these walls.

Последний день ее «маленького отпуска» начинается прекрасно.

 Она выбирается с Эммой Дарси на пляж.

 Две настоящих прекрасных Королевны — одна малышка совсем, другая четко знает, чего хочет получить от жизни. Такси в одну сторону — (можно-ли-покурить-в-окно-да-конечно), Милли без косметики, в одних только кроксах и большой черной футболке с надписью «Suck it and see». Очаровательно. Побольше отсылок для Арктических Мартышек*. Они c Эммой (не сговариваясь) похожи друг на друга без верхней одежды — это темный красный купальник и открытая белая спина.

 Волны вообще небольшие, людей мало: соль липкая, она остается на кончиках пальцев и на губах. Она безобразно липнет к бедрам и к внутренней стороне колен. Осталось построить замок из песка, ага. Возвести целый форт, что даст фору самому Драконьему Камню. Эмма тащит с собой термос с кофе и какие-то фрукты. Милли шутит шутку о том, что она себя чувствует, как в клипе Гарри Стайлза. Дарси посмеивается. Они просто устраиваются на больших одеялах, подставляя свои лица солнцу, откинувшись на локти и расслабляясь. — Я все еще думаю, что у меня каникулы, — Дарси натягивает темные очки себе на нос, а сама руки вверх вскидывает, улыбается. Солнечные лучи танцуют у нее на бледной коже. — Как это прекрасно со стороны продюсеров сделать съемки в Испании, ну и привести нас сюда. Позволить развлекаться.

 Милли утвердительно мычит. Как бы не так. Единственный, кто тут развлекается по полной программе, это… лондонский мистер Мэтт Смит, очевидно. Алкок чувствует, как тепло проносится ее венами, как огненно оно окутывает ее мокрые-мокрые волосы. 

По спине течет. — Да, на пару дней можно себе это позволить. 

 Они молчат целый час. Просто лежат и загорают. Между ними нет напряжения, нет этой вот натянутой неловкости. Они пьют горячее кофе, пока Эмма Дарси что-то легко черкает у себя в блокноте. Она рисует маленькие волны и дурацких чаек. А Милли быстро улетает в отчетливую собственную дымку — в голове пусто и хорошо, но все же одна навязчивая мысль цепляется за подкорку мозга, вообще не собираясь ее отпускать.

 Сообщение Мэтту.
 Какого черта он оставил ее без ответа?

 Когда она так яро его улымывала трахнуть девчонку-испанку — ну, это же была чистой воды провокация. И только. Да и смешно — она что, правда вот думала, что они будут с ним в переписки играть? Смайлики и текста друг другу посылать? Лирику из песен? А чего еще ты хочешь, а? Милли хмурится. Кое-какие вопросы суждено лишить без ответа, вероятно. Кожа на плечах и на щеках становится красной. Милли намазывается кремом от солнца, а потом все-таки ныряет с головой под воду. Вода синяя, прозрачная — не такая классная, как в Греции, но что поделать, нужно уметь наслаждаться тем, что у тебя есть. Она сама открывает глаза, рассматривает рыбок и разноцветные кораллы. А когда она меняется с Эммой, ну и падает опять на одеяло — пальцы невольно прикасаются к животу. Девушка ведет ими ниже, чуть проникая ногтями под резинку купальных трусиков. Ей хочется на секунду забыть, что она тут не одна, ну и поддаться фантазиям. Представить, что это не ее собственная рука, а что это… язык Мэтта. Влажный, горячий, очень скользкий. И что он нещадно выделывает у нее между ног какой-то трепетный пожар. Как он вытягивает язык со своего рта сперва, щурится ей, улыбается, словно ребенок, а потом припадает лицом к ее влаге, потому что она тут же разводит для него свои ноги широко, ну и как он тут же проникает внутрь нее — безбожно развязно, слишком ожидаемо, невероятно возбужденно. И вообще без любого намерения остановиться. Вытрахивает громкие стоны на целый белый свет. 

Господи, ну и что же это такое?

 Милли сжимает бедра, потирая их друг о друга. Она сильно прикусывает нижнюю губу, чтобы чертов всхлип не сорвался с ее рта.

 Пытка. Самая настоящая. Возбуждение разочарованием оседает в костях навечно. Эмма Дарси делает вид, что ничего не замечает. Только продолжает спокойно рисовать у себя в блокноте, пальцами ног зарываясь в песок. Пол дня на пляже — настоящая сказка. Потому Дарси и решает эту сказку взять да продолжить, внезапно поехать в центр города, встретится со знакомыми на бокальчик вина. А Милли без лишних вопросов возвращается в трейлерный кемпинг одна, вызвав себе Убер. По дороге играют «The Blaze». Такой кайф, честное слово. Она курит сигаретку вместе с молодым водителем в окна машины, невзначай рассказывая ему о съемках и заливаясь смехом во все свое горло. День по-настоящему хороший. Хороший, просто прекрасный, не учитывая того факта, что она опять! сталкивается нос к носу со своим «испытанием». А вы как думали. Избежать такого не получится. Вы же находитесь на одной небольшой этой вот территории. Да и у этого ее «испытания» серебрянные кольца на пальцах опять, а сам он выглядит свежим, вымытым. Нещадно красивым. От него веет этим вот классным летом. Безумие. Мэтт встречается ей возле кафетерия, удерживая зубами краешек бумажного стаканчика с кофе. Пальцы его быстро печатают что-то в телефоне, а глаза неотрывно следят за ответами на экране. Это сто процентов та испанская красотка, по другому даже быть не может.

 Милли резко останавливается.
 В груди неприятно сдавливает.

 Она тупо поправляет себе волосы, ловко вытаскивает с сумочки блеск для губ. Наносит его, причмокивая, а потом сама себе кривится — м-м, понятно, хочешь лучше выглядеть? Для него, да? Составить конкуренцию модельке из побережья? Отстой. Сама что? Не видишь? Алкок сама себе хмурится, она ловко тянет черную футболку чуть ниже, чтобы она почти касалась ее коленок. Ну и тупо делает шаг вперед. Это не очень сложно, поистине. Сперва один шаг, потом второй, третий, и еще немного, ну и ты окажешься рядом с ним. Пусть он и не услышит тебя, вероятно, потому что так горячо занятой своими тупыми секстингами по переписке. 

Дурак.

 Но Милли в очередной раз прогадывает — Мэтт сам поднимает на нее глаза в ту же секунду, когда она оказывается за метр от него. Чует ее, улавливает приближение заранее. Мда. Его лицо спокойное и непроницаемое. Синяя рубашка расстегнута по половины.

 Весь его вид кричит — ты что не видишь, я вот живу свою лучшую жизнь, дорогая, мне охуенно. Ну-ну. — Не в одном белье? Впечатляет.

 — Мужчина ловко забирает стаканчик от своего рта, а сам откидывается назад. Превращается в одно сплошное наблюдение. Боже. — Почему мы не можем начать с обычного «привет»?

 Просто привет, ничего же сложного, да? Привет — это, как бы, самое тяжелое слово для них двоих. Лучше, чтобы его вообще не существовало, чтобы оно не разделяло их встречи, потому что оно все начинает, а есть же еще и слово, которое должно все закончить, по логике вещей. Милли отказывается такое вспоминать. Мэтт ухмыляется. Он тянет телефон вниз, пряча его в передний карман брюк. Тот тут же вибрирует. Немыслимо… испанка вообще не может прожить без него и секунды?

 Кошмар.

 — Привет, малышка.

 Начинается. — Ну что, хорошо было тебе вчера?

 — Милли топчется на месте, не решаясь подойти по-ближе. — Видела фотки, кстати. Ты прям весь светился, как новогодняя елка. Завидую. Мэтт щурится. Он лениво осматривает Алкок с головы до ног. Глаза цепляются за ее левую лодыжку — песчинки с пляжа приклеились в незамысловатую картинку. — Было просто отлично.

 Спасибо, что искренне за меня переживаешь. Я польщен. Еще чего. Девушка закатывает глаза. — И ты ей поместился в рот?

 О-оу. Осторожно. Мэтт неосознанно проводит языком по нижней губе. Он пожимает легкомысленно плечами.
 
— Наполовину. — Честно отзывается он, искренне, даже не представляя, вообще понятия не имея, как Милли прямо сейчас начинает бить дрожь по голове. — Больше она принять не смогла, к сожалению. — М-м.

 Такой цирк, честное слово. Кто бы услышал — ахуел бы. — А ты что, может… хочешь с ней посоревноваться?

 Чего-чего? Милли заливается румянцем. Это так на нее похоже — сперва подколоть его, потом самой же остаться в шоке. Потому что все это небезопасно, играть с ним небезопасно, но что уже вот поделать, да? Нужно соответствовать планке. И открывать ему все карты? Хм. Алкок невольно склоняет голову, четко смотря Мэтту в глаза. — У меня нет на это времени. И я вполне смогу прожить без твоего члена во рту. Ха. Она лукавит, конечно же, она очень даже хочет попробовать и ощутить его на вкус. Пульс в ушах барабанит громкий ритм. Смит тихонько посмеивается, опустив взгляд себе под ноги. Он опять тянется к стаканчику с кофе. — Ну, тогда беги отсюда, — говорит, делает глоток, опять говорит. — Возвращайся в свою меленькую скучную жизнь. Милли фыркает. Как он смеет? Они друг друга минуту гипнотизируют взглядом. От виска скатывается капелька пота. Мужчина отслеживает движение. — Ты самодовольный идиот, и к твоему сведению, моя жизнь супер, — пылко (почти-что) выплевывает Милли, а сама чувствует, как злость наполняет ее кровь. — Держись от меня подальше, понял? Смит хихикает. Он выглядит таким очаровательным, что его хочется задушить. Он ничего не отвечает, просто достает свой черный айфон, а потом склоняется над экраном. На этой ноте Алкок быстро разворачивается, ну и убегает. А в голове пульсирует, ну и пульсирует. Страшно огненно становится. Какой же он мудак. Милли хочет его себе всем своим сердцем. 1. — Куда? Фабиан тупо разваливается на диване с ногами. Он скрещивает руки на своей кожаной курточке, а вот рту зажимает зубочистку. Диснеевский принц, твою же мать. Под головой у него мягкая розовая подушка. Какая это эстетика? Загуглить нужно, я вам так просто не скажу. — На тусовку. В самый город, — Милли обычно пожимает плечами, откручивая кофеварку. Движения точные, привычные. — В клуб. Не знаю. Хоть куда-то. Я не могу тут находится. Мне нужно свобода. Больше свободы. Выбраться за пределы этих съемок, пока еще есть возможность, разве не понимаешь? Ну и доказать Мэтту Смиту, что ее эта жизнь не скучная. Ох, блять. Реально ты собралась кому то что-то доказывать? Это полная хуйня, малышка. Даже не вздумай. Но его колкая фраза стучит в голове набатом. Скучная жизнь, скучная, скучная. Кошмар, реально. Уберите Мэтта с ее головы, за руки выведите, пистолет к нему приставьте. Побыстрее. — У тебя завтра первая сцена на семь утра. С похмелья пойдешь? Классика, ага. Поебать. Милли опять пожимает плечами. Она закручивает кофеварку, а потом оставляет баночку в сторону. Включает огонь на плите. Достает молоко. Опирается руками на эту вот столешницу, не поворачиваясь к Франкелю лицом. — Если и пойду… что с того? Мне все простят. Райан меня любит, защитит перед любыми дурачками. — Самонадеянно, Миллс. Ага. Но это чистая правда. В ней убеждались уже не раз. Франкель улыбается, потом вынимает зубочистку со рта. Он быстро-быстро и (главное) импульсивно тянется к своему телефону, а потом делает один чертов звонок. Говорит, говорит, смеется, добродушно кивает. И пока Милли возится с кофе, Фабиан решает все вопросы. Невероятно, очень быстро. Очень кстати, спасибо большое. Он сообщает ей, что у Эвана есть кент с прекрасного отеля в самом центре города, там просто сумасшедшие тусовки и красивые люди. И они теперь туда приглашены. Они, ну и Эмили понятное дело. Осталось сообщить новости рыжеволосой. — Ты просто мечта, — отзывается девушка, оставляя кружки на меленьком столике. — Что бы я без тебя делала, котяра? И не говори. Фабиан прикусывает губу. Они пьют кофе, громко разговаривают и обсуждают, что же они наденут. Милли реально останавливается на выборе между черным платьем с большим вырезом, ну и белой-белой юбкой с цветочной майкой. Пинтерест-тренды, что поделать. Франкелю, кажется, просто-таки нравится любая идея. Он был бы в восторге… даже если бы она надела серый свой спортивный костюм, так он ее любит. Непонятно какой любовью, правда. Но это уже вот совершенно другая история. — У меня есть ковбойские ботинки и тиара с белыми цветами, — делится Алкок своей этой энергетикой дизайна, а парень просит ее, чтобы она показала. Проще простого, Милли так и делает. — Ну что скажешь? — Красиво. Ты очень… красивая. Красиво, понятно? Понятно. Милли благодарит его в ответ. Светловолосая надевает юбку и майку. На шею вешает легкую цепочку с кристалликом. Она как раз обувается, когда в дверь влетает Кэри с бутылкой вина. Где она ее берет — до сих пор алкогольная тайна. Девушка сама неловко налетает на подружку, а потом придерживает ее одной рукой, хохоча до потери пульса. Так хорошо становится. Тепло. Будто дома. — Ты на фотосессию собралась, а? — Эмили улыбается, заглядывает в лицо. — Такая ты невероятная, я тебя обожаю! Милли чмокает ее в щеки. Обнимает. Они скачут вокруг, громко смеются. — Нет, мы идем на тусовку. В город, — она рассказывает, рассказывает, пальцами на Кэри показывает. — Ты тоже, вообще-то. И нам нужно выдвигаться просто-таки сейчас. Правда, Фаб? Эмили фыркает. Она оставляет бутылку на столе рядом с кружками кофе. Фабиан сам вот тянется и обнимает девушку за плечи. — Окей, я-то не против, ничего такого. Просто дай мне полчаса на сборы, мэйк делать не буду, меня и так хорошо разрисовали на съемке. Подкрашу только губы. И Эмили быстро скрывается за перегородкой в спальне Алкок, включая при этом какой-то очередной любимый трек на телефоне. — Я пойду за ключами и за карточкой, — Франкель поднимается на ноги, отряхивая свою куртку. — Ты пока открой вино, ну и жди нас. Убер вызову. Сам оплачу, если что, лады? Конечно. Милли благодарно ему кивает. Она садится за стол, приглаживая свои волосы. Упирается подбородком в руки, закрывает глаза. Ну вот, цепочка событий заворачивается вокруг них узлом. Осталось расслабится, забыть Мэтта, ну и начать просто жить, наслаждаться моментами. Но как его забыть? Этот дурак неоном вспыхивает в сознании каждую чертову минуту. Ну и черт с ним. Пусть идет себе и потеряется в сладкой дымке своих приключений. У него получится. Он молодец. Как и Милли — нужно забыться, забыться, забыться. Вино открывается легко, в два счета. Они вызывают Убер, они подкуривают сигаретки и ставят свою музыку. Испания привет, Милли передает тебе свои поздравления. 2. Отель большущий. Взаправду. Нагло светится яркими цветами в радужку, вокруг слишком много дорогих машин — ага, привет Феррари, привет Ламб, — ну и этих вот самодовольных ребят, владельцев. Милли легко попадает в свою стихию. Она вместе с Кэри и парнем тупо направляются в сторону стеклянных дверей, улыбаясь, перешептываясь и едва не падая со смеху, когда Фабиан чуть ли не падает на землю, перелетевши каблуком ботинка через тротуар. Любимое. — Сука, — Франкель зло фыркает, осматривая свой ботинок. К нему тут же прилипают несколько девочек помладше. Красные губы, смоки-айс. Они машут ему руками, хихикают между собой. — Эмили, не подпускай их ко мне! Умоляю! Ему действительно становится страшно. Эмили прыскает. Она обещает, обещает конечно, а сама делает большой глоток вина из прозрачной бутылки, передавая ее Милли. Алкок поддерживает традицию — она делает сразу не только один, а несколько глотков. Кайф. Фантастика. По венах разносится тепло. Дай Боже его сохранить подольше. — Ставлю сотку, что та девчонка в фиолетовых колготках Фабиана сегодня сожрет, — Милли заговорщицки шепчет, а сама оценивающе смотрит на людей. — Глядит на него, словно он этот вот чупа-чупс. С вишневым вкусом. Да ладно? Очевидная правда, настоящая влажная мечта. Но не для Алкок, конечно. — Кошма-ар, — Кэри толкает подружку локтем вбок. Они выбрасывают сигаретки в урну у входа и переводят взгляд на консьержа. — Пойдем внутрь, я хочу шампанского. Как тебе идея? Идея супер. Милли кивает. Они вдвоем заваливаются в отель, оставляя Франкеля на растерзание малолеткам. Ну сказка — сказкой. Внутри красиво. Внутри музыка и кроме большого белого холла — просторный ресторан. Очень много людей. Эмили тащит светловолосую за руку в сторону комнаты с танцполом. Неон выживает внутренности, ровно и так же, как басы и барная стойка. Вокруг много горячих тел, прилипших волос, хер пойми чего еще. Кэри выхватывает два бокала этого шампанского. Она чокается, она тут же начинает покачивать бедрами в ритм музыки. Милли улыбается. Шампанское добавляет уверенности, потому следующий час — полнейшее удивление. Танцы, танцы, танцы. Огненные движения, мало воздуха. Милли сама где-то посреди этого хаоса чувствует, что ей нужно на свежий воздух. Она тактично оставляет подругу с какой-то девчонкой, а сама выходит в холл, наконец-то ощущая, как прохладный ночной воздух обволакивает ее тело. Тонко. Тонко. Звонко. Прекрасно. Хорошая тусовка, она почти что заслужила. Алкоголь в крови плавится, придает уверенности и прекрасного настроения. И это настроение должно же остаться, никуда от нее не убежать, ни за что, да вот только оно ей моментально сходит на голову арктической лавиной, потому что напротив нее, в этом вот небольшом ресторанчике… она видит Мэтта Смита и его испанскую длинноногую девку. Ебнуться. Он сидит за столиком с белой скатертью. С бутылкой джина посредине. Очаровательный. Красивый. Слишком далекий. Он одетый в красивый итальянский коричневый костюм. Цвета подчеркивают его волосы и глаза, а на вишневых губах у него такая большая улыбка, что в груди салютом боль берет и разбрызгивается, впивается когтями в глотку. Ну блин. Милли замирает, невольно вот чувствуя себя потерянной, маленькой, слишком маленькой для этого места. Но ей тут же в мозг стреляет идея. Сперва… Да, сперва нужно написать ему. Увидеть реакцию на смс-ку. Будет ли он отвечать ей? Что он вообще сделает? Хочется вот хорошенько рассмотреть со стороны, узнать. Ну и может, наконец-то, перестать себе что-то выдумывать. Сказки эти. Будто между ними есть искра, химия, ну и симпатия. За любовь молчать нужно. Такое появляется в процессе. Она тянется к своему телефону, находит с ним диалог. Дурочка. Самая обыкновенная. Ну и пишет ему. Пишет — приходи ко мне, хочу опять тебе рассказать, какой ты сумасшедший. А он получает смс-ку сразу же. Милли уверена. Он перестает говорить, извиняется, вроде как, а потом тянется пальцами в передний карман пиджака. Достает айфон. Смотрит, ну и смотрит, вообще не двигается. Испанка ему что-то сообщает, почти что наклоняет вперед, в рот ему заглядывает, но Смит не отзывается. Он начинает отвечать. Время замедляется. Алкок получает по заслугам. Ха. Ей приходит его ответ, его слова. Он пишет — Не выдумывай, ложись спать. Ох, блять. Вот так, да? Ну прекрасно, что сказать. Злость связывается с алкоголем в теле. Милли фыркает. Она клацает пальцами по сенсорной клавиатуре. Это первое, ну и последнее приглашение, Мэтт. Смит смотрит в дисплей. Милли смотрит на него через большую оконную раму. Позади нее не прекращается поток людей. И мужчина… ничего ей не отвечает. Бегло прячет телефон в карман, ну и опять почти-влюбленно утыкается в лицо испанки. Вот ведь черт. Алкок озадаченно вскидывает брови. Он ей не пишет в ответ… он решил опять сосредоточиться на тупом соблазнении очередной девицы, просто сто баллов. Потому импульс в груди сам бьет в мозг — Милли ни за что не проиграет эту игру. Она поправляет волосы, прячет прядки за уши. Мимо проходит зайчик официант с полным подносом Просекко. Девушка выхватывает бокальчик, выпивает его за один раз, а потом направляется просто через весь холл, прямиком в ресторан. У нее же скучная жизнь, да? А нихуя. Милли открывает стеклянные двери и аккуратно протискивается внутрь. Тут же ловит на себе взгляды — но ничего, ничего, нужно только действовать, вообще страху не позволять собой управлять. Она с гордо поднятым подбородком шагает дальше, все ближе и ближе к столику Мэтта. Он ее в упор не видит, просто весело о чем-то рассказывает. И даже ее он сперва не замечает, а Милли уже прям-таки останавливается позади испанки. Она глазами цепляется за Смита. — Дорогой, — слова слетают с ее рта так быстро, ну и так уверенно, что становится не по себе. — Я едва тебя нашла. Ждала в номере, где ты меня и оставил, а потом решила вот прогуляться. Это твоя знакомая по работе? Милли тянет руку к волосам, а потом так по-театральному наматывает прядь себе на свой палец. Умеет же, так отыгрывает, боже ж мой. Мэтт цепко и резко утыкается в девушку. Он ничего ей не говорит, он слегка удивленный. Скулы сжимает, брови сильно хмурит. — Представь меня, пожалуйста, — Алкок надувает губки, не прекращая свое маленькое шоу. Сама делает шаг ближе, становится посредине. Теперь испанка может посмотреть на нее, теперь она может не скрывать свой ахуй. — Я вот Милли. Мы с Мэттом… трахаемся вечерами. Трахаемся. Фантастика. И такая ложь, честное слово. И так по-детски. — Э-эм, — темноглазая красавица запинается, она поворачивает голову то на Милли, то на Мэтта. Говорит со своим небольшим акцентом. — Прости? Не прощаю. Алкок смеется. Ее щеки заливаются румянцем. — Милли, — наконец-то выдыхает Смит. Он тупо откидывается на кресло, стараясь особо не обращать внимание на то, как остальные люди с интересом отрываются от своей еды. — Что ты тут делаешь? — Пришла к тебе, дорогой, — отзывается просто, смело. — Заскучала. Ты еще долго тут будешь? — Это какая-то ошибка, — ворчит испанка, в шоке опуская вилку. — Ты мне говорил, что у тебя нет девушки, что ты свободен. Смех. Милли склоняется к ней ближе, почти шепчет: — У него ее и нет, милая, у него только любовницы. Испанка сканирует Мэтта долгим протяжным взглядом. Потом она резко поднимается на ноги, бросает салфетку с колен. Ничего не говорит. Только разворачивается на своих большущих каблуках, ну и уходит. Исчезает. А Милли так и стоит себе, обхватывая талию руками. Мэтт, кажется, попадает в какой-то транс. Но так же быстро, просто таки блядски быстро, возвращается обратно. — Ты совершенно сошла со своего ума, малышка. Кто так делает? Алкок громко фыркает. Она падает на место испанки, трет переносицу, а потом поднимает глаза на мужчину. В свете лампы Милли выглядит красиво, авангардно. — Это твоя вина, ты не отвечаешь мне на мои смс-ки. По факту. Проще простого. — А, потому ты решила испортить мне вечер. Поздравляю, получилось удачно. Не заливай, а. — Успокойся, давай лучше напьемся. И пойдем поплаваем. Ты что сама ему предлагаешь? О боже. Мэтт тянется к стакану джина. Он выпивает его залпом, потом наливает еще. И еще. От него, правда, несет каким-то интересом, ну и чёткой злостью. Едва скрываемой. Будто еще слово, так он не сдержится, расскажет Милли о всем, чем думает. Девушка молчит. Она не ведется. Просто наблюдает за тем, как крепкие руки сжимают стакан, как он сам губы свои открывает. — Так мы с тобой трахаемся вечерами? Не знал. Видно, что мы плохо трахаемся, если я не запомнил. Еще что? Милли ожидаемо улыбается. Конечно, он будет говорить что-то подобное. Давай, давай, скорпиона своего и дальше включай. — Понятно, что ты не запомнил, секс же происходит только в твоей голове, Мэтти. Мужчина быстро опускает свой стакан на стол. Так сильно, что чуть вилки не падают на пол. Люди опять к ним поворачиваются. — Когда я говорил, что тебе нужно чем-то заняться, чтобы было не так скучно, я не имел ввиду то, что тебе следует воображать себе вещи, которые никогда не станут правдой. Серьезно? Алкок просто тянется к его стакану. Она сама допивает алкоголь. Внутри грудины что-то трескается. — А у тебя большие познания в правде, я смотрю. Жесткая ухмылка ползет ему на губы. Вероятно, что так. Вероятно. Мэтт подзывает к себе работника, он дает ему свою кредитную карточку. Расстегивает пуговицу пиджака. — Я вызову тебе такси домой. Ты тут одна? — Нет. — Тогда еще проще. Я вызову такси себе самому. Он поднимает телефон. Милли робко накрывает ладошкой его руку, загораживая вид. Ток. Ток, такой ток, черт возьми. Там, где касается кожа к коже — случается моментальный вот коллапс. — Пошли поплаваем. Я была утром с Эммой на пляже, там потрясающе. Волны небольшие, хорошие. Медуз нет. Солнца нет. Плечи твои белые оно не спалит. Реально. Смит тупо вздыхает. Он зажмуривает глаза. Он, по-любому, сейчас решает этот вот вопрос в своей голове. Милли сама буквально видит, как ужасно противоречиво ему становится. — Ты правда испортила мне вечер потому, что я не ответил тебе на смс-ку? Алкок не отвечает. Она поднимается и уходит. Она знает, что он пойдет за ней. Уверена в этом. А даже если не пойдет — невелика беда, теперь он уведомлен о том, что за свои эти вот поступки… нужно платить. И пофиг, что выражается все это так по-детски. У них никогда не будет нормально. А что такое вообще это вот «нормально»? Мэтт приглаживает волосы рукой. Когда он выходит на улицу, сталкиваясь с Фабианом с какой-то девчонкой в фиолетовых колготках, тот его обнимает в приветствиях. Возле парковки стоит желтое такси. Мэтт обходит его, направляясь к пляжу. 3. Милли стоит на песке, босая, обхватывая себя руками. Она смотрит на море. Черное, черное — она одна белое пятно. Мэтт останавливается позади нее. Молча подкуривает сигаретку, молча затягивается. Смотрит поверх ее головы. — Я только что поняла, что если я сниму юбку, то на мне останется одна майка. Потому что- — Да, конечно-конечно, — спокойно отзывается Смит. Голос его спокойный, но если хорошо прислушаться, то все равно можно распознать липкое напряжение. — Ты же любишь ходить гулять без белья. Где ты это высмотрела? В каком модном журнале? Ха. Милли прикусывает губы. Как хорошо, что он не видит ее лица прямо сейчас. — От трусиков видны становятся швы на ткани, ты не понимаешь. — Очевидно. А еще так проще прикоснуться к твоей- — Замолчи. Мэтт тихо смеется. Он равняется с девушкой, а затем предлагает ей сделать затяжку со своих пальцев. Милли соглашается. Когда дым попадает в ее горло, он смешивается с кровью и этим вот алкоголем — ноги немного пошатываются. — Я могу дать тебе свою рубашку, если тебе станет от этого лучше. Окей. Ладно. Мужчина выбрасывает окурок, потом ловко стягивает пиджак. Складывает его рядом с собой на песке. Тянет рубашку через горло, а потом легко кидает ее в руки Милли. Начинается пожар. Алкок робко отворачивается. Она снимает майку, Смит тупо смотри на ее спину, на ее кожу. Он не двигается. Потом девушка надевает рубашку и стягивает юбку, открывая взору бедра. Застегивает пуговички, волосы за уши сама берет и заправляет. — Ну? — она поворачивается к Мэтту. — Снимай штаны, пошли купаться. В ее глазах зарождается детский восторг. Смит тянет пуговицу, расстегивает свою пряжку и опускает штаны. На нем темное белье, ничего практически не видно. Милли теряется в мгновении. А потом они направляются к воде. Вода холодная, хорошая. Милли тут же ныряет в нее с головой. Она буквально сама вот барахтается вокруг и около, скачет, брызгается, пока в очередной раз не натыкается на грудь Смита. Тот только скулами двигает, но руками ее не касается. — Ты зол на меня? Только скажи правду. Невероятно. — Да. — Почему ты… Мэтт вопросительно мычит. Они стоят по пояс в воде, смотря друг другу четко в глаза. Ветер целует их в лица, в волосы, он очерчивает голые ключицы и влажную кожу. — Если ты не можешь сказать этого вголос, то этому суждено остаться в твоей голове, — сообщает Смит. От него веет жаром. А еще он истинно верит в то, что говорит. — Потому… пусть оно там и остается. Пока что. Пока что. Вероятно, он где-то как-то отдаленно понимает, что у Милли творится в сердце. Милли молча кивает. Она вдруг цепляется за предплечья мужчины, пытаясь того взять и повалить в воду. Но ничего не выходит, он силен. И она громко от него начинает удирать, смеется во весь голос. Смит позволяет ей эту самодовольную шалость, но все-таки его руки крепко обхватывают светловолосую поперек груди, прижимая спиной к себе. — Попалась. Маленькая дрянь. С его рта это не звучит оскорблением. Оно просто выражает некое мимолетное и такое легкое раздражение. Ведь он не понимает, как ей удается так его профессионально путать. — Отпусти. Тело жжется, все жжется. Там, где он касается ее руками. А между ног становится влажно. — Ты мне голову выворачиваешь, понимаешь? — Шепчет ей на ухо, тайной делится. — Такая ты малышка, а так крепко вклинилась мне в сознание. Дышать становится тяжело. Воздуха мало. Море испарятся в том месте, где они находятся. Расходится волной по шву. Губы Мэтта легко прикасаются к шее. Он оставляет там этот маленький поцелуй — важное клеймо. Милли выворачивается. Она тупо извивается в его руках, она отчетливо ощущает его пальцы. — Не двигайся, — просит ее он, правда, громко просит, севшим таким голосом, но она не слышит. Брыкается, барахтается, как только чувствует его твердый член, а потом резко от него уходит под воду, выныривает рядом. И сама спешит на пляж, на землю, вот берет и убегает. Мэтт тут же поворачивается и идет следом. Плавно, медленно, но удачно оказывается почти что рядом. Не прикасается больше. А Милли смотрит на него во все глаза. Рубашка его липнет к ее телу, она очерчивает ее изгибы, она показывает ему ее твердые соски. И его клинит, как только он видит то, как сильно сжимаются ее бедра. Как она стискивает их, как ртом воздух ловит. —На что похоже это чувство? Хочет знать. У него же по другому. Ему тесно и липко, он никогда не представлял, как это есть на самом деле у женщин, когда ноет и желание заполнить — становится таким вот невыносимым. — Мэтт. — Расскажи мне. Милли кусает свои губы. Она буквально не знает, куда деть руки. Пальцы на ногах почти что поджимаются, сознание вот-вот и потеряется среди этого пляжа в Испании. И не факт, что кто-то его потом найдет. Невыносимо. — Тогда покажи мне, — просит он опять, делая шаг ближе. — Как угодно. Пожалуйста. И Милли забывается. Она подходит к Смиту, руками тут же надавливает на его плечи. А губами касается его подбородка, ведет ими выше, втискивается ими в его собственные. И ждет. Ждет, когда он сам начнет действовать. И мягкость такая, ну она сравнимая разве что с полной остановкой сердца. Мэтт ласково улыбается ей в рот. Он немного отстраняется, горячо дышат, а потом говорит, вспоминая черную футболку с белыми буквами Арктических Мартышек: — Suck it and see. Хорошее название для альбома. Правильное. Милли облизывается. Отсылка бьет ее в голову, как поезд. Она встает на носочки, а потом втягивает нижнюю губу Смита в рот. Так и завязывается поцелуй. Мокрый, глубокий, отчаянный. И просто соответствовать, ведь даже зубами об зубы не стукаются. Только горячие языки, только горячие касания. Мэтт громко стонет, когда на момент отрывается, подается назад. У него на лице сумасшедшее удивление, а по венам ток. Ток. Такой же объёмный, как ее собственный. Милли целует его в шею, чуть ниже линии челюсти. Всасывает кожу, потом кусается, но язык ее зализывает укусы, она вся дрожит, так сильно дрожит, что нету больше никаких сил. Мэтт обхватывает девушку за талию, комкая на ней свою же рубашку. Потом его рука намеренно тянется вниз, крепко обхватывая ее за ягодицу, выбивая еще один стон. А когда пальцы ведут дорожку вниз и прикасаются к ее бедру, Мэтт ощущает, какая она уже вся мокрая. Милли сильно зажмуривает глаза. Она дергается в сторону. Она не знает — насколько они могут далеко зайти. Она не знает, разрушит ли ее это после. Мэтт отстраняется. Он делает шаг назад, потом садится на песок. Глаза находят ее глаза, хоть вокруг все еще очень темно. — Садись, — он говорит про свои бедра, очевидно. Уверенно, четко. И так волнующе. Садись. И все, понимаете? Алкок робко цепляется за свои пальцы. Она все-таки идет, все-таки берет и утыкается коленками по разные стороны от него, но не садится. Ладошками тут же впутывается в его волосы, оттягивает их назад. Мэтт вздыхает. Он берется за ее бедра, ну и медленно опускает ее вниз. Так, что когда она садится, она может запросто ощутить его член сквозь боксеры. Первый всхлип проходится им двоим по нервам. Ткань его белья мокрая, она неприятно чувствуется на голой коже. — Можешь… — Милли задыхается, пытается взять и сконцентрироваться на словах, а не на том, как хорошо сидеть на нем, как правильно, ну и… — Мэтт. У нее нет сил договорить. Хочется начать движение, хочется податься вперед, а потом назад. — Скажи, чего ты хочешь, малышка. Скажи, я все сделаю. Я о тебе позабочусь, как я тебе и обещал. Да бля. Как жить после такого? Спойлер — никак. Она тянет ручки вниз, потом легко подцепливает резинку его Кляйнов*. Смит весь сам напрягайся, каменеет. Член ноет настолько сильно, что еще чуть-чуть, ну и можно брать и подыхать. Мужчина жарко выдыхает воздух открытым ртом. — Нет, — он едва соображает. — Не тут. Тут песок, тут- — Замолчи, — Алкок его нагло перебивает, больно оттягивая его волосы во второй раз. — Просто сними боксерки, я хочу только- Она хочет двигаться. Поверх него. Потому что ее возбуждение не дает дышать, не дает вообще мыслить, жить не дает. Мэтт стягивает чуть ткань, пока его член не оказывается зажатым между ног девушки. Перед его глазами разлетаются вселенные, кажется. Милли громко всхлипывает. Она сжимает его плечи, ногтями впивается в кожу. — Вот так, — шепчет Смит. Его руки намертво стискивают ее ребра, а сам он одним своим движением заставляет ее подняться, а потом сесть обратно. Прикоснуться к нему поверх. — Хорошая девочка, умница. Такая мокрая для меня. — Д-да, — светловолосая начинает двигаться. Она чувствует его член, она размазывает по нему смазку, она заключает их в какой-то мутный жаркий рай. Она его не видит, но знает: большой, крепкий, с венами вдоль. Бля. — Бля. Он просит ее не спешить. Она не спешит. Она двигается на нем так, будто выучила это еще в прошлой жизни. И это так липко, горячо, мокро, мокро, мокро. Милли ни на секунду не может замолчать. Она шепчет, она стонет, она называет его по имени. А сама вообще не прекращает двигаться. Откуда у нее столько выносливости — а хер знает. Мэтт улетает куда-то за пределы своего сознания. Есть только он, ну и она — и ее горячая, влажная… хочется протиснуться внутрь, хочется заполнить до самого конца. Его головка вдруг попадает по ее клитору, когда она поднимается в очередной раз. — Ч-черт. Они одновременно прикасаются друг к другу губами. Опять язык поверх языка, опять руки вдоль ее спины, в ее волосах, у нее на бедрах. Рубашка мешает, так сильно мешает, но Мэтт не делает лишних движений. Он даже не трогает ее грудь. А Милли сжимается, она вся становится натянутой, как нерв. И еще немного трения, совсем чуть-чуть — она тут же ловит яркий оргазм, прижимаясь к мужчине плотнее, почти уничтожая его на месте. Мэтт держит ее в объятиях до тех пор, пока она не выравнивает дыхание. — Порядок? Она кивает. Пытается встать. Внутренние стороны бедер ужасно липкие. — А ты? А ты? Ничего себе; Мэтт улыбается. Он становится на ноги рядом с ней, немного покачивается, надевает назад боксеры. Член каменный, но Смит просто концентрируется на лице Милли. — Не беспокойся. Ты не очередная испанская девица, которая мне что-то должна. — Вау. Милли смущенно отводит взгляд. Она тянется руками к своим щекам, потом убирает волосы за ушки. Мэтт (тем временем) натягивает итальянские брюки и пиджак на голое тело. Они молчат. И пока оргазм остается в ее крови ласковым напоминание, девушка даже не задумывается о том, что это было; А что, черт возьми, это только что было? И что самое важное — а что будет дальше? Они с Мэттом выбираются на освещенный тротуар рядом с отелем. Синяя рубашка на ней мокрая, но все еще в норме, чтобы просто вызвать такси, ну и свалить домой. Эмили тупо видит Алкок через дорогу, ну и машет ей рукой, подзывает к себе. — Расскажешь ей? — Небрежно кидает Смит, пока пытается достаться свой телефон. Он не смотрит ей в глаза. — Да, — отвечает Милли, и в глаза ему тоже не смотрит, только на его пах. — Ты будешь жить? Она о том, что он до сих пор твердый. Осознание этого начисто рвет крышу. — А что мене еще остается? Они дарят друг другу осторожные улыбки.