ACAB или смерть легавому от ножа

«Он не успел нагрешить. Работа Абадонны безукоризненна» М. Булгаков, «Мастер и Маргарита» Все, что Айк помнил о матери – ее нежные теплые лапы и ласковый голос. А вот морда почему-то стерлась из его памяти, он знал лишь, что Цунами была такой же коричневой с белыми отметинами, как и он, только без тигровых полос. Голос же помнил хорошо, и тот иногда являлся Слэеру во снах. «Скоро ты останешься один, сыночек. Будь сильным. Тебе остается полагаться только на самого себя». Айк кричал во сне, когда слышал эти слова, и многие поневоле были свидетелями этого, но говорить ему про сей факт никто не смел, боясь получить по морде – молодой бультерьер ненавидел свои слабости и пытался их уничтожить или хотя бы скрыть, оставив на виду лишь жестокость, смелость, и решительность, однако, еще больше, чем свои слабости, он ненавидел, когда кто-либо узнавал о них. Лишь его тетя, Дженни заходила к нему и успокаивала его, когда понимала, что ему опять снятся кошмары. Айк ненавидел свои недостатки и чувствовал себя очень неуютно в такие моменты, но все же был благодарен ей за небезразличие и поддержку. Она была одним из немногих зверей, кому он мог доверять. «Скоро ты останешься один, сыночек»… Слэер отлично помнил эти слова матери не смотря на то, сколько лет прошло с ее смерти, они навсегда врезались в его память, как и страх перед потерей единственного близкого существа и окружающим миром – чужим, холодным, неприветливым. Один он не остался благодаря внезапно появившейся ниоткуда Дженни, но боль потери так и не ушла. Своего дома у бультерьерши не было, впрочем, как и у многих бойцов «Последней Капли», и ей некуда было его вести кроме базы группировки. Так Айк и провел детство среди террористов, и пусть не знал множества глупых и бесполезных вещей, которые для множества зверей считались очень важными – вроде того, с какой стороны от тарелки должны лежать нож и вилка, зато с детства умел стрелять, и драться научился отлично. Дженни не была сторонником принятого в обществе лживого воспитания, когда от детей скрывали все ужасы и плохие вещи, что есть в этом мире, и внушали, что жизнь прекрасна, в ней есть только счастье и позитив, а звери вокруг добры и дружелюбны. Какой смысл втирать такую глупую ванильную чепуху, когда эти розовые очки разобьются стеклами внутрь, как только ребенка в школе макнут головой в унитаз?! Бультерьерша наоборот говорила, что мир жесток, так же, как и звери в нем, и почти все вокруг видят друг в друге лишь источник выгоды. Общество пытается сломать всех и каждого, загнать в стандарт и сделать удобным, оно ненавидит тех, кто думает, живет или выглядит иначе, чем большинство. Оно постоянно требует «будь нам полезен, приноси выгоду», когда же что-то случится с тобой – оно скажет, что это твои проблемы и оно обязано тебе помогать, и никто не станет тратить на тебя время и силы. А если же кто-то и поможет – скорее всего, ради демонстрации своей «правильности и доброты» и для чувства превосходства – надо же, он снизошел до того, чтобы протянуть лапу сирому и убогому, смотрите, какой он хороший. Потому в жизни очень важно уметь постоять за себя, надеяться только на собственные силы, думать своей головой и быть очень осторожным с доверием. А еще – хорошо, если получится найти кого-нибудь, на кого действительно сможешь положиться и кто не бросит тебя в трудную минуту. Возможно, оттого мир с детства разделился для щенка на своих, тех, с кем он на одной стороне, и чужих – отталкивающих, враждебных, безразличных. Впрочем, сам окружающий мир за пределами знакомой ему территории и звери, его населяющие, в дальнейшем этому только способствовали своими действиями Нельзя сказать, что Слэера воспитывали жестоко. Наоборот, практически все относились к осиротевшему щенку с сочувствием, старались поддержать и показать ему, что для них он свой, и никто его ни разу не тронул даже пальцем. Абрек говорил: «только дураки бьют своих детей, забьешь – одна трусость останется». Дженни была с ним согласна, и что она меньше всего хотела вырастить из Айка, так это трусливое ничтожество, которое из-под палки бежит куда прикажут. К тому же, свое собственное детство, проведенное в детском доме и постоянная жестокая муштра намертво врезались в ее память, и она не хотела, чтобы щенку пришлось пережить то же самое. Вместо того, чтобы превращать Айка в покладистую игрушку, которая по щелчку пальцев выполнит все, что угодно, она говорила с ним, стремясь добиться понимания. Впрочем, по большей части воспитанием Слэера все равно занимался Абрек, со временем ставший ему как отец, Дженни общение с детьми давалось плохо и не особо ее интересовало, да и времени возиться с племянником было немного – будучи «правой лапой» командира, она часто пропадала, занимаясь организацией диверсий, ликвидацией врагов и тому подобной деятельностью. Айк с малых лет знал, что такое смерть, от него это никто и не скрывал. Он насмотрелся на раны и на то, как пули вышибают пленным мозги а лезвия режут живую плоть. Постоянным его спутником с малых лет было чувство потери – хорошо знакомые звери, с которыми он совсем недавно разговаривал и обменивался шутками, однажды, уходя на задание, пропадали и больше не возвращались никогда. Когда он спрашивал, где они, ответом обычно было одно, произносимое с хмурой мордой, слово – «погиб». Слэер так и не привык к этому чувству, как не мог забыть и о смерти матери, и больше всего боялся, что когда-нибудь его самые близкие звери тоже не вернутся. Шли годы, многие бойцы «Последней Капли» сгинули в битвах, их место заняли другие, только «верхушка» оставалась практически в том же составе. Дженни каждый раз возвращалась, обычно с докладом об успешно выполненной операции. Умная, бесстрашная, сильная, его тетя была для Айка идеалом, к которому он стремился, примером для подражания, он считал ее непобедимой, совсем как герои комиксов и неуязвимой, хотя множество шрамов, которыми была покрыта ее шкура, свидетельствовали об обратном. Когда Слэер вырос, он тоже стал участвовать в деятельности «Последней Капли», хоть Дженни и пыталась его оградить от этого как можно дольше. Это была его инициатива, будь ее воля – он бы вообще, наверно, провел на базе всю жизнь. Пес помнил его первое задание и то, как он в первый раз убил другого зверя. То был рядовой коп, Айк просто прострелил ему башку. Тот упал на пол, забрызгивая его кровью из дыры в голове, и пару раз дернулся в предсмертных судорогах. Никакого чувства вины или жалости Слэер тогда не почувствовал, наоборот, его охватили эйфория и радость от того, что он одержал победу. Убил он, а не его. Он что-то может в этой жизни и чего-то стоит. Потом были новые и новые трупы, убийства превратились для него в обычное занятие, впрочем, как и для всех бойцов «Последней Капли», сумевших продержаться достаточно долго, и каждый раз молодой бультерьер чувствовал лишь удовольствие от победы над очередным противником. Больше всего ему нравилось ощущать ужас и обреченность жертвы, упавшей на землю с тяжелой раной или извивающейся от боли во время пытки, когда лезвие его ножа оставляло на ее коже кровавые узоры. Это стало его наркотиком, главным удовольствием в его жизни. Однажды в рядах «Последней Капли» появилась молодая черно-белая бордер колли Хельга. Наивная, глупая, доверчивая, она не являлась воплощением тех качеств, которые ценил Слэер, и уж точно не была копией его тети Дженни, которую он буквально боготворил. Тем не менее, что-то Айк в ней нашел, как и она в нем, и они сблизились. Слэер увидел в Хельге того самого зверя, который поддержит в трудную минуту, на которого можно положиться и с которым можно быть откровенным, и, лишь находясь с ней наедине, он позволял себе снять маску жестокости и самоуверенности, которую всегда носил. Милая и добрая, она уравновешивала вспыльчивость и агрессивность молодого пса. Была одна проблема – стремление Хельги доказать свою полезность для «Последней Капли», а так же показать лично Айку, что она достойна его, хотя он ничего такого от нее не требовал. Слэер очень боялся лишиться ее и потому стремился всячески оградить подругу от опасностей, убедить, что занятие медика или повара не менее почетно и важно, чем бойца, однако, колли стояла на своем. После очередной ссоры он все же уступил. Когда Хельга прошла все тренировки, ее взяли на первое задание. Увы, в этот день удача повернулась к «Последней Капле» задницей, и отряд, отправившийся на казалось бы пустяковую миссию, попал в засаду. Нападение было отбито, но пока бойцы разбирались с врагами, колли сбежала. Испугалась, оказалась не готовой к тому, чтобы убивать и к риску быть убитой. Слэер не стал бы ее винить за это, просто был бы рад тому, что она жива и понадеялся бы, что больше она не захочет на передовую и ограничится работой по лагерю. Дойдя по следу подруги к одному из домов, стоящих неподалеку от места, где шел бой, Айк уже на крыльце ощутил резкий запах крови. Он, чувствуя беду, попытался утешить себя тем, что Хельга, забежав в дом, могла перерезать всю живущую там семью, включая младенцев, но, заглянув в окно, увидел лежащую на полу подругу и двух жителей дома – кота и овцу, склонившихся над ней. В руке овцы был нож. Как Айк позже выяснил у этих двоих, пытая их в подвале базы, испугавшаяся Хельга прибежала к ним, ища укрытия, и они, изобразив готовность помочь, пустили ее в дом, чтобы прирезать, стоило только ей повернуться к ним спиной. Они надеялись, что государство даст хорошее вознаграждение за убитую террористку. Слэер пытал их долго, с безудержной злобой и нескрываемым удовольствием. Никто не знает, что именно он делал с пленниками, но когда один из бойцов все же решился побеспокоить его, волнуясь, все ли в порядке, то его взору предстали забрызганные кровью стены и два трупа, превращенные практически в фарш. Айк, все неспособный успокоиться и унять свою ненависть, раз за разом вгонял кулак в то, что осталось от одного из тел, скуля сквозь сжатые зубы. Смерть врагов не принесла облегчения, ему хотелось и дальше пытать их, убивая снова и снова, бесконечно. После этого случая он и получил прозвище Слэер. Потеряв любимую, молодой пес еще больше ожесточился, и, если раньше мирное население мало волновало его, если только не хваталось за оружие и не вступало в бой на стороне полиции, теперь он видел в них только скрытых прислужников врагов и трусливое мясо, способное напасть исподтишка, а потому перестал церемониться и с ними. Когда Айк шел по направлению к кабинету Рекса, он думал о своем плане, что собирался воплотить в жизнь, и который мог избавить их от некоторого количества проблем в будущем, а заодно очередной раз показать, что власти Америки вовсе не так всемогущи и вездесущи, как они стремятся внушить и лояльным им зверям и врагам. Две неразумные африканские гиены, лежащие у лап лидера «Последней Капли», услышав шаги за дверью, подняли головы, недовольно заворчали и напрягли мышцы, готовясь в любой момент сорваться с места и броситься на незваного гостя. - Войдите, - сказал доберман, когда в дверь постучали. - Здравствуй, Рекс, - поприветствовал лидера Слэер, заходя в кабинет. – У меня есть одна идея, которая может тебе понравиться. - А, это ты… - доберман радушно улыбнулся и указал на кресло. – Присаживайся. Гиены, увидев Айка, сорвались с места и подскочили к нему, радостно повизгивая и вешаясь на него передними лапами. - Дрэкки, Грэй, - назвал их по имени молодой бультерьер, поглаживая зверюг по подставленным мордам. Когда он уселся в кресло, оба телохранителя Рекса продолжили крутиться рядом с ним, всячески показывая, как рады его видеть и требуя внимания. Ласковые и дружелюбные с ним, эти звери, не смотря на внешность, являющиеся родичами кошек а не собак, были страшными противниками. И хватка у них была гораздо сильнее, чем у самого Айка – палец могли оттяпать играючи и даже не заметить, потому лапы им в пасть совать не стоило. Слэер не раз видел их в деле – иногда Рексу хотелось позабавиться, и он предлагал пленникам сразиться врукопашную с его ручными зверушками, обещая свободу в случае победы. Никто не вышел из этой битвы победителем, все очень быстро становились едой для гиен, что налетали на жертву словно вихрь, разрывали ее на куски, и тут же начинали жрать еще трепещущее тело. - Я вот чего хочу, - проговорил Слэер, гладя гиен по пушистым гривам. – Слишком много вояк и полицейских вокруг развелось. Их и так пруд пруди, а в военных школах растут новые партии пушечного мяса. Я считаю хорошим решением утилизировать юнитов врага, пока они еще не представляют угрозы. У нас тут как раз одна из таких ферм по выращиванию государственных пешек поблизости, я хотел бы организовать нападение на нее. Доберман молча слушал его, периодически вдыхая дым зажатой в лапе сигареты, а потом кивнул и сказал: - Что ж, я не против. Сколько зверей тебе нужно, чтобы это осуществить? - Не больше десятка, - ответил Айк. – Нападем ночью, когда дети в здании останутся практически одни, к тому же, так будет меньше свидетелей. Но, прошу, не говори об этом тете, она явно не одобрит мой замысел. И Рэду об этом тоже знать не нужно. Слэер был прекрасно в курсе нравов их обоих. Хоть они и были верными соратниками и преданными «Последней Капле» бойцами, такие действия ни один из них не поддержал бы, не смотря на очевидную выгоду. Дженни заявит, что дети просто жертвы режима, которых власть использует в своих целях, старый рыжий питбуль же просто скажет, что ему сражаться с детьми западло. Рекс снова кивнул. - Но ты же понимаешь, она все равно узнает, - проговорил он, выпустив из пасти кольцо дыма. - Понимаю, - усмехнулся молодой пес. – Но когда это произойдет, будет уже поздно. Обсудив с командиром еще некоторые детали и потрепав гиен за холку перед тем, как уйти, Айк отправился собирать бойцов. Взял он с собой немногих – Хантера, черную росомаху по имени Мемфис, хорька Дюка и еще нескольких. Рекс был уверен, что у него все под контролем, но он ошибался. Всех этих зверей Слэер знал с детства, с некоторыми он вместе рос, и они были верны ему больше, чем лидеру «Капли». Это была его личная банда. И Айк был более, чем уверен, что если он прикажет что-то, что пойдет в разрез с желанием командира, они все встанут на его сторону. Авторитет Слэера среди бойцов «Последней Капли» рос, и он подумывал, что когда-нибудь, возможно, создаст свою собственную ячейку «Последней Капли», и не будет зависеть от решений Рекса, а заодно избавится от назойливого покровительства Дженни. Однако, до этого еще было далеко. Оставив машину невдалеке от военного училища, террористы, возглавляемые Айком, под покровом темноты тихо и незаметно подобрались к цели. Перебраться через бетонный забор, увитый поверху колючей проволокой, прилаженной скорее для того, чтобы дети не сбегали из своей мучильни и случайные любопытные не лезли на территорию, для опытных бойцов было несложным делом. Вокруг здания была тишина. Мельком осмотрев его, Слэер приметил открытую форточку на первом этаже. Он ожидал, что сразу придется наделать много шума, но обитатели училища все упростили. Подойдя к окошку, бультерьер осторожно заглянул внутрь. В помещении было темно, никакого движения в расположенной за окном комнате не наблюдалось. Быстро и совершенно бесшумно вскочив на подоконник, пес зацепился лапами за край рамы, и, легко проскользнув в проем, беззвучно спустился на пол. Держа оружие наготове, он прокрался в коридор, настороженно глядя по сторонам и прислушиваясь. Единственный сторож, старый бульдог, обнаружился неподалеку от входа в здание спящим, сидя в кресле за столом, он даже не пошевелился, когда Слэер подходил к нему. Закрыв бульдогу пасть лапой, чтобы не закричал, Айк одним движением перерезал ему глотку. Кровь фонтаном хлынула на лежащие на столе бумаги, старый пес вскинулся и попытался вскрикнуть, но из зажатой пасти вырвались лишь приглушенные хрипы и бульканье. В глазах бульдога вспыхнул безмерный ужас и отчаяние, но лишь на секунду – сторож быстро терял много крови, и взгляд его тут же начал потухать, а тело, удерживаемое сильными лапами противника, обмякло. Опустив бездыханного пса на стул, Слэер отодвинул задвижку на входной двери, открыл ее, и соратники, уже ждавшие снаружи, устремились в здание. Дети спокойно спали в своих кроватях после трудного дня, полного изнуряющих тренировок. Тот, в чью комнату вломился Слэер, настежь распахнув дверь, даже не проснулся от ее скрипа. А выпущенная пуля, попавшая ему прямо в голову, навсегда лишила его этой возможности. Банда Айка не церемонилась с жертвами, его верные бойцы принялись расстреливать детей прямо в кроватях без всякой жалости, не давая им даже понять, что произошло. Слэер сейчас не был заинтересован в прелюдиях, будь жертвой какой-нибудь насоливший «Последней Капле» политик, то он бы, сдирая с того кожу или вгоняя иглы ему под когти, неторопливо выложил бы ему во время пытки все причины, по которым тот приговорен к смерти. Или, если времени было в обрез, передал привет от Рекса перед тем, как пустить пулю в лоб. В данный момент Айк просто уничтожал будущую живую силу противника – холодно, расчетливо, без каких-либо эмоций, думая лишь о том, что все эти юниты не смогут встать на службу государства. Для остальных это избиение младенцев, похоже, тоже было просто работой, даже Хантер, обычно веселившийся во время убийств и пыток копов, сейчас молчал. Грохот выстрелов гулко разносился по училищу. Перепуганные дети либо, на свою беду, выбегали в коридор посмотреть, что случилось, где становились легкими мишенями для нападавших, либо, дрожа от страха, прятались в своих комнатах в углы и под кровати, где их, впрочем, тоже ждала смерть как только их без труда находили. Трое взрослых, оказавшихся в здании, взяв оружие в руки, попытались дать отпор террористам, но быстро пали неравном бою с превосходящим их по числу противником. То была для них даже не попытка спаси учеников, сохранить свою жизнь или отомстить, а отчаянный безнадежный бой загнанных в угол крыс, обреченных на поражение и желающих подороже продать свои шкуры. И эту битву они с треском проиграли, не сумев даже кого-либо ранить. Айк вальяжно, словно парку, прогуливался среди распростертых на полу маленьких тел, застывших в позах, в которых их застала смерть, по лужам крови, уровень которой поднимался до середины подошв его тяжелых ботинок. Как-то один из политиков сказал, что дети изменников и террористов – такие же будущие изменники и террористы и подлежат уничтожению. Слэер с ним был согласен, со своей стороны. Собственно, методы этого политика он сейчас и воплотил в жизнь. Помещения вновь погрузились в тишину, но то была уже не тишина мирно спящего здания, а зловещее молчание зачищенной от ее жителей обители. Вдруг эту тишину нарушил едва слышный шорох, доносящийся их тянущегося вглубь здания коридора. Слэер молча переглянулся со стоявшим рядом с ним Хантером, и оба они, крадучись, поспешили на шум. Выглянув из-за угла, бультерьер увидел маленького котенка, который, сжавшись в комок, прятался за тумбочкой. Котенок тоже увидел пса, и уставился на него широко раскрытыми, полными страха глазами. Айк улыбнулся ему самой радушной из своих улыбок. Ягдтерьер, понимающий, что помощь тут явно не требовалась и предоставивший боссу самому расправиться с последним выжившим, недоуменно взглянул на него. Слэер резким движением направил на котенка пистолет и пустил ему пулю в лоб. - В этой стране есть паршивая традиция дружелюбно улыбаться, даже если собираются воткнуть нож в спину, - равнодушным тоном пояснил Слэер. – Вот, пользуюсь. Оставив некогда полное жизни военное училище в безраздельное владение пирующей там теперь смерти, Айк и его бойцы быстро двинулись прочь от него и скрылись в темноте ночи. Стрельба должна была переполошить многих, и нужно было убраться прочь прежде, чем сюда прибудут копы или вокруг соберутся вооруженные отряды местных жителей.