Герой второго плана

— Слушайся Мэг, сынок, — Жан отдал Тео няне и долго махал ему в окно, пока увозящий их кэб не скрылся за поворотом. В отличие от мужа, Бонни и не думала махать сыну на прощанье. Ненужные сантименты казались ей вздором: от пары часов разлуки ещё никто не умирал, а вот от невыносимой духоты — запросто. Поэтому она усердно обмахивала веером своё фарфоровое лицо, ведя с потенциальной каплей пота войну не на жизнь, а на смерть. — И приспичило же ехать на такси, в такое-то пекло, — Жан снял серый льняной пиджак, закатал рукава белой рубашки и устало откинулся на спинку сиденья. Нормальные люди пошли бы пешком или выбрали более открытый траспорт, но госпожа Кирштайн не искала лёгких путей: «пешком» она считала уделом неимущих, а выбор открытого кэба отметал ветер — враг номер один для её безупречной укладки. — Потерпишь, — одетая в облегающее сапфировое платье, Бонни активно замахала веером у линии декольте, и — боги — солнечный свет так соблазнительно скользнул по её груди, что Жан буквально перенёсся в прошлое, когда это зрелище частенько бросало в жар. Но в этот раз огонёк не успел разгореться — его потушил захлопнутый веер, сдобренный надменной фразой: — И не вздумай мне тут заявлять, что надо было идти пешком. Вместо того, чтобы вспыхнуть, Жан лишь устало вздохнул. К своему удивлению, впервые за долгое время ему захотелось не вспыхнуть, а… поговорить. Не с издёвкой, а совершенно искренне поинтересоваться, зачем же она затянула их жить сюда, в один из самых красивых районов Парадиза, как не для того, чтобы гулять пешком и наслаждаться каждой секундой? Он уже сделал вдох, чтобы спросить, но поджатые бордовые губы и яростная пляска веера у лица дали ясно понять: ничем хорошим этот разговор не кончится. Ты опять окажешься виноват. Как всегда. И, знай она правду, с этим было бы хрен поспорить. Передумав допытывать Бонни, Жан скрестил руки на груди и принялся разглядывать проплывающий мимо город. Однако ни чудесный воскресный день, ни толпы нарядных прохожих, ни замысловатые городские витрины — ничто не могло отвлечь его от истинных мыслей. Мыслей о том, что отношения с Бонни были ошибкой. Мыслей о том, что будь он хотя бы на каплю менее горд, он сделал бы шаг навстречу другой, и тогда они могли бы… Стоп. Хватит. Эти мысли до добра не доведут. Они разрушат твою семью. Точнее те крупицы, что от неё остались. Подперев щёку рукой, Жан погрузился во внутреннюю борьбу, намереваясь провести так всю дорогу, как кэб их вдруг наглухо встрял. Да ещё, как нарочно, ровно тогда, когда до салона осталось всего-то пять минут езды. На вопрос, что случилось, шофёр пожал плечами: — Проверю двигатель, сэр. Заглохший мотор оставил Жана наедине с шумными обмахиваниями Бонни, и вполне реальная угроза проторчать тут целую вечность заставила его нервно затрясти ногой. — Жан, прекрати! — Бонни щёлкнула веером так громко, что Жана передёрнуло. — А ты не обращай внимания, — прошипел он и, словно в отместку за щелчок, принялся вдобавок похлопывать по трясущемуся колену. Но Бонни «не обращала внимания» на слишком многое в этой жизни, чтобы так просто спустить с тормозов подобную девиацию: — Милый. Давай запишем тебя к доктору Брюгге, Рози сказала мне — это всё на нервной поч… — Уймёшься ты или нет?! — Жан в сердцах хлопнул по коленям и часто задышал. В звенящей тишине он гневно продолжил, — Я не верю твоим шарлатанам. И мне плевать, скольким твоим подругам они запудрили мозги. Моей ноги там не будет — и точка. — Но это же нервное, не иначе… — Бонни приложила руку к груди, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце, а другую потянула потянула к мужу, — После сеансов доктора Брюгге ты станешь лучше спать, не будешь шляться по ночам, куда не… Секунда — и оглушительный хлопок дверью заставил её вскрикнуть. — Жан! — закричала она мужу вслед, но было поздно: Кирштайн уже вышел из кэба, сунул водителю купюру и, закинув пиджак на плечо, двинулся в направлении салона пешком. Гневные вопли жены остались позади, и стало значительно легче. Жан даже расслабил ворот рубашки, выпустив наружу изумрудный медальон с Крыльями свободы, который в последнее время он чаще носил под ней. Отчего-то именно сегодня захотелось выставить его на показ. По мере приближения к салону осанка Кирштайна стала прямей, а ухмылка уверенней: как ни крути, а прохожие неотвратимо поднимали ему настроение. Жители Орвуда, завидев знак отличия, дарованный Хисторией, тепло улыбались, продавцы предлагали скидку, а девушки-цветочницы строили глазки, и — Чёрт возьми, да! — Уже ради этого стоило пройтись. Пятнадцать минут ходьбы — и Жан, наконец, оказался на месте. Пытаясь отдышаться и заодно придумать, что сказать про Бонни друзьям, он замер у стеклянной витрины, где в гордом дуэте красовались свадебные наряды: нежно-голубое платье невесты и тёмно-синий костюм жениха. Надетые на деревянные манекены, наряды словно тянулись друг к другу, и разделяла их золочёная клетка с парой какаду, что спрятались в тени от знойного солнца. «Важная птица» — прочитал Жан одними губами. Название лучшего в Орвуде свадебного салона, искусно вырезанное на деревянной табличке и размещённое у самых ног манекенов, тонуло в таком количестве белых цветов, что Жану и в голову не пришло бы спорить с написанным. Важная. Даже слишком. Жан застегнул воротник рубашки и зализал светло-каштановые волосы назад. Пытаясь разглядеть себя в отражении, он слегка наклонился, но тут же вздрогнул: — Расслабься, Кирштайн. Йегера тут нет, ты и так номер один. Прежде чем Жан успел обернуться, руки друга развернули его за плечи, и Конни Спрингер сгладил острую шутку тёплым объятием. — Ты чего на улице? И где Роуз? — несколько смущённый и захваченный врасплох, Жан одёрнул рубашку и огляделся вокруг. — Мисс Джозеф на примерке, — бодро ответил Конни, — А я вот вышел подышать. Чуть с ума не сошёл. Примерка свадебного платья — это хуже, чем… — понизив голос, он почесал в затылке и опасливо огляделся по сторонам, — …Хуже, чем десять нарядов по кухне вне очереди. Там хотя бы можно было поесть. Жан только фыркнул в ответ. Он собрался было предложить зайти внутрь, как его остановил ожидаемый вопрос: — А где твоя? — Где-где… там, где ей положено. По статусу, конечно. Конни как будто всё понял и ничего не сказал. Покачнувшись на пятках, он засунул руки в карманы: — Жан, дело есть. — М? — предчувствуя недоброе, Кирштайн замер: судя по серьёзности голоса Конни, вход в салон явно откладывался на потом. — Это дело оно, ну… оно касается Микасы. В горле у Жана пересохло. Он вдруг понял, что целую вечность не пил, и почему-то прямо сейчас ему дико захотелось присесть. — Что с ней… — хриплым голосом начал он, но звонкий стук каблуков прервал разговор, а маленькая рука стальной хваткой вцепилась в локоть. Кажется, кэб всё-таки починили. — Милый, а вот и я, — как ни в чём не бывало прощебетала Бонни и, поправив тёмную шляпку, протянула руку Конни для приветствия, — Как там Рози? Надеюсь, не отдавала распоряжений без моего ведома? Конни Спрингер пожал маленькую ладонь и со словами «Понятия не имею» любезно распахнул для пришедших двери. Чета Кирштайнов вошла внутрь, и их взору предстала Роуз — рыжеволосая невеста Конни — одетая в белоснежное свадебное платье и уже во всю выбирающая ленты для букета и бутоньерки под чутким руководством Хитч. — А вот и вы! — воскликнула будущая миссис Спрингер, — Здравствуй, Бонни, здравствуй, Жан, — поцеловав подругу в обе щёки, Роуз затрясла атласными лентами у её носа: — Я тут никак не могу определиться: мне безумно нравится голубая, но Хитч настаивает на персиковой, ссылаясь на мои волосы. Как считаешь? С недобрым прищуром Бонни смерила взглядом сперва одну, а затем другую ленту. И вместо ответа вдруг резко развернулась к сидящей на диване Хитч: — А почему вы не дождались меня? Мы же условились встретиться в двенадцать. То, что Бонни не задала этот вопрос невесте, не показалось Жану странным: Роуз частенько была лишней в их женском трио, а мягкость характера делала её ведомой, нежели решающей хоть что-то. — Бонни, детка, я особа занятая, — снисходительно пояснила Хитч, — Я предложила Рози собраться пораньше, ведь я скоро уйду: Её Величеству сегодня необходимо моё сопровождение. Тебя раньше времени мы тревожить не стали: всё-таки у тебя семья. Не серчай, присоединяйся, — она мягко похлопала по дивану, приглашая Бонни сесть рядом. Но та осталась стоять. — Вот как, — Бонни прошагала мимо Хитч прямо к хозяйке ателье и вырвала из её рук пучок лент. Бормоча себе под нос, она сразу же отшвырнула неуместные цвета, и некоторое время спустя выудила ту, что, на её взгляд, подходила больше всего. Тёмно-бордовую. — Ну как? — Бонни приложила атласную ленту к белоснежному платью Роуз, ожидая реакции подруги. — Бонни, она… Темновата?.. — неуверенно начала та, — Или… или нормально… если покрасить ногти точно в тон… В конце концов Роуз с мольбой в глазах уставилась на Хитч: — Что скажешь? Может… Может, такая и правда мне больше подходит? Хитч молча встала с дивана. Жан отметил, что её серый брючный костюм сильно похож на его собственный, и это сходство отчего-то его позабавило. — Рози, милая, — Хитч взяла ленту из рук подруги, — Это твоя свадьба, и ты должна выбрать то, что тебе по душе. Сейчас я предлагаю заняться Конни, и на ткани его пиджака бордовый проявится лучше. Тогда ты уж точно решишь. Хитч отдала отрез ленты хозяйке и, кивая в сторону примерочной, обратилась к Спрингеру: — Давай, женишок, пришла твоя очередь. А я пока на перекур. Не глядя на насупившуюся Бонни, Хитч проследовала к выходу, но, едва она достигла дверей, как Жан почувствовал острый тычок локтём. Прямо в синяк. Вот же стерва. Пока он морщился от боли, Бонни всеми известными ей выражениями лица побуждала его выйти вслед за Хитч. Идеальный момент для подачи заявления настал, и, потирая ноющий бок, Кирштайн покорно отправился его ловить. Выйдя из салона, он сразу увидел Хитч. Она уселась на скамью неподалёку и, глядя на оживлённую улицу, курила дамскую сигарету. — Никак не бросишь? — начал Жан издалека. — А сам? — отзеркалила Хитч. Стряхнув пепел, она чуть подвинулась, освобождая место рядом. — Я не курю.        — А я и не об этом.        Поняв, к чему она клонит, Жан покраснел. Он уселся на горячую скамью и замолчал. Как ни крути, а личную жизнь он обсуждать не готов. Не готов даже с Конни, и тем более — с ней.        — Зря я тогда вас свела, — словно прочитав его мысли, Хитч сделала длинную затяжку и выдохнула дым, — Но брак — это не на всю жизнь, его всегда можно…        — Знаю, — густо-красный, как матушкин свекольник, Жан поспешил её прервать, — Но я пришёл сюда не за этим. Я пришёл поговорить… насчёт должности командира.        От этих слов Хитч как подменили. Забыв про тлеющую сигарету, она выпрямилась и заискрила интересом:        — Неужто, наконец, согласен? Бонни тебя дожала? Хотя, если честно, я удивлена: Хистория уже два раза просила тебя лично, и, зная, как кончил прошлый командир, я не сомневалась, что откажешься и впредь.        — Я отказался не из-за страха, — пробормотал Жан. Хитч говорила слишком громко и, хоть он был ей благодарен, что она не выдала его отказы жене, сейчас своим пониженным тоном он пытался намекнуть ей, что нужно говорить потише.        — Мне нужно больше времени, — негромко попросил он, — Дай ещё немного подумать. После свадьбы Конни я определюсь.        Хитч разочарованно вздохнула и скучающе вернулась к сигарете.        — Сперва нерешительный Армин… теперь ещё ты, — меланхолично протянула она, — Нерешительность обнажает слабые места и делает власть уязвимой. Как бы это не вышло нашей королеве боком. Когда-нибудь потом. Или совсем скоро…        Являясь наиболее приближенной к Хистории персоной, Хитч знала все тайны королевского двора, и, будучи полностью с ней согласным, Жану осталось лишь молча кивнуть.        — Я всё прекрасно понимаю, — после недолгой паузы произнёс он, — Подпольщики разошлись не на шутку, и лишь выверенный баланс репрессий и уступок позволит Хистории удержать власть. Надо действовать с холодной головой.        — Именно, — кивнула Хитч, — Именно поэтому нам нужен ты. Ладно. Попрошу Хисторию ещё немного подождать. Не ради тебя, а ради неё.        Жгучее солнце вдруг выплыло из облаков и вынудило Жана прикрыть рукой заболевшие глаза:        — Спасибо, — сказал он, чувствуя, как Хитч слева от него поднялась со скамьи.        — Рано благодарить, — та поправила костюм и нарочито строго добавила, — У тебя две недели, Жан. Ровно две. А дальше… дальше ты сам по себе. — Есть мэм, — бросил ей в спину он. И дождавшись, когда серый костюм скрылся в дверях салона, Жан передвинулся на освободившееся место: там скамью хоть как-то накрывала тень. Возвращаться в предсвадебный хаос совсем уже не хотелось, и вместо этого он вновь погрузился в раздумья, не заметив, как пролетела добрая четверть часа.        — Жан. Ты как?        Голос Конни, а не жены, принёс облегчение. Глядя, как раскрасневшийся Спрингер садится рядом, Жану захотелось пошутить:        — Это я тебя должен спросить. Ты чего как помидор? Неужто сверкнул перед дамами коронными труселями в сердечко?        — Вот олух, я и надел-то их один раз! — выругался Спрингер, а затем добавил себе под нос, — И то только на день влюблённых, по твоему же идиотскому совету.        — Ладно, остынь. — Жан хлопнул друга по плечу и глянул на двери, чтобы удостовериться, что тот вышел один.        — Твоя сказала, что у меня пузо, — мрачно признался Конни, — И всё-таки дожала Рози со своей бордовой мишурой. Иногда я удивляюсь: как ты её выносишь?        Предчувствуя шанс возобновить прерванный разговор, Жан нервно затряс коленом и, проигнорировав вопрос, спросил у Спрингера сам:        — Ты говорил про Микасу. Что с ней?        — Она, наконец, ответила на моё пригласительное и… В общем, не хочет она ехать на свадьбу.        Смесь неоднозначных чувств заполнила грудную клетку Кирштайна: с одной стороны, ему жутко хотелось увидеть Микасу, после стольких-то месяцев разлуки, но с другой…        — А я тут причём? — пересохшим горлом спросил он.        — Жан, она уезжает из страны. Решилась уехать в Хидзуру.        Новость предательски ударила под дых. Стараясь не выдавать волнения, Жан повторил свой вопрос:        — И всё же, не понимаю… причём здесь я?        — Не понимаешь, да?! — с жаром воскликнул Конни. Жан встревоженно вгляделся ему в лицо: в глазах Спрингера стояли… слёзы.        — Ты чего, дружище? — Жан попробовал дотронуться до плеча друга, но тот подорвался на ноги и, засунув руки в карманы брюк, подошел к стволу растущего рядом клёна и уставился прямо в него, демонстрируя Кирштайну лишь спину.        — Конни, я не…        — У меня остались только вы… Только ты и Микаса, — сбивчиво начал тот, — Вы вроде тут, рядом, но в то же время вы так… Ч-чёрт… — Конни в сердцах ударил кулаком по стволу, и Жан виновато втянул шею.        — Теперь у тебя есть Рози… — опасливо начал он.        В ответ на это Конни только хмыкнул. Развернувшись, он опустился на корточки и, прислонившись спиной к стволу, утёр мокрые глаза:        — Я… я это понимаю. Но мне нужны и вы. С тех пор, как уехал Армин… Микаса и ты… Теперь только вы моя семья.        «Семья».        В памяти всплыли кадетские будни и тяжелейшие испытания, которые они преодолели вместе. Если бы не Конни и Саша, Жан скорее всего не забрался бы так далеко. В сердце у Жана защемило.        — Да, — согласился он, — Понимаю. А почему Микаса не хочет приезжать?        — Переживает, — шмыгнул носом Конни, — Считает, что на свадьбе будут те, кто не простят ей поддержку Эрена. Она не хочет конфликтов. Но мне плевать. Она близкий мне человек, и я хочу её видеть. Хотя бы в последний разок.        — Хочешь, чтобы я ей написал?        Конни помотал головой:        — Бесполезно. Она снова придумает тысячу причин.        — Но… что тогда? — предчувствие истинных намерений друга вдруг бросило Жана в пот, — Я-то как могу помочь?        Конни ещё раз шмыгнул носом и глянул Жану в глаза:        — Ты поедешь к ней. И привезёшь её сюда, — заявил он.        — Я… кхм… — огонь, разгоревшийся в груди от одной лишь мысли о том, что он скоро увидит Её, лишил его дара речи.        — Кого ты привезёшь сюда, милый? — ледяной голос жены, вышедшей из дверей так внезапно, окатил его как из ведра.        — Я… — всё ещё красный как рак, Жан начал придумывать, что бы соврать, но Конни оказался быстрее:        — Мою двоюродную тётушку Айви, — невозмутимо заявил он, — Старушенция совсем уже почти не ходит, и сопровождение бы ей сгодилось. Ну что, Жан? Сделаешь это для меня?        Тот, нервно сглотнув, оглядел свою супругу: Бонни скривила кукольное лицо и мяла веер в руках, всем видом давая понять, что затея ей не по душе.        Но внутренний огонь, не затухший даже от появления ледышки-жены, сыграл свою роль. Жан встал со скамьи и протянул Конни руку:        — Я её привезу, — заверил он, крепко сжимая ладонь друга, — Доставлю в целости и сохранности. Ведь в мире нет ничего важнее… — глазами Жан отыскал пару какаду, а затем твёрдо добавил, — — Ничего важнее семьи.