ACAB или смерть легавому от ножа

Black and White Я бы и хотел, да все как след на песке, Хош – пой в опере, хош – брей топором, А все равно Владимир гонит стадо к реке, А стаду все равно, его съели с говном. (с) Аквариум – Не коси Дженни очнулась и обнаружила, что лежит на кровати. Из правой стороны груди торчала какая-то трубка. С трудом приподнявшись на локтях, собака увидела спящего в кресле сбоку от нее Айка. Решив не будить его, бультерьерша плюхнулась обратно на подушку. Молодой пес повел ухом и проснулся. - Как ты? – спросил он. В его глазах читалась радость. - Нормально, - Дженни решила не посвящать его в детали своего состояния, в частности, то, что в правую половину груди словно слон пнул, и что дышать ей тяжело. Она снова попыталась приподняться. - Лежи, - остановил ее Слэер. – Ты потеряла много крови. - Что там с нашими? – спросила собака. - Многие погибли, - опустив уши, ответил пес. – Но если бы ты не вмешалась, погибли бы все. - Что слышно насчет случившегося? - Шуму много было, - оживился молодой бультерьер. – Правительство пыталось подгадить нам, но нагадило только себе в штаны. Народ возмущается, что заложников сознательно потравили ядовитой дрянью и не приняли действенных мер по их спасению. Дженни усмехнулась. - Ну, хоть что-то. Айк встал с кресла. - Я за Рексом. Он просил позвать его, когда ты очнешься. Он ушел, и вскоре вернулся в палату вместе с доберманом. Задав пару дежурных фраз вроде «как себя чувствуешь?» , Рекс многозначительно посмотрел на Слэера и кивком указал на дверь. Состроив недовольную морду, молодой пес ушел. - Он почти не уходил отсюда эти дни, - сообщил доберман. – Ночевал у твоей кровати, ждал, когда ты очнешься. - И долго я так провалялась? – поинтересовалась Дженни. -Чуть больше суток. Собака с досадой хмыкнула. - Рана была тяжелая, но сейчас твое состояние вполне стабильное, - сообщил Рекс. - Дышать тяжело, - бультерьерша поморщилась. - Пробитое легкое – не шутки. - Мы снова провалили все, - с досадой сказала Дженни. – Уже второй раз подряд. -Ничего, - успокаивающе сказал доберман. – Зато у власти теперь проблем хоть отбавляй. Вон, не знают теперь, как отбрехаться. - Мы так и не вытащили пленников.. -Есть у меня еще один вариант, - задумчиво произнес Рекс. – Хотел оставить его для другого случая, но думаю использовать его сейчас. Для меня это уже дело принципа. - Что за вариант? - бультерьерша дернула ухом. -Хочу заставить одних чудовищ жрать других, - хитро взглянув на нее, сказал доберман. - А конкретнее? – Дженни внимательно посмотрела на него. Доберман помедлил, будто решаясь на что-то, потом все же заговорил. - Ты же знаешь о Ку-Клукс-Клане? - Разумеется… Кто ж их не знает. Мы не раз сталкивались с ними,- собака попыталась догадаться, к чему он клонит. Стравит их с копами? - Я давно пропихнул в верхушку их местного отделения своих зверей, - сказал Рекс. – Теперь они, фактически, марионетки, а нити от них у меня в лапах. Глаз бультерьерши дернулся. - Погоди, - растерянно произнесла она. – Выходит, ты давно рулишь всем этим?! Сожжения и убийства африканцев, нападения на противников расизма… Сколько погибло от их лап?! И ты все это игнорировал ради своих махинаций? Или даже руководил этим?! - Дженни, погоди, - доберман примирительно выставил лапы ладонями вперед. – Я не мог это все нейтрализовать. Они слишком фанатичны, чтобы возможно было переубедить их. К тому же, попробуй мы это сделать или вреди мы им явно – выдали бы себя. А чтобы их перебить – нужно много сил, а мы не можем сейчас себе позволить воевать на два фронта. Но, благодаря тем, кто был заслан в их ряды, мы могли узнавать о их планах и предотвращать нападения. Не всегда, конечно, пользуйся мы этим слишком часто – дали бы знать, что в их рядах шпион. Собака посмотрела куда-то вниз и фыркнула. - Рулишь двумя противоборствующими организациями. Хитро. Вопрос, почему ты мне раньше об этом не сказал. -Н у ты же видишь свою реакцию, - ответил доберман. - И все же, я должна была знать, - настаивала на своем Дженни. – Не люблю, когда меня держат в неведении, да еще и самые близкие соратники. - Извиняюсь, - примирительно сказал Рекс, думая, сколько еще у него тайн, в которые никто не был посвящен. – Но обещаю, я устраню это все, и скоро. - Так что ты собираешься делать? -Знаешь старый анекдот? – доберман улыбнулся. – Одолели клопы и тараканы? Скажите клопам, что тараканы дразнят их вонючими ублюдками, а тараканам – что клопы обзывают их соплями с усами. А потом – веник и совок с добиванием раненых. Пока копы грызутся с ку-клукс-клановцами, мы атакуем тюрьму и вытащим наших. Внимательно посмотрев на нее, он добавил. - Надеюсь, ты понимаешь, что наши соратники из числа африканцев не должны узнать обо всем этим. Дженни кивнула, хотя, по выражению морды было видно, что все это ей не нравится. - Как именно ты собираешься натравить их друг на друга? – поинтересовалась она. - Пока не знаю, - ответил Рекс. – Что-нибудь придумаем. Шли дни. Панда уже не помнил, сколько их уже прошло с того момента, как Айк захватил его в плен в театре, и сколько он уже сидел в клетке. Времяпровождение его обычно проходило уныло – целыми днями он созерцал четыре решетки и грязный пол да молился. Священник старался со смирением принимать свое положение, представляя что он в келье. Иногда к нему заглядывал его пленитель, Айк. -Почему ты сразу не убил меня? – спросил его панда при случае. - Всегда хотел завести нудного бубнилу, который перед сном будет ныть о грехах, - усмехнулся бультерьер. – Это так хорошо усыпляет. - Зря ты к этому так высокомерно относишься, - назидательно произнес священник. – Придет время, и Он спросит всех за все их дела. - Я же не просил нудеть прямо сейчас, - закатил глаза Слэер. Особенно невзлюбил священника Бьерн. Белый медведь часто приходил понасмехаться над ним. - Вы хотели сломать наш дух, - с презрением говорил Бьерн. – Превратить нас в такихже никчемных нытиков, как и вы, способных только ползать на коленях и молить о помощи. Хотели, чтобы мы, по велению вашего бога рабов, пресмыкались перед власть имущими, как саксы и франки. Наш народ, посмей его правители вести себя так же, как те, что сидят над ними, утопил бы их в первом же болоте. Наши боги восхваляли смелость и мужество, ваш же не дал миру ничего, кроме глупого нытья, бестолковых мучеников и позора. - Ваши боги исчезли, - отвечал панда. – Иисус же Христос обессмертил себя своим подвигом на века, принеся себя в жертву ради всех зверей. - И в чем же его жертва?! – фыркнул медведь. – Кому он помог кроме нескольких случайных встречных?! Во-первых, он пришел только к евреям, остальные для него, с его же слов – недозвери. Так он к нам относится. Во-вторых, кого он спас? Излечил пару больных, воскресил пару мертвых, накормил нескольких голодных, хотя мог одним своим желанием прекратить страдания по всей Земле. И чем он жертвовал? Принес себя в жертву себе ради своей же славы. Вы говорите, ваш бог всеведущ, стало быть, твой гимнаст на кресте знал, что он воскреснет и ничем не рискует. Это не жертва, это пиар-компанией попахивает. Если он действительно хочет добра, почему он не остановит все страдания и все войны, что идут постоянно то здесь, то там? - Не ищи в Боге собаку. Он не занимается тем, что подчищает грязь за зверями и выполняет их желания, и не вмешивается в земные дела. - Ради евреев вписаться ему было не западло, - заметил Бьерн. – Говорю же, мы для него унтерменши. Наши боги не были такими расистами, да и честнее они намного. - Иисус Христос, в отличие от ваших кровожадных языческих богов, принес миру спасение и любовь, учил помогать ближним и прощать друг друга, - парировал священник. - Ха, скольких сожгли, запытали и убили уверовашие в вашего добренького божка?! – оскалился Бьерн. – И продолжают убивать и грабить поныне. - Это дело рук зверей, Бог тут ни при чем, - ответил панда. -Ни при чем, значит?! – медведь ухмыльнулся. – Вот только они просто берут пример со своего лживого, жестокого и тщеславного божества. Наши боги были так же не идеальны, как простые звери. Они лгали, творили коварство, обманывали и обманывались. Но никто из них, даже сам Один, не приписывал себе вселенской мудрости и не называл себя средоточием доброты, в отличие от кровожадного чудовища, убивающего зверей миллионами, посылавшего на их головы многочисленные болезни и беды по пустяковым причинам и убивавшего детей за дела их отцов. Если бы обычный зверь сделал хоть малую часть из этого, вы бы назвали его чудовищем. Почему ваше отношение меняется, если это делает бог? - Наказывать нужно! – категорично сказал священник. – Звери бывают очень злы. Морда Бьерна растянулась в зловещей улыбке. Он снял с пояса топор и перехватил его поближе к лезвию. - Похоже, я знаю, как сделать тебя хорошим, - коварно произнес он. – А заодно и заставить сменить конфессию. Сейчас я накажу. Сейчас станешь правильным-правильным,и добрым-добрым, и поверишь у меня хоть в Одина, хоть в Ицавну. С этими словами он двинулся к решетке. Священник попятился к стене, когда его накрыла огромная тень приближающегося белого медведя. - Эй. Бьерн, не сломай мою игрушку, - усмехнулся подошедший Айк. Медведь уныло вздохнул и опустил топор. - Ладно уж, ломай ее сам. Вколачивание доброты в голову панды вместе с его же зубами и носовыми костями откладывалось. - Эй, панда! – крикнул Айк. – Что там говорится в твоей книжке?! Если имеешь веру хоть с маленькое зерно, сможешь двигать горы? Давай, у тебя есть отличная возможность освободиться! Просто сдвинь эту решетку! Отведать яду для проверки твоей веры так и быть, не предложу. Слэер уставился на священника с наигранным интересом. Панда молчал. - Плохой ты верующий, - засмеялся пес. – Нет у тебя ни грамма веры, раз не можешь. Вместе с ним засмеялся и медведь. Хлопнув друг друга по ладоням, они ушли, оставив священника в одиночестве. К неудовольствию «Последней Капли», возмущения бездарным штурмом вскоре затихли, так и не вылившись ни во что стоящее. Зато Рузвельт, пользуясь всеобщей скорбью и паникой, сумел под шумок протолкнуть несколько нужных ему законов, в том числе «Патриотический акт», позволяющий копам устанавливать прослушку или устраивать обыск жилья без ведома владельца, по желанию левого полужопия копов, а так же задерживать кого угодно по подозрению в терроризме сколь угодно долго. Дженни медленно выздоравливала, хотя, состояние ее все еще нельзя было назвать хорошим. Другие пострадавшие при бойне в театре бойцы тоже зализывали раны. Работы по обустройству подземелий под городом велись в хорошем темпе, и было ясно, что скоро наступит время переселяться туда. - Эй, священник, - проговорил Айк, подойдя к решетке и медленно крутя в лапе шприц с какой-то жидкостью. – Ты слышал когда-нибудь про «Обливион»? Панда молча кивнул. - Сейчас я вколю тебе эту штуку, и ты точно исправишься, - криво улыбнувшись, пообещал Слэер. – Сделаем из тебя тру-сатаниста, будешь ходить на черные мессы и трахаться с девственницами под перевернутой звездой. Глядишь, твоя жизнь обретет хоть какой-то нормальный смысл. Священник с трудом сглотнул застрявший в горле ком. В глазах его читался беспредельный ужас. Когда он впервые узнал про «Обливион», он радовался – сей препарат позволял возвратить заблудшую овцу в стадо и избежать пролития крови. Теперь же, когда угроза применения этого вещества нависла над ним самим, он видел в нем игрушку дьявола, ломающую душу и выворачивающую ее на изнанку. От одной мысли, что его тело с уже не его душой будет проводить черные мессы и овладевать женщинами, лежащими на перевернутых пентаграммах в кругу черных свечей и возхвалять Сатану, панде хотелось немедля сделать себе харакири. И останавливало его даже не знание того, что самоубийство – грех, а малодушие. - Нет, - прошептал он. – Нет… - Ладно, шучу, - усмехнулся бультерьер, вдоволь насладившись отчаянием и ужасом священника и видом градом катящегося по его морде пота. – Это слишком дорогая штука, чтобы тратить ее на такой бесполезный мешок дерьма, как ты. Он ушел, а панду трясло еще долго. Пока Рекс думал, как натравить Ку-Клукс-Клан на полицию, нужные обстоятельства появились сами собой. Коп-африканец застрелил белого американца. Дело было громким, но в итоге полицейский был оправдан. Обстоятельства произошедшего были мутные, по одним свидетельствам, американец сам напал на полицейского, по другим – происшествие случилось по вине копа. Но тот, кто служил Рексу, преподнес своим соратникам все в таком свете, что это стало выглядеть очередным плевком в белую расу. Он умело раздувал огонь ненависти, и так бушевавший в душах фанатиков. А потом направил на месть властям и копам в частности, прогнувшимся под черномазых и ущемляющим права белой расы. Ку-Клукс-Клановцы атаковали правительственные объекты и полицейские участки, против них в бой бросили федеральную гвардию и обычных синезадых. Пользуясь тем, что город потонул в огне сражений и копы теперь были сильно заняты, «Последняя Капля» совершила налет на тюрьму. В этот раз все прошло гладко, и бойцы «Капли» действовали, не боясь встретиться с большими силами подкрепления, пришедшими на помощь врагу. Копы были заняты фанатиками, а вояки, которых тоже могли бы кинуть в бой за недостатком синезадых, в основном, на фронте. Когда нашли Саида, узнать его в грязном тощем комке свалявшейся шерсти удалось лишь по ушам. В ответ на сочувственные возгласы товарищей, каракал указал лапой на камеру дальше по коридору и что-то произнес одними губами. В указанной камере оказалось нечто похожее на то, что Дженни сотворила с Фортескью. Сложно было узнать в лежащем там грязном, покрытом шрамами обрубке молодую выдру. Увидев незнакомых зверей, ломящихся в ее камеру, Мэг вскрикнула. - Все хорошо. Свои, - успокаивающе произнес черный росомаха Мемфис, поднимая выдру на лапы, не обращая внимания на грязь и на вонь от ее тела. Вытащив из каталажки своих и забрав так же всех, кто пожелал отправиться с ними, и просто открыв клетки остальных пленных, бойцы «Последней Капли» покинули территорию тюрьмы. Даже после того, как Саида отмыли, на него было страшно смотреть. Многие раны плохо зажили или вообще гноились, пальцев на лапах у каракала почти не осталось, с зубами дело обстояло не лучше. Было ясно, что лечить его придется долго, но и после этого он навряд ли сможет вернуться в строй. Благодарный за спасение, пустынный кот только кивал товарищам, не способный даже произнести что-либо. Выдра выглядела тоже не лучшим образом – обе нижние лапы были обрезаны по середину бедра, одна верхняя искалечена. Каким-то чудом она умудрилась не потерять ребенка не смотря на истощение, физическое и моральное. Саида и Мэг положили в одной палате. Выдра повернула голову к возлюбленному и слабо улыбнулась. Саид улыбнулся в ответ. В его единственном оставшемся глазу читалась радость. Оба были ужасно изуродованы и измучены, но, по крайней мере, заточение для них кончилось, и они снова были вместе. Хантер же, увидев, что стало с другом, отправился срывать злобу на Гладстоне и Фортескью. Львицу ему сказали не трогать, однако ему сильно хотелось оторвать ей башку и повестить ее в камере медведя. Прошло приличное количество времени прежде чем каракал более-менее пришел в норму и перестал выглядеть как дистрофик. Однако, с нанесенными травмами ничего поделать было нельзя. Саид с трудом ходил из-за отсутствия пальцев на нижних лапах и лишился глаза, про другие проблемы он предпочитал и вовсе не вспоминать. Лишь только каракал смог передвигаться, он попросил у Рекса грузовик со взрывчаткой. Он не мог жить после того, что ему пришлось перенести, того, что сделали с Мэг и им самим, и понимал, что лучшее, что он теперь может сделать – достойно умереть, отомстив при этом врагам. Саид хотел было ничего не говорить выдре о том, что собирается сделать, пусть лучше уж она узнает обо всем по факту, но потом решил, что это будет слишком трусливо. Он просто боялся растерять всю решимость совершить задуманное после того, как посмотрит в ее глаза. Или если она попросит его не делать то, на что он уже решился. - Мэг, - позвал Саид, осторожно заходя в ее палату. Выдра не спала. -Заходи, - она хлопнула лапой по кровати рядом с собой. Каракал сел рядом с ней и замялся, не зная, с чего начать тяжелый разговор. - Что-то не так? – по его состоянию Мэг поняла, что что-то случилось. - Мэг, я не могу жить после того, что они сделали с тобой и со мной, - наконец решился каракал. – Единственный доступный вариант вернуть потерянную честь – отомстить. Выдра замерла, встревожено глядя на него. - Я не Хантер, - сбивчиво продолжал каракал. – Я не смогу мстить как он… Посмотри на меня… Я уже полутруп. Я не смогу сражаться. Я не хочу жить… Не могу… После всего того, что с нами случилось. Я отомщу за тебя, Мэг. И за себя. - Прошу, нет, - на глазах выдры выступили слезы Она схватила его за изувеченные лапы. – Я все равно люблю тебя, каким бы ты ни был. - Я должен, - настаивал Саид, мрачно подмечая про себя, что произошло то, чего он боялся. - Как я без тебя?! – Мэг заплакала. – И наш ребенок. - Прости, лучше так, чем если у него будет папаша-ничтожество, которое не могло тебя защитить. - Ты тут ни при чем, - возразила выдра. – У тебя не было ни единого шанса противостоять этим уродам. - Я должен был сделать что-то, чтобы он у меня был, - злясь на себя, ответил Саид. – Или не доводить до того, что меня зажали в угол как крысу. Взглянув на любимую, он сказал, стараясь, чтобы голос звучал тверже: - Прости, я должен. Как Саид не старался, не вышло. Мэг обреченно опустила глаза. Затем, видимо, на что-то решившись, снова взглянула на каракала. - Смерти нет, есть лишь смена миров, - отрешенно проговорила она. – Помнишь, ты говорил про рай, где мы окажемся после смерти? Мы когда-нибудь вновь встретимся там и снова там и будем вместе. Саид бросил на нее грустный взгляд, прижав уши. -Ты никогда не будешь мертв. Шахиды не умирают, - сказала выдра. – Ты всегда будешь жив. Для меня… Притянув Саида к себе, Мэг поцеловала его в губы. Он обнял ее лапами, прижавшись к ее телу. - А теперь иди, - решительно сказала выдра, как только их поцелуй разорвался. Каракал кивнул, встал с кровати и вышел. Как только дверь за ним захлопнулась, Мэг уткнулась в подушку и зарыдала. На следующий день ужасный взрыв отправил в небытье здание тюрьмы, а заодно и весь ее персонал. Заключенные, которые не успели сбежать или были помещены туда после атаки «Последней Капли», тоже, разумеется, погибли, но те, кто знал, что там происходило, говорили, что это к лучшему, по крайней мере, они погибли быстро, смерть спасла их от куда более ужасных вещей. - Может, избавимся от этих кусков говна? – спросил Айк у Рекса, говоря о Фортескью и Гладстоне. - Уже все камеры провоняли. Зачем они нам? Мы уже выжали из них все, что можно. Скоро нам переезжать, не потащим же их с собой? Панду я заберу, он еще живчик. Доберман согласно кивнул. - Давно пора, - лениво проговорил Педро, передвигая шахматную фигуру по доске. – Казним из завтра. Но казни не состоялось. Утром следующего дня Рекс сообщил, что их логово снова сдали и пора сваливать. Настало время перебираться в катакомбы под Кэпитал-Сити. Бойцы были заняты транспортировкой раненых а так же вещей, что имелись на базе, и о том, и им было не до пленников. Лишь Айк, перед тем, как покинуть базу, явился в казематы и потащил а собой панду-священника, бросив на остальных мимолетный взгляд. До двух полумертвых кусков плоти и львицы не было дела и ему. Вскоре по опустевшим коридорам базы застучали тяжелые ботинки полицейских. Фортескью не видел пришедших, но этот звук узнал бы из тысячи других. Чьи-то лапы подняли его ставшее таким легким тело и осторожно положили на носилки. -Все будет хорошо, - успокаивающе сказал мужской голос. Топот и шум перекрыл крик Гладстона. - Алиса!!! – надрывался старый медведь. – Что с ней?!!! Спасите мою жену!!! - С ней все в порядке, - ответил кто-то. Изнеможденное тело Фрэнка Гладстона так же положили на носилки. - Все хорошо, старик, - сказал один из копов. – Тебе нужно отдохнуть. Медведю что-то вкололи, и он провалился в забытье. Пришел в себя Гладстон уже в палате. Белоснежно-белой, резко контрастирующей с серостью засранной камеры, где он провел последнее время. Здесь все словно светилось чистотой. - Алиса!!! – закричал медведь. Он попытался вскочить, но ослабшие лапы подвели его, и он рухнул на четвереньки. В коридоре раздались торопливые шаги, и вскоре дверь отворилась. На пороге появилась молодая медсестра-лань. - Где моя жена?!!! – измученно спросил Гладстон. - Вам нельзя вставать, - кинулась было к нему лань. - Я хочу увидеть жену!!! – в отчаянии кричал медведь. - Сейчас-сейчас, - все же подбежала к нему медсестра. – Сейчас я выясню это. Вам нужно лечь. Кое-как все же уложив Гладстона на кровать, она ушла. Вскоре снова раздались шаги, к неудовольствию Фрэнка, тяжелые, мужские. В палату вошел Нико. Вид у овчара был виноватый и затравленный. - Где Алиса?! – твердо спросил его медведь. - Она в целости и сохранности, ее жизни ничего не угрожает, - проговорил пес. Не смотря на хорошие вести, голос его отчего-то сбивался, а взгляд он прятал, боясь встречаться им со стариком. Это, разумеется, не могло скрыться от Гладстона. - Что не так?! – сурово спросил он. – Что-то с ребенком? - Нет, ребенок цел, - Нико едва не дрожал от стресса. - Так что тогда?!!! Набрав воздуха в грудь, овчар наконец решился. - После того, как мы ее освободили… Она несла какую-то хрень. Называла нас всех буржуями и фашистами и твердила, что только власть рабочего класса освободит народ от ига капитализма. Никого не слушала… Медведь взглянул на Нико словно первый раз видел. - Моя Алиса?! - Нуууу…. Да. - И что?! – спросил он, чуя что-то недоброе. - В общем, ее… - полицейский снова начал сбиваться. – Это… Они не нашли другого способа… Гладстон опустил глаза и чуть не заревел. Дальше ему не нужно было объяснять, он и так знал, что происходит в таких случаях. Он и сам не раз осуществлял это. Орбитокласт заводится в глазницу и иссекает одну из долей мозга, отделяя ее от других… Таким обычно было наказание за инакомыслие… - Сволочи!!! – злоба придала медведю сил. Вскочив с кровати, он кинулся на молодого пса и схватил его за шею. - Я тут ни при чем, - пытаясь оторвать его лапы от своей глотки, прохрипел Нико. – Не я принял решение подвергнуть ее лоботомии!!! Ему удалось освободиться от хватки Гладстона и отшагнуть назад. Лишь только пес вырвался, силы словно вновь оставили медведя. Он ссутулился и будто осунулся. - Приведи ее, - тихо сказал Гладстон. – Я хочу ее увидеть. Овчар кивнул и по стенке вышел из палаты. Скоро он и правда привел Алису. Душа старого медведя воспряла при виде ее – живой и невредимой. Но чем дольше он на нее смотрел, тем больше душа, было взлетевшая сначала, падала в бездонную пропасть. Алиса даже не взглянула на него. Она стояла как вкопанная, глядя куда-то мимо мужа, а лапы как плети висели по швам. Пустой бессмысленный взгляд ничего не выражал. Ни любви, ни скорби. - Алиса, - произнеся любимое имя дрожащим голосом, медведь проковылял к жене и обнял ее. Никакой реакции. С тем же успехом он мог обнимать вешалку на входе в палату. Холодна, безжизненна, бесчувственна. Лишь бьющееся сердце говорило, что перед ним не труп. Отпустив жену, Фрэнк взглянул ей в глаза, все больше впадая в отчаяние. Он отчетливо понимал, что это конец. У него отняли то, что было больше всего ему дорого. Террористы что-то сделали с ней, свои же ее добили. Гладстон был уверен, что, что бы не внушили его жене бандиты, он мог до нее достучаться, переубедить… В конце концов, принял бы ее такой, как есть. Теперь же, после того, как над ней поработали свои, точно было все потеряно. Самая черная из пропастей сомкнулась над головой старого медведя. Дождавшись, когда Нико уйдет, уведя с собой и Алису, Гладстон упал на кровать и зарыдал, будучи больше не в силах скрывать свою боль. Для Эдварда Фортескью практически ничего не изменилось. Лишенный глаз, он видел только тьму и раньше и теперь. Разве только, кормили в палате куда лучше, чем в гостях у террористов. Однако, его это не радовало. Его уже ничто не радовало. Он перестал быть чем-либо стоящим. Больше не полицейский, больше не полный силы и энтузиазма, больше не способный принести Америке хоть каплю пользы. Бесполезный обрубок. Фоксхаунд прекрасно понимал, что лучшим исходом для него было бы умереть. Но террористы не оказали ему такой милости, и свои тоже не окажут. И надеяться прокусить язык и умереть от кровопотери тоже не стоит – обходы тут были часто. Вскоре после спасения к нему пришел брат. - Как ты? – спросил тот, не найдя ничего иного кроме дежурной фразы. - Бывало и лучше, - фыркнул Фортескью. Они немного поговорили, и затем брат ушел – у него были дела. Эхо его удаляющихся гулких шагов еще долго звучало в голове пса. - У меня есть отличная идея, - возвестил однажды Педро, играя с Рексом в шахматы в их новых апартаментах под городом. – Мы до сих пор ограничивались лишь мелкими укусами и тычками, не наносящими врагам особого вреда. Как насчет того, чтобы замахнуться на нечто куда более стоящее? Ты, наверно, уже в курсе, что Рузвельт через неделю будет выступать с обращением к народу? Доберман кивнул. - Нам надо схватить его! – сказал кот. В его глазах горели дьявольские огоньки. – Этим мы нанесем удар в самое сердце Америки и сломим дух правительственных войск! Они без своего старого болвана не мыслят себя, имея в лапах такой козырь, мы можем требовать с них что хотим. - Мне нравится твоя мысль, - хмыкнул Рекс. - Только там будет много охраны, - сказал Педро. – Нам нужно собрать все силы, которые у нас есть в распоряжении, все резервы, и как следует подготовиться. Жертв будет много, но, уверяю, игра стоит свеч. Это поставит Америку на колени. - Согласен с тобой, - доберман кивнул. – Мы должны рискнуть. Следующие дни прошли за подготовкой к масштабной акции. Рексу пришлось собрать всех имевшихся у него в наличии бойцов, и теперь они без устали тренировались в темных помещениях подземелий. Никто из правительства Америки и служащих ему зверей не знал, что скоро из старых, всеми забытых катакомб поднимется сила, которая перевернет привычный им мир. Кевин Гудди был в полной безопасности. Там, где он сейчас находился, «Последняя Капля» не могла достать его. Никто не мог. Ватные стены отлично защищали его от ужасов снаружи. Но они были бессильны против главного кошмара, того, что творился в его голове. - Пожалуйста, прекратите!!! – кричала Маргарет Хлабиб в его черепной коробке. Кот вскрыл бы себе горло когтями, чтобы больше не слышать этих криков, но смирительная рубашка крепко удерживала его лапы. Он разбил бы себе голову о стену, чтобы выпустить эти крики из своего черепа, но в комнате с обитыми ватой стенами это было невозможно. Все, что ему оставалось – все больше и больше терять разум.