезла по нему. Губы крольчихи, прежде обычно растянутые в улыбке, брызнули кровавыми ошметками в разные стороны, четыре передних зуба, не выдержав столкновения с асфальтом, раскололись. Лапа подняла крольчиху за затылок. Полицейская взглянула перед собой глазами, всегда полными восторга и жизнелюбия, сейчас же - лишь безмерного ужаса, и не увидела ничего, кроме размытого пятна. Чьи-то когти вонзились в ее глазницы, заставив глазные яблоки лопнуть словно перезрелые фрукты и расплескаться содержимым по ободранной до мяса морде, затем пошла кровь. Лапа сжала маленькую головку крольчихи, и та, противно хрустнув, треснула легко, словно яичная скорлупа. Кровь и превратившиеся в буквальном смысле слова в фарш мозги закапали на асфальт, к лапам убийцы. Последним, что крольчиха услышала перед тем, как ее разум окончательно потух, были слова, произнесенные злым насмешливым голосом: - Думала, сбежишь, падла? Айк забросил окровавленное тельце назад в здание и захлопнул дверь. О том, что с северо-восточным участком что-то не так, стало ясно лишь когда кому-то из коллег с другого участка понадобилось туда дозвониться. Сначала решили, что что-то произошло с телефоном. Глазам полицейского, отправленного после часа безуспешных звонков для того, чтобы устроить нагоняй коллегам, предстала ужасающая картина. - Что за газ использовали ублюдки, уже выяснили?! - раздраженно спросил своего коллегу, молодого кота Кевина Гудди, фоксхаунд Эдвард Т. Фортескью, которому получили расследовать дело об убийстве полицейских. - Нет, - понуро ответил тот. – Оборудование убийцы забрали с собой. Наши ученые сейчас работают над установлением формулы газа. - Скажите лучше, когда поедем ломать уродам шеи? – поинтересовался, поигрывая дубинкой в лапе, развалившийся на стуле констебль Пит Империя, толстая панда, от которой сильно разило дешевым алкоголем. – Лапы чешутся добраться до ублюдков! - Сначала надо выяснить, где они, - бесцветным тоном ответил Фортескью. – Знай мы, где логово «Последней капли», мы давно бы выжгли огнем эту язву с тела нашего города. Твари постоянно меняют свое месторасположение. Он обратился к коллегам. - Но не сомневайтесь, господа, не одно преступление не останется ненаказанным, Тем более, нападение на рыцарей правосудия, наших соратников. - Все прошло как по смазке, - довольно ухмыляясь, отчитался Слэер, явившись с победой «на ковер» к Рексу. Доберман, слушавший по радио встревоженную речь какой-то журналистки, рассказывающей о смерти всех полицейских северо-восточного участка, кивнул. В его единственном глазу читалось одобрение. - Плохо только, повторить это не получится, - продолжил Слэер. – Теперь у них, поди, под каждым сортиром по вооруженному до зубов отряду федеральной гвардии сидит. Дженни же, увидев племянника, вернувшегося целым и невредимым, почувствовала, что волнение в душе наконец угасло.