Красный канет с обманчиво-белой луны

За работой оставшиеся полчаса проходят довольно быстро. Ферран рассчитывает немногих оставшихся клиентов; споро относит к мойке посуду, не забыв смахнуть недоеденное в таз на корм сторожевому скампу; протирает пустые столы… И ловит периодически пристальные взгляды мутсэры Дэйре. Странные, будто бы изучающие — от них вдоль хребта почти въяве бежит ледяная дрожь. Не удовольствия — скорее животного ужаса, хотя любопытство и предвкушение обострились тоже. Он не рассчитывает на близость — куда ему до мутсэры, слишком уж низко ползает… Но других причин ее интереса он тоже не может в себе найти. Мутсэра Дэйре легко постукивает ногтем по столешнице и уже неприкрыто на него пялится, когда он подходит к ней. — Лучше переоденься, — говорит она, осмотрев с головы до ног. — Там, куда мы идем, лучше выглядеть… Свежее. Ферран на это лишь дежурно улыбается и молча кивает. Кто платит, тот и вправе требовать — даже если ни платы, ни чего-то иного Ферран еще не получил. Может, и не получит, но ему не сложно исполнить просьбу. Возвращается он довольно быстро — у него не особенно много вещей, а пересобрать волосы и смыть с лица дневную усталость и пыль не то чтобы очень долго. Мутсэра Дэйре снова его осматривает — и не говорит ничего. Но, очевидно, вид ее устраивает — она лишь прикрывает расслабленно глаза и идет к выходу, обернувшись лишь на пороге, чтобы коротко поманить за собой пальцем. Ферран идет за ней так же молча — и ничего не спрашивает, хотя десятки вопросов роятся в его голове. Быть ненавязчиво-незаметным и не докучать непрошенными вопросами он научился тоже. Он все равно все узнает, что бы мутсэра Дейре ни задумала. Даже если ее намерения далеки от… дружественных, он, наверное, сможет отбиться и убежать. Но на любительницу жестоких пыток и убийств она не особо похожа. Наверное. Они долго идут по главной улице, не останавливаясь и не замедляясь. Дорога поднимается в гору — хотя даже по меркам Секунды эту возвышенность едва ли можно назвать горой. Убогие дома незаметно становятся все лучше, а улица шире и чище — и Ферран как-то внезапно ловит себя на мысли, что они дошли до квартала местных богачей. Это все еще убитая полудеревня по меркам даже Секунды, но после грязно-бурых и серых домов окраин глаз даже радуется. В этих местах Ферран прежде не был — некогда, да и незачем было праздно гулять и мозолить местным глаза. Этот План ему чужой, и сам он здесь всего лишь чужак, легкая добыча, за которую никто и никогда не вступится — и которую некому будет оплакивать. — Пришли. После долгого молчания чужой голос непривычно резко выдергивает Феррана из мыслей. Он с отстраненным любопытством смотрит на неплохую по местным меркам дверь в достаточно чистой стене. Неон вывески режет привыкшие к сгустившимся сумеркам глаза, Ферран даже украдкой промаргивается. В таком баре он бы с радостью поработал — платят здесь наверняка получше… Хотя кто бы его, чужака, сюда на работу принял. И понятно теперь, почему мутсэра просила его переодеться — это место выглядит достаточно дорого, чтобы не пустить на порог совсем уж нищую чернь. Но Феррана охранники пропускают, не задержавшись и взглядом. Зато к мутсэре они относятся куда вежливей — придерживают дверь и едва заметно склоняют головы. Интересно, но ожидаемо. Мутсэра Дэйре очевидно… знает многих и вхожа почти везде. Ферран смело шагает в раскрашенную неоном тьму — и с трудом удерживается от того, чтобы тут же прикрыть рукавом лицо. Он знает этот запах. Так тянуло из самых злачных баров его родины, такой запах тянется за самыми проблемными клиентами. Скуума. Возможно, чище и лучше, чем доступная совсем опустившимся, но в таких тонкостях он уж точно не разбирается. Обстановка смотрится достаточно дорого, многочисленные посетители выглядят под стать, но… Скуума есть скуума, и неважно, кто, где и как ее принимает. И зажравшегося богача, и распоследнего нищего она рано или поздно превратит в одинаково отупевших животных. Пить и есть Ферран тут не будет, хотя после смены желудок отчаянно хочет прилипнуть к спине. Находиться здесь ему бы тоже не стоило, но… Ферран чувствует необъяснимый азарт, несмотря на все доводы разума. — Один мой… близкий друг хотел бы с тобой познакомиться, — выдыхает мутсэра Дэйре куда-то Феррану в шею. — Возможно, вы оба найдете в этом знакомстве пользу. От того, чтобы тут же развернуться и убежать, Феррана останавливают необъяснимое любопытство, остатки невзаимных, бессмысленных чувств — и парадоксально-наивная вера в то, что его все-таки видят кем-то большим, чем дешевой, но отчаянно набивающей себе цену шлюхой. Но этому “близкому другу” Ферран все же морально готовится при малейшей опасности вдарить в зубы и смыться. На всякий случай. Мутсэра Дэйре ловко лавирует меж столиков и набившихся в бар родовитых кин. Ферран едва ли что-то видит сквозь ослепляющие вспышки кислотных цветов и густой скуумный туман — и потому доверчиво следует за пятном серебристых волос, точно потерявшийся скриб за знакомым шахтером. Наконец Дэйре останавливается возле одного из дальних столов, скрытых от лишних взглядов тенями и ширмами. За столом сидит мер в одеждах зажиточного кин, но Ферран понимает с первого взгляда — это именно мер. На местных он похож не сильнее, чем сам Ферран, хотя детали внешности ускользают от взгляда, будто бы отражение в беспокойной воде. Ферран различает и резковатые черты лица, и темные раскосые глаза, и густые черные волосы… но в цельного мера картинка никак не складывается. Может быть, из-за паров скуумы, хотя… Нет, лицо мутсэры он видит достаточно четко. Значит, магия. Значит, независимо от причин знакомства “близкий друг” скорее всего сходит нахуй. — Секундианец? — Говорит “близкий друг” вместо приветствия, как-то хищно сверкнув глазами. — Далековато тебя занесло, скрибеныш. И Ферран отчетливо понимает — никаких “скорее всего”. “Близкий друг” точно сходит нахуй. — Мне незачем скрывать свое происхождение, — парирует Ферран, едва удерживаясь от демонстрации неприкрытого оскала. — И незачем просить об услугах сводни. Ферран прикусывает язык, но слова уже вырвались наружу. Ему не хочется смотреть на мутсэру — и так ясно, что едва ли его ответ ее порадует… Поэтому он смотрит на “близкого друга”, вглядывается в смену эмоций, просвечивающих сквозь магическую завесу, и видит… странное. Не злобу, не недовольство — интерес в чужом пристальном взгляде. Усмешку, полную удовольствия — настолько же темного и пугающего, насколько вызывающего желание разбить эти губы в кровь. — Ооо, — тянет мер издевательски-одобрительно. — У мальчишки режутся клыки. Ты не говорила, что он может огрызаться. Дэйре тяжело вздыхает — а затем плавно и грациозно садится за стол. Ферран неловко переминается с ноги на ногу, тупо смотрит на свободные стулья — и все же садится тоже, стараясь не поворачиваться ни к кому из них спиной. Молчание затягивается — и, хотя совсем близко грохочет музыка и ревет обдолбанная толпа, повисает неловкая тишина. — Это, — произносит Дэйре, старательно впиваясь взглядом куда-то в пустую стену. — Тебя никогда не интересовало. — И правда, — соглашается ее “друг”. Ферран щурится, силясь увидеть хоть что-то стабильное сквозь неизвестное заклинание. На мгновение ему кажется, что он видит обнаженную кость скулы. А после — вместо кости ему мерещится жуткий шрам. Но черты лица все никак не складываются, будто бы что-то заставляет его забывать о чужой внешности всякий раз, как он моргает или отводит взгляд в сторону. Ферран понимает, что от него чего-то ждут. Может, вопросов, может, заискивающей угодливости, но… у него был тяжелый день со стандартной четырнадцатичасовой сменой — и ему совершенно не хочется тратить еще хоть мгновение на терпеливую дежурную вежливость. Особенно перед тем, кто даже не пытается казаться дружелюбным и вежливым. В душе Феррана зреет иррациональный бунт, и скопившийся за вечность яд все же сочится наружу: — Не знаю, чем я вам был интересен. Не собираюсь даже гадать. Мне не о чем разговаривать с мером, который скрывает себя за мороком. Мер сверлит его глазами еще немного — и смеется, запрокинув голову и обнажая зубы. — Хорошо, — говорит тот, наконец отсмеявшись. — Почему бы и нет. И прищелкивает пальцами. Незнакомая магия сползает с него, точно густая слизь. Черты будто бы остаются прежними, ничего особенно не меняется, но Ферран теперь может смотреть и видеть. И видит он… ну, ему понятно желание такую вот внешность скрыть. Возможно, когда-то мер перед ним мог считаться красивым. Возможно, Ферран и сейчас нашел бы его в чем-то приятным — уж что-что, а шрамы на Секунде не редкость. Сэру Мадрени, к примеру, шрамы совсем не портят, да и отец, со всеми его увечьями, вовсе не кажется Феррану пугающим… Но предубеждение — очевидно, взаимное — не позволяет смотреть непредвзято. Этого мера специально уродовали, и Ферран даже догадывается, почему. Его собственные кулаки все еще чешутся. Но, к его собственной чести, Ферран нисколько не меняется в лице — лишь фокусирует наконец взгляд. На шрамы он действительно насмотрелся. В шахтах Секунды — да и в ебенях Мертвых Земель, по которым недавно прошлась война, — достаточно меров с травмами куда хуже. Мер смотрит — нет, пялится — на Феррана несколько секунд, что-то там себе думая, — а затем тянет губы в чуть более теплом оскале и протягивает руку, перевалившись через стол. — Некир, — представляется тот, не отводя немигающий взгляд. — Ранарил, — привычно лжет Ферран, пожимая чужую руку. А затем добавляет, будто бы неуверенно. — Можно Ран. — Отлично, — говорит Некир, не глядя заказывая что-то жестом у незримого официанта. — Теперь можно знакомиться ближе. Ферран решает на этот раз промолчать — и ловит удовлетворенную улыбку Дэйре. — Некир, — Дэйре на пару мгновений заминается, но Ферран решает пока что об этом не думать. — Мой близкий друг, как я уже сказала. Я доверяю ему — и не могла отказать, когда он стал искать… компаньона. Ферран неожиданно громко фыркает. — Не знал, что “Таверна” стала Домом Наслаждений. Мне стоит перезаключить контракт? — Я не покупаю наслаждения, wel. Особенно у заблудившихся наглых детей. Чужой голос звучит насмешливо и легкомысленно, но Ферран отчего-то чувствует — не лжет. Это… не успокаивает. К сальным шуткам и недвусмысленным предложениям Ферран за эти полтора года привык — и знает, как показать, а если надо, и разъяснить свою незаинтересованность. От мера, который зовет в скуумный притон — и при этом желает не страсти — можно ждать чего угодно. И наверняка много хуже, чем просто секс. Да и за это его “детей” тоже вообще-то обидно. — Тогда что ты хочешь купить, Некир? — Дэйре уже сказала. Компаньона. И… — Говорит он, загадочно понижая голос. — Возможность сбежать и достигнуть звезд. Ферран вежливо улыбается, смотрит, прикрыв кротко веки… И стесывает костяшки, вместо обожженной скулы мазнув по неприкрытым кожей зубам. — Найди другого идиота, — шипит Ферран, поднявшись из-за стола и нависнув над чужим скалящимся лицом. — Который поверит в такую удачу. Ему хочется добавить что-то про неприкрытую ложь и скрывающую магию, но не успевает придумать фразу достаточно быстро, чтобы не испортить заминкой уход. Поэтому Ферран лишь щерится в сторону слизывающего его кровь Некира, легко кивает Дэйре — и уходит прочь, до боли распрямив спину и чеканя шаг. И все же… несмотря на шум, он улавливает краем уха: — Он не повелся на твое обаяние, Нейт. — Он не повелся на мое обаяние. И он все равно придет. Ферран замедляет шаг и скользяще прячется за колонной. — Или нет. Я искать больше не буду. — Придет. Потому что я бы пришел. “Посмотрим,” — думает Ферран, морщась будто бы от зубной боли. Чувство, что он упустил возможность, его не беспокоит. Он знает, что сделал все правильно.