Из жизни замуррррчательных людей

- Эстебан, как ты себя чувствуешь? - мяукнул Константин. - Готов справиться еще с десятком раттонов, - Эстебан попытался победно воздеть хвост, и это даже получилось. Почти. Ну, по крайней мере, хвост уже не трясся, как в лихорадке, грозя отвалиться. Уже хорошо. Константин развел руками: - Сейчас на всю Олларию даже парочки не найдется! Всех вымели подчистую! Алва с Окделлом постарались, задали перцу этик крысам! - Константин хихикнул. - В прямом смысле. Представляешь, оказывается раттоны перца боятся! - Что?! - То! Ну, не крупные, конечно, вроде нашей бывшей королевы, а крысята, мелочь. Но их тут тоже хватало, вот им перца на хвосты и присыпали. Такое было! Чихают, и... - Константин многозначительно надул щеки, - лопаются! Тут дня два такой треск стоял, а перцем по всему городу только сейчас перестало пахнуть. - Перец! - Эстебан стукнул кулаком по подушке. - Теперь понятно, почему мой бывший эр, всех кошек Леворукого ему в Лабиринте, никогда ничего перченого не ел! Говорил, ему нельзя острое, - Эстебана явно передернуло. - Как представлю, что я столько времени под началом у крысы ходил... Фрррр! - Не ты один, - махнул рукой Константин. - Мы все крысиной королеве служили. Ты-то про Килеана еще догадался, а кое-кто ведь до сих пор поверить не может. Да, Эстебан догадался. И даже успел выхватить шпагу, когда эр Людвиг оскалил зубы, и глаза его налились закатной краснотой. Кажется, Эстебан даже успел нанести несколько ударов, но вот попали ли они в цель - понять так и не успел. Зубы раттона лязгнули близко, слишком близко, у самого горла, а потом была боль... - Ты до последнего отбивался, - в голосе Константина звучали восхищение и ужас, взгляд не отрывался от перевязанной шеи Эстебана. - Так сказали. Он в тебя уже зубами впился, а ты его шпагой. И сам бы зубами грыз, если б дотянулся. Ты герой, Эстебан! - Герой, как же, - фыркнул он. - Эдвард Феншо во дворце и то с двоими справился, а меня один чуть не загрыз. Окделл подоспел вовремя! Окделл! Представляешь? - И Алва тоже. Если б не его снадобье... Сейчас все лекари в Олларии его делают. Много кому нужно. А тебе первому досталось. От самого Алвы, Эстебан. - Непрррравильно говоришь, - многозначительно мурлыкнул Эстебан. - Его Величество Рокэ Первый Ррракан! - Это да, - рыжий хвост Константина дрогнул и благоговейно замер, распушившись. - Ракан! Настоящий! В жизни бы не поверил, а как не поверить, если радуга во всё небо, и меч Раканов?! - А Окделл теперь наверняка Первым Мяуршалом станет. Вот дожили! - А ты - цивильным комендантом, - подмигнул Константин. - Ну а что, кто-то же должен! Эстебан помотал головой. - Ну уж нет! Возиться с бумагами и мелкими воришками! Да и кабинет цивильного коменданта напрочь провонял это лавандой! Меня теперь от нее мутит! Крыса, надушенная лавандой, фу! - Да уж, додумались же эти раттоны прятать свой запах! - кивнул Константин. - То лаванда, то розы! Вот Капуль-Гизайль... - Что? - вздрогнул Эстебан, стремительно краснея. - Только не говори, что Марианна тоже... - Она-то нет, - отозвался Константин. - А вот ее муж... Он ведь специально ее мужем прикидывался, чтобы ее запахом свой скрывать, понимаешь? Марианна так благоухала розами, что этому раттону самому духи тратить не надо было! Эстебан отчетливо выдохнул. - А с ним что стало? - Перца нанюхался, - отмахнулся Константин. Эстебан подумал, что, кажется, его бывший эр навещал дом Капуль-Гизайлей отнюдь не из страсти к прекрасной Марианне. Впрочем, это было уже неважно. Куда важнее то, что голос уже почти не хрипит, и хвост не дрожит, и в его шерсти наверняка скоро снова появится медно-рыжий проблеск, гордость всех сабвейских котов. - Эстебан, пора принимать лекарство! - матушка появилась на пороге с весьма решительным видом, и Эстебан подавил вздох. И почему морисские лекари не сделали лекарство от раттоньего укуса более приятным на вкус?! Могли бы добавить в него кошачьего корня или хотя бы... - А после - теплые сливки, - мурлыкнула матушка. - Для тебя и Константина. Константин мгновенно насторожил уши а Эстебан почувствовал, что краснеет. И облизывается. Ну не котенок же он, в самом деле, чтобы запивать противное лекарство сливками! Но в груди уже рождалось довольное мурлыканье, которого не могла победить и самая горькая тинктура. И хвост Эстебана Колиньяра наконец распушился весь, от основания до кончика. Жизнь определенно налаживалась.