ACAB или смерть легавому от ножа

Ich kenne Schritte die sehr nützen Und werde euch vor Fehltritt schützen Und wer nicht tanzen will am Schluß Weiß noch nicht daß er tanzen muß Wir bilden einen lieben Reigen Ich werde euch die Richtung zeigen Nach Afrika kommt Santa Claus Und vor Paris steht Micky Maus (с) Rammstein – Amerika* Примерно за полдня до событий предыдущей части. Рекс и Педро играли в шахматы, сидя в одной из комнат подземелий. Оба сосредоточенно смотрели на доску, продумывая свои следующие ходы. - Жду не дождусь когда этот ублюдок Рузвельт окажется в наших лапах, - мечтательно проговорил Педро, довольно улыбаясь. – Он расплатится за все, а мы поставим Америку раком и выебем! Доберман молча кивнул с довольной физиономией. - Наконец я рассчитаюсь с этими жирными уродами за то, что мне пришлось пережить, - продолжал черный кот. – Теперь они будут жрать помои и ползать у наших лап, когда мы будем сидеть за столами и ужинать фуагра. Рекс посмотрел на часы. - Знаешь, мои планы несколько изменились, - отстраненно произнес он, передвигая по доске фигуру. – Я решил, что захват этого старого урода не таких жертв, которые нам придется понести, и дал бойцам приказ отменить подготовку к нападению и расходиться. - Что?!!! – удивленно спросил Педро, игнорируя ситуацию на шахматной доске. - Что слышал, - спокойно ответил доберман. – Я отменяю операцию и большая часть бойцов покидает катакомбы. Он кивнул на доску: - Кстати, тебе шах. Кот повернул голову, словно вглядываясь в темные проходы, и пытаясь увидеть там спешащие на выход вереницы бойцов, на самом же деле, просто пытаясь скрыть от компаньона растерянность, отчаяние и гнев на своей морде. - Что-то не так, Виктор? Звук собственного настоящего имени резанул кота словно нож по горлу. Он резко развернулся, а в голове тем временем уже лихорадочно сновали мысли, ища выход из сложившейся ситуации. Прежде, чем «Педро» успел закончить движение, железный кулак прилетел ему в висок и погасил сознание. Кот рухнул со стула и растянулся на полу. Первым, что Виктор почувствовал, когда очнулся, была нестерпимая боль во рту. Он привычным движением языка проверил зуб со встроенной в нем капсулой, содержащей смертельный яд. Зуба не было. Как и всех остальных. Кто-то то ли на всякий случай, то ли из садистского удовольствия, вырвал их все. Лапы были крепко связаны. Разлепив заплывшие глаза, кот увидел перед собой овчара в полицейской форме. Нико… Безупречный ученик, идеальный полицейский… Глупенький неопытный молодой щенок. Виктор было подумал, что правительственные силы решили атаковать раньше, и его спасли. Вот только куда девались восторженность и неуверенность, вечно присутствующие на морде пса? Вместо них Виктор видел злобный оскал и холодный взгляд матерого хищника. Чуть позади овчара сидели Рекс и Дженни, и компания двух самых опасных террористов Нико совершенно не смущала, как и их – полицейский посреди их базы. Овчар здесь явно был свой. - Хороший я актер? – с усмешкой спросил Нико, словно прочитав его мысли. – Думал, один ты умеешь хорошо притворяться? - Виктор Фортескью, - с раздражением произнес доберман, глядя на кота немигающим взглядом единственного глаза, и со злостью выплюнул: - А ведь я тебя как братом считал. Доверял тебе… Смерив кота взглядом, он добавил: - К слову, каково это – смотреть, как пытают твоего настоящего брата? - Я не мог вмешаться, - со злостью прошамкал Виктор окровавленным беззубым ртом. – Иначе я бы выдал себя и поставил под угрозу весь наш план. Мне пришлось пожертвовать им ради блага Америки. Нико поставил ботинок на стул меж нижних лап кота и взглянул ему в морду. - Кстати, поскольку для тебя все кончено, разреши представиться. Николай Драгунов. Пес взглянул на Виктора со снисходительным презрением как на глупого ребенка. - Думаешь, я один такой? Нас тут много. Уверен ли ты, что кто-нибудь из твоих коллег не является агентом ЧК? Или даже твой начальник? А может, у твоей мамы под подушкой хранится красный флаг и труды Ленина? А родной папа доносит на тебя коммунистам? Николай цинично усмехнулся. - Думали, мировое господство у вас в кармане, а сами не знаете, что творится у вас под жопой. Хей, присмотритесь, может, вас уже ебут? - Зачем вы помогаете им?! – кот взглянул на пса сверху вниз и кивком указал на Рекса и Дженни. – Вы для них такие же враги, как и мы. Думаете, вам тут что-то отломится от Америки? - Мне плевать, что они собираются делать здесь, - ответил Николай. – Наш главный геополитический и идеологический враг – вы, и для нас главное – убрать вас с арены. - Не надейтесь завладеть Америкой,- прорычал Виктор, дернув лапами, словно надеявшись разорвать связывающую их веревку. - Мы уничтожим вас всех, выследим каждого! Проклятые комми, вы не получите власти над нами! - Это мы еще посмотрим, - снисходительно улыбнувшись, бросил Драгунов. – Давайте, больше репрессий, больше тирании, больше слежки. Тем самым вы только разжигаете интерес к нам и настраиваете свое население против себя. - И чего, интересно, вы ожидали добиться, убив меня? – усмехнулся доберман. – Думали, победите? На мое место просто встал бы другой. Даже если бы вы убили всех нас, это помогло бы вам лишь временно. Пока есть тирания и нищета, революция была, есть и будет продолжаться. - У нас все еще достаточно сил, чтобы уничтожить всех, кто встанет нам поперек дороги, - со злостью прошипел кот. – Вы раскусили меня, но это крайне никчемное достижение, учитывая огромную силу, что стоит против вас. Рано или поздно мы ликвидируем любого, каждого, кто посмеет усомниться в величии Америки и правильности выбранного президентом курса! -А говорили, страна свободы… - насмешливо произнес Рекс. – Чем вы отличаетесь от любой другой диктатуры? Тут так же, как и везде – думаешь иначе, расстрел. Овчар фыркнул и отстранился от Виктора. - Между нами и вами есть большая разница, - с ухмылкой проговорил он. – Мы умеем договариваться. Вы же хотите всех подмять под себя или уничтожить. Но коса может найти на камень. Отойдя, он проговорил, презрительно глядя на пленного шпиона: - Никчемная нация. Потомки отребья, которое сплавили куда подальше. Свою историю вы начали с геноцида индейцев, которые дружелюбно к вам отнеслись и без которых вы бы не пробрались в глубь континента, да и просто сдохли бы от голода. И вы метите на место самой справедливой нации, на которую должны равняться другие?! Самой свободной нации?! Вся ваша свобода – возможность выбирать между тем, сесть вам на стул с пиками точеными или хуями дрочеными, да какому хозяину продаться, и вы считаете это великой честью. - Ваша культура – такое же лицемерие, - бросила вдогонку бультерьерша. – Вы готовы защищать жирдяя, который не пролазит в дверь, называя его тело его делом, но затравите и заплюете того, кто не улыбается постоянно, словно имбецил, и не изображает несуществующее запредельное счастье и такой же несуществующий успех. Вы кичитесь свободой, но не вы ли подвергаете лоботомии тех, кто думает иначе, чем положено? - Давно следовало бы подвергнуть этой неоспоримо полезной операции тебя, - сплюнул кровью Виктор, зло глядя на собаку. – Предательница своей нации. Ты давала присягу служить Америке. - А у меня была возможность отказаться? – спросила Дженни. – Откажись я вам служить, вы бы приняли мое решение? Или бы подвергли меня всевозможным карам в назидание другим, может быть, даже превратили бы в овощ, как вы поступили с той львицей. Вы просто пользовались мной как хотели, радуясь моей слабости и водили меня за нос по причине моего незнания. Однако, теперь я отлично вижу, кто друг, кто враг, и это со мной больше не прокатит. - Завязывайте, - прервал их «милую беседу» Рекс. – Скоро копы будут здесь. Нам нужно еще немного подготовиться к теплому приему. И разобраться с этим. Он движением головы указал на кота. Драгунов взглянул на пленника и мило улыбнулся, однако, улыбка вышла коварной. После чего повернулся к доберману. - Будет сделано. Благодарю за сотрудничество! Затем овчар протянул бультерьерше лапу. Та, кивнув в знак признательности, пожала ее. Что с ним собираются сделать, Виктор не знал, но отчетливо понимал одно – на быструю и легкую смерть ему рассчитывать не стоит. - Ты точно хочешь идти? – спросил Рекс Дженни. - Да, - ответила бультерьерша. – Если они не встретят никого, кроме рядовых, заподозрят неладное. Они пришли сюда в первую очередь за нами. Особенно за тобой. Доберман кивнул. - Что ж. Как твоя рана? - Бывало и хуже, – отмахнулась собака. – Продержусь сколько надо. Долго все равно не придется. «Колеса» мне дали хорошие, выдержу. Ее мутный странный взгляд подтверждал то, что она приняла какие-то вещества. Рекс подумал, что, наверно, это что-то из того, что недавно подогнал Драгунов – для снятия боли, и возможно, еще для улучшения выносливости. - Ты уверена, что ты хочешь этого? – повторил доберман свой вопрос. - Да, - Дженни кивнула. – Рекс, ты же видишь, мне все равно хана, осложнение меня скоро добьет. Так что позволь лучше умереть с пользой. - Хорошо, - согласился командир. – Я принимаю твое решение, как бы мне не было тяжело. В коридоре раздались шаги, а затем раздался стук в дверь. - Войдите, - сказал доберман. В комнату вошла Мэг, держа на лапах маленького каракала, практически копию Саида, только со странным хвостом, напоминающим выдриный. Как только раны окончательно зажили, Мэг сделали протезы нижних лап и части верхней, и она уже умело ими пользовалась. - Хочу попросить тебя кое о чем, - с тоской в глазах проговорила выдра, обращаясь к Рексу. – Я не могу с ним остаться. С того момента, как Саид погиб, я думаю только об одном – о встрече с ним. Я тоже не могу жить со всем тем, что мне пришлось перенести. Я знаю, я плохая мать, но так будет лучше для него. Она протянула детеныша Рексу. - Прошу, позаботься о нем, - сказала она. – Я не могу вырастить его. Будет лучше, если это сделаешь ты или отдашь его в надежные лапы. Доберман осторожно взял каракаленыша. - Ты уверена? – спросил он. – Лучше всего ему было бы с матерью. - Я не могу, - по морде Мэг потекли слезы. – Они сломали меня. Не только физически, но и духовно. Я каждую ночь просыпаюсь от кошмаров и вижу себя в той комнате… Все, что я хочу – отомстить и вновь быть вместе с Саидом. Она набрала воздуха в грудь. - Я хочу присоединиться к тем, кто встретит атаку копов. Сказав что хотела, выдра умолкла, ожидая решения лидера. - Я позабочусь о нем, - проговорил Рекс. - Как ты назвала его? - Саид, - ответила выдра. – Как звали его отца. - Иди, готовься, раз на то твоя воля, - доберман кивнул. – Через час будь здесь. Но помни, у тебя есть время передумать. Поблагодарив Рекса, и бросив последний взгляд на ребенка, Мэг ушла. Выходя из комнаты, она чуть не столкнулась в дверях с Айком. - Я пойду с вами, - сказал молодой бультерьер Дженни. - Нет, - ответила та. – Народу и так достаточно. - Но… - начал было Слэер. - У тебя еще будет время погеройствовать, - остановила его бультерьерша. - Кому-то же надо продолжить наше дело. Она улыбнулась уголками губ. Айк взглянул на нее, повесил уши и опустил глаза. Дженни притянула его лапой к себе и обняла. Молодой пес, забыв о своей привычке всегда выглядеть брутальным и суровым, и в то же время не зная, как выразить свои чувства, уткнулся лбом ей в плечо. - Я верю, ты вернешься, - произнес он. Бультерьерша предпочла промолчать, чтобы не разбивать его наивные надежды и не ранить тем самым его душу еще больше. - Пора, - наконец сказала она. Пожелав соратникам удачи, она ушла. За свою жизнь Дженни потеряла многих, и у нее почти не оставалось причин жить, но было за что умереть. И ей нужно было умереть, чтобы это не пришлось делать ее соратникам. Айк, Абрек, Хантер - они были молоды, Рекс – умный и талантливый командир. Они и многие другие – были ее друзьями, и она не хотела, чтобы они погибли. Она же была уже немолода, к тому же, так и не оправилась от полученной раны. Травма мешала нормально дышать, и лишь благодаря наркоте Дженни сейчас могла забыть и о ней, и о слабости, которая теперь редко когда оставляла ее в покое. «Уж лучше загнусь я, чем кто-то другой» - думала собака. Рекс задумчиво смотрел вслед Дженни, и его сердце сжимала тоска. Терять бультерьершу ему не хотелось. Одна из самых верных и лучших бойцов, его «правая лапа», давний соратник… Его любимое оружие. Однако, он прекрасно понимал, что все его бойцы – те же фигуры на шахматной доске, и игра в шахматы не меняет своей сути от того, что фигуры живые. И если то нужно для победы – он пожертвует любой из них, включая Дженни. Будет потом винить себя, выть от боли, но все равно сделает это. В конце концов, разве все здесь собравшиеся не рискуют практически ежедневно своими жизнями и не готовы их отдать ради достижения общей цели? Так почему же их не рискнуть теперь, когда появилась прекрасная возможность этой цели добиться и нанести врагу удар, который его практически уничтожит.