Красный канет с обманчиво-белой луны

План под кодовым номером MB-03-404 мало чем отличается от сотен других таких же планов: такая же выжженная бесплодная и нестабильная земля, скрывающая под собой хрупкое ядро, заброшенные туннели и пустоты, а также периодические прорывы Снорукава… — и имеющая вдобавок еще целый ряд недостатков, которые делают жизнь на подобных землях невыносимой. Такие планы и колонизируют-то исключительно ради нестабильного потока душ и сомнительной ценности ископаемых. Даэдрические владыки успевают их опустошить за несколько столетий — и забывают об их существовании тут же. И местным еще повезет, если их успеют (и вообще вспомнят) предупредить — и эвакуировать куда-нибудь на соседний, чуть менее обреченный план. Молаг Бал и Мерунес Дагон регулярно такие планы друг у друга пытаются отобрать — после смерти Нирна неудивительно, но все равно печально. У MB-03-404, к примеру, на южном полюсе есть (был, по крайней мере еще лет шестьдесят назад) необыкновенной красоты источник плазмы, бьющий вертикально вверх и переливающийся всеми оттенками между лазурью и изумрудом. К сожалению, этих Принцев красоты природы никогда особенно не волновали. Как и благополучие приграничных планов. Подобная расточительность вызывает у Дэйре мигрень — будь у нее желание и средства, она бы, может и попробовала выжать что-то из местных красот: она уже видит, как хорошо бы смотрелся на лазурно-лиловых берегах источников небольшой развлекательный комплекс с парой домов наслаждений… Увы, возможности это сделать у нее нет. Как и желания. Была бы ее воля, она бы и шагу не ступила на MB-03-404, и взглядом на этом умирающем плане бы не задержалась… К сожалению, она была и остается подругой Нейта. К сожалению, она просто не могла не попытаться его спасти. И вот она здесь, на скампами траханном MB-03-404, который новому владельцу настолько важен, что тот даже не потрудился переменить код с молаговского на свой. И покинуть эту землю она не может. Не на чем. И в этом, конечно, тоже отчасти виноват Телас. Принцы Даэдра не любят ни предателей, ни шпионов, ни тех, кто портит их собственность. Дэйре что век, что полвека назад, что сейчас не особо вникала (и не собирается вникать) в тонкости отношений Нейта и Мерунеса с Молагом: отчасти потому, что незачем было в шпионские разборки лезть; отчасти потому, что Нейт скорее дышит, как пиздит, чем наоборот; отчасти — потому что ей все еще хочется жить, и желательно долго. Она знает лишь то, что и Нейт, и Х’Зерр внедрились в армию Мерунеса, а потом Х’Зерр раскрыли, и Нейту сорвало остатки крыши. Теперь чуть больше сорока лет как он на всех землях Мерунеса персона нон грата: у местных до сих пор действует протокол на мгновенное его уничтожение. Как Нейта занесло полгода назад в сектор Мертвых Земель и почему он не скорректировал курс, чтобы самоубиться не о военные корабли, а о скопление черных дыр Змея, как и планировал, — Дэйре не знает. И знать не особо хочет. Все равно вменяемой правды не добьется, а хотя бы один на двоих разумный мозг им еще пригодится. Дэйре сняла на год вперед небольшой домик за чертой города у пожилой семейной пары — настолько счастливой свалившимся деньгам и настолько стремительно направившейся в сторону космопорта, что Дэйре не уверена, что хозяева хоть когда-то сюда вернутся. Ей было совсем не сложно спрятать у себя Нейта и его бешеный ядовитый цветок — куда сложнее было найти раньше военных остов корабля и вытащить из него… ну, если честно, она думала, что найдет лишь мертвое тело. Но нет, Нейт оказался жив. Хоть и вонял на половину пустоши жареным мясом, а первые пару недель вообще мало напоминал живого мера. Его цветок, хоть и сгорел выше корней, оклемался довольно быстро. И если первые недели, пока Нейт усиленно регенерировал, мрачно молчал и не менее мрачно хрипел, жить с ним под одной крышей было вполне терпимо, то после… Дэйре сначала даже переживала, не сжег ли он там себе всю дыхательную систему и сможет ли когда-нибудь вообще заговорить. Смог. И Дэйре, спустя пять месяцев его активного разговаривания и бесцельных блужданий по дому, начинает скучать по молчаливому мерообразному шашлыку. Чем больше времени Нейт проводит на земле без дела, тем сильнее портится его характер. Эту простую истину Дэйре, несмотря на почти сто лет дружбы, осознает в полной мере только сейчас. Раньше Дэйре считала, что Нейт ввязывается во всякие истории случайно, а столько работает и двигается лишь из-за необходимости что-то есть и на что-то покупать топливо. Что ж, теперь она знает правду. Ворин-Нейт Телас — адреналиновый наркоман, у которого даже потребности в пище и сне вторичны в сравнении с жаждой деятельности и пиздюлей. За эти полгода весь эмоциональный спектр Нейта будто сократился до мрачной меланхолии, бесцельного и мазохистского саморазрушения и навязчивого желания делать хуйню. Она, конечно, уже видела Ворина в раздрае, но такую грань ей еще наблюдать не доводилось. Он или часами молча смотрел в сторону горизонта, или выжирал весь алкоголь (и вообще все, что горит) в доме, мрачно смотря в пустоту и хрипло, отрывисто (он так и не восстановился полностью, и что-то в груди его надсадно скрипит и клокочет) разговаривая с собственным цветком на скамп-его-знает-каком языке, или бесцельно ходил по городу и окрестностям в поисках смертельно опасных приключений. К счастью, ему хватило мозгов маскироваться — и, к еще большему счастью, все приключения обошли его стороной. А потом это его состояние исчезает так же внезапно, как и началось. Нейт просто подходит к ней, впервые за все это время в идеально отглаженной одежде, гладковыбритый, зачесавший и залакировавший волосы, смотрит прямо в глаза жестким и цепким, но абсолютно вменяемым взглядом… — Hilyat. Пора нам отсюда выбираться, rielle. И уходит, не оглядываясь, потому что прекрасно знает: Дэйре за ним последует. Хотя бы из любопытства. Дэйре ничего не спрашивает ни пока они идут к гаражу, ни пока мчат на спидерах куда-то в сторону горизонта. Нейт движется чуть впереди, безошибочно выбирая направление и петляя между хаотичными прорывами снорукавных потоков, будто бы чувствует эти течения. Будто бы знает, куда ему точно надо. Это, конечно же, звучит как бред, но Дэйре уже давно поняла, что Нейта о таких вещах спрашивать чревато. Понятнее не станет, только к комнатке с мягкими стенами где-нибудь на Дрожащих станешь еще на пару шагов поближе. Проходит, наверное, час пути, прежде чем Дэйре начинает узнавать места. Где-то здесь нашла свой последний приют ХИЗЕР. Где-то здесь Дэйре начала по-настоящему подозревать, что в Нейте куда меньше от простого смертного, чем он старается показать. Они едут так еще несколько стандарт-минут, пока Нейт вдруг не останавливается на, казалось бы, совершенно голой земле. Он приглушает двигатель, лихо спрыгивает на растрескавшуюся красную землю и, задрав голову, щурится в сторону местного зеленоватого солнца. Дэйре подходит к нему и с трудом подавляет желание похлопать по плечу в знак поддержки. Нейт… не оценит. У него было время смириться и оплакать потерю. И все же, не спросить она не может тоже: — Что ты собираешься делать? Нейт молчит несколько мгновений, а затем скалится в спектре между дружелюбием и желанием откусить собеседнику часть лица. И смотрит насмешливо, чуть скосив взгляд. — Как что? Надругательство над трупом и расхищение могилы. И идет вперед, периодически постукивая носком сапога по занесенным пылью камням и корягам. Дэйре на это закатывает глаза и присаживается на заглушенный спидер, обмахиваясь рукой. Что бы там Нейт ни придумал, ей не особенно хочется в этом участвовать. Она помнит столб черного дыма, вонь горящих пластика, кожи и плоти, обратившийся в стекло песок на протяжении всего тормозного пути… Она помнит, как обгорали руки даже в защитных перчатках, как черный дым разъедал легкие, как вслепую приходилось разрезать ремни и припекшуюся одежду, чтобы вытащить, вырвать из раскаленного металла, из огненной ловушки, из распахнутой пасти Забвения… Ей не хочется это помнить. Она трет нос, прогоняя фантомные запахи, фыркает и поджимает губы. Нейт ей должен — и за потраченное время, и за вымотанные нервы, и вообще… Дэйре бы не отказалась, чтобы хотя бы ближайшие пару лет Нейт не пытался себя убить настолько упорно и всерьез. Спустя еще какое-то время тишины, она не выдерживает и наконец спрашивает: — Что конкретно ты хочешь найти? Ну, знаешь, если остов каким-то чудом не растащили еще в первые пару дней. — Мой меч, — отзывается Нейт, распластавшийся у края особо глубокой и неприятной даже издалека трещины. — И еще кое-что. Дэйре закатывает глаза, тяжело вздыхает и поднимается. Очевидно, что без помощи Теласу не найти того места, куда могли провалиться обломки. Если вообще осталось чему проваливаться. — Не хочу тебя расстраивать, но там был такой столб огня и дыма, что даже корпус плавился. Я не специалист, но… Нейт поднимает руку, жестом обрывая на полуслове. — Во-первых, — говорит он тихо, но с нотками раздражения. — мой меч не уничтожен. Не так просто. А во-вторых… Он резко подскакивает на ноги и без сомнений шагает в трещину. Дэйре даже вскрикнуть не успевает — вот он стоит на краю, а вот исчезает в пропасти, лишь обгоревшие неровно концы волос мелькают напоследок. Дэйре выругивается под нос и быстрым шагом не подходит — подлетает — к трещине. На ее дне — не таком уж и глубоком на самом деле, — стоит Телас. Скалится довольно, задрав голову вверх, сверкает разноцветными глазищами и явно чувствует себя более чем прекрасно. — Я нашел. Здесь неглубоко и безопасно. Дэйре садится на край трещины, соскальзывает вниз, порадовавшись, что надела с утра плотные брюки из пропитанной синт-кожи… — …На ближайшие несколько часов, — добавляет Нейт, когда она поднимается после не самого удачного приземления. И предусмотрительно отходит от нее на пару шагов в сторону. Вовремя, потому что Дэйре ну очень хочется его нежненько так придушить и свернуть шею, а затем сказать, что так и было. Но остывает она довольно быстро — когда видит покореженный остов ХИЗЕР и замечает взгляд, каким на него смотрит Нейт. Дэйре, конечно, не особо любит полеты, и постоянному бродяжничеству по просторам Обливиона она предпочтет роскошную жизнь в относительном спокойствии. С редкими перемещениями между краями своей паутины, конечно же. И все же, чужую боль она понять в силах. Нейт действительно любил этот корабль, как любил женщину, в честь которой его назвал. Терять дом, терять друга, с которым провел более сотни лет, наверняка больно. Даже если друг этот — несколько тонн покореженного металла. — Я любил ее. И думал, что однажды она станет домом не только для меня, но и… Телас усмехается и отворачивается. “Хорошо, что теперь они обе мертвы,” — продолжает он не словами, но тишиной. А затем, встряхнув головой, подходит к засыпанному наполовину красной землей и глиной обугленному борту. — Дэйре, — тихо просит он, все еще избегая взгляда, и Дэйре просто не может ему отказать. — помоги мне. Я слишком давно этого не делал. И не знаю… А затем откашливается и встряхивает напряженными пальцами. Дэйре не знает, что он хотел сказать на самом деле: “не знаю, получится ли”, “не знаю, смогу ли”, “не знаю, хватит ли душевных сил”... и не особенно хочет знать. Она привыкла видеть Нейта сильным — и пусть он за прошедшие полгода поколебал эту веру… Все равно видеть эту его слабость непривычно и как-то даже больно. Ворин закатывает рукава и обнажает изломанные татуировки. Дэйре их видела не раз и не два, но никогда еще они не притягивали так ее взгляд, не завораживали своей неправильностью и будто бы сочащейся из них первозданной тьмой. Дэйре подходит ближе и с непривычным любопытством всматривается в узоры, тянется к ним пальцами… — Нет, — странным голосом произносит Нейт, и Дэйре, никогда не слушавшая ничьих приказов, замирает и отдергивает руку. Замешательство — как и странная тяга к знакам, пропадают всего через пару ударов сердца. Ей не хочется знать, что это вообще было. На всякий случай она отодвигается на полшага в сторону и, заложив для верности руки за спину, задает вопрос, который, по-хорошему, задать надо было еще дома: — А я тебе тут зачем? Ворин на это тихо фыркает, обозначая смех. — Если мне оторвет руки, я бы предпочел, чтобы кто-то перевязал мне раны. И довез до механика — хоть какого-то, чтобы я потом смог добраться до Нирна. Он выглядит расслабленно и смешливо, но Дэйре почему-то уверена — в этих словах и намека на шутку нет. Нейт прикусывает правую ладонь, вспарывает острыми зубами плоть, а затем щедро проводит темной кровью вдоль знаков на левой руке. Дэйре моргает несколько раз, но так и не понимает, что именно увидела. Возможно, ей напекло голову. Потому что она видела, как кровь впиталась в знаки, пылающие чернотой. Кисти Нейта вспыхивают красными с прозеленью искрами, а он сам в один длинный и плавный шаг подходит к остову и вонзается пальцами в металл корпуса, будто бы в мягкий скаттл. И вместо того чтобы сломать их — или хотя бы заорать от боли — он действительно пробивает толстый слой металла. Который тут же начинает рассыпаться в труху. Дэйре давится воздухом. Она никогда не видела такой магии — и даже не думала, что что-то похожее может существовать. — Древняя магия, записанная еще более древним способом. Раньше ей разъедали броню и оружие, но сейчас мало кто ходит с чем-то, что такой магией можно уничтожать, — Нейт привычно отвечает на незаданные вопросы, но в этот раз Дэйре такое даже не бесит. — Я думала, у тебя не получается Разрушение. — Оно и не получается, — он пожимает плечами, не оборачиваясь и продолжая обращать металл в прах. — Это гхарток, а не заклинание. Дэйре разумно решает ничего больше не уточнять. К счастью, руки никому не отрывает. А хрупкая порода, нанесенная поверх остова, не обрушивается, лишившись стабильной опоры. Нейт не приглашает Дэйре проследовать за ним вглубь ХИЗЕР. Впрочем, она и не хочет — все же слишком уж это личное. Он возится не слишком долго, и судя по звукам и красно-зеленым вспышкам еще пару раз активирует свои странные чары. Это наверняка ускоряет дело. Дэйре даже не успевает заскучать, когда Нейт выходит откуда-то из соседней дыры, прижимая к груди меч без ножен и какой-то кожаный сверток. Меч Дэйре знаком — Нейт никогда с ним не расставался, и, если бы ХИЗЕР не полыхала, точно Красная Башня в сезон Падения, Дэйре обязательно бы захватила и его. Но выбирая между мечом, который был неизвестно где, и Нейтом в отключке с истерично звенящим цветком в полуметре от него, Дэйре выбрала Нейта и цветок. А вот сверток она прежде никогда не видела. И не то чтобы ей так уж и важно было знать, что там внутри, но посмотреть на деталь — или что у него там, — пережившую пожар и полгода забвения, все-таки интересно. — Пора убираться отсюда. У ХИЗЕР уже есть достойная могила. Куда лучше, чем была у Х’Зерр. И прежде чем Дэйре успевает спросить, а как, собственно, Нейт с его ростом собирается вылезать из расщелины, которая и для нее едва ли преодолима, Нейт пихает ей в руки меч и сверток. Потирает пальцами, прищелкивает, неожиданно прикладывая куда-то под ее ребра — и подталкивает вверх. Дэйре видит перед глазами лиловые искры, все ее тело сжимает и перекручивает, будто бы пропускает сквозь мясорубку. Каждая мышца в теле дрожит и стремится найти баланс, но баланса нет, будто бы на плане отключили гравитацию и заставили при этом идти как обычно… Она шлепается на край расщелины безвольным мешком и, пока ее тело пытается вновь вспомнить, что такое нормальная гравитация и как функционировать на земной тверди, всласть поминает и Нейта, и всех его предков до Исхода Велота. Сам Нейт поднимается с легкостью и будто бы вовсе не чувствует никаких проблем от магической левитации. Впрочем, ему-то с его почти безвылазной жизнью на обливионских кораблях, нестабильная гравитация наверняка привычна. Дэйре садится на колени, откладывает в сторону сверток и потирает заслезившиеся от пыли глаза. — Мог бы и предупредить, вообще-то, — тихо хрипит она, стараясь при этом не выблевать завтрак. А затем переводит взгляд на приоткрывшийся сверток — и видит сияющие стеклом и небесным металлом изогнутые лучи… — Нейт… это… это что? То, что я думаю? Звезда А… Тот вдруг вздрагивает, смотрит на Дэйре диким взглядом и зло шипит сквозь зубы: — Да. Не называй это имя рядом со мной. Никогда. Даже в мыслях. — Да больно мне надо… Дэйре наконец поднимается и подталкивает ногой сверток к Нейту, избегая смотреть в его сторону. Весь их путь обратно проходит в молчании — и попытках забыть, что Звезд по-ощущениям было несколько. — Прости, — отрывисто выдыхает Нейт, избегая пересекаться с ней взглядом. — И спасибо. Дэйре не верит своим ушам — кажется, за все эти полгода это первая от него благодарность. — Спасибо, что вытащила. И что не бросила. И вообще… — он чешет неловко висок с косичкой и явно ощущает себя не в своей тарелке, но Дэйре, в любое другое время с радостью бы над этим подшутившая бы, как-то даже теряется. К такому Нейту, уязвимому и настолько нестабильному, она не привыкла — и не особо хочет привыкать. — Но я не понимаю одного — почему ты осталась? Дэйре тупо на это моргает — потому что даже и не думала, что подобное требует объяснений. Она могла бы сказать и о дружбе, и о нежных чувствах, и о том, что не для того она тащилась за ним в самое пекло, чтобы бросить, на полпути… но нет. Обойдется, раз уж не догадался сам. — О, все просто, — голос Дэйре сочится ядом, не из злости, но из желания вернуть легкую атмосферу подколок и ни к чему не ведущего флирта. — Просто мой шаттл конфисковали военные, когда искали тебя. И знаешь, я решила с ними не спорить. Когда прячешь в подвале шашлык по форме мера, лучше не выебываться. Ворин на это коротко, слегка нервно смеется — и наконец убирает это скорбно-виноватое выражение с лица. — Значит, второе угнанное мной судно я подарю тебе. — Почему это второе? — Потому что первое — для меня, — лицо Нейта вдруг становится таким мечтательно-вдохновленным, что Дэйре как-то даже неловко. Впрочем, о своих кораблях он почти всегда с таким лицом говорит. — Я давно присмотрел ее… Поверь, она просто жаждет, чтобы ее отсюда забрали. Дэйре неловко откашливается. — Почему же тогда мы до сих пор здесь? Взгляд Нейта, расслабленно-мечтательный и почти влюбленный, враз становится острее и жестче. Дэйре неосознанно ежится — и совсем не завидует тому препятствию, что встало между Ворин-Нейтом и кораблем, которым он уже считает своим. Между Ворин-Нейтом и звездами. — Потому что мне нужен магически одаренный второй пилот. “И ты поможешь мне его отыскать,” — говорит его темный, цепкий, воистину даэдрический взгляд. И Дэйре прекрасно знает, что это не вопрос, не просьба и даже не сомнительной вежливости предложение.