Чародейка с луначаркой

I. Айрин, конечно же, по паспорту так не звали. Но среди неформалов было принято иметь погоняла. Ну, а в принадлежности Айрин к данному сословию людей никаких сомнений не было. Она была бывшая студентка, отчисленная по неуспеваемости, ныне – бродяжка-автостопщица, и пол-России она обкатала по многочисленным трассам, с добрыми драйверами, что были всегда рады подвезти путешественницу, и со злобными водилами, что только об одном и думают. И в тот день судьба занесла ее в городок Никольск, что посреди трассы М51. У неё был знакомый в этом городке. Случайный знакомый, когда-то спутник в одном путешествии, по кличке Кришна. Буквально вчера, напросившись к нему на вписку, она расспросила Кришну, откуда у него такое прозвище. Он рассказал, что был когда-то в известной секте кришнаитов, ходил по улицам Никольска и пел «Харе Кришна», за то его так и прозвали. Когда-то давно им случилось вместе проходить одну трассу, и Айрин напросилась к нему вписаться на одну ночь. Кришне показалось скучно всю ночь смотреть телевизор, а тем более – просто спать, и он раскупорил старые запасы. Короче, там был гашиш. Дым гашиша показался Айрин лёгким и тонким. Словно бы вдыхаешь обычный воздух. Ничего от крепкого, едкого табака в этом дыме не было, и Айрин сама не заметила, как накурилась по самые гланды. Ей было то весело, то страшно, особенно когда сердце само, без раздражителя в виде какого-то страха, начинало колотиться. Но рано или поздно эффект от накурки угас, и она уснула в углу комнаты в коммуналке, где жил Кришна. Сон был неспокойным, и то и дело ей мерещилась какая-то морда, то ли змеиная, то ли черепашья – короче, рептилья, что пыталась высмотреть её из таинственных глубин Вселенной. Далее во сне был полёт. Через какие-то неведомые дали, Айрин и не знала, что покурив всего лишь гашиша, можно увидать такое. Тут, кажется, она и погрузилась в глубокий сон. Пробуждение было жестковатым. Начнем с того, что она ощутила себя падающей с какой-то неведомой высоты. Высота, впрочем, оказалась незначительной, всего-то метр или около того. Да и приземление было мягким: она ощутила, будто бы упала на кого-то, и удар отбросил ее в сторону. Машинально, не выходя из сна, она потянулась к верной гитаре, «луначарке», единственном, на что у неё когда-то хватило денег, теперь – верной подруге в путешествиях. Нет, ленинградская фабрика не оплошала – гитара была цела. Только голова немного ударилась о камень. Сморщив болезненную гримасу, Айрин открыла глаза. Судя по освещенности, утро уже наступило. Но окружавшая ее обстановка нисколько не напоминала комнату в коммуналке Кришны, в которой она заснула в прошлую ночь. - Криш! – позвала она. – Криш! Ты точно уверен, что это был гашиш? Но ее зов не получил ответа. Вернее, в ответ она услышала лишь недовольное ворчание, которое точно принадлежало не Кришу. Этот звук издала гигантская выдра в жилете, штанах и плоской, вот точно гопницкой кепке на голове. Прочистив горло и встав, выдра, которую Айрин, кажется, сбила с ног, поднялась на две задние лапы и уставилась на новоприбывшую. Её разум все еще затмевала полудрёма. Через дрёму доносился звон, хаотичный, беспорядочный. Что это – будильник? - Криш! У тебя будильник! – позвала она и тут вдруг вспомнила, что телефон Кришны – отнюдь не новомодный мобильник с полифонией, а кирпич, который мог лишь только пиликать простые мелодии. Такого звонка у Кришны точно быть не могло. - По-моему, тебе подсунули какую-то химку… - проговорила Айрин, с трудом двигая губами и языком. – По крайней мере, я прямо сейчас, наутро вижу глюки. Но Криш всё не отвечал. Зато порождение ее утренних галлюцинаций, огромный, до плеча ей ростом, выдр собирал разбросанные по голой, покрытой редкой жухлой травой поляне, стрелы. Был только один способ понять, галлюцинация это, или нет – решила Айрин. Она, стиснув зубы и опершись рукой на тот самый камень, о который ударилась головой, встала. Если это галлюцинация, то, сделав несколько шагов в любом направлении на этой странной лесной поляне, она ударится об стену, и это уже не помешает почувствовать никакой кайф – это она знала точно. Продолжая скрежетать зубами, она встала и сделала несколько шагов. Выдр, увидев это, попятился и присел на землю. Она шагнула вперёд ещё и ещё. Если бы это была комната Кришны, она бы уже расшиблась о стену, но стены она не ощущала ни лицом, ни грудью. Не было боли. Сердце колотилось, в висках стучали молоточки, но боли не было, и на землю она не упала. И тут, наконец, выдр нарушил молчание. - Этта… - проговорил он тонким, но не писклявым голосом. – Ты еще откуда, и с какого хрена ты мне портишь охоту? Хаотичный звон откуда-то издалека продолжался, и Айрин уже понимала, что никакой это не будильник. Слишком неупорядочены были звуки, как будто на ноябрьском ветру трепыхались, бились множество колокольчиков. Звон был какофонический, стохастический и не повторялся. - Чё-то мне это напоминает… - услышала она голос странного животного на фоне какофонического звона. – Ах, ну да. Я всегда верил, что я, а не маменькин сынок Сквилл – истинный сын своего бати. Ну вот и дождался. И на меня иномирное существо свалилось. - Что ты имеешь в виду? – ничего не поняв и нисколько не удивившись разговорчивости животного, спросила она. А что, если он ходит в штанах, отчего бы ему не быть разговорчивым? - Приколдовали тебя сюда, любка. Не было тебя, не было, а потом хлоп! – и появилась, вот так. И прям таки у меня над башкой. - А куда это – сюда? – только и додумалась спросить Айрин. - В Северное Колоколесье, вот куда. Отсюда сутки пути до славного города Гнилые Горшки. Не очень-то близко до дома этого клёпаного волшебника. Не молодеет старичок-то наш боровичок, хрен панцирный. Ну, а кто ещё? Не Цанкреста же из гроба восстал? Хотя вот с него-то бы сталось… Это разъяснение абсолютно ничего не прояснило. Названия ни о чем не говорили невольной путешественнице. Разве что название «Колоколесье» хоть как-то увязалось с назойливым звуком, доносившимся со стороны леса. Колокольный лес… Значит, какие-то колокольчики растут здесь на деревьях и производят звук на ветру. Ветер был холодный и промозглый, по меркам её родины погода стояла как в конце октября. Да и трава на полянке была пожухлой, а окружавший её со всех сторон лес выглядел как поздней осенью. Айрин поёжилась от холода и всё-таки решила собраться с духом да порасспросить говорящего выдра, благо он, судя по всему, зла ей не желал, не боялся и был готов отвечать на вопросы. - Давай ещё раз – сказала она. – Что за волшебник? Что за старичок, боровичок и панцирный хрен? Как он меня сюда «приколдовал»? И кто такой этот Цанкреста? - Волшебник – это, значится, Клотагорб – начал растолковывать ей выдр. – Панцирный хрен он оттого, что он черепаха. Ну вот угораздило его таким из клёпаного яйца вылупиться триста лет назад, или скока там ему годков. Это дохрена, так-то, обычные теплоземельцы стока не живут, потому он и старичок-боровичок. Теперь врубилась? Ну, а Цанкреста, это, любка, было такое страхомудло, с каким лучше в жисть не встречаться. Тожа колдун. Тока еще и тиран гнилогоршковский, и с такими силами знался… Хотя и говорят нынче те сопляки, у кого мозгов нет, что при нем будто бы порядок был. Хорошо, что откинул он копыта лет двадцать тому назад. Тьфу, тьфу! Поплевав, выдр постучал кулачком по деревянной колоде, на которую присел, рассказывая. - А то ещё вернётся, да хужей, чем был. Вурдалаком каким, или призраком злобным. Ну, а Клотагорб, он че… Он не злобный. Чудило, каких мало, это да. Ну оно и понятно, ему скока лет-то. Но он, говорят, мир спасал раза два, а то и три. И раз ты тута, то, значится, четвёртый раз решил спасти. Добрые колдуны, злые колдуны… Нет, всё это укладывалось в голове у Айрин. Она читала сказки про «Туда и оттуда». И про вызывания людей из другого мира ради великой миссии там тоже было. - А откуда ты знаешь, что это он меня «приколдовал»? - Откуда знаю? Да он уже так делал, вот чего бойся. Мне батя рассказывал, как раз при тех делах свидетелем был. Была война. Была какая-то чужемагия, которую приколдовали враги. И был Клотагроб, который, значится, решил тоже какие-нить силы разума призвать. И призвал одного парня, которого считал чародеем из другого мира. Парень в натуре чародей оказался, прямо доцент-процент. Тока не тот, которого звали. Рассказ выдра уже начал потихоньку становиться понятным. В голове Айрин складывались, как кусочки пазла, элементы истории, произошедшей в этом загадочном Колоколесье. Итак, в этом мире, где живут могущественные волшебники, началась какая-то война, надо думать – между добром и злом, хотя кто знает? Может быть, между двумя оттенками серого. Айрин и понятия не имела, что это была за война. Она не особо-то верила в людей, но здесь-то, кажется, жили не люди. Этот незнакомец был выдрой, могущественный, добрый, но чудаковатый волшебник – черепахой. И ради победы в войне волшебник призвал кого-то, какого-то парня, который тоже оказался волшебником. Но что значит – не тем, которого звали? - Это что, у вас тут разные волшебники бывают? Нет, не в том смысле, что злые или добрые. - Разные, это да. Старичина-дурачина Клотагорб, он учёный маг. Корпит над книгами, считает чары по формулам каким-то своим чародейским. Этому, ежели мозги есть и память хорошая, выучиться можно. А есть еще чаропевцы. В этот самый момент по верхушкам деревьев пронесся порыв крепкого холодного ветра, и звенящий звук из леса раздался особенно громко, поэтому последнее слово Айрин не расслышала. - Терапевты? – переспросила она. – Или чудо-перцы? - Да не чудо-перцы, и не это другое слово, а чаропевцы. Поют они чары, значится. Тут талант нужен, уметь стихи плести, да на струнах лабать, не каждый может. Вот чаропевцем-то тот парень и был, хотя звал Клотажмот другого заучку, такого же, как он сам. А ты сама-то не из них? Он указал лапой на инструмент, висевший у Айрин за спиной. Она стянула со спины «луначарку» и показала ее выдру. - Эт чё? Суар, что ли? Странный суар какой-то, никада такого не видел, штоп с талией, как у девицы. - Это гитара. И они все такой формы. Даже песня есть: «Изгиб гитары жёлтой…» Я на ней немного играю. Но колдовать с её помощью не умею. А хорошо, наверное, было бы так уметь. В учёности я не сильна, я вылетела с третьего курса университета за хвосты. Так с тех пор и мотаюсь где придётся. А вот на ней играть люблю. Выдр с минуту разглядывал гитару и пытался прочесть надписи, которыми была изрисована дека. «Цой жив». «Панк не мёртв, гот нежив, толкинист бессмертен». «Не стреляйте в менестреля, он играет как умеет, он играет, что умеет, а стреляет вас не хуже». Анархия, пацифика, монограмма профессора Толкина и пиратский череп с костями. Судя по непонимающему выражению морды, кириллица была ему незнакома, и только череп о чем-то говорил. - Ты это, не переживай, что не умеешь, любка. Ежели Клотагорб тебя сюда приколдовал, значит, че-то да смогёшь, ежели тока он совсем не отупел и ты не полная бездарь, которую он зацепил по незнанию. Я тебе к нему дорогу покажу, не боись, а дальше уже с ним разберетесь, он тебе покажет, что да как. А кстати. Чего это я тебе все «любка», да «любка». Звать-то тя как? - Айрин – представилась она. - Ну а я, значица, Никам буду. Я так и так на юг шёл, перекантоваться от зимних холодов, там, на юге, погодка-то поприятнее. А раз тута так вышло, что и тебе тож на юг, то вместе пойдём. Старый жмот мне, поди, деньжат-то отвалит за то, че я тя привел. Хватит на перезимовать и в тепле, и в уюте. - Как же он тебе денег отвалит, если он жмот? – улыбнувшись, спросила она. - Он-то жмот, да и я не пальцем делан! – выдр ухмыльнулся, показав полный рот острых зубов. – Ты жрать хочешь? - Хочу. - Ну тада посиди там, на краю леса, да жди меня. Ты ж мне охоту испортила, бройлегхта спугнула. Я не в обиде, за тебя-то мне Клотирыл отвалит поболе. Но жрать чего-то надо прям щас. Айрин направилась в сторону края поляны, где виднелась очень удобная поваленная сосна. Обычная сосна, никаких колокольчиков на ее ветках не было видно. Но подойдя поближе, она стала различать в глубине леса стволы иных пород. Некоторые были знакомы, как белые берёзы. Некоторые – совершенно загадочны. Вскоре обнаружился и источник шума – одно из незнакомых деревьев. И точно, вместо шишек на его ветках висели сухие плоды странной формы, которые, трясясь на ветру, и издавали звон. - Костёр разводить умеешь? – окликнул её Никам. - Ага! - Ну так разведи, пока я ищу ентого клёпаного рептильего засранца! Айрин пошарила по карманам косухи. Там были пачка сигарет «Святой Георгий» и зажигалка, маленькое карманное зеркальце, потертый телефон с подсевшим аккумулятором, бумажная облатка наидешевейшего российского аспирина на всякий случай, карандаш, маленький блокнот, иголка с катушкой черной нитки и еще немного мелочей. Но сейчас ее интересовала именно зажигалка. Топорика не было, да и откуда ему быть, значит, придётся ломать хворост руками. Она немного углубилась в лес и принялась искать сухой хворост, параллельно думая о странной ситуации, в которой очутилась. Другой, незнакомый мир, населенный не людьми. Но Никам как-то не очень удивился, увидев её, и не разглядывал, как непонятное страшилище. Значит, может быть, и люди тут есть? Раз. Два. Три. Хруст. Хрясь. Короткие куски сухого хвороста ломались легко. Вскоре обнаружилась и поваленная берёза, на которой можно было содрать бересты, значит – костёр разведётся легко. Вот уже заплясал бодрый жёлтый огонёк, лижа бересту, потянулся дымок, и девушка вдохнула приятный запах разгорающегося костерка. Вместе с ней, кроме мелочи в карманах, попала сюда только гитара, не было ничего из её обычного дорожного барахла. Ни каремата, ни спальника, ни палатки. Ни кружки, ни ложки, ни миски, ни ножа и ни топорика, что было самым обидным. Все они остались в комнате у Криша, которая теперь была… неизвестно где. А они бы сейчас оказались совсем не лишними. Пламя разгорелось, и Айрин начала подкладывать полешки покрупнее. Костёр больше не требовал постоянного присмотра, и она немного расслабилась, присев на бревно, достала сигарету (их оставалось всего пять штук) и закурила. Кажется, придётся бросать, если у них, в этом неведомом мире, не достать курева. Этот Никам… Что о нём думать? Судя по всему, всё его дружелюбие вызвано надеждой получить от волшебника Клотагорба награду за доставку её, Айрин, в целости и сохранности в жилище мага. Он сразу признал, что с ней произошло и откуда она взялась. Но это, по его словам, до сих пор происходило только раз. Так ли он прост, этот мохнатый охотник? И он говорил – была война, именно поэтому маг вызвал её предшественника-чаропевца, кем бы он ни был. Значит, на пороге снова война? И та неведомая миссия, ради которой она понадобилась трехсотлетнему черепаху, будет смертельно опасной? «Надо будет спросить, тот, другой, он выжил или нет» - твёрдо решила она. Возможность задать этот вопрос выдалась очень скоро. Девушка услушала переливчатый свист, а вскоре показался и сам свистун. Это был, конечно, Никам, и он тащил за ноги какую-то пузатую ящерицу серо-зелёного оттенка. - А ты молоток! – сказал он. – Вырастешь, кувалдой будешь. Ежели верить тому, чо мне батя рассказывал, тот, другой чаропевец поначалу совсем как лох себя вёл, или как принцесска с Фарраглинского берега. Блевануть норовил, в обморок грохался. Правда, батя и сам его подранил, не спознал поначалу, че за хрен на него свалился. А ты, гляди, и сама в порядке, и костёрок тута развела недурной. - А шишка на голове болит – призналась Айрин. – Я все-таки немного ударилась. Но это ничего. Ты мне скажи: тот парень, он на войне-то выжил? - Да выжил, выжил, они потом с батей ещё с годик по свету мотались, пока не надоело. И щас, поди, жив. Хотя, может, уже и нет. Зачем-то же Клотагорб призвал тебя, хотя мог бы его по делам своим метнуть, как много раз делал. Но ежели он и откинул копыта, то война и Броненосные тута не при делах. Эт-то я точно могу сказать. «Уже легче» - подумалось ей. – «Значит, есть надежда, что великая миссия окажется не самоубийственной». И тут же мысль сменилась другой. «Тот, другой чаропевец». Никам так уверен, что и она наделена этим загадочным даром, о котором сегодня впервые услышала – творить волшебство при помощи музыки. А что если попробовать? Она взялась за луначарку и провела большим пальцем по струнам, взяв простейший блатной аккорд. Инструмент был слегка расстроен, и зазвучали диссонансные ноты. Придётся настраивать по первой струне, что ж делать. Преодолевая неровный ход заедающих колков, она настроила гитару и задумалась, что бы сыграть. Простейшее из простого, «Цыплёнок жареный»? А что, было бы недурно разнообразить рацион – мало ли, каков на вкус этот зелёный бройлегхт. Но тут же возникло сомнение: вдруг и цыплята тут тоже разумные и говорящие, и немудрящая песенка шокирует ее невольного спутника? Подумав, она решила спросить напрямую. - А у вас тут только звери разумные? Или птицы тоже? - Ну конечно, и птицы тоже – хмыкнув, ответил Никам. – Все теплокровные. Оттого-то этот край и зовётся Теплоземельем. Ну, а с хладнокровными, тута сложнее. Они всякие бывают. Бывают, как вот Клотагорб, разумные. А бывают, как вот этот вот бройлегхт, съедобные. Он уже закончил свежевать и разделывать бройлегхта, и принялся нанизывать мясо на палочки, чтобы пожарить на костре. Он убрал из костра непрогоревшие большие палки, чтобы остались одни уголья, и воткнул палочки в землю, чтобы мясо жарилось на тепле углей. Без зеленой чешуйчатой шкуры мясо походило на куриное. Может быть, скоро и без всяких песенок она получит что-то, что на вкус как курица. - А ещё есть эти – продолжал разглагольствовать Никам. – Жучки, паучки, сикорахи всякие. - Тоже разумные? - Мелкие – нет, конечно. А вот большие, что там вот, на востоке живут…. С ними и была та война. С Броненосными, вернее, из Куглуха. Они как жуки, мухи, тараканы, шестиногие, в общем. А еще бывают пауки, эти по-другому зовутся, Прядильщики. Они вроде как на нашей стороне были. Хотя спроси меня, так такие же страховидлы. И тожа теплоземельца сожрать горазды. По мне так, что те, что другие за одну цену: чудища они, и всё тут. Желания расспрашивать выдра о странах, населенных гигантскими плотоядными членистоногими, у Айрин не возникло. Воображение услужливо нарисовало картину волны ползущей, шевелящей усиками орды кровожадных насекомых, наползающей на здешние леса, и девушку передёрнуло. - Правильно – одобрил Никам. – Но ты лучше о них не думай, аппетит испортишь. Смотри, вот эти маленькие кусочки скоро готовы будут. Счас, я тока их переверну. Бройлегхт и впрямь оказался на вкус почти как курица, пусть и с какими-то неуловимыми нотками болотной тины, и только отсутствие соли помешало девушке насладиться угощением. Но на голодный желудок и это сошло на ура. Они ели жареного ящера молча и с аппетитом. Выдр оказался ужасно неаккуратным едоком, точнее, его физическая неспособность жевать с закрытым ртом не позволяла ему есть, как благовоспитанный человек. Да и ел он торопливо, словно бы за ним кто-то гнался, и покончил с порцией первым. Покончив, он начал объяснять: - Значится, смотри, Айрин, или как тама тебя. Мы в восьми-десяти днях пути от Древа, где живет етот Клотагорб. В десяти – это ежели в города захаживать, в Тимов Хохот, например. А ежели напрямки, то в восьми. Но совсем напрямки нам нельзя. В Гнилые Горшки зайтить придётся. - Еды закупить, что ли? - Да зачем нам еды, ты ж видела, любка, я еды-то везде достану. На тебя надо барахла достать. Во-первых, ты совсем без оружия, а ежели мы напоремся на кого нехорошего и я один буду за тя с клёпаным ножиком отдуваться, это может ой как плохо кончиться. Во-вторых, ты выглядишь как чужачка. Встретим каво на дороге даже мирного – пялиться на тя будут. А лишнего внимания нам совсем не надо. Шмоток надо на тебя достать, какие местные люди носят. «Ага, значит, я была права. Люди среди здешних… теплоземельцев все-таки есть». - И тебе не жалко денег? Или надеешься стрясти с Клота… горба все накладные расходы? - Ну… тоже вариант – одобрительно кивнул Никам. – Хотя, конечно, разжиться добром без денег было бы поприятнее. А Клоту все равно скажу, что купил, и в двойном прибытке окажусь. Ты тока правду ему не говори, откуда барахлишко. Спасибочки за идею, кстати. Айрин принялась осматривать себя, пытаясь сообразить, что именно из ее одежды выглядит странно на взгляд местных. Никам, заметив это, ее опередил и стал разъяснять: - Штаны чужеземные, синие, парусиновые. Ну кто, скажи на милость, ходит в клепаных синих парусиновых штанах? Туника, размалёванная какими-то колдунскими символами. - Это не туника, а толстовка, и не парусиновые штаны, а джинсы. И на толстовке не колдовские символы, а логотип группы «Ария». - Не важно – отмахнулся Никам. – Куртка кожаная еще ничего, но больно много на ней застежек непонятных, ненашенских. Чё за кожа, кстати? На ящеричью не похожа. - Молодого дермантина – разъяснила Айрин. – Это такой страшный, ужасный лесной хищник с моей родины. И с косухой не расстанусь. Если надо, молнии можно и выпороть. - Ну вот выпори, раз уж так неохота с ней расставаться. Ножик я дам. Сама, штоль, этого дерьмантина заохотила? Девушка изо всех сил постаралась изобразить кровожадную ухмылку. - Я убила его с километрового расстояния, прямо в глаз, из снайперской винтовки – сообщила она. Никам понял шутку, видимо, ему тоже было не впервой травить охотничьи байки, и тоже заухмылялся, показав клыки. - А ты мне нравишься – издав высокий короткий смешок, сказал он. – Определенно нравишься. Далеко пойдешь. Щас-то ты дитё дитём, канеш, но задатки есть, вижу. А ентот дерьмантин, он точно есть? - Нет, конечно – со смехом ответила девушка. – На самом деле дермантин – это особым образом выделанная шкура эскалопа. - Да ты гонишь! – воскликнул Никам, захихикав уже неудержимо.